***
- Марья, Марья, вставай, отцу плохо!, - вбежала к ней в комнату обеспокоенная мать, - немедленно одевайся, да потеплее, в город поедете - Как в город?, - ничего не понимала спросонья девушка - В город, отца в больницу класть. Семён Семёныч вас отвезёт. - Семён Семёныч? Сосед? - Сосед, сосед, одевайся живо, через пять минут чтоб готова была! - А время сколько?, - все ещё сонным голосом спросила Маша - Бессовестная! Ты бы лучше об отце думала, а не о времени! - Да я же ничего такого не хотела... - Половина четвертого, довольна? Все, живо собирайся и никаких разговоров, - женщина ушла, громко хлопнув дверью. "Отец...город...половина четвёртого", - попыталась собрать мысли девушка, натягивая колготки, тут же резко выпрямившись :" отцу плохо?!" Семён Семёныч оказался большим охотником до разговоров и опытным рыбаком, что в сочетании всегда образует назойливого собеседника. Всю дорогу сосед рассказывал девушке о крючках и удочках, что слышать было ещё терпимо, но вскоре Семён Семёныч, кажется потеряв всякое стеснение, начал рассказывать что-то вроде: "Рыбачили мы как-то с мужиками. Взяли самогона по литрушечке..." Дальше шло что-то сильно напоминающее местные байки. Оно и неудивительно : после такого количества самогона наверняка всякое померещиться может. Впрочем, Маша старалась его ее слушать. - Все, Машка, приехали, - сказал наконец назойливый сосед,- я его сам устрою, а ты можешь тут ждать. - Нет уж, я с вами пойду. Хотя бы в коридоре подожду, - твердо сказала девушка. - Не выдумывай даже. Куда я коня своего дену? - Вот что, Семён Семёныч, я отца своего сама устрою, а вы езжайте, может, ещё уснуть успеете. - Это верно, - согласился сосед, - только как ты домой-то вернёшься, красавица? - Да тут километров семь всего, дойду как-нибудь. Все равно мне сегодня уже не поспать.***
- Ну, как он, - спросила Маша у молоденькой медсестры, вышедшей из палаты, в которую положили отца - Тятька твой?, - Маша кивнула, - ничего, поваляется немного и ещё столько же проживет. Ты за него не переживай. - Что матери передать? - Так и передай, что все с ним хорошо будет. Город этот даже городом назвать было сложно: несколько трехэтажных домиков, сквер и больница, а в остальном - та же деревня, поэтому вовсе не сюда мечтала уехать молодежь. Совсем не сюда. - Девушка! Девушка, подождите! , - ее окликнул приятный юношеский голос, - вы обронили. Маша обернулась. Перед ней стоял молодой человек в коричневом твидовом костюме и явно дорогие кожаных туфлях. На вид он был ненамного старше её самой. В руках юноша держал красную ленту, которую несколько часов назад Маша вплела себе в волосы. - Спасибо, - по своему обыкновению она ответила холодно и сдержанно. - А какими судьбами такую девушку занесло в такое... захолустье, - юноша брезгливо нахмурил аккуратные брови. - Поверьте мне, я живу в ещё большем захолустье и что - то не жалуюсь. Да кто вы вообще такой? - А, так я забыл представиться : Николай Добромиров, слышали о таком? - Вы преступник или поэт? Да и с чего бы мне о вас слышать, если всю свою жизнь я провела как вы выразились, в захолустье? Если вы сами не оттуда, то слышать я о вас не могла. - Присядем?, - Николай кивнул на одну из деревянных лавочек под яблонями, недалеко от больницы, - заодно и расскажу, кто я такой, - вальяжно откинувшись на спинку лавочки, юноша начал , - Начнем с того, что я действительно не местный, а занесло меня к своему давнему приятелю, имеющему неудовольствие жить здесь, который так некстати за сутки до моего приезда заимел некоторые проблемы со здоровьем и теперь я присматриваю за его квартирой. А вообще, я живу в Самаре, где, к слову говоря, небезызвестен. - Тогда, должно быть, вы - сумасшедший! Это же безумно далеко! - Может и так, - усмехнулся Добромиров -Да и разговариваете вы ...как наглый самовлюблённый буржуй. Знаете, у меня был знакомый, который разговаривал и вел себя так же... покойник, к слову, - последнее Маша произнесла так обыденно, будто отвечала, который час. - Надо же! А вы не так проста, - юноша улыбнулся, обнажив ровные белые зубы, - кстати, хочу заметить, вы так и не представились. - Маша, - протянула руку девушка. - А приличен ли этот жест для дамы?, - прищурился её собеседник, получив в ответ колючий взгляд, - Мария, значит... Имя,в котором сочлись простота и одновременно благородство, порывистость и мягкость...у вас прекрасное имя, не замечали? - Не доводилось. Мне пора. - Я вас молю, останьтесь. Мне совсем не хочется возвращаться в пустую холостяцкую квартирку своего друга. Пожалуйста! - Ладно. Только давайте уйдем отсюда, а то больничный запах чувствуется даже под этими яблонями. - Чем же так плох этот запах?, - заинтересовался Николай - Потому что это запах тревоги, горечи, а для кого-то и смерти. До сквера идти недалеко, можем уйти туда. - За такой девушкой хоть на край света, - серо-зеленые глаза задорно сверкнули. - Вы похожи на тех, кто всё пытается проводить меня из клуба, но каждый раз остаётся ни с чем... интересно, почему же?, - усмехнулась Маша - Может потому что вы были рождены не для этих деревенских простаков, а для несколько иной жизни...бархат, броши и бесчисленное количество литературы, не ограниченное школьной библиотекой ? - Вы совсем меня за дуру держите?!, - гневно взглянула ему в глаза девушка - За дуру? Ни в коем случае! Послушайте, вы росли в обществе невоспитанных грубиянов, где действительно нужно опасаться каждого шороха, но вы - не они и я - не они, понимаете? - Понимаю, что вы, Николай, совершенно не умеете знакомиться с девушками. И мне вовсе не стыдно за тех, с кем я выросла. Не смотрите на то, что они из деревни. У них может быть большое будущее, а вы, да-да, вы! Можете потерять всё до последней копейки. Никто не знает, что ждёт его завтра и поэтому я вам советую жить как человек. В первую очередь мы рождены быть людьми. Именно людьми, а не свиньями. А вы - зазнавшаяся свинья! - Надо же, какая честность!, - развел руками Николай, - я аплодирую стоя! И да, возможно, я действительно чуть перегнул палку. - Чуть? Да я всё это время выслушивала мало того, что самовлюблённые, буржуазные речи! Вы вообще коммунист?, - Маша уже кипела от злости - Коммунист ли я? Пожалуй, можно и так сказать. - Очень рада за вас, товарищ Добромиров, прощайте! Знаете, один мой друг был бы рад вам хорошенько заехать! В эту минуту начал накрапывать мелкий дождь - И где этот друг сейчас?, - юноша произнёс это совершенно беззлобно, однако даже в этой беззлобной фразе можно было уловить лукавые нотки. "А ведь правда, где он сейчас? Целый год прошёл и ни строчки, ни весточки", - грустно подумала Маша, а дождь становился всё сильнее. - Кажется, живёте вы не близко. Я вас никуда не пущу под таким дождем! Зайдём на квартиру к моему другу, - голос Николая зазвучал мягко и доброжелательно. - Далеко? , -все ещё недовольно косилась на него девушка. - В одной из тех трехэтажек. - Ладно, только пойдемте скорее.***
Квартирка была маленькой, неприбранной и темной, одним словом - холостяцкой, однако шкаф с книгами сглаживал всю эту неприятную картину : стихи, журналы, романы, - настоящее великолепие, так несвойственное квартире почти что деревенского человека. - Нравится?, - Николай пригладил рукой русые волосы, - почти все эти книги - мой подарок. - Забываетесь, - заметила Маша -Извиняюсь. Вскипятить чайник? - Да, спасибо. Когда Николай ушел, девушка открыла первый попавшийся журнал. Это был журнал о знаменитых местах Англии. - Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Был я весь как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз златокарий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому. Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным. Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил, Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали... В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Николай читал так, что захватывало дух. После юноша поставил на стол две кружки на блюдцах, - журнал, кстати, можешь себе забрать. Все равно его я покупал. - А блюдца зачем...а, высший свет, все по-другому, - уже совсем без дерзости произнесла Маша. - Только б тонко касаться руки и волос твоих цветом в осень, - повторил он, беря её за руку и заглядывая в глаза. Никогда не думала Маша, что первый свой поцелуй отдаст она такому человеку и так запросто, однако это произошло. Первый, совсем ещё неумелый поцелуй был отдан молодому самарскому реставратору. Девушка ещё не знала ни того, что уже спустя несколько часов этот поцелуй ей покажется стыдным и мерзким, ни того, что Есенин, чьи стихи с чувством декламировал юноша запрещен, ни того, что она ещё год будет получать от Николая письма и телеграммы, каждый раз надеясь, что это не от него, ни того, что отчаявшись, согласится на уговоры и свой двадцатый день рождения встретит как Мария Никифоровна Добромирова.***
Маша вернулась уже под вечер - Пришла что-ли?, - услышав её шаги, спросила мать. - Пришла. С отцом все хорошо. Медсестра сказала, чтоб ты не переживала. Как дома дела? - Ох, Марья...Вы как уехали, так через час поле-то и загорелось. Благо, пшеницу мы на другом поле последние лет семь сажаем, там все иван-чай рос, да васильки. Землю жалко. Когда теперь там чего вырастет? Машка её уже не слушала. Позабыв обо всем, она бежала к полю ,к тому самому, где прошло её детство...их детство. Остановившись посреди того, что осталось от поля, которое ещё совсем недавно цвело, разнося приятный аромат далеко отсюда, она опустилась на колени, зачерпнув тонкой рукой горсть пепла. По щекам её медленно скатывались слезы. - Прости меня, прости, прости пожалуйста...я люблю тебя, я люблю и всегда буду ...прости, - она и сама уже не понимала, к кому обращается : к полю или же к тому, с кем она здесь была,- прости меня, прости... прощай... прощай... И долго ещё девушка лежала на пепелище собственного детства и собственных надежд, глядя на усыпанное звёздами небо.