Morpho

      — Рикидо-сан, можно войти?       Высокий долговязый парень с огромными испуганными глазами протискивается через двери в ответ на легкое подергивание руки. Над их молодым оябуном стоит полуобнаженный массажист и втирает масло с легким ароматом жожоба в его худую, но мускулистую спину без единой капли жира, а сам главный расслабленно лежит на кушетке, время от времени стоная от удовольствия. Кровь разгоняется по усталым за неделю мышцам, и от таких сеансов альфа чувствует себя более живым, чем раньше. Сегодня он не хочет заниматься делами, но ему все-таки интересно, зачем сюда явился Минхо, решив прервать эту «священную процедуру».       — Чего тебе? — резко спрашивает альфа и словно невзначай проводит по бедру массажиста. Чхве Минхо сглатывает, когда смотрит на длинные пальцы с черным перстнем, который Рикидо почти никогда не снимает. На камне выцарапан какой-то древний символ, и печатку, доставшуюся ему от бабушки, он хранит, как зеницу ока. Рука оябуна уверенно движется вверх по бедру массажиста, останавливаясь у кромки коротких шорт, под которыми, Минхо уверен, даже нет нижнего белья.       — Я получил информацию, которая может вас заинтересовать, шеф, — кланяется Минхо, немного довольный собой. Пусть он и не является вакагасирой, но от этого не перестает быть ценным помощником, приносящим важные вести.       Рикидо изменяется в лице, переворачивается на спину и встает со стола, прикрывая пах полотенцем.       — Сати, свободен.       — Слушаюсь, мой господин.       Массажист складывает ладони в почтительном жесте, вежливо кланяется и быстро исчезает за дверью. Как только раздается щелчок замка, Минхо продолжает:       — Появились сведения, что Пак Чимином интересовались люди Коллекционера.       Лицо главного не выражает особого удивления, поэтому Минхо немного расстраивается. Он думал, что если новость не сенсационная, то можно хотя бы надеяться на удивление на лице оябуна. В ответ же неприступная мина и сухой вопрос:       — Когда это было?       — Я получил данные сегодня утром и сразу же пришел к вам. Но копать на него начали после смерти Кан Миндже. Они действуют очень осторожно, но я точно знаю, что Чонгук уже получил полное досье на омегу. Решил, что и вы должны это знать.       Рикидо не благодарит. Не за что. Он прикусывает нижнюю губу и подходит к огромному панорамному окну. Дом на отшибе города позволяет ему созерцать простилающиеся равнины и магистрали, светящиеся в ночи таинственными огнями. Они уводят пути куда-то вдаль, и Рикидо даже видит в этом некий философский смысл: поселившись здесь, он каждое утро выбирает стройную линию сигнальных огней и планирует свой день. Один огонек — один пункт плана. Пока все складывается благополучно, но оябун уверен, что его главная дорога еще не пройдена. И он готов сделать на нее первый шаг.       — Это хорошо.       — Но вы же…       — Это очень хорошо, — обрывает он возглас подчиненного и подчеркивает результат. — Пусть он сблизится с ним как можно скорее. Наблюдайте за голубками и не мешайте им ворковать.       — Подобраться к Коллекционеру не так просто. Он что на сходки, что в ресторан неизменно ездит на восьми внедорожниках с кучей охраны.       — Не нужно подходить так близко, Минхо. Достаточно везде иметь глаза и уши, а об остальном я проинформирую тебя сам. Всему свое время. Этот мальчишка очень полезен, с его помощью я смогу держать Чонгука в ежовых рукавицах.       — Хорошо, Рикидо-сан.       — То-то же. Ви дома?       — Только вернулся из города.       — Позови мне его.       — Слушаюсь.       Рикидо все еще задумчиво стоит у окна, когда дверь снова тихонько открывается. Он носом чует запах омеги, вошедшего в комнату, а все его рецепторы обострены на максимальный контакт. Альфа болен им, и благословен тот день, когда Рикидо нашел его среди сотен фотографий тех, кого продавали на рынке омег. Ви — его лучшее приобретение, с которым не сравнится ни один партнер.       — Звали?       От его слегка грубоватого прокуренного голоса поднимаются все волосинки на теле.       — Я хотел тебя видеть, — говорит честно, не юлит. Только ему одному признается в своей маленькой слабости. На мгновение в комнате повисает тишина. — Сати не закончил свое дело, — альфа подергивает плечами, намекая на то, что на нем еще осталось нестертым массажное масло.       — Могу я помочь вам? — шепчет омега и подходит ближе. Он двигается бесшумно, как дикая кошка, и только по прикосновению губ, нежно оставленному на плече, оябун понимает, что тот рядом. — Позвольте приготовить вам ванну.       Ви действует умно. Он у себя самый главный стратег и тактик. Ему больше не на кого положиться, поэтому он ведет себя аккуратно. Метод проб и ошибок не использует — один маленький прокол может стоить очень дорого. Он идет по проторенной дорожке, на которую осторожно ступает сначала пальчиком, а потом уже всей ступней. Отношения с Рикидо — это как идти по минному полю: не знаешь, где и когда твоя жизнь разлетится в прах. Все зависит от одного человека, и Ви знает, как важно угодить, быть полезным, но еще лучше — необходимым. Заменить воздух и пролиться светом; тем, с кем возникает непреодолимое желание оставаться рядом. Стать наркотиком.       — Хочу принять ее вместе с тобой, — альфа резко разворачивается и впивается губами в губы, сминая их в порыве первобытной страсти. На них еще остается горечь масла, но ему плевать. Ви сладкий везде, его хочется сжирать, вылизывать, откусывать по кусочкам и наслаждаться, как самым лучшим десертом от Мишлен. У Рикидо нет такого количества звезд, которые он бы смог подарить этому блюду. Для Ви всей Вселенной мало.       — Всегда рад служить, Рикидо-сан, — покорно говорит омега, откидывая голову назад и подставляя шею под поцелуи. Прикосновения оябуна жадные, скольжение языка быстрое, а руки крепкие, и Ви никогда не привыкнет к тому, что является для него скорее сочным деликатесом, нежели человеческой особью. С людьми так себя не ведут.       — Не говори так, — альфа прекращает его целовать, нехотя отвлекается от соблазнительных ключиц и приподнимает подбородок, внимательно заглядывая в глаза и изучая омегу. — Ты здесь не для того, чтобы служить мне. Ты нужен, чтобы я любил тебя. Запомни это и никогда не сомневайся, что бы ни случилось.       — Мы редко проводим время вместе, — дует губы Ви и проводит накрашенным ноготком, только что из маникюрного салона, по худощавой грудине, спускаясь к солнечному сплетению, твердым, четко очерченным кубикам пресса, и замирая около пупка. — Я скучаю по тебе, Рики.       — Не скучай, моя прелесть, скоро ты тоже получишь возможность подключиться к делу.       Рикидо наклоняется к шее и прикусывает шелковистую кожу, развязывая руками пояс кимоно и скидывая на пол дорогой атлас, а Ви лишается последней преграды между их разгоряченными телами. Оябун целует его повсюду — багровые пятна расцветают очень быстро и не сходят по несколько дней, показывая, кому принадлежит это сокровище. Этот омега красивый, очень красивый. Альфа любит смотреть на его улыбку, обожает ловить мимолетные многозначительные взгляды, пристально рассматривать его идеальную кожу и целовать каждую веснушку на лице, от которых парнишка старается избавиться.       Его тело — само совершенство. Ключицы, слепленные, как по заказу, у античного скульптора, заставляют выделяться слюну, и впервые Рикидо задумывается о том, чтобы поставить партнеру метку. Но Ви всегда уворачивается, как только тот достигает опасного места, и руки альфы переходят на талию, вокруг которой он смыкает свои крепкие пальцы. Отпускать такого спутника жизни непозволительно. Его бы держать в золотой клетке, накрытой шелком, и снимать ткань по ночам только для себя. Альфа видит, как на него пускают слюни его кёдай, приходящие в дом, как стыдливо прикрывает свой вставший член Сынри, но оябун ничего не может сделать — смотреть на Ви без вожделения невозможно.       Альфа подсаживает на руки, удерживая под попу, и несет в огромный бассейн, заботливо подготовленный Сати. По пути оябун осторожно переступает упавшее полотенце, оставаясь полностью нагим, и толкает дверь в комнату. Здесь еще стоит пар, повсюду разносится запах ароматических свечей, а в руках Рикидо — самая лучшая драгоценность. Его жизнь уже удалась, отличаясь от жизней миллионов других, осталось достичь последней и главной цели — разрушить империю Коллекционера.       Босыми ногами он аккуратно ступает по мраморным ступенькам, ведущим в воду, а горячие струи джакузи ласково щекочут лодыжки бурными потоками. После массажа это самое то, а вместе с Ви — сплошное удовольствие. Омега неожиданно отталкивается руками об плечи Рикидо и резко спрыгивает с оябуна в воду, разбрызгивая ее по краям бассейна. Он делает вид, что хочет ускользнуть, но альфа быстро хватает Ви за щиколотку и тянет на себя.       — Не убежишь, моя радость, — победно улыбается Рикидо, демонстрируя идеальный ряд белых зубов. Погрузившись на мгновение под воду, он выныривает, выжимает волосы, которые задорными закручивающимися прядями ложатся на лицо, и притягивает омегу за талию.       — И не собирался, Рики, — Ви демонстрирует кротость наравне со строптивостью и насуплено смотрит на альфу из-под бровей. В такие моменты оябун знает, что от омеги можно ждать всего, чего угодно — или он плюнет ядом очередную обидную колкость, или смиренно опустится вниз и отсосет по лучшему разряду. Рикидо нравится разгадывать такие загадки, и сейчас он слышит лишь одно: — Я слишком нуждаюсь в тебе, чтобы пропустить эти драгоценные минуты.       Ви обнимает его за плечи, задорно брызгается в разные стороны и жадно целует, утягивая альфу под воду. Они проводят там столько времени, сколько позволяет дыхание, а потом оба выныривают — счастливые и обдолбанные собственным адреналином. Рикидо не уверен, кто из них более сумасшедший — он или Ви — а омега лишний раз подтверждает свою безбашенность, вновь ныряет и, хватаясь за мускулистые ягодицы партнера, прижимается губами к его вставшему члену.       Минет под водой — это то, чем в очередной раз удивил его омега. Ранее Рикидо никогда не пробовал такого ни в одном борделе Кореи или Японии, но выдержка Ви без кислорода поистине уникальна. Она позволяет Рикидо всегда кончать еще до того, как у партнера заканчивается воздух, впрочем, с Ви трудно удержаться даже на суше, не говоря уже о воде. Оябун смотрит, как под толщей прозрачной глади ритмично двигается тело омеги, а его волосы разметались у паха Рикидо, скрывая тот разврат, что творит Ви. Размеренные старательные движения под водой завораживают, и градус возбуждения в бассейне стремительно возрастает.       Альфа заводится максимально быстро и так же быстро кончает. Он опускает руку в бассейн, нащупывает голову партнера и придвигает ее поближе, позволяя парнишке втянуть побольше воздуха, буквально высасывая из него семя. Вцепившись пальцами в кафельный бортик, Рикидо выгибается и стонет, пока сперма толчками выстреливает в горячий ротик его омеги. Ви не отстраняется, заканчивает начатое и выныривает только после того, как член японца обмякает в его рту.       — Ты волшебный, ты знаешь это? — подмигивает разнеженный альфа, отходя от оргазма.       Ви нарочно баламутит воду и хлопает по ней ладонями, окатывая оябуна теплыми брызгами. Ощущение влаги на коже приятно обволакивает, щекочет и дразнит стекающими по лицу каплями. Омега задорно смеется, и шеф уверен, что хочет слышать этот звоночек всю жизнь. Он притягивает любимого к себе ближе и целует, слизывая с десен и внутренней стороны щеки остатки собственной солоности. Когда-нибудь он получит от Ви такого же красивого и капризного малыша, его крошечную копию, а пока Рикидо ныряет под воду, по-хозяйски обнимает его за талию и просовывает руку под тонкие плавки. Властной рукой альфа сжимает каждую половинку, оставляя на них красные следы, а потом достигает заветного местечка и массирует анус.       Ви удивительный не только тем, что умеет делать минет под водой. Его тело словно сделано для Рикидо, и он в очередной раз удивляется анатомии этого омеги: сколько его не растягивай — тугой, как в первый раз. И ему снова сносит крышу, когда даже первый палец встречается с природной узостью. Ви не пропускает, хитро улыбается, начиная ролевую игру и включая девственника. Рики не может сосчитать, сколько раз он был в нем, но омега стыдливо краснеет, как по приказу, опускает глаза вниз и закусывает губу, словно в первый раз.       — Скажи мне, чего ты хочешь? — партнер жадно облизывает собственные, приподнимает его лицо и следит за краешком ровных зубов. Ви творит ими совершенные чудеса, когда ночами прикусывает соски альфы и до звона в яйцах терзает эрогенную зону своего господина. Не отказывая себе в удовольствии, он надавливает пальцами на щеки омеги, заставляя того приоткрыть рот, и языком доверчиво пробует острые краешки. Знает, что Ви господина не укусит, он скорее жизнь за него отдаст, нежели сделает ему больно. — Ну же… — торопит альфа, желая быстрее выполнить любую просьбу партнера.       Ви ничего не говорит, продолжая играть недотрогу. Он знает, как это заводит, поэтому испытывает и накаляет страсти еще больше. Осторожно двигает попой, обнимает альфу за плечи и сам кружит возле его пальца. Вода является дополнительным фактором, облегчающим прикосновение, но теперь уже Рикидо мучает своего любимого: не спешит, не толкается, принимает правила игры, которые имеет право устанавливать только один человек в этом доме. Ви сладостно стонет и дергает длинными стройными ножками, желая побыстрее освободиться от трусиков.       — Я хочу тебя, Рики, — эта фраза срывает последние предохранители. К херам летит тонкая черная ткань и опускается на дно бассейна, а оябун, поворачивает омегу к себе спиной и притягивает ближе, проводя рукой с нажимом по впалому животику.       — Хочешь мои пальцы в своей девственной дырочке? — Рики намеренно шепчет пошлости, опускаясь ниже и массируя омежий член. Он отплевывает воду, которая захлестывает его лицо, и прикусывает партнера за шею, оставляя метку.       Ви любит члены, но сегодня он не в том настроении, чтобы трахаться, как кролик. Длинные пальцы японца его вполне устроят, поэтому он вжимается попой в ладонь и разочарованно стонет, когда тот убирает руку оттуда.       — Хочу, — ноет омега и откидывает голову на плечо партнера. — Я целую неделю берег себя… — шепчет хриплым голосом и демонстративно облизывает губы. — Я не притрагивался к себе, клянусь, я только твой, Рики, только твой.       Оябун больше не ждет, он надавливает на спину омеге и подталкивает того к бортику, заставляя крепко вцепиться руками. В воде удерживать Ви совсем легко, поэтому он подводит одну руку под живот и намеренно заставляет того выставить аппетитную попку. Пальцы входят ожидаемо туго. Сначала первый только на половину фаланги, от чего омега жмурится, как только Рики проталкивается дальше, до костяшек. Второй идет также туго, но он хотя бы может массировать анус, чтобы расслабить любимого и заставить принять третий и четвертый. Чтобы не закричать чужое имя в доме, наполненном людьми господина, Ви прикусывает себя за руку, пока альфа остервенело трахает его пальцами, и оставляет на бархатной коже полумесяцы зубов. Одна неосторожность — и он труп.       — Стони! — японец опускает дрожащие ноги омеги на пол бассейна и надрачивает его член, не вынимая пальцев и продолжая давить на стенки ануса. Омега позволяет себе на минуту забыть обо всем и кричит, надеясь, что стены скроют звуки. Впрочем, ему плевать, все и так знают, кто здесь самый любимый мальчик. Ви кончает в воду, безвольно опустив голову, с которой стекает вода. Его тело крупно дрожит в руках альфы, пропуская через каждую клеточку электрические волны наслаждения. Вокруг бассейна расплескалась вода, но Рикидо ни на что не обращает внимание, пока в его руках плавится главная ценность.       Они еще некоторое время нежатся в воде, пока Ви мурлычет на ушко слова любви. Японец гладит его рукой по спине, а омега пощипывающими движениями массирует плечи.       — О чем думаешь? — спрашивает Рики у сосредоточенного в мыслях партнера.       — А? — Ви будто просыпается от собственных мыслей и тут же сладко улыбается. — О мести. Это придает мне сил.       — Похвально, — одобряет мужчина и довольно кивает, целуя омегу в ушко.       — Ты даже не спросишь, кому я хочу отомстить?       В голосе Ви слышится легкая обида. С одной стороны, от Рикидо он получает все, что ему нужно — свободу, безлимитную карту в вонах и йенах, тряпки, рестораны, драгоценности, тачку и абонементы в крутые салоны, которые подстраивают свое расписание под запросы омеги. С другой стороны, ему иногда не хватает того общения, когда партнер спрашивает, позавтракал ли он и не промок ли под дождем. Ви понимает, что передвигаясь на ламборджини и заезжая пообедать в самые фешенебельные рестораны сложно намокнуть или остаться голодным, но все же легкая грусть одолевает и его. Деньги далеко не всегда могут заменить заботу, а элементарной ласки хочется даже кошке.       — Нет. Я просто убью каждого, по чьей вине скатится хоть одна слезинка из твоих глаз. Скоро мы получим все и даже больше. Станем королями этого мира.       — Сумасшедший, — омега легонько хлопает Рики по груди и предлагает выбираться. Вода уже подостыла, да и впереди у альфы еще много дел.

***

      — Доброе утро! Как ты себя чувствуешь? — Джин заходит в спальню Чимина и отодвигает занавески, впуская в комнату солнечный свет. — Так не светит в глаза? Или лучше закрыть?       — Да вроде нормально.       Чимин пробуждается очень легко и впервые за долгое время без головной боли. От удивления хмурится, обводит глазами спальню, чтобы удостовериться, что находится дома, а не в клинике. Он лениво переворачивается в мягкой кровати и утыкается носом в подушку, внюхиваясь в свой любимый кондиционер для белья. По внутренним ощущениям омеги сейчас еще рано, но часы на стене показывают начало девятого. Обычно в такое время Чимин уже на ногах. Ничего себе выспался.       — Спасибо, что остался со мной.       — Ну куда же я тебя дену, — снисходительно смотрит он на друга, приоткрывая окно на проветривание.       — Все равно спасибо.       — Доктор сказал тебе лучше питаться, у тебя вес меньше нормы, — наставничает Джин, принося лежащему в кровати больному бекон с овощами. — Ешь и не заставляй меня нервничать.       — Рьяно будешь выполнять то, что сказал доктор? — усмехается Чимин.       Джин с опаской оглядывается на друга, у которого настроение скачет, как американские горки. До аварии он с пеной у рта выгораживал Миндже, а теперь и вовсе забыл о бывшем муже, напевая себе что-то под нос и с удовольствием разрезая сочный кусочек мяса. Такого аппетита у Чимина давно не было.       — А ты честно-честно пойдешь со мной снимать швы? — стреляет Чимин глазками и дергает бровями. — Ну скажи, тебе же понравился доктор Ён, правда?       — Пак Чимин! — прикрикивает старший. — Неблагодарный! Вообще-то я переживал за тебя, а не заводил знакомства! Знаешь, как я перенервничал, когда мне позвонили из клиники?       — Прости, Джинни, я такой неуклюжий, — Чимин не может перестать есть. Его желудок, кажется, давно слипся, и только теперь он почувствовал вкус нормальной пищи. — Слона бы слопал, — подтверждает он самому себе, накалывая на вилочку тушеный баклажан.       — Что там с тобой делали в госпитале? Ты меня пугаешь.       — Я сам себя пугаю, — пожимает парень плечами, продолжая увлеченно поглощать еду. — А еще в клинике я встретил того альфу, ну, который приходил на тренировку, помнишь?       — Помню, — кивает Джин. — Странное стечение обстоятельств, не находишь?       — Нет. Я перебегал дорогу перед машиной и видел ужас в глазах водителя, когда пытался затормозить. Он доставил меня в клинику, а ведь мог уехать с места аварии и оставить на улице.       — Святой благодетель! А полиция? Тебя опрашивали? Брали показания?       — Нет, — растерянно произносит Чимин и икает от неожиданности. Действительно, как-то слишком гладко все прошло. — Я что-то слышал про полицию, но ко мне люди в форме не подходили.       — Ясно. Значит, отмазался. Ты же понимаешь, что как минимум ты должен проходить свидетелем. Я видел покореженную рядом машину, ты чудом остался жив, Чимин!       — Джин, это явная случайность, а я уже устал всего бояться и дружить с паранойей. Ты прав: нужно начать все заново. Начать с нуля вплоть до того, что забыть все произошедшее. Это не безумие, просто корректировка того, что сейчас происходит. Безумие — прикидываться всю жизнь, что я был счастлив. Безумие — ставить планки собственному счастью. Я не хочу так больше. Сейчас я загорелся новым делом, и у меня все получается.       — Сияй, солнышко, — Джин садится рядом и обнимает парня за плечи. — Я верю в тебя, у тебя все получится.       — Ты лучший.       Пак прижимается к другу и облегченно вздыхает. Такое впечатление, что он скидывает с себя груз старых проблем весом не меньше могильной плиты, что придавливала его к земле. Нет, он помнит тот ужасный морозный день, кладбище и опустевшую квартиру, но время страдать длится не вечно. Он жив и будет хранить то самое светлое, что было между ним и Миндже, а еще постарается забыть плохое, чтобы вновь не окунаться в стресс и депрессию.       — А еще — позвони тренеру Чи и даже не думай пока рыпнуться на лед. Я тебя не пущу.       — Если со мной что-нибудь случится, обращусь к очаровательному доктору Ёну, — Пак продолжает сверлить взглядом Джина, который от неловкости хочет испариться из комнаты. — Хочу стать вашей причиной встречаться.       — Чимин! — не выдерживает Ким.       — Что Чимин?! — невинные глаза Пака тут же гасят раздражение в собеседнике. — Ты слишком много внимания уделяешь профессии. Скоро тридцатник стукнет — не заметишь.       — А сам? — горько усмехается Ким. — Такой же трудоголик, как и я.       — Эй! Я успел выскочить замуж и стать вдовцом, — подмечает Пак, и его настроение ничуть не ухудшается, наоборот, он щебечет — рот не закрыть.       — Все-таки ты крепко головой ударился, — делает вывод Джин и забирает пустую тарелку.       — Подай мне телефон, пожалуйста. Я должен позвонить.       Чимин поудобнее укладывается в кровати и дрыгает ножками под одеялом, улыбаясь тому, как смешно это выглядит. Тренер Чи информацию воспринимает неоднозначно: он рад, что ему выпадает несколько выходных, но все же через пару месяцев им снова ехать на соревнования, и спортсмен должен быть в форме. Любой простой и травмы могут отобразиться на общем состоянии фигуриста.       — Чи, я хорошо ем, сплю и уже восстанавливаюсь. Все, пока, — Пак отбивает вызов и стонет в потолок. — Еще одна мамочка объявилась.       — Ты чего там жалуешься? — доносится с кухни голос Джина и грохот тарелок оповещает, что с посудой он уже закончил и снова придет читать Паку морали.       — Ничего, — бурчит Чимин и набирает Хосока.       Хореографу можно и не звонить. Если Чи сообщит руководителю отделения, то график все равно перестроят, на освободившееся время передвинут какую-то группу или спортсмена-одиночника, и Хосока, несомненно, поставят в известность. Но Чимин слишком совестливый, чтобы поступить по-свински. Хореограф не заслуживает такого отношения, поэтому ему он позвонит лично, иначе это выглядит, как пренебрежение его стараниями.       — Привет, — как всегда веселый голос Хоби приподнимает Чимину настроение еще больше. — Ты сегодня ранняя пташка. Как дела?       — Да вот как раз хотел об этом поговорить. Я вчера попал в небольшую передрягу, поэтому тренировок в ближайшее время не будет. Можешь считать, что у тебя мини-отпуск.       — Что стряслось? Куда ты встрял?       — Обещай не кричать и не волноваться…       — Чимин, с таким подходом я уже волнуюсь и готов наорать на тебя, — пыхтит альфа, очевидно, бегая где-то в парке. — Потому что ты очень рассеянный и невнимательный. Говори уже, что случилось?       — Я упал и расшиб лоб, — признает омега, задорно хихикая в конце. Ну правда, пластырь, закрывающий значительную часть лба, приподнимает его волосы так, что спереди он кажется каким-то чудовищем из «Корпорации монстров». — Прости, что не позвонил тебе вчера, не хотел беспокоить.       — Чимин! Что значит «беспокоить»? Я тебе говорил, что ты можешь на меня полагаться? Говорил, что помогу решить тебе любую проблему и поддержу? Так почему я узнаю об этом последним?       — Ну вот, я так и думал, что ты станешь кричать, — подтверждает свои слова Чимин, говоря голосом побитой собачки.       — Прости, — тут же берет себя в руки Хосок. — Как это случилось, и что говорят врачи?       — Поскользнулся на дороге, пока шел по делам. Чистая неосторожность, но, к счастью, это произошло возле госпиталя. Врач говорит, что опасений нет, но лучше недельку поваляться дома. Больничный мне выписали, рецепты тоже. Джин приготовил мне завтрак и сходит за лекарствами, поэтому можешь не переживать, я не умру.       — Очень смешно, — передразнивает его Чон. — Жди. Через час буду.       В трубке раздается противный писк, и Чимин даже не успевает сказать, что ему ничего не нужно. Он не против видеть хореографа, но все же находится не в лучшем состоянии. Камера в телефоне показывает чересчур бледное лицо, круги под глазами и все тот же дурацкий пластырь. Чимин находит в себе силы, чтобы встать с кровати и принять душ, а Джин, вытирая тарелку, опирается плечом об угол и наблюдает за тем, как он топает в ванную.       — Двери только не закрывай, — кричит вслед Ким. — Я буду рядом, если понадобится помощь.       — Тебе не нужно сегодня в редакцию? — Чимин осматривает себя в зеркале и понимает, что все так и есть: телефон не врет. Хотя, на фоне его внешнего вида на троечку, как для больного, у него удивительно блестящие зрачки, а взгляд полон задора. Это максимально странно и никак не сочетается между собой.       — Я могу работать и дома. Мне нужно сдать статью до конца месяца, а потом главный редактор рассмотрит вопрос о дальнейшем финансировании этой темы.       — Тебе запретят писать? — удивляется Чимин, открывая воду в умывальнике и смачивая зубную щетку.       — По факту нет, но ты же понимаешь, что все мои командировки теперь под вопросом. Если я дам хорошую статью, то могу заинтересовать главного копать дальше.       — А если нет?       — А если нет — переведут в отдел культуры, — язвит друг и гремит кухонными шкафчиками. — Я шучу. Вчера, например, в Корею прилетели люди из Китая. По слухам, они относятся к местной наркомафии, но довольно мелкой группировке. Они должны были встречаться здесь с нашими авторитетами, но я узнал об этом слишком поздно.       — Можно подумать, ты бы туда пошел?       — Если бы знал время — пошел. Это единственный способ понять, кто такой Коллекционер. О нем столько слухов, что разобрать, где правда, а где ложь — невозможно. Я собираю информацию по крупицам и все-таки надеюсь когда-нибудь узнать его имя. Наверное, если бы я задувал свечи на торте или увидел падающую звезду, то загадал бы единственное желание — встретиться с Коллекционером.       — И что тебе это даст? — Чимин высовывает из ванной нос, активно елозя щеткой по зубам. — Все равно нигде не опубликуешь. Представь только — раскрыть имя самого главного наркобарона Кореи! Лучше не лезь туда, а? Это же мафия: прибьют и мокрого места не останется.       — Я бы не раскрывал его имени, — задумчиво произносит Джин. — Ты, наверное, сочтешь меня за сумасшедшего, но я мечтаю увидеть Коллекционера и взять у него интервью. Засело в голове, как идея фикс. Просто я всегда хотел посмотреть на человека такого уровня. Спросить, как он дошел до такой жизни, что благодаря его «бизнесу» умирают тысячи людей, разваливаются семьи… Ему нормально знать, что он является виновником всего этого. На самом деле это очень страшно, Чимин, но я готов выслушать аргументы, чтобы понять, почему он этим занимается. Неужели нет ничего человеческого, чтобы понять, как много горя несут наркотики, и остановиться. Не страшно, даже если финансирование сократят, я все равно продолжу расследование о наркотрафике в Корее.       — Теперь я буду переживать за тебя еще больше, — вздыхает Чимин и исчезает в дверях.       — А я смотрю ты Хосоку не все рассказываешь, — подмечает Джин, наблюдая за тем, как Чимин аккуратно залезает в ванную и закрывает шторку. — Голова не кружится?       — Нет, просто слабость, не переживай, — перекрикивает Пак шум воды. — Ну да, не все. А зачем ему волноваться еще больше?       — Щадишь его нежные чувства, или не хочешь компрометировать себя?       — Джин! Ты заходишь слишком далеко. Да и вообще я тебя не узнаю — ты делаешь неправильные выводы, будто мы с тобой первый день знакомы.       — Не уходи от ответа, Чимин.       — Я не знаю, — смешная рожица высовывается из-за шторки и показывает Киму язык. — Ну правда, откуда я могу знать, что будет завтра. Да и вообще мы с ним больше можем никогда не увидеться.       — Слабо верю. Помнишь про то, что я тебе говорил о Миндже?       — Помню. Мне нечего тебе сказать, Джин. У меня есть только выписка из клиники о сердечном приступе и ничего больше. И все это я тоже хочу оставить в прошлом.       — Значит, у Хосока есть шанс?       — Значит, есть, — вздыхает Чимин и задергивает шторку.