Morpho

      Чонгук трясет Пака в руках, но омега не реагирует. Его лицо бледное, глаза закрыты, а руки безвольно висят вниз, будто он уже отправился на небеса. За поворотом Гук уже слышит сирены полицейских, которых кто-то из местных вызвал на место ДТП, и альфа спешит скрыться в здании Центрального госпиталя, занося омегу через черный вход.       Хирург Ён Мунсик уже маячит в приемном отделении, нервно меряя коридор шагами. Подобный визит Коллекционера не первый, и коллеги знают, что в такие моменты врач уделяет все свое внимание необычному пациенту, поэтому крыло клиники стремительно пустеет. Встречаться с мафией рядовые врачи опасаются, один только Мунсик уже больше семи лет бессменно выручает главу, проводя любые манипуляции. На лавочке для посетителей замер бледный, как больничная стена, медбрат, ожидающий распоряжений хирурга, а в конце коридора мелькает санитар, гремя каталкой на случай тяжелой травмы и необходимости транспортировать больного в реанимацию.       — Наконец-то, — с облегчением вырывается у хирурга, и он видит в автоматически разъезжающихся дверях Чонгука. Лицо медика тут же вытягивается от удивления, когда он замечает ношу на руках раненого. — Кто это?       — Ему помоги, — хрипит Чонгук, цепляясь за омегу еще сильнее, чтобы окончательно не потерять сознание. Чимин — островок, что держит его в этом мире и не дает отключиться, но альфа чувствует накатывающую слабость с каждой секундой все сильнее и сильнее. Приступы появляются волнами, его бросает то в жар, то в холод, и каждый последующий он переносит тяжелее. Организм мобилизуется только единственным страхом Чонгука — разжать руки, в которых находится его бабочка.       — Что с ним? — быстро спрашивает врач, кивая санитару.       — Я его сбил, — Чонгук едва ворочает языком, но Ён уверен, что альфа справится. — На дороге, у клиники.       — Время?!       — Две-три минуты назад, — злится Чонгук, не понимая смысла этих вопросов, когда у него на руках бездыханный омега. — Сделай что-нибудь, Мунсик!       — Заноси сюда, — командует он Чону, а санитар уже спешит распахнуть двери.       Огромная светлая вип-палата со смотровой комнатой и отдельной операционной обставлена кушетками, тумбочками и еще бог знает чем. Чонгук купил сюда самую современную аппаратуру, чтобы вытащить человека с того света. Помещение всегда свободно и специально отведено для людей Коллекционера, потому что никто не знает, в какой момент им может понадобиться помощь. Над манипуляционным столом Ён зажигает операционный светильник, а Чонгук осторожно укладывает Чимина рядом.       — Он жив? — Коллекционер тяжело дышит и прислоняется к стене, чтобы найти опору. Одним только взглядом альфа дает хирургу понять, чтобы занимались Чимином. Он подождет. Врач бегло осматривает Пака и выдает вердикт:       — Жив.       Чон устало прикрывает глаза и оседает на кушетку.       — Суан, мать твою, займись господином, — рявкает хирург на нерасторопного медбрата, испуганно прилипшего к стене. Тот сразу же подлетает к альфе, укладывает его на операционный стол и раздевает Чонгука, пока Мунсик возится с Чимином. — Омега без сознания.       Хирург не спешит тыкать пострадавшему ватку с нашатырем под нос, как в классических фильмах. Находясь в глубоком обмороке Чимин не чувствует боли, его организм бережет запасы энергии, поэтому Ён в оставшееся до пробуждения время спешит хотя бы минимально оценить состояние пациента. Кроме лица следов собственной крови нигде нет, открытых ран и переломов тоже. Похоже, что этот омега для Коллекционера очень важен, если он пренебрег собой в пользу парнишки. Мунсик работает с Чимином особенно внимательно и осторожно.       — Ты его не сбил, — говорит медик после осмотра, облегчая совесть альфы. — Похоже, он вовремя отскочил и сам ударился головой об что-то.       — Об припаркованную тачку, — уточняет Чон, терпеливо перенося болезненные манипуляции медбрата. Суан обрабатывает огнестрел и сосредоточенно ковыряется в ране пинцетом, вытаскивая дрожащими руками остатки одежды и постоянно промакивая выступающую кровь. В лоток летят окровавленные бинты и марлевые тампоны, которые тут же пропитываются красным, как только парень задевает сосуды.       — В противном случае, мы бы уже имели дело с множественными переломами нижних конечностей, — заканчивает свою мысль доктор Ён. — Это при условии, если бы омега выжил.       Чимин ожидаемо приходит в себя и нервно мотает головой. Омега открывает глаза и щурится от непривычно ослепляющего света ламп, что бьют ему в лицо сотнями Ватт.       — Как вы себя чувствуете? — склонившееся над ним лицо человека в белом халате ему незнакомо, и Пак не понимает, что он здесь делает. Он пытается осмотреться по сторонам, но повсюду встречает лишь белые стены, а дальнейший обзор закрывает доктор. — Вы помните, что случилось? Как вас зовут?       — Пак Чимин, — бормочет омега. — Где я?       — Не переживайте, господин Пак. Вы в Центральном госпитале, с вами все хорошо. Меня зовут Ён Мунсик, я ваш лечащий врач, — доктор поглаживает пострадавшего по руке, оценивая его состояние. Зрачки немного расширены, лицо бледное, а руки холодные, но это нормально. Самое главное, что Чимин помнит свое имя, самостоятельно дышит и задерживает осмысленный взгляд на враче. — Какие ощущения? Что вас беспокоит?       — Голова болит и слабость, — шепчет омега и прикладывает руку ко лбу. Он смотрит на пятна крови, что остаются на пальцах, и растерянно переводит взгляд на доктора.       — Ничего страшного, небольшое рассечение, — хирург по-доброму улыбается, и Чимин перенимает его ледяное спокойствие. Разговор отвлекает, а пояснение произошедшего Пака успокаивает. Уже хорошо, что он жив и почти цел. Напрягает только шумное сопение за спиной доктора и лязг медицинских инструментов. — Сейчас я обработаю рану и наложу швы, а потом вас отвезут на МРТ, чтобы исключить другие повреждения.       Чимин наивно соглашается, чувствуя себя несмышленым ребенком и полностью доверяя доктору. Его тихий бархатный голос имеет удивительное свойство усыплять. Омега прикрывает глаза и пытается вспомнить, что именно произошло и почему он оказался здесь, как тут же в память врезается ужасная картина надвигающейся на него машины. Она слишком явно появляется перед ним, и Чимин вмиг чувствует все то, что было на дороге — страх, паника и онемение. От этого он вскрикивает и приподнимается на кушетке, отвлекая от работы Мунсика, готовящего инструменты.       — Ложитесь, вам нельзя резко вставать и двигать головой, — доктор за секунду оказывается рядом и надавливает Чимину на грудь, заставляя лечь. — Возможно легкое сотрясение мозга и дезориентация в пространстве, а также кратковременная потеря памяти.       — Н-нет, — бормочет омега. — Я все помню…       — Вот и хорошо, — улыбается доктор. — Скажите, кому из родственников мы можем позвонить, чтобы оповестить о вашем пребывании в клинике? Если рентген не покажет ничего серьезного, вы продолжите лечение дома.       — Ким Сокджин… Там, в моем телефоне…       — Хорошо, не волнуйтесь, мы все сделаем.       Доктор выходит в регистратуру, чтобы заказать для омеги срочное обследование в отделении цифровой диагностики, оставляя пострадавших на медбрата.       Чимин память не терял, поэтому пользуется моментом и очень хочет посмотреть, кто еще находится с ним в палате. Осматривая себя, он неожиданно натыкается на кровавое пятно на своей светлой курточке. Дрожащими руками приподнимает край одежды, боясь, что врач соврал, только бы его успокоить, и шарит рукой в районе живота. Ясность вносит грубый голос альфы:       — Это моя кровь. Ты цел.       — Что? — заторможено спрашивает Чимин и, несмотря на запреты доктора, приподнимается на локте. Напротив, на операционном столе, он замечает полураздетого альфу, возле которого суетится медбрат. Чимин старается не пялиться на голый торс пациента — стыдно, а тем более — на рану, от факта наличия которой становится немного не по себе. Пак не трус, но крови боится, поэтому он медленно путешествует взглядом по телу вверх, останавливаясь на его лице и пронзительных темных глазах, с которыми встречался уже не раз. — Это вы…       Большего Чимин не произносит, потому что в палату возвращается добрый, но строгий доктор, которого он не хочет расстраивать своим непослушанием. Хирург покачивает головой, бережно снимает курточку и укладывает Пака поудобнее ждать санитаров.       — Господин Ён, я обработал и почистил рану, — докладывает Суан. — Кровотечение остановлено, но господин Чон потерял много крови.       — Тампонируй, я зашью, как только закончу здесь.       Пак косится взглядом в сторону, замечает в металлическом лотке горы окровавленных бинтов, и его начинает тошнить. Он едва справляется с рвотными позывами, как тут же чувствует прохладную мокрую ватку на своей руке и укол в вену.       — Это просто лекарство, не беспокойтесь, господин Пак, — уговаривает Мунсик Чимина, а потом обращается к альфе. — Полиция уже здесь. Что мне сказать?       — Ничего, — бурчит Чон. — Дай мне телефон позвонить Югему. Он все решит.       Чимин видит, как врач достает мобильный из своего кармана, а мужчина быстро нажимает вызов. Похоже, этот Югем — их общий знакомый, да и альфы себя ведут как минимум по-приятельски. Мыслительные процессы Пака заторможены, как у младенца, он совсем разомлел, но понимает очевидные вещи и с интересом наблюдает за происходящим.       — Я в норме, — в трубку говорит так, словно отдает приказ самому себе, и Чимин уверен, что так оно и есть — он в норме. Альфа лежит на боку на операционном столе, а пока Суан хлопочет, у того ни один мускул не кривится от боли. Его голос ровный и твердый, словно этот господин — владелец огромного бизнеса, который сегодня просто передумал идти на работу и отдает приказы подчиненным. Уши Чимина горят от напряжения, и ему еще больше хочется вслушиваться в грубый голос мужчины. — Ты нужен мне здесь. Об остальном позже.       Все происходящее кажется омеге каким-то чудовищным заранее спланированным спектаклем, помешавшим добраться к цели. Третьи силы играют против него. Чимин сейчас предпочитает меньше думать, потому что шевелить мозгами почти физически больно, и Пак расслабляется, чувствуя после укола удивительную легкость и накатывающую сонливость. Голова еще не перестает болеть, она вообще кажется огромной и пустой, как надутый воздушный шар. Доктор от него не отходит, а когда приближается с каким-то острым поблескивающим предметом, Чимин устало закрывает глаза.       — Вот так, — тихо проговаривает медик, работая возле пациента. Пак абсолютно не чувствует боли, а заботливые руки господина Ёна оказываются теплыми и приятными. Он едва не засыпает, лежа с закрытыми глазами. — Вы большой молодчина, Чимин, — хвалит омегу медик снова и продолжает: — Можете открывать глаза, я уже закончил. Швы снимем через неделю, приедете ко мне и я все сделаю. Не переживайте, следов не останется.       Чимину так хорошо, что он даже не хочет разлеплять тяжелые веки. Вот бы так лежать, чтобы ушли все проблемы, и с квартирой в особенности. Он снова вспоминает, что бежал в агентство, потом видит лицо знакомого незнакомца и силится открыть глаза, но ничего не получается. Омега сдается собственной слабости и засыпает.       — Я дал ему большую дозу седативного, — слышит Пак голос доброго доктора. — Он проспит как минимум часа три, пока мы закончим. Твой товар, между прочим.       — Ё-ё-н, — стонет Чонгук, откидываясь на подушечку, заботливо подложенную под голову Суаном.       — Да ладно тебе, святоша, ему это пойдет только на пользу.       Звуки в клинике стремительно отдаляются от Чимина и становятся тише, а в сознании появляется яркая картинка, которой он не перестает любоваться. Откуда она взялась — Пак не знает, но смотрит на себя со стороны и попадает не иначе, как в сказку: ранним утром он бежит босиком по шелковистой мягкой траве, ветер развевает его длинные волосы, а ноги приятно намокают от прохладной росы. Поляна заканчивается обрывом, у которого Чимин останавливается и любуется бурлящей рекой, что течет внизу. Потоки воды шумят, волны стенами накатывают на огромные валуны, разбиваясь об камень и искрясь на солнце. Омега рассматривает высокие горы, цепляющие своими острыми пиками облака, и у него появляется странное ощущение, что он когда-то здесь уже был.       Обернувшись на звуки, Чимин видит двух лошадей, привязанных к дереву. Они мирно пасутся, тыкаясь смешными мордами в сочную траву и фыркая от росы, попадающей в ноздри. Омега растерянно садится на землю, оглядываясь вокруг, и ищет второго спутника, с которым приехал сюда. От одиночества вдруг становится страшно, но чудом в руках Чимина оказывается букет нежно-голубых лесных колокольчиков. Не понимая, кто мог подарить ему цветы, омега шепчет:       — Чонгук!

***

      — Чонгук! Не засыпай! — доктор Ён похлопывает альфу по щекам, а медбрат тащит стойки с системой для переливания крови. Доктор вешает пакет на 500 мл и аккуратно ставит иглу в вену, наблюдая за тем, как бордовые капли срываются вниз по гибкой трубке. — Нужно продержаться еще немного, Югем уже в дороге.       — Хорошо, — Чон измученно улыбается и смотрит на спящего Чимина. У того едва-едва дрожат ресницы, грудь вздымается спокойно и равномерно, а губы расслаблены, и альфа замечает передний неровный зубик.       — Ложись, хватит уже, — ворчит Мунсик и насильно укладывает Чонгука на спину. Кровь равномерно капает, и врач регулирует скорость. — Рассказывай, где тебя так угораздило?       — На промзоне.       — Суки, — цедит хирург сквозь зубы. — Еще пару сантиметров и попали бы в печень. Тогда бы мы с тобой уже не разговаривали. Почему ты не носишь бронежилет, Чон? Я, конечно, рад тебя видеть, но не здесь. Предпочитаю наше общение в более приятном месте.       — Ён, броники для слабаков. Я убил сегодня Циу выстрелом в голову — спас бы его броник? Нет. Мы живем в цивилизованном обществе, а я не бандит, чтобы постоянно думать о том, что меня могут пристрелить каждую минуту.       — Но оно так и есть, — иронично подмечает хирург.       — Прекрати, ты сам человек системы и знаешь, как здесь все работает. Поэтому я совершенно спокоен, а свою смерть можно найти где угодно. Что бы было, если бы этот омега попал мне под колеса? Он явно не планировал сегодня умирать.       — С тобой бесполезно спорить, Чон, — машет рукой Мунсик и ставит второй катетер в другую руку. — Полежи спокойно, покапаю витамины, хотя нахера они тебе нужны. И так здоровый, как бык.       — Давай-давай, за что я тебе плачу? — Чонгук пытается шутить, но голова забита другими мыслями и не может перестать думать. Альфа смотрит на спящего Чимина, чтобы отвлечься, и сам проваливается в короткий, но глубокий сон.       Через пару минут в комнате появляются санитары и осторожно перекладывают омегу на каталку, увозя его на обследование. Шум за дверями говорит о том, что в клинику пожаловали и журналисты, узнавшие о случившемся, но охрана вместе с полицией выпроваживают их за пределы. Галдеж в холле прекращается, Ён выбрасывает в мусорку окровавленные перчатки и устало садится на кушетку. Работать на самого Коллекционера чертовски непросто.

***

      Джину звонят ровно через четыре часа, когда в Центральном госпитале уже тихо и спокойно, будто ничего не случилось. Намджун по своим каналам снимает полицейский наряд, и люди в форме, оцепившие приемное отделение, больше не пугают сотрудников клиники. Югем с ребятами эвакуируют с места аварии внедорожник, разруливают проблемы с хозяином разбитой тачки, в которую врезался босс, и наконец-то забирают его самого. Доктор Ён продолжит наблюдать пациента уже в особняке.       Чимин мирно посапывает в приемном отделении, когда в клинику врывается Джин. Хирург узнает его сразу: тот в панике мечется по этажу и цепляется к любому проходящему по коридору персоналу, чтобы узнать подробности о друге.       — Вы, наверное, ищете меня? — окликает Мунсик парня.       Медик мельком смотрит на часы. Почти одиннадцать вечера. Его смена подходит к концу, поэтому он с радостью отправится домой и выспится, как только сплавит омегу в надежные руки заявленного Ким Сокджина. Чонгук сказал — отвечает головой, значит за всем надо проследить лично. Ён невольно улыбается, когда Джин подбегает к нему и трясет копной шикарных каштановых волос, откидывая их в сторону. Черт возьми, если бы не пациент Пак, он бы пригласил этого красавчика на свидание. Пожирая глазами омегу, врач представляется:       — Ён Мунсик к вашим услугам, — кланяется он и протягивает руку. — Это я звонил вам по поводу Пак Чимина.       Джин, глотая воздух, бегло кивает на приветствие и сразу же переходит к сути вопроса.       — Что с ним?       Это тоже профессиональное, журналистское, поэтому Чимин считает друга сухарем, неспособным флиртовать. Иногда он даже шутит, что Джин никогда не поругается с мужем — он просто возьмет провокационное интервью, которым будет шантажировать несчастного многие годы вперед.       — Я могу его увидеть?       — Успокойтесь, прошу вас, — Мунсик все еще не выпускает руку омеги и накрывает нежную кожу второй ладонью, чтобы согреть холодные пальцы. — С ним все хорошо, небольшой казус, но опасность миновала.       — Что произошло? — не отстает Ким, разглядывая врача, но руку не забирает.       Ён Мунсик — один из лучших специалистов в области военной медицины. А еще он привлекательный и видный альфа: высокий, широкоплечий, с едва появившейся проседью на висках, которая ничуть не портит его, а наоборот, придает некоторого шарма. Сразу после окончания университета в Сеуле он год стажировался в Америке в области военной медицины, побывал в горячих точках с парнями-спецназовцами и получил ценнейший опыт лечения огнестрельных и колото-резаных ран.       Вернувшись в Корею, он понял, что всю бурную молодость потратил на службу, а в тридцать шесть осталось только завести кота и посадить тенистый цветок на балконе, чтобы после смены пить горячий чай и наслаждаться тишиной, ибо приударять за молодыми омежками, которым нужны только вечеринки с ночи до утра, он не мог. Работа забирала все время, но Мунсик не против завести отношения с серьезным омегой постарше тех профурсеток, которые стояли по вечерам под клиникой, карауля томными взглядами после вечерней смены.       — Небольшая неосторожность на дороге, — наконец, Мунсик отпускает руку Джина и успокаивающе гладит его по плечу. — Думаю, господин Пак вам сам все расскажет. Осложнений нет, рекомендовано пять дней покоя, а потом снова ко мне снять швы…       — Швы? — в глазах Джина застывает ужас.       — Да говорю же вам, что все хорошо, — доктор уже доводит Кима до палаты и легонько вталкивает внутрь.       Чимин уже не спит, только пялится в белый потолок, частями собирая в памяти произошедшее. Воспоминания возвращаются мозаично — в сознании всплывают отдельные яркие моменты, но общая картина пока не складывается. Ничто в палате не напоминает о ранении и присутствии здесь другого альфы — грязные бинты убраны, система с кровью тоже. Все чисто, стерильно, будто он действительно шел по улице и упал в обморок, а не попал под машину. Чимин точно помнит, что видел здесь того самого мужчину, и пытается понять, как все между собой связано. Особых мыслей в голове нет, они хаотично возникают в его голове и быстро улетучиваются, сменяясь другими.       Пак улыбается, смотря на входящих. Джин поправляет больничную накидку и осторожно садится рядом, рассматривая Чимина встревоженным взглядом.       — Доктор… — хрипит Чимин. От четырехчасового сна горло село, и он закашливается. — Джин…       — Я же говорил тебе не ходить сегодня в агентство! — начинает ругать друга Ким, но тут же оттаивает, глядя на бледного омегу с пластырем на лбу. — Дался тебе этот Чон Чонгук, сходили бы как-нибудь вместе!       Хирург ничего не говорит, но разговор внимательно слушает. Так или иначе, Чон Чонгук, его жизнь и здоровье — это ответственность Мунсика, поэтому всегда лучше знать больше.       — Доктор, я вспомнил все, — торопится Чимин рассказать о своих мыслях. — Ну, почти все… Кто этот мужчина, который был здесь?       — Мой пациент, — уходит от ответа врач. — И вы тоже мой пациент, поэтому я могу отпустить вас домой с условием, что вы будете соблюдать постельный режим и выполнять все рекомендации. Под вашу ответственность, Сокджин. Надеюсь, вы сопроводите господина Пака в следующий визит ко мне.       Рука врача ложится на плечо Кима, и только Чимин замечает, как тот краснеет. Это так мило — его друг, готовый броситься в огонь и воду, вдруг становится таким смущенным и застенчивым.       — Да, конечно, доктор Ён, — бормочет омега, и Чимин подмечает, что об этой ситуации нужно обязательно поговорить.       — А еще я видел удивительное место, — продолжает Пак. — Это было как наяву, я правда думал, что не сплю. Все так реалистично — звуки, запахи, образы…       — Это галлюцинации, — поясняет доктор, наклонившись над столиком и выписывая рецепты для омеги. — Вы находились под действием сильнодействующего препарата. Результаты МРТ не показали патологий, поэтому я оставляю рекомендации только на профилактические медикаменты и несколько сосудистых препаратов. Если состояние здоровья ухудшится — немедленно звоните, — доктор Ён достает визитную карточку и показательно протягивает ее Сокджину. Омега краснеет еще сильнее, но карточку забирает, а Чимин, улыбаясь, отворачивается к стенке. Его друга бесстыже клеят прямо на глазах, и между этими двумя Пак чувствует себя третьим лишним.

❄️❄️❄️

      — Ли. Сын. Хён. Он же Сынри.       Чонгук выплевывает имя по слогам, словно боится разом замарать святые стены своего загородного дома, видавшего крови больше, чем станция переливания в городской больнице.       — Почему ты думаешь, что это Сынри? — Югем рассматривает немного побледневшего, но все еще крепкого босса и поджимает губы, словно раздумывая над своими же словами. Проявить себя может каждый из их общих знакомых, но Чон говорит слишком уверенно, и Югема это настораживает. Босс никогда не ошибается.       — Фамилия Ли тебе ничего не говорит? — многозначительно, вопросом на вопрос, отвечает Чон.       — Тот самый из клана Ли? — в цокольном помещении это слово произносится Кимом осторожно и с неким страхом. И только Чонгук, которому поебать, ловко кидает ножик в картонную фигуру, попадая аккурат в сонную артерию мнимого противника. Он развлекает себя тем, что играет с ножами, потому что вернуться к делам Мунсик еще запрещает.       — Он, сука. Его уже признали виновным по девяти статьям, включая подстрекательство к незаконной проституции, растрату, распространение незаконно снятого порнографического контента, незаконные азартные игры и многое другое. Ключевое слово незаконно, понимаешь?       На мгновение в подвале повисает тишина, и каждый думает о своем.       — Сынри решил полезть не в свое дело, но тут же получил предупреждение от властей. Дурень откупился, но так ничего и не понял — я раздавлю его, если он посмеет обвалить цены на мет.       — И ты не ошибся?       — Я узнал человека из охраны Сынхена. Скорее всего, он лично приехал проконтролировать, что меня уберут. Идея с китайскими партнерами была подставой, чтобы заманить меня на старые склады. Давно мы не играли настолько грязно, Югем, давно. Криминалитет снова выходит на улицы города. Это нехорошо. Законы бизнеса перестают работать, начинают работать законы улицы.       — Странно, что эти ребята повелись на такое, — Югем тщательно анализирует ситуацию, пока босс тяжело дышит, переваливаясь на здоровую сторону. Наркоз начинает отходить, и Чон ощущает все прелести огнестрела.       — Шестерки никогда не видят всей картины, — хрипит альфа, морщась от боли. — Их работа — выполнять грязные поручения по типу этого. Все остальное за гранью их видения и понимания. Сынри работает не на себя. У наших соседей появился новый игрок — некий Рикидо. Его фамилия переводится как «путь силы» — немного самонадеянно, не считаешь?       — Однозначно.       — Мне иногда кажется, что Япония застряла между двух миров: несмотря на весь экономический прогресс, местная мафия ведет себя в худших традициях средневековья. Они до сих пор отрезают фаланги пальцев, если совершают проступок перед оябуном, и приносят их в качестве доказательства своей верности.       — Интересный способ наказания. Хочешь и у нас ввести такой? — живо интересуется Югем, представляя, как в особняк будут приходить люди с перебинтованной рукой и заветной коробочкой.       — Нет, — морщится Чонгук. — Предателей я убиваю сразу. А Сынри слишком ссыкло, чтобы ввязаться со мной в одну игру. За этими ребятами стоят якудза, и я почти уверен, что…       — Не слишком ли дорогой ценой ты получил эту информацию? — кивает Югем на простреленный бок, но в ответ встречает только блаженную улыбку.       — Нет, — отрицательно покачивает головой альфа. — Сегодня я держал в своих руках Морфо. Она прекрасна, но мне пришлось ее отпустить.       — Любовь к бабочкам вас погубит, шеф.       — Дурак ты, Югем. Есть такие, за которых стоит умереть.