Пак Чанёль
28 августа 1775 года «Дорогой Кёнсу, я получил твоё письмо и очень обеспокоен! Находясь на Юге, ты всё равно умудряешься простужаться. Ты уже добрался до источников? Хорошо, если да! Это письмо я пошлю на их адрес, чтобы как можно скорее получить от тебя весть о выздоровлении. Так же ты спрашиваешь, не собираюсь ли я куда-нибудь поехать… Знаешь, в деревне вовсе не скучно! Здешние усадьбы просторны и великолепны, однако твоё небольшое путешествие воодушевило меня и четыре дня назад мне в голову взбрело наведаться в горы. Местные сказали, там есть чудной родник, но в лесу много зверей, так что следует быть осторожным. Ещё в начале месяца, будучи в гостях у Арым, я заметил в кабинете Сехуна два пистолета, вспомнив о них, я решительно направился к ним в гости, чтобы попросить их на время. И в том самом кабинете у нас с Сехуном случился разговор. Он легко согласился одолжить мне один из них, но предупредил, что они не заряжены. Моё природное любопытство, конечно же, не позволило мне не поинтересоваться: «Почему?». На что ответили только его брови — он нахмурился и несколько секунд пронзительно рассматривал моё лицо. Оно, должно быть, показалось ему довольно глупым, ведь затем он улыбнулся и даже издал парочку смешков касательно моего растерянного вида. А дальше, ах! Я решил, что будет весьма забавно продолжить шутку, ведь видеть улыбку на лице этого господина — великолепно. Всё ради той же шутки внезапным жестом прижал я дуло пистолета ко лбу над правым глазом. — Фу, ну же, к чему это? — с его лица в миг спала улыбка, он в пару мгновений оказался рядом со мной и выхватил пистолет. Я ещё не видел и не чувствовал его так близко к себе. И на минуту мне показалось, что он не собирается отходить ни на шаг. Тогда в моей груди что-то перевернулось и мне было тяжело ответить ему что-то. — Да ведь он не заряжен, — обронил я, глупо почёсывая свой затылок, как делаю всегда, когда волнуюсь. На тот момент я совсем не понимал чем вызвано это беспокойство и совсем маленькая радость, меня ведь ругают, так почему? — Все равно, это ни к чему, — он сердито перебил меня, смотря прямо в глаза. — Даже представить себе не могу, как это человек способен дойти до такого безумия, чтобы застрелиться; самая мысль противна мне. — он смотрел на меня так серьезно, что мне теперь под землю хотелось провалиться, однако я всё ещё не был согласен с его точкой зрения. — Странный вы народ, — вырвалось у меня совсем неосознанно. — Для всего у вас готовы определения: то безумно, то умно, это хорошо, то плохо! А какой во всем этом смысл? Разве вы вникли во внутренние причины данного поступка? Можете вы с точностью проследить ход событий, которые привели, должны были привести к нему? Если бы вы взяли на себя этот труд, ваши суждения не были бы так опрометчивы. — закончил я и более не буду углубляться в подробности той беседы. Чтобы тебе была ясна дальнейшая суть, дорогой Кёнсу, Сехун презирает людей, утративших способность рассуждать — увлечение страстями для него подобно обращению ангела в Дьявола. А как тебе известно, мне напротив, претит излишняя разумность. Поэтому он теперь со мной и не заговаривает, должно быть. От этого мне почему-то очень грустно. Да, даже сказать больше нечего. Надеюсь ты получишь хорошие новости от меня в дальнейшем!»Пак Чанёль
7 сентября 1775 года «Дорогой друг, прости за долгий ответ! С началом осени в эти места пришёл сильный мороз и сбил меня с ног, несколько дней я провалялся в горячке. Из-за этого я совершил ужасный поступок и теперь мне стыдно, я не знаю, что должно делать… На протяжении болезни за мной ухаживал помощник из дома семьи Арым, но в один из дней ему нужно было отправиться в город, так что он обещал прислать кого-нибудь другого. Не знаю каким образом это оказался господин О, жених Арым, но проснувшись, я сильно удивился и в начале не поверил своим глазам — решил, это всё горячка. И тогда я потянулся к нему, поднялся с постели, укатавшись в простынь, медленно, немного шатаясь, подошёл и обнял, крепко прижимаясь к его груди, которая в эту же секунду начала вздыматься гораздо чаще. — Какой чудесный сон! — я не мог сдержать приток счастливых эмоций и совсем не контролировал себя, этот мужчина был таким тёплым и заботливым, что я не выдержал и оставил на его щеке лёгкий поцелуй. Своими разгорячёнными губами я почувствовал недавно проступившую щетину, от его лица шёл лёгкий аромат лосьона, а место, где я оставил свой след, зарделось, и тогда он оттолкнул меня. — Что вы себе позволяете? — стоит в моих ушах до сих пор, а перед глазами я вижу его разозлённый и столь же смущённый вид, а ещё испуганное лицо Арым позади него… Кёнсу, возможно, ты поможешь мне… Эта ситуация удручает и разочаровывает, прошу …»Пак Чанёль
«Мой дорогой друг! Я сделал, как ты и велел, сходил в их дом, стерпел все странные взгляды и извинился… Теперь, возможно, это последнее моё письмо отсюда, потому как ни что больше не держит меня в этом месте…» На этом обрываются письма Чанёля к его другу. Последнее письмо так и не было дописано, оно осталось в комнате вместе с разлитыми чернилами и пистолетом Сехуна.