***
«Вот он. Готэмский принц с замашками бога, — Питер сверлил спину Уэйна, пока тот рылся в секретере. — Что он там ищет? Может, наконец-то совесть?» — Чёрт... Я был уверен, что она здесь, — Брюс кинул взгляд через плечо и продолжил поиски: — Запонку потерял. Вчера у меня тут небольшая страсть случилась... на столе. Ты проходи, располагайся, напитки — знаешь, где находятся. Н-да... горячая штучка оказалась. Рубашку, кхм-кхм, зубами с меня снимала. Может, проглотила... Может, даже случайно. На простенький автомобиль потянет. В смысле запонка... Ну, да и бог с ней. — Задвинул один ящик, выдвинул другой. Питеру не хотелось думать о том, что означает в представлении Брюса Уэйна ни простенький автомобиль, ни горячая штучка. — Я накопал кое-что о Корелли, — О'Шонесси сел за столом переговоров. — Доказательств нет, но похоже, что мы имеем дело с наркотраффиком. Уэйн выразил недоумение, задвигая очередной ящик из красного дерева: — То есть ты намекаешь, что эту выгодную сделку надо отменить? — Я не уверен на все сто, но в таких случаях и одного процента достаточно. Это сотрудничество может нанести непоправимый вред твоей корпорации и, кстати, твоему имени лично. Уэйн оставил в покое массивный секретер и присоединился к Питеру: — Мою репутацию вряд ли можно испортить ещё больше, а честь компании спасёт мой юридический отдел, чей блестящий профессионализм мы торжественно отметили на днях. — Он довольно улыбнулся и сцепил пальцы в замок, положив локти на стол. Адвокат опустил голову: банкет слал для него началом личного ада, и именно Брюс Уэйн ассоциировался с этим — что поделать, если все тропинки ведут к нему. Питер приспустил очки и надавил пальцами в уголки глаз, поморщившись. Куда-то испарилась былая непринуждённость. Брюс навалился на спинку стула и положил ногу на ногу, подчёркивая неофициоз: — Как поживает длинноногая блондинка, которую ты увёз в самом разгаре праздника? У меня был готов блицкриг по её совращению, я уже предвкушал сладкую ночь, а ты взял и всё испортил. Питер немного злобно усмехнулся, возвращая очки на место: — Я бы поубавил самонадеянности в её отношении. Этот орешек тебе не по зубам, мистер Уэйн. Брюс искренне удивился: — Не верю своим ушам. Это ревность? — Я женат. Ты забыл? — О’Шонесси с вызовом посмотрел Уэйну в глаза, заставив того насторожиться. — Как можно забыть о той прекрасной фее, что прилетала прямо из сказки, — Брюс расплылся в улыбке. — Ну и как дела у миссис О’Шонесси? Питера понесло по наклонной: — У неё всё отлично, я думаю. У тебя, уверен, тоже. — Он снова глянул на шефа, проверяя реакцию. Легкомысленность повесы стала бесить, подливая масла в огонь подозрений. Брюс на секунду прищурился: «А дело-то дрянь. Поднажать». — Выпьешь? Я бы составил компанию, а то после праздников, — он приложил пальцы к вискам, — до сих по голова не на месте. Питер покачал головой: — Я не пью на работе. Предпочёл бы вернуться к ней прямо сейчас, если не возражаешь. — Я? — Брюс почесал затылок, сдерживая улыбку. — Да нет, не возражаю. — Есть правда в твоих словах насчёт репутации. Но вряд ли с тобой захотят сотрудничать уважающие себя компании, если, например, узнают о твоей связи с наркодилерами. Уэйн громко вздохнул и принялся разглядывать ковёр сбоку: «Если бы ты только знал, кому и о ком ты говоришь». — Но какие доводы мы приведём? В делах с акулами бизнеса ни детские отговорки типа простите-извините-мама-не-велит, ни глупые намёки вроде а не героином ли так вкусно от вас пахнет, не прокатят. Обоснование? — Вот как раз поэтому я пришёл сразу к тебе, хотя, наверное, ты не решаешь эти вопросы… сам. То есть лично. Слишком уж нехарактерно для О’Шонесси напряжение в общении. Уэйн понимающе кивнул, предугадывая общепринятые рассуждения о себе: — Обсуди это с Фоксом, он сейчас у себя. Питер покусал губу и решил, что на этом разговор стоит закончить. Пока он не собрался с духом на совершение глупости: — Да. Раз ты даёшь добро, то я отправлюсь к нему прямо сейчас. — Питер, у тебя всё в порядке? «Напрашивается, — адвокат ухмыльнулся в душе, поднимаясь со стула: — Чёрт. Похоже, я уже всё решил». — Брюс, — он не хотел верить в то, что сейчас начнёт выглядеть полным придурком в глазах этого пижона, — зачем к тебе приходила моя жена? Уэйн слегка оторопел. Он и не думал, что Питер может об этом спрашивать. Такие вопросы задают, когда как минимум один ответ уже есть, и его надо либо подтвердить, либо опровергнуть. И, судя по внезапному "побегу" Клэр с банкета, слишком бурной реакции Питера и открыто ластящейся к нему доктора Квинзель (а в этом Брюс убедился благодаря жучку), в их семье что-то происходит. И он, Брюс, в глазах Питера по всей видимости имеет какое-то отношение к проблеме. Отсюда и странное поведение: подозрительность и дистанцирование с налётом лёгкого или плохо скрываемого презрения. То, зачем к нему всё-таки приходила миссис О'Шонесси, вызвало неприятный отклик в душе и к самой Клэр в том числе. Но странным образом он чувствовал невольную причастность, нечто повязавшее их; видел в ней до боли в висках знакомое по отражению в зеркале одиночество. Чужая душа, конечно, потёмки. Как со стороны — с жиру баба бесится, а взгляд её поймаешь случайный — хоть с тоски помирай. Видно ведь, что презирает его, такого Брюса Уэйна, но приходит за помощью; в полной зависимости целый год, но не лизоблюдствует. Доверяет? Вряд ли. Скорее понимает, что и он заинтересован хранить тайну. И всё равно — мало ли, что может взбрести в голову аморальному богачу. Что руководит ею, равнодушие или безбоязненность? Моток противоречий и эмоции вызывает такие же. Но её слабое место он знает и это наверняка — ключ. Брюс тоже встал, сунул руки в карманы и решил отшутиться в стиле общепризнанного ловеласа: — Зачем ко мне может прийти женщина, кроме как не на свидание? Питер посмотрел на него и сглотнул: — Я не расположен к шуткам, Брюс. Если твои слова есть ответ, то я... принимаю его. Уэйн кашлянул и прочистил горло: — Это как глуши мотор — я на самокате, — он изобразил одну из самых глупых усмешек, которые имелись в запасе. — И ты сходу принимаешь такой ответ? То есть ты был к нему готов, не удивлён и, возможно, ожидал? — Брюс понял, что Питер явно не в себе. — Нет. Я задал вопрос, рассчитывая услышать ответ. Уэйн выдул из себя воздух и облизнул губы. Самому уже опостылел образ прожигателя жизни. Сейчас бы скинуть маску и поговорить серьёзно. Конечно, перед ним один из его лучших юристов и просто хороший парень. Но у Питера какие-то неурядицы с женой. С женой — бывшей (или настоящей) любовницей Джокера. И Брюс не имел права оставить это без внимания. Он подошёл к О'Шонесси, улыбнулся одними губами, глядя в глаза, и сказал: — Несмотря на то, что я мерзавец и моральный урод, у меня есть одно золотое правило: я не сплю с жёнами своих адвокатов. Питер покачал головой: — Я этого не говорил, Брюс. Возможно, я предполагал, что Клэр приходила, например, поговорить о... — как назло ничего не шло на ум, он не продумал этот вариант и действительно был уверен только в одной версии, потому что Клэр и Брюсу Уэйну вряд ли было, о чём беседовать, — чём-то другом. «Какой же я дурак». Уэйн склонил голову набок и прищурился: — Почему бы тебе не спросить у неё? — К сожалению, она скрыла это от меня. — Женщины, — взмахнул рукой миллиардер, — порой такие... странные. Ты думаешь, почему я не женюсь? Ага, — цикнул языком, — именно поэтому. Питер ещё раз внимательно взглянул на босса: говорят, на воре и шапка горит, ведь не Питер поднял эту тему. — Ты не ответил на вопрос, Брюс. Уэйн рассмеялся: — Это-то мне в тебе и нравится — настырность! — он сунул руки в карманы. — Пожалуйста. Миссис О'Шонесси приходила по моей просьбе. Видишь ли, она делает потрясающие вещицы из стекла, а мне нужен необыкновенный подарок для одной моей... хорошей знакомой. И я обсуждал с Клэр детали. — Странно, что она не рассказала об этой безобидной затее мне. — Вот, — закивал Уэйн, — я же только что говорил, что женщины очень странные. Совсем непостижимые существа. — Он вздохнул и сжал губы, проявляя мужскую солидарность. «Что ж, придётся снова использовать запрещённый приём. Жучок мне в помощь», — решил Брюс после того, как Питер вышел. Ему вдруг захотелось... ветра. Дикого, рваного, воющего — потому что крыши. Чёрного — потому что ночь. Пахнущего гарью — потому что Готэм. Что-то заныло в груди, когда он вспомнил, как плотно прилегает кевлар к телу. Врастает, пускает корни, становясь второй (или первой?) кожей и... «Рано. Или уже поздно».***
Дом Марджори располагался на одной из окраин Готэма, неподалёку от аэропорта. Поэтому особой тишины в этом районе не было. Местные уже привыкли к шуму, Клэр же будоражили звуки прибывающих и отбывающих самолётов. И это, конечно же, связано с тем, что однажды она прожила целую жизнь — родилась и умерла — возле одной такой взлётно-посадочной полосы. Сегодня был понедельник, второй день из трёх, которые Мардж определила для её пребывания здесь. А вместо будильника неожиданно раздался звонок от Брюса Уэйна: он предупредил о визите Питера и о "своём заказе". Это очень тронуло — надо же, беспокоится. Но Клэр быстро опомнилась: о себе же беспокоится-то. Да, отношения с Питером закончены, и к этому вопросу можно возвратиться только для обсуждения условий развода. Клэр собралась, — кое какая её одежда у тётки имелась, — брюки и твидовый пиджак, высокие ботинки на каблуке; вокруг шеи обернула шёлковый шарф и вышла прогуляться. Подумать, как жить дальше. И прикупить газет с объявлениями: теперь ей нужна постоянная работа — не Питеру же содержать бывшую жену-изменщицу. Бывшую. Как непривычно, неестественно, нереально. Но Клэр приняла решение. Она надеялась, что Питеру как юристу будет проще оформить развод быстро. Поэтому разговор с ним — второй важный момент после поисков работы. Квартира О'Шонесси была общей, точнее, две трети вложенных средств принадлежали ей, и Клэр была не против разделить сумму от продажи пополам. Этого хватило бы на скромное жилище недалеко от центра — то что надо для одинокой молодой женщины. С подвальчиком расставаться не хотелось, потому что оборудование пришлось бы распродать, а оно пока что могло пригодиться — какой-никакой, но заработок, если постоянно искать клиентов. Клэр подняла голову вверх: взмывал очередной авиалайнер. Она шла вдоль вымершей улицы: дети в школах, родители на работах, пенсионеры на пенсии. Клэр и тут не вписывалась, ни под одну категорию не подходила. Возникло дикое желание продать всё и уехать из Готэма, из страны, подальше, через океан, к предкам из Германии или России. Странно, что раньше город её устраивал. А теперь только одно удерживало её здесь — Джокер. Если она уедет, то он будет потерян навсегда, ведь что-то подсказывало, что Готэм — это матка, породившая Джокера. А пуповина не будет отрезана никогда: матка-то не из плоти и крови. Урбанистическая. Клэр до сих пор не отошла от встречи с Клоуном. И до сих пор она не осмыслила произошедшего, не дала оценку. Ей бы собрать всё по крупицам; по взглядам, по вздохам, по мурашкам, да по капелькам крови воедино, чтобы охватить за раз. Да не выходит пока. Потому что с того момента, как она его увидела, и до выхода из Башни Уэйна время текло с разной скоростью: обычно для всех и медленнее для неё. Какой-то час раздулся до целого дня по насыщенности информацией. И в первую встречу было точно такое же наваждение. «Джокер — Властелин времени». Она устала думать о нём с раннего утра до позднего вечера, тем более, что размышления ничего хорошего не обещали. Пришла пора расслабиться, и тяга к спиртному не заставила себя ждать. Но Клэр непозволительно стало терять ясность восприятия. Жизнь снова трещит по швам, и надо было начинать действовать, а не забываться пьяным сном. Нет больше места для беспечности. Ведь теперь она одна. Совсем. Клэр понимала, что остаться сейчас наедине с собой рискованно: уже подмывало добраться до ближайшего магазина и затариться выпивкой. Самый приемлемый выход из назревающей ситуации нашёлся в том, чтобы оказаться поближе к скоплению людей и рокоту турбин; нырнуть в гущу, в гомон, шум и рёв, чтобы в ушах звенело, чтобы ощутить энергию движения, жажду жизни, наконец-то окунуться во всё это и отвлечься от навязчивых мыслей. Поэтому она села в автобус и приехала в аэропорт. Купила газет. Недолго думая, выбрала кафе-аквариум на девятом этаже торгового комплекса, откуда как на ладони был виден аэродром. Здесь, наверное, всегда людно. Клэр прошла к одному из свободных мест за столиком, располагавшимся аккурат так, что хорошо просматривалась взлётно-посадочная полоса. — Простите, я не помешаю? — обратилась она к седовласому мистеру с планшетом. — Нет, пожалуйста. Она присела напротив, повесила сумочку на специальный крючок под столом. Машинально взяла меню, да так и задумалась с ним в руках, засмотревшись на лайнеры, похожие на огромных белых мух с растопыренными крыльями. — Здравствуйте, вы уже готовы сделать заказ? — официантка в костюме стюардессы доброжелательно улыбалась. — Доброе утро. Э-э, пусть будет зелёный чай с жасмином. "Стюардесса" кивнула и удалилась. Клэр окинула взглядом большое светлое помещение: «Интересно, здесь требуются официантки? Для начала можно было бы попробовать устроиться сюда. Почему бы и нет... Народ всегда есть, работы хватает. И некогда думать про всякую хрень». Клэр решила проделать небольшой эксперимент-забаву, чтобы отвлечься: смотреть на окружающую действительность и комментировать. Эмоциональный репортаж с места событий. И она принялась впитывать атмосферу путешествий, подперев голову руками. Мистер с планшетом куда-то звонил и говорил по-французски. В небо взмыл самолёт. Чудно. Вот человек сидит прямо перед ней, а через час он может оказаться почти за тысячу километров от этого места... Повеяло жасмином: принесли чай. — Благодарю. Клэр обхватила чашку ладонями — горячо — по телу пробежала приятная согревающая волна. Мистер с планшетом звонил и говорил по-немецки. В конце зала расплакался малыш. Люди вокруг чем-то занимались, о чём-то думали и, наверное, мечтали. Тепло. Уютно. Хорошо. Странно. Детский плач усилился. Мистер с планшетом надел наушники. Люди всё шли, ехали и летели... Давно такого не бывало, чтобы так хорошо... Ненормально. Клэр обернулась: ребёнок не хотел надевать курточку, и две женщины никак не могли успокоить его, пока он, застёгнутый на все пуговицы, не смирился со своей участью. Люди. Давно она не была среди такого количества жителей Земли. Банкет Уэйна не считается — там в основном инопланетяне, не имеющие и малейшего представления о реальном существовании среднестатистического хомо сапиенс. Добропорядочные граждане. Интересно, что бы они сделали, если бы сейчас кто-нибудь встал, сказал бы громко: — Смотрите, это любовница Джокера! — и указал на неё пальцем?.. — О, они тебе этого не простят, поверь, когда будут сплёвывать тебя, щедро выругиваясь и морщась от горечи. За окнами приземлился самолёт и поехал, сбавляя скорость. Нормально — когда плохо. А сейчас какой-то призрак позитива, точно просочившийся из какой-то параллельной вселенной, где царит счастье. Неуместный покой посреди суеты. Умиротворение. Иллюзия парения в воздухе. Пугает. Диссонанс. Должно, непременно должно что-то случиться, как это обычно бывает в Готэме. Ну же... Клэр проводила взглядом шумную троицу до дверей, наконец-то ощутив знакомую волну тревоги ожидания неизвестности, поднимающуюся откуда-то из глубины её души, как вдруг... В кафе вошёл человек с журналом в руке, в кепке, потёртых джинсах и с сумкой-рюкзаком через плечо. Ещё в проходе он выбрил взглядом зал и, не задерживаясь, направился к свободному столику у противоположной стены аквариума. Он уселся почти спиной к Клэр и сразу же уткнулся в журнал. Когда к новоприбывшему посетителю подошла официантка, он, не отрываясь от чтения, что-то коротко проговорил, девушка кивнула и удалилась. Клэр продолжила пить чай, глядя в окно. Состояние тревоги нарастало само собой. Беспричинно. Но это парадоксально придавало уверенности Клэр, потому что она знала, как с этим жить. Зазвучала знакомая тема: на большом мониторе над входом начался показ выпуска новостей — новости в Готэме смотрели всегда и везде. Краткий анонс не содержал ничего сверх серьёзного. Два возгорания, один грабеж и хулиганство: двое молодчиков в гриме Джокера разнесли машины одного известного политика и одного бизнесмена и скрылись с места преступления. Затем показали будущую новую начальницу Департамента полиции. Клэр заметила, как из-за барной стойки вышла "стюардесса" с подносом и направилась в сторону вошедшего человека с журналом. Клэр перевела взгляд на него — мужчина с интересом смотрел интервью будущего шефа полиции, что-то бормотал под нос, морщился, дёргал головой. Нервный какой-то. Облизнулся. Снова. Отрезвило: «Нет. Нет, нет и нет». Сразу же попросил расчёт. Расплачиваясь, сунул руку в задний карман брюк и повернулся чётко в профиль. «Нет. Нет, нет и... да!» Когда официантка ушла, он опять пододвинулся к столу, знакомым движением хрустнул шеей и потёр её сзади пальцами... Оставшиеся пузыри спокойствия лопнули разом и забрызгали белёсой пеной все остальные реалии. Параллельная вселенная хэппинизма всосалась в портал, бросив эту на растерзание местным монстрам. «Хорошенький репортаж получается. Хоть журналистом иди. Так...» — Она собиралась с духом, глубоко дыша, не отрывая взгляда от человека в кепке. Всё ещё не веря своим глазам, Клэр поднялась со стула и зашагала к нему через весь зал: «А теперь, дорогие друзья, интервью с Джокером...»***