***
— Простите, мэм, в это время посторонним здесь находиться запрещено, — обратился к Харлин Квинзель вышедший из лифта секьюрити, оглядывая её и электрика, который тут же направился к щитку. — О, прошу меня извинить, я в первый раз в этом знаменитом здании, и мне так хотелось подняться повыше, — кокетливо начала доктор. — Я слышала, что отсюда открывается великолепный вид на Готэм. Харлин подарила одну из самых ослепительных улыбок охраннику, суровые складки на лбу которого расправились, но, тем не менее, он отчеканил: — Прошу вас вернуться в банкетный зал или... — Конечно, конечно, не беспокойтесь, я вернусь на вечеринку. — Харлин подошла к лифтам. — Я могу воспользоваться? — Разумеется, — он встал рядом. — Я провожу. «Проклятье!» Психотерапевт была зла и не собиралась уходить отсюда ни с чем. Питер с улыбкой повернулся, реагируя на мягкое прикосновение к его руке, будучи уверенным, что это Клэр. Но это была мисс Квинзель: — Питер, вы хорошо себя чувствуете? Что-то не нравится мне ваш румянец. О'Шонесси, огорчившись, что увидел не жену, попытался подтянуть вверх один уголок губ: — Шампанское. Оно на меня всегда так действует. — Горячит и без того бунтовскую ирландскую кровь? — С тенью коварства взглянула она исподлобья. Питер смутился и провёл рукой по волосам, пропуская их между пальцев: — Моя ирландская кровь давно американизировалась в той мере, когда бунтарь начинает страдать стокгольмским синдромом. — О, я уверена, что наступит момент, когда ваш дух ещё воспрянет и даст бой. — Харлин, в нужных обстоятельствах ваши речи звучали бы призывно и пророчески! Квинзель перестала улыбаться и посмотрела по сторонам: — А супруга ваша так и не спустилась обратно? Адвокат поправил очки: — Не спустилась обратно? О чём вы говорите? — Вы не знали, что она поднялась на несколько этажей выше? Питер сглотнул и захлопал ресницами, снова проводя рукой по волосам: — Нет, я не... Она говорила, что подышит свежим воздухом на балконе. — Он машинально обернулся в сторону террасы. — Я только что была там и не встретила Клэр. Дело в том, Питер, что... — она взяла его за локоть и понизила тон, приблизившись, — я всерьёз опасаюсь за её состояние. Она поднималась вверх по лестнице. Я не придала этому значения, полагаясь на то, что вы в курсе перемещений своей жены. Но теперь, я уверена, что вам нужно срочно начать её поиски. Как вы думаете, она может выбраться на крышу или... открыть окна? — На что вы нам... думаете, она с-способна покончить с собой? Но... почему?! — мысль прожгла и без того барахтающийся в мерзком и вязком болотце мозг. — Я должен... Питер бросился к выходу, но буквально наткнулся на девушку, которая спросила: — Мистер О'Шонесси? — будто из-под воды донёсся её голос. — Это вы — мистер Питер О'Шонесси? Он ошалело обратил на неё остекленевшие глаза: — Да, это я. — Вам просили передать это, — она протянула лист бумаги, сложенный вчетверо. Питер сглотнул: — Кто просил передать? — Это была леди, которая назвалась миссис О'Шонесси. — Благодарю, — он взял послание, отмечая, что подушечки пальцев потеряли чувствительность, быстро развернул бумагу, молниеносно пробежался глазами и с облегчением выдохнул: — Клэ-эр, ты убьёшь меня, девочка. — Они часто оставляют записки, — Харлин уже нашёптывала, с любопытством выглядывая из-за его плеча. — Но... — только что успокоившийся адвокат покрылся испариной. — О-о-о, как я вовремя! Наконец-то ты познакомишь меня с этой феминой! — Брюс Уэйн возник из холла в весьма частом и характерном для него виде на увеселительных мероприятиях. — Брюс, послушай, моя жена, она... — Села в такси и уехала в неизвес-стном направлении, я всё зна-аю. — Он засунул руки в карманы и перевалился с пяток на носки и обратно, безмятежно расплываясь в улыбке. — Откуда ты знаешь? — адвокат выпучил глаза, оглядывая Уэйна с головы до ног. — А у меня есть начальник охра-аны, я спросил, и он показал мне запись с видеокамеры. Так-то! — он хлопнул Питера по плечу. — Можешь быть с-спокоен. Ты же её искал, а я её нашё-ёл. Давай, представь уже меня, не люблю ждать. И-и... догонять. Питер был рад узнать, что Клэр, по крайней мере, не намеревалась совершать того, на что намекала Харлин. Спонтанный отъезд на такси его удивил, но и успокоил, с этим он разберётся позже, — главное, что жена действительно поступила так, как написала в записке. Но он с удивлением взглянул на босса: — Когда ты успел так напиться? Ты же только что был вполне коммуник... — Чщи-и! — Брюс приложил палец к губам, на секунду поворачиваясь к Питеру. — Всё отлично. Ну тебя. Я сам. Доктор Квинзель! Я наслышан! Вы просто мо-онстр психиатрии — Джокер в пациентах! — преклоняю голову. Знаете, я вижу вас укротительницей дикого, без-зумного зверя, бесстр-рашно входящей к нему в клетку, в облегающей лаковой коже, с большим хлыстом в руке и красно-чёрн... — Брюс, Брюс, что ты несёшь? — ошарашенный Питер вполголоса приблизился к его уху. — Нет-нет, Питер, умоляю, не останавливайте его, я клянусь, это интересно! — Харлин издала истеричный смешок. — Я мечтал познакомиться с вами, — он протянул руку. — Брюс Уэ-уэйн. «Богатый тупой болван лучше, чем тупой болван». — Мисс молча вложила свою кисть в его ладонь, которая оказалось очень приятной на ощупь — мягкой, но твёрдой, сухой и тёплой. Она посмотрела ему в глаза и произнесла глубоким грудным голосом: — Я тоже наслышана о вас, мистер Уэйн. — О-о, мне так жаль. Представляю, что вы обо мне думаете, но я с-совсем не такой, — Брюс покачал головой. — Э-э, могу я пригласить вас на танец? — Я очень польщена, но как раз собиралась покинуть это веселье. Уже поздно. — Нет, нет, я не отпущу вас без последнего танца. Музыку! — крикнул он, вскидывая одну руку вверх, другой приобнимая женщину. Но он покачнулся, опираясь на Квинзель. — Ох, простите меня! Вы ведь простите, мисс Квинзель? Брюс попытался поцеловать её пальцы. — О-у, я думаю, вам следует отдохнуть, Брюс! Питер вернул Уэйна в вертикальное положение: — Сегодня ухажёр из тебя некудышний, мой друг. Я провожу даму, можешь не беспокоиться, тем более, что и мне тоже пора. Сегодняшний банкет удался на славу. А тебе и правда надо отдохнуть.— Он подмигнул Уэйну и предложил Харлин взять его под руку, что она незамедлительно сделала, взмахнув ресницами в сторону Брюса. Они удалились. Какое-то время хозяин "Уэйн Энтерпрайзис" постоял у дверей, засунув руки в карманы, затем бросил абсолютно трезвый взгляд на некоторых всё ещё не разошедшихся гостей и бодрым шагом направился в свой кабинет, на ходу сообщая по телефону: — Альфред, готово.***
Здесь, в Курмайоре, с ослепительнейшими видами из окон отеля для аристократов со всего высшего света, синьор Витторио Монти не любовался на сверкающие девственной белизной, целующие поднебесье, вершины неописуемых Монблана и Монте-Розы. Витторио Монти смотрел на дым, производимый сигарой не в его пальцах, который сейчас стоял непроницаемой стеной между ним и всем этим миром и даже самой жизнью. Витторио Монти смиренно ожидал своей участи. Загорелая, холёная рука мужчины средних лет, с перстнем, инкрустированным крупным чёрным бриллиантом огранки триллиант, легко держала сигару формы пирамида крупного кольца*. Марко ди Папарески, Папа, не спеша, потягивал терпкий аромат плотно скрученных листьев отменного кубинского табака и меланхолично взирал на все те самые красоты, которые сейчас казались чем-то вроде картины на холсте для человека в сторонке, сосредоточенного на струйке дыма. Папа иногда давал последний шанс, если находил случай экстраординарным. Произошедшее в Неаполе он посчитал именно таковым. Джокер из той же самой, неприятно знакомой ему колоды, с исчезнувшим пиковым королём в чёрной маске. Но случайно ли на его пути выпал джокер? Или кто-то обронил его намеренно? Эту колоду он перетасовал очень внимательно, заметив, однако, что теперь количество карт снова прежнее: вместо пикового короля возник джокер и это ставило под сомнение значимость всех козырей. Колода под названием «Готэм» явно смухлевала, и нет уверенности, что сделает это ещё раз, вновь являя ещё и пикового короля. Готэм был всегда лакомым куском, который у него почти отняли, а теперь пытаются вырвать прямо из глотки целый каравай местной выпечки. Это нагло. Это бесстрашно. Это неправильно. И человек, сидящий в сторонке, имеет к этому отношение. Ч-е-л-о-в-е-к. Набор букв. Набор звуков. — Монти, — очередная порция дыма выклубилась изо рта Папы вместе с очередным набором звуков, заставляя тело человека в сторонке дёрнуться от чрезмерно сильного удара сердца. — Я... принял решение, — произнёс Марко ди Папарески, выдерживая паузу, во время которой Монти успел облиться потом и произвести судорожное глотательное движение. Папа затушил сигару в хрустальной пепельнице, поднялся со своего кресла и направился к окнам. Монти, занимавший место в другом конце огромного помещения с коврами и камином, в сторонке, тут же встал. Марко задрал подбородок и почесал шею, щуря из-под густых чёрных бровей глаза цвета ртути на лазурное небо: — Возвращайся в Неаполь. Я дам тебе возможность всё исправить. Моя поддержка будет оказана только в моих делах. Всё остальное меня не касается. А если коснётся, — он повернулся и во второй раз за десять минут взглянул на человека в сторонке, — то это будет сигналом к исполнению твоего приговора.***
Он открыл глаза, осталось найти источник того, что могло потревожить его во сне. Темно. Он всегда опускал жалюзи и плотно задвигал шторы. Доктор лежал на спине. На его шее покоилась почти невесомая рука — Холли посапывала сбоку, уткнувшись носом в его плечо. Какое-то неясное напряжение нависло над сознанием. Он протянул ногу — вот оно! — пятка упёрлась во что-то на кровати. Моментально рука доктора вытащила маленький баллончик из-под подушки и молниеносно была перехвачена рукой в перчатке. В следующий миг его рот был зажат ладонью в точно такой же перчатке. — Чш-ш-ш… — прошипело в темноте. — Не буди девушку, пусть отдохнёт, э-хе-хе-хе. Доктор Крейн дёрнул головой, выругиваясь про себя: «Чёртов псих», и злобно посмотрел на Джокера, сидящего с краю. Тот убедился, что опознан и убрал руки. Глаза Крейна ещё пару секунд источали негодование, потом он включил ночник на своей тумбе. Клоун перевёл взгляд на Холли, оценивающе наклоняя голову набок, и приглушённо заговорил: — Какая она у тебя… костлявенькая. Продолжаешь кормить свои школьные обиды? — Джокер иронично взглянул на доктора. — Она точно совершеннолетняя? — Ещё слово, и ты протестируешь мою новинку. — Баллончик с газом всё ещё был наготове, глаза Крейна сверкнули. — О-х-хо-о, смотри-ка, разошёлся, ха-ха-ха, — тихий сиплый смех был сменён на жест «руки вверх», и Джокер встал с кровати. — Я пойду. Прогуляюсь по свитому на моём дереве гнёздышку и посмотрю, сколько времени тебе понадобится, чтобы вылезти из нагретой постельки. Клоун сунул руку в карман, выудил оттуда ключи и позвенел ими, демонстрируя доктору. Джонатан чертыхнулся сквозь зубы. — Не ходи туда, — Крейн нащупал очки на тумбочке, — без меня. Ты-ы... ты в этом ничего не понимаешь и можешь всё испортить. — Правда? — Джокер облизнулся. — О, я рад, что там есть что испортить. — Он одобрительно покивал и вышел из комнаты.***