"SCORPIONS" - "Still loving You" http://pleer.com/tracks/4424425pGKo
Это был вызов самой себе. Невозможно жить, презирая свою личность, способ существования и прошлое. Прошлое нельзя изменить, но можно изменить отношение к нему, образ жизни и себя. Сначала трудно будет, но это только сначала. Главное, начать. Резко и с напалмом. Это как нырнуть в первый раз: немного паники, а потом начинаешь работать руками и ногами, выплываешь, и всё в порядке. Правда, до того как нырнуть, хорошо бы научиться плавать. Можно пойти дальше и стать профессиональным ныряльщиком, тогда вообще проблем больше не будет: нырнул-вынырнул и плыви себе дальше. Но ещё лучше уметь ходить по воде. А совсем хорошо — летать. И не надо уже ни нырять, ни плавать. Увы, это уже другой жанр. Она нырнула. Вызов прошлому. Когда Питер сказал о приглашении на вечер, Клэр изъявила желание пойти просто из чувства противоречия. Ну а потом не только утвердилась в этом, а решила для себя, что банкет станет символическим рубежом, за которым она навсегда оставит свои чаяния: откажется от Джокера как от добровольных пут. Он жив — это замечательно. Он забыл о ней — это неудивительно. Он больше никогда не будет с ней — это надо принять и смириться. Вот как раз прямо сейчас она этим и занималась, превозмогая саму себя: — Питер, скажи, как я выгляжу? — Конечно, с удовольствием! Дорогая, — супруг привлёк её за талию, — ты сегодня настолько соблазнительна, что этот вечер просто обязан закончиться крайне непристойно, — восторженно прошептал он. — Как скажешь, милый, — она обняла его в ответ и томно взмахнула ресницами, — сегодня я гарантирую тебе целую ночь непристойностей. — На всякий случай она стрельнула глазами по сторонам и, убедившись, что вроде никто не видит, сжала его ширинку. — Клэ-эр... — ему до одури нравилось напористое поведение жены. Тем более, сексуально-агрессивное. Тем более, его этим вовсе не баловали. Тем более, его супруга, его любимая девочка, Клэр О'Шонесси, сегодня — достопримечательность всего вечера. — А что если... мы прямо сейчас... — Питер поискал глазами выход, но его взгляд перехватил вежливо-предусмотрительный официант-разносчик. Чета О'Шонесси не отказалась от весьма кстати предложенной пары бокалов шампанского. — ...И пусть в Готэме сейчас снова неспокойно, впрочем, редко можно сказать обратное, но не суть, — мужчина опустил голову, сосредотачиваясь на импровизированном тосте. — Главное, что ты и я, мы по-прежнему вместе. Несмотря ни на что. За нас. Чин-чин! — Питер легко коснулся позолоченным кантом узкой хрустальной ёмкости о точно такой же на бокале в изящных пальцах жены, обтянутых чёрными шёлковыми перчатками выше локтя. Клэр не очень понравилось прозвучавшее дополнение «несмотря ни на что», но она не стала докучать просьбой об уточнениях, которые могли бы завести бог знает куда, и бесхитростно ответила, глядя в серые блестящие глаза: — Чин-чин. Сделав глоток, вдруг почувствовала дискомфорт: кто-то смотрит ей прямо в затылок. Уже не единожды за это недолгое время пребывания в башне Уэйна она ловила подобные неприятные моменты, и на неё действительно смотрело немалое количество пар глаз. Но это было ощущение реального физического прикосновения, когда волосы шевелятся. По спине поползли мерзкие мурашки, заставляя тело непроизвольно содрогнуться. Почему-то представилось, что по волосам карабкается красная точка оптического прицела киллера. Клэр не удержалась и подняла руку, чтобы потрогать это место на голове, одновременно оборачиваясь: высокий кудлатый шатен в очках, с коротко стриженной бородкой зацепил её взгляд и сразу же отвернулся, усаживаясь за столик, располагавшийся в метрах пятнадцати от супругов О'Шонесси. Она нахмурилась, задумчиво пригубив бокал, но кинула взгляд ещё раз на спину мужчины — тот увлечённо беседовал с каким-то мистером. Этот джентльмен был первым, кто сегодня отвернулся от неё. Все остальные, так или иначе, были учтивее, неукоснительно соблюдая светские правила лести: или улыбались, или кивали в знак приветствия либо просто показного почтения, или подходили и начинали разговор, как это принято на приёмах. Но такого демонстративного пренебрежения на показных лицемерных раутах обычно никто никому не выказывал. Клэр знала это, к тому же, ей было с чем сравнить — этим вечером она находилась в центре внимания публики. Если всегда для многих её персона оставалась в неизвестности (да и вообще, кто она такая — просто жена просто одного члена команды адвокатов миллиардера), то сегодня леди перешёптывались, косясь на миссис О'Шла-бы-ты-отсюда, а джентльмены то и дело кидали восторженные взгляды, невольно раздражая предыдущих. Вызов образу жизни. Приглашение на банкет подтолкнуло именно сегодня устроить символическое прощание со своим наваждением. Это было трауром для души, но торжеством для духа. Что-то среднее между первым причастием и похоронами. Поэтому она приложила максимум усилий, чтобы выглядеть элегантно, но не строго; броско, но не вульгарно; чтобы за внешней привлекательностью никто не смог разглядеть её личную драму. Остановилась на определённом стиле, который нравился и, по её мнению, соответствовал внутреннему состоянию. Клэр выглядела, как актриса из американских фильмов середины пятидесятых годов прошлого века. Выбрала классику с несколькими яркими акцентами: маленькое чёрное облегающее платье из шёлка в стиле Коко Шанель, до середины колена и с глубоким, но не широким декольте на спине; тонкие прозрачно-телесные чулки, сангиновые туфли-лодочки на шпильке. Волосы цвета горького шоколада были собраны в слегка небрежную высокую прическу. Макияж вечерний, интенсивный: на веках — чёрная подводка, с нанесёнными поверх тёмно-зелёными тенями; на губах — тёмно-красная матовая помада. На шее красовалось колье из платины с маленькими изумрудами тонкой ювелирной огранки, которые подчёркивали цвет её глаз. Питер пребывал в эйфории по тому поводу, какое впечатление на светское общество нежданно производила его жена. Он был горд, он завидовал сам себе, и он решил, что больше никогда не поддастся на её уговоры пойти одному. Он был рядом, не отходил ни на шаг и сиял, как начищенные доспехи рыцарского коня. Шатен в очках оказался единственным, кто не засвидетельствовал ей своего почтения и не уделил ни малейшего внимания. Конечно, всё это было только забавой для Клэр, но незнакомец пробудил любопытство: — Пит, ты случайно не знаешь во-он того, — она мотнула головой в сторону столика мистера Икс, — типа с бородкой за столом? О'Шонесси чуть выглянул, прищуриваясь: — Рядом с Генри Роджерсом? — Э-э, кажется, да, с Роджерсом. — Это его компаньон. Крупный бизнесмен из Европы. — Из Европы? А чем он занимается? — Подробностей не знаю, но сам Роджерс курирует медицинскую отрасль, поэтому предполагаю, что их интересы пересекаются в этой области. — А как его зовут? — А его мне ещё никто не представил, как и меня ему: видишь, дорогая, я не так заметен, как некоторые, — муж снова обнял её. — И что за нездоровый интерес, м-м-м? Я же начну ревновать. Клэр капризно надула губы: — Он от меня отвернулся. Питер вскинул брови, расплываясь в улыбке: — Что я слышу! Ты обижена невниманием со стороны незнакомого мужчины? — оглядел её с ног до головы. — А это точно ты, Клэр О'Шонесси, моя законная супруга? — Хм-м, хочешь удостовериться прямо сейчас? — игриво предложила она. — Жду не дождусь, — муж не переставал тискать её всеми доступными на людях способами, — когда мы окажемся в спальне, — выдохнул в её ухо и слегка потянул зубами за серьгу с изумрудом. Клэр снова почувствовала себя неловко, опять, будто кто-то сверлил её взглядом. Она подняла плечо, пресекая дальнейшие манипуляции зубов Питера с украшением, и обернулась на столик — пренебрёгшего ею мистера Икс там уже не было. Муж, исполненный самодовольства самца, завладевшего самой желанной самкой, демонстративно подчёркивая её принадлежность и свои супружеские права, положил руку на бедро жены: — Учти, моя дорогая, больше тебе не удастся увильнуть от приглашений. — Мистер О'Шонесси, — к ним подошла компания из четырёх мужчин разных возрастов во главе с седовласым пожилым господином во фраке и с широким чёрным атласным поясом на самом объёмном участке своего тела — там, где обычно располагается талия, — как же вам не совестно было скрывать от общественности такой изумруд? Ваша супруга — украшение сегодняшнего приёма! — Мистер Дэвидсон, Питер просто боялся показывать нам своё сокровище, опасаясь, видимо, кражи или того хуже — грабежа, — подключился второй, молодой человек с сиреневой бабочкой и бокалом в руке. — Ходят слухи, что он держит её под семью замками в башне на самой высокой скале побережья, — добавил третий, высокий блондин. Питер смущённо улыбался, почёсывая голову: — Клэр очень стеснительная, поэтому… — И трёхглавый дракон охраняет подножие той скалы, — между мужчин протиснулся пятый мистер в коричневом костюме в тонкую полоску, — будет тебе оправдываться, Пит, — толкнул Питера в плечо, — всем всё ясно, ты поступил явно преступно, дружище. Адвокат виновато усмехнулся, взглянул на жену и совсем потерялся: она не только не смущалась, а с любопытством разглядывала незнакомую компанию. — Миссис О’Шонесси, — обратился к ней блондин, — наверняка вы находите невыносимо скучным подобное времяпрепровождение, но мы все, — он обвёл взглядом рядом стоящих мужчин, — просим вас почтить своим присутствием ближайшее мероприятие, которое устраивает моя компания на следующей неделе. Клэр глянула на трёх светских львиц, стоявших неподалёку и источавших высочайшего качества змеиный яд в её сторону, которые тут же натянули улыбки-оскалы на свои лица, когда уловили на себе взгляд "новенькой". — Уверена, что местные леди с вами не согласятся, — джентльмены заинтересованно переглянулись. — Но я с удовольствием выполню вашу просьбу, — ответила Клэр со слегка высокомерной улыбкой и неожиданно протянула руку высокому светловолосому для знакомства. Тот представился в ответ и склонил голову для совершения приуроченного к таким моментам ритуала, имитирующего целование женской ручки. Его примеру последовали и остальные, а мистер Дэвидсон и пригубил, и пожал её кисть, отметив изысканность кольца из того же изумрудного комплекта. В эти моменты Клэр по достоинству оценила пользу от своих перчаток. Когда джентльмены раскланялись, Питер не преминул тут же осведомиться: — Я тебя не узнаю снова и снова. Ты ведёшь себя настолько самоуверенно, что я начинаю думать, будто тебя подменили. Так и хочется спросить у этой дивной феи: что ты сделала с моей милой Клэрри? — Привыкай. Теперь я всегда буду играть в эту игру, — снисходительно усмехнулась она. — А если начистоту, Пит, неужели ты всерьёз воспринимаешь весь этот цирк? — Цирк? — переспросил он, приглушая голос. — Ты хоть имеешь представление, с кем ты сейчас общалась? — Не поверишь, но мне это совсем неинтересно. Супруг почти отшатнулся, поражаясь и огорчаясь: — Клэ-эр… — Ну хорошо, расскажешь потом. Дома. Ладно? А сейчас я прогуляюсь. Ты не против? — Я… да, — он только кивнул, потому что к нему подошла пара коллег, и он занялся новой беседой. Клэр вздохнула с облегчением и пустилась в путешествие по залу на корабле своих размышлений… Позавчера она посмотрела новости. Как только муж вышел за порог квартиры, тут же вылезла из ванной, не вытираясь, только наспех накинула полотенце. Вода стекала на пол, когда она стояла перед своим ноутбуком и смотрела во все глаза… — Бэтси-и! — и воздушный поцелуй. Сколько всего она увидела в его взгляде, услышала в его шёпоте. Это всё было очень похоже на ту ночь в подвальчике, когда Клоун изменился во мгновение ока, стоило Летучей мыши лишь только постучаться в дверь. Все его реакции словно обострились; древние, звериные инстинкты полезли изнутри; он весь преобразился и зазвучал подобно какой-то дьявольской виолончели, а ярость Тёмного рыцаря касалась натянутых струн, подобно смычку, высекая смертоносную мелодию азарта противостояния… Может быть, Джокер и появился в Готэме только благодаря Бэтмену? Или вообще ради него?.. Клэр поняла этот момент по-своему и сделала вывод: чтобы быть в кругу личностей, неизменно интересующих Клоуна-Принца Преступного Мира, нужно быть Бэтменом. Ну, или кем-то вроде того. Остальные проходят мимо. Как и она... «Я просто очередная...» — женщина колебалась в выборе подходящего слова, мимоходом рефлекторно отвечая взаимностью на улыбки. — Его подстилка! — Клэр вздрогнула от неожиданно в тему произнесённой фразы и покосилась в сторону визгливого тембра: две дамы увлеклись сплетнями, не обращая внимания ни на превышение децибелов своих голосов. «Вот. Спасибо, громкая леди, — в сердцах мысленно съязвила Клэр. — Я бы добавила прилагательное "одноразовая" к этому симпатичному слову "подстилка"». — Её взор быстро скользнул от лиц собеседниц, озабоченных смысловой нагрузкой собственного диалога, к полу под их ногами, и снова вернулся к прежнему положению перед собой — в никуда. …До встречи с Джокером ей вообще с трудом верилось в вероятность близких отношений между ним и женщинами. Но сейчас она не только не сомневалась, а даже могла себе представить, что есть и ещё одна или даже несколько таких, как она. И если Клэр знала, что такое сходить с ума по Клоуну, то вполне логично, что какая-нибудь особа делает то же самое; возможно, делает прямо сейчас и, более того, делает рядом с ним. Эти предположения нещадно валили её сердце под асфальто-укладочный каток. Но. Надежда начала умирать позавчера, вчера билась в агонии, а сегодня, наконец-то, скончалась. Всё. Джокер — это прошлое, которое она научится не презирать. Клэр О’Шонесси, не спеша, бесцельно прохаживалась между гостей с бокалом шампанского, улыбаясь уже, скорее, самой себе. Она резко выделялась среди других женщин не только стилем, но и взглядом — он был отстранённым, проникающим сквозь окружающий материальный мир; нацеленным на объект, видимый только ей одной. Клэр проходила между алкогольно хохочущих дам и оживленно беседующих джентльменов. В какой-то момент снова показалось, что кто-то пристально смотрит. Конечно, внимание было чрезмерным, но среди всех обращённых на неё глаз она никак не могла обнаружить тот самый источник смутного беспокойства, который ощущался на физическом уровне. Её плечи в очередной раз передёрнуло. Она поставила пустой бокал на стол. Хотелось ещё. Определённо. Высмотрев официанта, разливающего напиток за длинным столом, направилась к нему, но неожиданно зазвучала композиция "Still loving You", и Клэр, не медля, устремилась к выходу на балкон. Эта песня всегда вызывала в её душе трепет. Особенно после того как... Не хотелось думать ни о чём подобном, предаваясь воспоминаниям, уничтожение которых стояло первым пунктом на повестке дня. В центре зала уж появились пары — любители "медляков". Клэр закатила глаза: ей бы заткнуть уши, сбежать от этого всего подальше. Она поспешила, и, когда до дверей оставалось метров пять, путь преградил тот самый незнакомец с бородкой: — Разрешите пригласить вас. — Слегка поклонился, опустив голову, как только она посмотрела ему в лицо. Что-то промелькнуло за ту долю секунды, когда их глаза встретились, как подсказка — вот он, этот самый взгляд, вносивший столько беспокойства здесь — Клэр обернулась поискать мужа... — Прошу вас, н-не разбивайте моё сердце. Эта песня прекрасна… как и вы сегодня. — Человек улыбнулся, показав ровные белые зубы. «Нижняя губа — будто слегка припухшая и...» И речь его сочилась неестественностью. Этот низкий баритон, он будто был напряжён, а слоги старательно выговаривались. «Сегодня. Он что, видел меня раньше?» Необъяснимая тревога зародилась в душе. Предчувствие беды, как в тот самый дождливый летний день, когда её пакет с покупками порвался на выходе из супермаркета... — Сегодня? — она замешкалась. — Но… Но он, не давая опомниться, приблизился и самоуверенно взял её за руку: — Песня, — улыбка дрогнула на его губах, — не слишком длинная, — с этими словами другой рукой он привлёк её к себе в манере, почти допустимой для разворачивающегося вокруг действа. Ей ничего не оставалось, как отдаться необычайно настойчивому джентльмену и быть ведомой им эти несколько минут. В конце концов, почему бы и нет, разве не для развлечений она сюда явилась? Клэр не поднимала глаз на партнёра, смотря в сторону, пытаясь вспомнить, когда в последний раз неизвестный мужчина приглашал её на танец. Тёплая, сухая, слегка шершавая ладонь ненавязчиво придерживала её холодные пальцы, обтянутые тонкой материей. Но песня вполне объяснимо тянула в те самые моменты прошлого, которые держали её в объятиях Джокера. И если бы не видеть лица с бородкой, то по его комплекции и росту можно было представить, что она танцует с… Она гнала прочь эти фантазии, но каждый звук, каждое слово вздымали жаркие волны щемящих переживаний. В последнее время Клэр старалась не слушать подобной музыки, не читать и не смотреть всего того, что может быть связано с любовным надрывом, потому что во всех этих проявлениях неизбежно видела свою скорбно-маниакальную страсть. После нескольких тактов песни случилось нечто странное: кавалер как-то совсем распущенно провёл ладонью по её голой спине от талии вверх и вдруг (Клэр могла поклясться, что намеренно) засунул палец в собранные волосы, подцепил прядь и дёрнул вниз — один локон выбился и упал на шею. — О, пардо-он, я такой… неуклюжий сегодня, кх-х, — в последнем слове застрял еле сдерживаемый смешок. Рука его тут же вернулась на середину её спины, чуть выше талии, и грубовато подтолкнула женщину к себе вплотную. Она резко отстранилась, насколько позволило его властное объятие, подняла голову и, охваченная затрепетавшей безумием догадкой, посмотрела в его глаза: под слегка тонированными линзами очков что-то точно было не так. Не так. И что-то было не так с его носом, он… стоп — его форма… Но внимание отвлёк кончик языка мужчины, уверенно скользнувший по уголку рта, сразу же растянувшегося в ухмылке, которую Клэр силилась забыть уже почти год. Ноги подкосились, она подвернула каблук, но он подхватил её, заговорив уже в знакомых до скрежета зубов манере и интонациях: — Ну-ну-ну-у… Знаю, скучала. Потерпи, — до крайности издевательски звучавший голос, его голос, свёл с ума окончательно, она держалась из последних сил, чтобы не упасть на виду у десятков пар глаз. Все клятвы самой себе в раз издохли. Песня в дуэте с его речью превратилась в насмешку, и Клэр погибала от внезапно нахлынувших чувств. Она дрожала, зная, что из-под очков в красивой оправе на неё смотрят его глаза. Глаза цвета неба в аду… …If we'd go again All the way from the start I would try to change The things that killed our love Your pride has built a wall so strong That I can't get through Is there really no chance To start once again I'm loving you… ...Ей казалось, что на неё фантастическим образом свалилось давление в несколько атмосфер — как на карусели-аттракционе, где пассажиры буквально прилипают к стенам под воздействием центробежной силы — она с трудом перебирала ногами, которых не чувствовала. Он находил это увлекательным. Он вёл. Почти не сутулился. Пластичный, гибкий. Нервный, дёрганый. Пугающий, страшный. Внезапный, непредсказуемый. Лишающий разума и надежды. Выбивающий табуретку из-под ног висельника. Джокер. В чёрном костюме и галстуке. Джокер — никто и кто угодно. Джокер многолик. Джокер обнимает её в медленном танце. Клэр тает в его руках, как воск в языке пламени. Глаза застилают слёзы. Это было настоящим испытанием, которое она уже не прошла, как и все рубежи, поставленные перед собой. Нет никаких границ, нет никаких зароков, нет и не может быть вообще ничего и никого вокруг — только он один. Как же она возненавидела его сейчас за всё это. Оттолкнуть и бежать — о, если бы она могла! Но разве можно убежать от Джокера, если ты сама вытянула его, а потом по доброй воле отказалась ото всей колоды со всеми дамами, королями и тузами. Ради него. Клэр старалась держаться, держаться в глазах посторонних, не перед ним — он видел её насквозь. Вся отвага и храбрость были вырваны из её души одним движением, как локон из укладки волос. Но что-то же осталось? Что-то ведь ещё должно быть? Что поможет ей совладать с этими необузданными эмоциями? Что же?.. Злость. Клэр где-то на уровне остатков сознания ухватилась за её чешуйчатый хвост, чтобы не утонуть, — она приняла решение оставить Джокера воспоминанием, а он появился именно в этот момент, как настоящий Джокер в игре. Даже слишком настоящий. ...Веки его то подёргивались, то прищуривались; по губам то и дело пробегала полуулыбка; на лице рыскал нервный тик; он кидал быстрые взгляды в толпу, будто озирался, насторожённо погружаясь во что-то неведомое, словно будучи не только впервые в такой ситуации, но и в первый раз овладеваемый неведомыми доселе ощущениями. «Проклятая песня... Зубы! Белые!» — вдруг осенило Клэр. Сколько же противоречивых мыслей и чувств вспыхивало в её существе за секунды времени… Только он может делать это с ней. «Что делать? Что?» — она имела в виду только одну себя. Её сейчас совсем не хватило бы на переживания возможных последствий возвращения Джокера в Готэм и того, что именно Джокер под этой маской делает у Брюса Уэйна. Она не была на стороне добра, не была на стороне зла, не была даже на своей стороне — на той, которая отчаянно вела кровавый бой с ею же самою воздвигнутыми запретами; и не на стороне непостижимого чувства к этому порождению хаоса. Клэр пыталась быть на одном из флангов здравого смысла: на этот раз она даст ему отпор, она не впустит его больше в свою жизнь. Она ему откажет… — Ну и для кого этот спектакль? Хм? Кого ты хочешь обмануть? — прошипел, наклоняя голову вниз и набок, уставившись в её глаза. — Кого? Одним махом всё расставил на свои места. — Не обмануть, — Клэр наконец разжала челюсти (они, оказывается, были стиснуты до боли), — а перестать обманывать-ся. — Зубы снова пришлось сжать, чтобы они не стучали друг о друга. Она отвернулась. Он тихо присвистнул. — По-оздно. Да-а… Слишком по-оздно, детка, — притворное сожаление зазвучало в растягиваемых словах. — Пусть. Лучше поздно, чем никогда. — Посмотри на меня… эй... — Он чуть отстранился, позволяя лучше его видеть. Они находились между балконом и основной массой присутствующих, поэтому не так много у них было наблюдателей. — Что ты видишь? — спросил он, когда Клэр нехотя выполнила его просьбу-требование. — Преступника, сбежавшего из Аркхэма. — Она старалась изъясняться лаконично, чтобы не выдать колотящую её дрожь в слишком длинных фразах. — Не-ет… Не-т, — он отделил последнюю букву в этом слове, делая маленький взрыв между кончиком языка и нёбом, обнажая при этом зубы. — Ты лжёшь. Он облизнулся, причмокивая, и растянул одну сторону рта в осуждающей ухмылке. — Ты видишь то, что бо-ольше всего стараешься не замечать после того, как узнала… — наклонился к её виску, шепча, — смы-ысл твоей жи-изни-и... Клэр оттолкнулась, насколько это было возможно: — Только не в тебе! Смысл моей жизни не в тебе! — ответила она громким шёпотом, отрицательно качая головой, и тут же пожалела о том, что сказала это с таким предательским пылом. Тихое самодовольное хихиканье. — А почему ты решила, что я говорил о себе? Это могло быть, хм-м... что угодно: борьба, ненависть, протест, стремление к лучшему, страсть, — он смачно облизнулся. — Но мне нравится, как ты произносишь это. Словно ты пытаешься убедить саму себя. Это звучит как психологический тренинг. Или самогипноз. Заба-авно, детка. Желваки Клэр проступили на её скулах. Бездумно сказанные слова не вернуть, не переиграть сцену — к сожалению, жизнь не съёмочная площадка. Она забыла, что этот человек коварен во всём, и простой вопрос вовсе не подразумевает простого ответа. Женщина сникла в ожидании новых, заведомо проигранных раундов с гениальным психом. Джокер снова незаметно зыркнул по сторонам. — Ну хорошо. Тогда в чём он? Смысл твоей жизни сейчас? М? Клэр постаралась ответить как можно убедительнее: — Смысл моей жизни сейчас в моей семье. — Семье-е?! — сквозь зубы негромко, но с выражением пропел он и вскинул брови. — М-хм. И поэтому ты так вырядилась. И поэтому ты напялила это платье. А малыш Пити надеется, что отсюда (Джокер надавил на её лопатки) вот-вот начнут расти беленькие крылышки. И, хи-хи-хи, вижу, что у вас начался сезон брачных игр! — больно ущипнул кожу на её спине. — Хм, вы-ы… не теряете надежды произвести на свет сопливого и орущего О’Шонесси, да? О… Жа-алкое зрелище. Ты снова разочаровала меня, детка. У Клэр перехватило дыхание. Подняла голову и взглянула в злобно-насмешливые глаза. Джокер закончил осуждающе трясти головой, поймал её взгляд, хищно оскалился, но лишь на мгновение. Клэр сжала его руку так, что ногти через перчатки впились в его кожу. Ей хотелось завопить и разодрать это и без того изуродованное лицо, опустошить прожигающие до пепла глазницы; хотелось закричать что было сил, вложив в этот вопль всю свою боль, ненависть и отчаяние; но она только всхлипнула и заморгала, задыхаясь, точно захлебнулась, и пошла ко дну. Клоун не оказал сопротивления её выходке, растягивая рот в такой широкой улыбке, что стал заметен шрам на нижней губе. С довольным причмокиванием проследил взглядом за появившимися дорожками слёз на её бледных щеках. Опустил веки, будто услаждаясь, облизавшись, словно кот. Клэр хаотично искала, чем же можно причинить боль этому человеку (всё-таки человеку или нет?). Где находится его болевая точка? Должна же она быть! И она попробовала расплатиться той же самой монетой: — Это был твой ребёнок. Он снова отодвинулся, чтобы посмотреть на неё. Выражение его нового лица говорило о том, что он еле сдерживался, чтобы не расхохотаться. Даже глаза засверкали, пробиваясь ярче сквозь цветные линзы очков. — М-х-м-м, — проскулил он, давя смех, — я буду вспоминать это в моменты, когда мне будет очень грустно. Детка, пытаешься заколоть меня шпагой из лебединого пуха? О-о, по меньшей мере ты жестока, я умру от щекотки. Монета оказалась неконвертируемой валютой в стране Джокера. — Ненавижу тебя и хочу, чтобы ты знал: я сейчас же сообщу Уэйну, кто у него тут танцует. — Огонь полыхал в груди, обжигая только что вскрытую рану; от бессилия она сама воздвигала себе гильотину. Комедиант снова заглянул ей в глаза, ссутулившись: — Ты-ы... разоблачишь меня? — сощурился, продолжая изучающе впиваться взглядом. — Что ж… Мы сделаем это вместе. Идём, — последнее слово, точно пуля, просвистело слово у уха, он внезапно взял её за плечо и потянул к центру зала… ...I’m still loving you… — Нет! — почти что воскликнула Клэр, вцепилась в его плечи и умоляюще взглянула, повторив уже надсадным шёпотом: — Не-ет! Губы её задрожали, на лице отразилась смесь ужаса, боли, обиды и самого сильного чувства к этому человеку. Злость испарилась. Всё. Только страх потери ещё даже не обретённого… «Господипожалуйстаненадо!» …still loving you… Секунды три он пристально изучал её лицо, затем рот криво растянулся в нервозную однобокую ухмылку. Песня подходила к концу. Мужчина пожевал губами, вздохнул и снова встал в пару. Клэр трясло. Клоун, слегка подтолкнул её ближе к балконному выходу. — А-а-ах, де-етка-детка. Испуга-алась... Ха-ха-ха-а, — он хрипло засмеялся и почти что по-отечески погладил её по спине. — Обманывать себя. Это ещё хуже, чем других. Видишь, к чему это может привести? Он развернул её спиной к балкону и вздохнул, прикасаясь совершенно по-другому: медленно-ласкающе проводя ладонями вниз, ниже, чем допускает этикет, слегка сжимая; и вверх, останавливаясь на её вздрагивающих плечах. — Через пятнадцать минут десятью этажами выше, — поговорил он вкрадчиво, касаясь губами и щетиной её волос, глядя исподлобья вокруг, — северо-восточное крыло. И никаких лифтов. Джокер дождался последних звуков музыки, галантно поклонился и, не дожидаясь ответа, повернулся и пошёл прочь. Клэр провожала его взглядом до тех пор, пока он не затерялся среди присутствующих, и направилась в противоположную сторону — на балкон. Ближе к выходу на мистера Икс неожиданно налетела высокая блондинка с распущенными волосами, в красном облегающем мини, чёрных колготках в мелкую сеточку и чёрных, остроносых шпильках. Она громко охнула, выронив из рук блестящий клатч прямо под ноги мужчине: — Извините, я засмотрелась! Он приполнял бровь, несколько глумливо оглядел её с ног до головы и произнёс: — Быва-ает. Очевидно понимая, что дамочка ждёт, когда он подаст ей упавшую сумочку, усмехнулся, поднял клатч и небрежным жестом вручил его хозяйке. Она, не спеша, протянула руку, коснулась поданного предмета пальцами и томно заглянула в его глаза: — Я наблюдала, как вы танцевали с одной особой и… — Кокетливо опустила веки. — И? — Мужчина решительно вложил сумку в женскую ладонь, давая понять, что не намерен более держать её, и завёл руки за спину. Уголки его рта шевелились, словно он сдерживал смех. — И-и… вы просто потрясающе танцуете, но вам не повезло с партнёршей. Только не подумайте, я не хотела её обидеть, ведь я с ней не знакома, но я могла бы компенсировать испорченный танец.— Её взгляд обещал. — Хм. И для чего весь энтузиазм? — Его губы насмешливо-пессимистично изогнулись. — Скажите, а почему вы пригласили именно её? — Вы не ответили, а я отвечу, — он коротко выдохнул, хмыкая. — Я пригласил лишь только потому, что увидел её раньше вас, — поднял брови и прошёлся взглядом от её лица к обуви, оценивая. — Признаться, я питаю слабость к леди в туфлях со стразами. А сейчас прошу взаимно меня простить — дела. Приятного времяпрепровождения. Джентльмен изобразил дежурный поклон, развернулся и довольно быстро направился к дверям, облизывая губы.***