Ickle Beasties

      Эмили со вздохом выходит из ванны, откидывая мокрые пряди с лица. Они росли с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать, и теперь доставали ей до талии. У правителей островов, мужчин и женщин, есть традиция носить длинные волосы. Эмили до сих пор помнит, как Джессамина выглядела ночью, когда распускала причёску. Её волосы доходили до самых бедер, укрытых черной тканью. Однако они были тоньше, чем у Эмили, унаследовавшей от Корво густые серконские волосы.       Она подходит к зеркалу, тянется за расческой, как вдруг — порыв воздуха, внезапное чувство чего-то неправильного, и в ванной появляется Чужой. Колдуин оборачивается, поскальзывается в луже воды и падает на него, как какая-то девица из дурного романа. Эмили чувствует, что пуговицы на пальто Чужого острые, колючие. Они царапают обнаженную кожу груди. — Чу… Чужой! Что ты здесь делаешь? — требовательно спрашивает императрица, отступая назад, всё ещё прижимая руки к его груди.       Колудин чувствует его тепло, и она… Она ощущает, как бьётся его сердце. Когда Эмили поднимает глаза, то видит то же лицо, что и всегда, но глаза Чужого бледно-серые, почти белые. Она сильнее прижимает одну руку к его груди, другой касается его шеи и чувствует, как сильно бьётся сердце. Чужой — человек. Он выглядит почти таким же потрясённым, как и она; через мгновение он хватает её за плечи. — Эмили, — выдыхает Чужой. Колдуин отдалённо понимает, что впервые он назвал её по имени.       Она ведёт его к своей постели, не замечая, что сама полностью голая. Чужой падает на кровать, упираясь локтями в колени, и наконец, выглядит как молодой человек, которым когда-то был. Потерянный, не понимающий, что происходит. Однако восторженный. Эмили усаживается рядом, тянется за шалью, которую набрасывает на плечи, и использует Притяжение, чтобы закрыть замок на двери. Не годится, чтобы императрицу кто-нибудь заметил в таком виде. — Что случилось? — если Чужой сейчас так уязвим, если какая-то сущность, не столь близко связанная с ней как он, контролирует Бездну… Колдуин содрогается при мысли о том, что случится с Островами. — Это Далила?       Далила, способная манипулировать людьми, словно марионетками, подчиняла Бездну. Рука Эмили поднимается вверх. На ней всё ещё есть метка Чужого. Как, очевидно, у императрицы есть её силы. Значит, Бездна всё ещё существует. Колдуин кажется, что Бездна будет существовать всегда. — Это не Далила, — заверяет Чужой. Он с благоговением смотрит на свои тонкие кривые руки. — Она сделала это. Она освободила меня. — Кто? — Билли Лерк. Она вытащила нож из моего сердца и заняла моё место, — кажется, что Чужой достаёт из-под собственной кожи, но на самом деле из ниоткуда, двухлезвийный нож, показывая его императрице. — Это было во мне… Слишком долго.       Эмили смотрит на него в ужасающей тишине, прежде чем прерывает её, заглядывая ему в лицо. — Билли Лерк — Чужой? — Нет. Я хоть и человек, но я Чужой. Это единственное имя, что у меня есть. Единственное имя на тысячи лет. Но теперь Лерк контролирует Бездну, — Чужой улыбается. — И её первым решением было отправить меня к тебе. Она одна из немногих на островах, кто смог понять, что произошло, и не воспользоваться этим. Одна из немногих и достаточно могущественных, чтобы защитить меня. — Но ты человек. И что теперь ты можешь? — Я знаю все секреты. Абсолютно каждый секрет. К тому же, люди тоже сильны. Билли Лерк убила бы меня и половиной твоей силы, — Чужой снова смотрит на руки, будто бы восхищаясь ими. — Она могла убить меня. Но сделала другой выбор. Тот, который не требовал жертв или боли. Теперь она будет с Дейрдре. Они будут в Бездне вместе.       Эмили не спрашивает о Билли. Она уже знает, кто такая Дейрдра. У неё и Корво есть дурная привычка читать всё, что попадёт в руки, и оправдывать это необходимостью знать всё для защиты империи. Императрица не ограничивается чтением дневников.       Зато Колдуин расслабляется. Она доверяет Билли, хоть та и пряталась за маской Меган — нельзя месяцами жить на лодке с кем-то, не узнав его. Бездна в хороших руках, возможно, даже в более хороших, чем если бы оставалась у Чужого. Он был капризным богом, и хотя Чужой никогда не был преднамеренно жестоким, но и добрым он также не был. Вмешательство Билли объяснило бы некоторые истории, которые Эмили слышала из Карнаки. О людях, называемых себя Безглазыми, об ограблении очень крупного банка и о женщине, тенью скользящей по городу.       Они сидят так какое-то время, пока Эмили не вспоминает, что она императрица, и не выпрямляет спину. — Что будешь делать? Ты можешь увидеть будущее? — Я никогда не мог, — с сожалением признаётся он. — Во всяком случае, ничего, только мимолётные видения. Но я мог видеть всё остальное… Между прочим, вы должны попытаться снова исследовать Пандуссию. В общем, всё, что я мог сделать с этими знаниями — это манипулировать. — Чужой, — говорит Эмили, беря его за руку. Его кожа теперь тёплая, хотя всё ещё и покалывает от чего-то; это чувство далеко от страха. Бывший бог смотрит на их руки, потом на Колдуин. — Что ты будешь делать сейчас?       Улыбка на его лице напоминает прежнюю, когда в нём было что-то нечеловеческое. Горькая ухмылка: — Я был изгоем четыре тысячи лет назад. У меня не было ни способностей, ни семьи. Теперь у меня и того меньше. — У тебя есть я, — обещает Колдуин, удивленная искренностью, появившейся в голосе. Она императрица. Прямо сейчас она должна подумать о том, какое наилучшее применение найти человеку, который знал обо всем, что произошло несколько минут назад. Она может быть императрицей, однако воспитали её Корво и Джессамина, которые учили не править за счет своей души. — У меня не могло бы быть кого-то лучше, чем ты, — Эмили сжимает его руку, прежде чем отпустить её и подняться.       Когда Колдуин использует Тёмное зрение, то замечает, что вокруг никого нет, кроме горничных, которые не посмеют войти в покои без позволения. Чужой как-то странно смотрит на неё, так что Эмили пока что решает его игнорировать. Свет от огня, горящего в комнате, отбрасывает на их фигуры мерцающую тень. «Мне нужно поговорить с отцом», — решает Колдуин.       Чужой, сгорбившись, отбрасывает одинокую тень на огромную кровать. Эмили задаётся вопросом, что он почувствовал, когда его вырвали из Бездны; он был богом, а теперь снова стал человеком. Кажется, будто тяжкий груз упал с его плеч.       Императрица посылает за Корво одного из охранников, подчеркивая, что это срочно, и надеясь, что отец во дворце, а не бегает где-то по крышам. К счастью, Корво появляется в дверях через десять минут. Но Эмили встаёт перед ним, преграждая вход. Она не чувствует вины за это — новый статус Чужого как человека не имеет к ней никакого отношения, и она не боится за него (у них с Корво одинаковый характер, ровный и расчетливый) — но хочет предостеречь. — Чужой здесь. Он человек. Он остаётся с нами.       Эмили понимает, что обсуждает Чужого, бывшего бога, как бездомного щенка. Корво кивает. Он мог не согласиться, и Колдуин выслушала бы его. Тем не менее, отец кивает и проходит мимо неё в комнату, встречаясь глазами с Чужим. Мгновение Эмили ждёт… Чего-то. Корво только хмыкает, переводя взгляд на дочь. — Скажем остальным во дворце, что он такой же друг, как и Виман. — Чужой, кажется, удивлён, вероятно, потому что он точно знает, кем был для неё Виман во время их «дружеских встреч». — Ты можешь защитить себя, или мне приставить к тебе охрану? — спрашивает Корво, глядя мимо Эмили на Чужого.       Эмили очень благодарна отцу, всегда и везде защищающему её. Чужой с любопытством сжимает пальцы, и Колдуин взвизгивает, когда из ниоткуда появляются пять крыс, которые садятся на корточки и шевелят усами. Корво, способный вызвать стаю пожирающих трупы крыс в любой момент, равнодушно наблюдает за происходящим. Затем Чужой исчезает в черной дымке, вновь появляясь рядом с Корво и улыбаясь: — Я мгновенно могу пересекать пространство через Бездну. — Ты всё ещё можешь попадать туда?       Чужой одаривает Колдуин странным взглядом: — Бездна всегда будет моим домом. — Тебе нужно отдохнуть, — соглашается Корво, часто моргая. Он использует свои силы гораздо чаще, чем Колдуин. Эти силы — часть его, тогда как её способности относительно новые и немного пугают Эмили. Она смотрит на Чужого, давшего ей их, и жестом приглашает следовать за собой.       Обычно она просит служанку предоставить новому гостю его покои, но Чужой для неё слишком важен, можно сказать, что он не заслуживает доверия. Кто знает, что вдруг он сможет сказать? Только недавно они заменили всех служанок, которых убили при Далиле. Императрица ещё не знает, кто верен короне, кто здесь, чтобы шпионить, а кто просто придерживается нейтралитета и на кого можно повлиять. Так-то. — Отвернись, — приказывает она Чужому, который так и делает. — Здесь нет никого, кто мог бы нас увидеть, — отвечает он; значит, он тоже может пользоваться тёмным зрением. — Я предпочитаю быть одетой, — говорит Колдуин, кокетничая. — Ты часто ходил обнаженным в Бездне?       Эмили чувствует его улыбку. — Вам очень хочется узнать ответ на этот вопрос, императрица? — улыбка появляется и на её губах, когда она заканчивает одеваться. Пока подойдут бриджи и рубашка, меч на бедре. Эмили не рискует — не хочет стать уязвимой.       Колдуин ведёт Чужого по полумрачным коридорам в новые покои, достаточно простые, но обставленные лучшими имеющимися вещами. Мягкая кровать с тяжелым покрывалом, сундук для ценных вещей, две тумбочки из тивийской сосны, достаточно много ламп, заливающих комнату светом. Зеркало и стул. Шкаф с вещами, который Чужой рассматривает изнутри, проявляя интерес ко всему интерьеру. — У меня никогда не было такой комнаты. Ни в Бездне. Ни до того, как… — Чужой кладёт руку на мягкое покрывало и рассматривает висящий над кроватью портрет деда Эмили, императора Эйхорна. — Ах… Человек, из-за которого начались все эти неприятности. Колдуин просто смотрит на него. Человек был богом на протяжении тысяч и тысяч лет. Пришло время богу заново научиться быть человеком. Чужой сидит на кровати, слегка ёрзая на месте, улыбаясь про себя. — А зеркало? — На случай, если ты захочешь полюбоваться собой, — поддразнивает императрица. — Я необычайно красив? — спрашивает Чужой, и Эмили не до конца понимает, всерьёз ли это он. Императрица озадачена. Она питает гораздо больше влечения к Чужому, чем ей хотелось бы признать, но это не только из-за его внешности. Колдуин пытается думать о нём критически. Чужой невысок, строен, и он в принципе хорошего телосложения. В основном у него острые черты лица, что придавало ему довольно пугающий вид, когда он был богом, но сейчас светлые глаза немного смягчают взгляд. Эмили нравятся и тёмные волосы, которые спадают ему на лоб, и самодовольная улыбка, которая всегда появляется на его лице. — Ты не урод, — наконец говорит Колдуин. — Высокая похвала, императрица, — бормочет Чужой, глядя себе под ноги. На нём туфли, которые вышли из моды тысячи лет назад. Эмили задаётся вопросом, знает ли Чужой, во что одеваться перед сном, и решает не мешать ему учиться самому. Чужой не ребёнок, напоминает она себе, желает ему спокойной ночи и возвращается в свою комнату. Чужой не ребёнок, но едва ли он и человек. Этому ему только предстоит научиться.