Ickle Beasties

      Эмили вполне уверена, что раньше у неё было больше друзей. Она мысленно возвращается в прошлое: во времена после Крысиной чумы, но до Далилы. Жизнь императрицы предполагает, что правитель может быть одинок, но Колдуин чувствует себя гораздо более покинутой, чем большинство других людей. Её друзья разбросаны по всем Островам: Каллиста — в Тайвии, Виман в — Морли, Билли — бог знает где.       У неё остался только Корво, который наблюдает за дочерью, как ворон. Он подмигивает и машет рукой с другого конца комнаты, когда взгляд Колдуин падает на него; последние три часа она развлекает граждан, выслушивая их жалобы и страхи. Императрица любит своих подданных, даже когда они слишком сильно нуждаются в ней.       Колдуин снова переводит взгляд на женщину, стоящую перед ней. Она миниатюрная, её рыжие волосы заплетены в косы и уложены «корзинкой» на макушке. В ней есть что-то птичье, когда она наклоняет голову в сторону Эмили, а рукава её одежды развеваются, когда она поднимает и опускает руки. На ней костюм моряка из Карнаки: — Моя императрица, — шепчет женщина, низко кланяясь. Императрица кивает головой: — Чем я могу вам помочь? — спрашивает она, повторяя формальные слова, которые уже произносила тысячу раз; слова, которые до неё говорили предки на протяжении многих поколений — как того требует традиция. — Ходят слухи, Ваше Величество. Слухи о ведьмах.       Колдуин напрягается и ловит взглядом фигуру Корво — он делает то же самое. Руки в перчатках сжимаются в кулаки: — Далилы больше нет, — заверяет Эмили, пытаясь успокоить просительницу. — Но ведьмы всё ещё существуют. Возможно, некоторые есть даже в этом самом дворце, — обвинительным тоном отвечает женщина, повышая голос. Люди вокруг, переминаясь с ноги на ногу в очереди, выглядят смущенными. — Что-то случится с каждым, кто практикует колдовство. — И это что-то — стража, — говорит Колдуин, но женщина вытаскивает арбалет из рукава быстрее, чем кто-либо успевает среагировать. — Это — смерть! — кричит женщина, нажимая на курок. Эмили буквально физически ощущает странное чувство — это Корво останавливает время, в груди появляется тяжесть, и она видит размытое пятно, которое исчезает, потому что Лорд Защитник вернулся на своё место прежде, чем кто-либо смог его заметить. Болт, отодвинутый в сторону, без вреда пролетает мимо головы императрицы, вонзаясь в камень рядом с её щекой.       Рыжеволосая женщина сопротивляется и плюётся, когда охранники набрасываются на неё, но Корво оказывается первым — он легко хватает её за горло и поднимает вверх. Даже в свои пятьдесят он представляет собой устрашающее зрелище, другие стражники отступают. — Отведите её в подземелье, — приказывает Эмили, касаясь щеки рукой, которую она отказывается подать для рукопожатия. — На сегодня мы закончили. Колдуин поднимается и, не дожидаясь ответа, выходит, взяв с собой арбалетный болт.

***

Не проходит и часа, как Корво заходит в комнату, исчезнув и появившись рядом с Эмили в одно мгновение. Она, привыкшая к его внезапным появлениям, не подскакивает на месте. Колдуин, изучая болт, крутит его между пальцами. Серконская сталь, сделанная в «Жемчужине Юга» — такую арбалетную стрелу можно найти там на любой улочке. Конечно, этот болт из Карнаки; действительно, Чужой предупреждал, что её поступки там приведут к определённым последствиям. — Ты в порядке? — спрашивает отец, приподнимая её подбородок одной рукой, чтобы внимательно рассмотреть лицо дочки. — Люди и раньше пытались убить меня, — уклончиво отвечает Колдуин, находя некоторое утешение в знакомом тепле ладони. — Она была фанатичкой. Говорит, что в Карнаке есть ещё такие же, как она, изуверы, которые чего-то ждут. — Она говорила легко? — пытки — неизбежное зло, но императрица предпочитает прибегать к ним лишь в качестве последнего средства. Эмили никогда не забудет вид Корво, когда он вернулся из Колдриджа во время Крысиной чумы: без ногтей, с глубокими синяками вокруг глаз, рубцами от ожогов на спине и груди. Колдуин никогда не задавалась вопросом, почему Королевский Палач и его собака были найдены мертвыми в подвале дворца. Она всё понимает. — Она бы не заткнулась, — ворчит Корво, присаживаясь на край стола, рядом с дочерью, которая размышляет о случившемся в кресле. — А теперь расскажи, что происходит на самом деле. Ты этого ждала. — отец был рядом с Колдуин с самого рождения. Глупо было бы ожидать, что она сможет что-то от него скрыть. — Не чего-то подобного. Угроз? — да. Этого я долго ждала. — Моя маленькая луна… — они встречаются глазами: строгий взгляд Корво и мягкий — Эмили — и смотрят друг на друга. — Расскажи мне обо всем. — Чужой приходил ко мне во снах, — признается она, услышав вздох. — Что-то произойдёт, но он не знает, что именно. — Я поговорю с Королевским шпионом. — О чем? О предупреждениях насчёт призрачной угрозы? Нам больше никто не доверяет, — жители империи позволяют ей с отцом править, издавать законы и защищать Острова, но ничего более. Эмили и Корво — колдуны, монстры, убийцы. — С ними что-то не так, — услышала на днях шёпот слуги императрица. — То, как они смотрят… Один их взгляд заставляет меня дрожать! — есть причина, по которой у Колдуин осталось не так много друзей. — Тогда я позабочусь обо всём сам. — Я могу защитить себя, — жалуется Эмили, но все равно принимает помощь Корво. Ей нужно сосредоточиться на Островах, императрица не может бегать по городу в поисках источника слухов. — Я всё ещё Королевский Защитник, — напоминает ей отец, поднимаясь во весь рост. — Я знаю, — говорит императрица, беря Корво за руку и сжимая ладонь, прежде чем он выходит из комнаты.

***

Эмили просыпается из-за беспокойных снов и замечает Чужого у кровати, держащего в руках болт, который чуть не убил её. Он поджал губы, думает она. Даже в темноте комнаты он такой бледный, что его кожа, кажется, светится. Колдуин унаследовала оливковую кожу Корво, поэтому она привыкла быть более смуглой, чем большинство жителей Дануолла. Но Чужой совсем другой — белый, как кость; бескровен, как Далила. У Колдуин по спине пробегает дрожь из-за искр света в его крошечных, не больше булавочного ушка зрачках. — Сегодня ты была на волосок от смерти, моя императрица. — Да, — Колдуин садится, длинные пряди волос, которые она обычно укладывает, падают на плечи. Взгляд Чужого падает на локоны, он хмурится и поворачивается к двери. — Ты сегодня спишь не в самом безопасном месте. — Я не боюсь, — признается Эмили, зажигая свечу. Вспыхнувший свет отбрасывает странные тени на фарфоровую кожу Чужого, из-за чего он кажется более жутким, чем обычно. — Бывало и хуже. — Твой отец беспокоится о тебе. Даже сейчас он прячется где-то рядом. — Он видит нас? — спрашивает императрица, смущенная мыслью о том, что Корво увидит их в это мгновение, которое кажется таким… Она не решается использовать слово «интимным», но оно подходит. Есть некоторые вещи, которые не хочется показывать отцу. — Нет, — отмахивается Чужой, кладя болт обратно на тумбочку. — У тебя вошло в привычку появляться, когда я сплю. — Ты хочешь, чтобы я прекратил? — почему-то Колдуин чувствует, что он подчинится, если она скажет «нет». Мысль о такой власти над Чужим заставляет сердце сильнее биться в груди, но Эмили привыкла к власти. Она не позволяет этой мысли захватить себя. — Нет. Ты очень любезен. И твоя компания вовсе не так уж и ужасна. Эти слова вызывает у него смех, почти беззаботный, которого Колдуин не ожидала: — Высокая похвала, императрица! — Считай, что тебе повезло, Чужой. Только спустя час после полноценного разговора Эмили понимает, что улыбка не сходит с её лица.