Рубин, малина и печаль

*** — О, Рошо! — на удивление быстро распахнув дверь, слегка растерянный, но, без сомнения, довольный, Сасара встретил его чуть растерянной улыбкой, — Я уж думал, не придёшь. Задыхаясь от стремительного бега, Рошо обессиленно упёрся лбом в дверной проем, и, одновременно пытаясь отдышаться и заговорить, лишь сухо закашлялся. — Ну, давай, заходи уже, — ободряюще похлопав его по спине, со смешком поманил его внутрь Сасара, — От чего бежал-то? — От неизбежного… к предназначенному, — кривовато усмехнулся Рошо. «Ну, и драматизм». Сасара, наверное, подумав о том же, хохотнул. Рошо, кое-как вдохнув, приподнял голову и — вдруг не мог отвести взгляда. Легко улыбаясь, опёршись о дверную ручку, щурясь по-странному, но так знакомо, немного по-домашнему встрёпанный — Сасара смотрел на него теми же глазами. Смотрел на него всё теми же глазами уже столько лет… Улыбка, довольная, и до жути лисья — прищур, совсем плохо скрывающий пляшущие в нём радостные зелёные искры… Горевшую пожаром грудь вдруг сдавило какой-то необъяснимой тоской. Издав странный звук, похожий больше на всхлип, нежели на смешок, Рошо, не выдержав, оторвался от своей единственной опоры — и, раскинув руки в стороны, стиснул Сасару в объятиях. От неожиданности покачнувшись и чуть было не потеряв равновесия от несдерживаемой силы, Сасара было с удивлением моргнул. Но, в конце концов, не сказав ни слова, лишь еле слышно хмыкнул и, незримо улыбнувшись в чужой изгиб шеи, тихо обвил руками широкие плечи. Не отстраняясь. Прижимая ближе. На миг забыв, как дышать — сдавшись собственному бессилию, Рошо уронил голову ему на плечо, и крепко стиснул веки. Мягкое тепло чужой щеки, как ни прозаично, казалось ему единственным огнём, что поддерживало в нём жизнь в эту самую секунду. Лисья улыбка, пушистые ресницы… Чёрт побери… Больше не осознавая, что делает — чувствуя, что ноги вот-вот подкосит, Рошо, жарко выдохнув, уткнулся лбом в чужое плечо. «Не прощу себе, если потеряю». Мысль — отпечаталась в сознании последним оставшимся огнём. Сасара, не задавая вопросов — не нарушая столь хрупкой тишины — мягко похлопал его по спине. И, лишь спустя пару долгих секунд, всё же, слегка приподнял голову. — …Ну, ну, давай-ка внутрь, — помолчав ещё немного, беззлобно фыркнул он, — Не знаю, как ты, а мне морозно. Терпеливо дождавшись, пока Рошо сам расцепит руки, Сасара как бы невзначай кивнул на собственные домашние шорты. Те не закрывали и коленей. Рошо, скорее, инстинктивно, посмотрел чуть ниже — только чтобы обнаружить, что тот стоял перед ним на холодном пороге босыми ногами. — …ты дурной, — только и смог ахнуть Рошо, прежде чем, развернув Сасару за плечи, затолкать его внутрь. Тот — будто бы предсказывал такую реакцию — хохотнув, послушно засеменил в дом. Не оборачиваясь. Давая Рошо нужную ему минуту — чтобы остудить полыхавшее жаром лицо. *** — …почему шокер не работает?! — Э? Ты чего это делаешь?.. — Шокер правда не работает… может, слабый разряд… Не работает, не работает, почему же… Вспыхнув глазами, Сасара быстрым жестом остановил Рошо на полуслове и, склонившись над своей тетрадью, поспевая за собственной мыслью, принялся торопливо записывать продолжение фразы. Рошо, выйдя из образа так же быстро, как и войдя в него, скрестил руки на груди, терпеливо дожидаясь друга. — Ага, давай ещё разок это место, и дальше. — Может, сразу дальше? — с сомнением предложил Рошо. — Ну, ладно, лентяй, — дразняще высунул кончик языка Сасара и, передав ему сценарий, исправленный и дополненный, резво вскочил с места первый, — С последней? — Ага, — Рошо оглянулся позади себя на всякий случай, оценивая расстояние, расправил плечи, коротко прочистил горло. И снова с подозрением забормотал: — Как это, не может он не работать, я же всё-всё проверил… погоди-ка… — с наигранной опаской поднеся воображаемый шокер к своей шее, он неестественно дёрнулся, пискнув — и беззвучно рухнул на кровать за собой. — Чёрт, а ты хорош в этом! — прыснув, отпустил ироничный комментарий Сасара, и не медля подал ему раскрытую ладонь. Рошо, закатив глаза, ухватился за протянутую ему руку и, поднявшись с кровати и отряхнувшись, суховато предложил: — Хочешь, научу? У меня как раз рьяных учеников дефицит, знаешь ли. Тут же замотав головой, Сасара лишь хохотнул: — Ну, уж нет. Великодушно оставлю за тобой право быть в этом лучшим! Вся слава твоя! Фыркнув, Рошо только махнул на него рукой и уселся обратно за стол. — Дай-ка, вот тут ещё кое-что допишу, а то сыровато. Ручку. Сасара без возражений передал ему свою, и, тоже плюхнувшись рядом и взяв с тарелки ещё один онигири, углубился размышлениями в дебри собственной тетради. Рошо бросил на него быстрый взгляд, и продолжил писать строку. Казалось, всё вернулось на круги своя. Сходило ли с них?.. «Шокер… надо… прове…» Незаметно для самого себя, Рошо отвлёкся. Кончик ручки замер на бумаге, не докончив слова. Они ведь всё так же сочиняли — сочиняли шутки, сценарии. Участвовали в концертах. Тот первый шаг, что наставники помогли им осуществить не так давно, позволив выступить со своим собственным номером в клубе, положил начало их пути, и позволил двинуться дальше, уже держась друг за друга. «Их пути?..» Рошо, медленно крутанув ручкой, тихо выдохнул. Стрелка часов, приглушённо тикая, приближалась к двенадцати. Тема, пришедшая на ум совершенно некстати, врезалась острым как бритва клином в прежде занятые сценарием мысли. «…лишь временная мера». «Да на что я вообще надеялся — забыть к чертям?» Жалкая идея, надежда хоть как-то уйти от этого с самого начала была обречена на провал. Воспоминания разговора — и поставленного ему ультиматума — были слишком свежей рваной раной, которой не суждено было вот так затянуться. А какой идиот надеется вылечить рану смехом? Он просто жалок. От этого не сбежать. — Кстати, — сдавшись, Рошо выдохнул, и слегка неуверенно поднял голову от тетради. Сасара, уже где-то раздобыв новую ручку, не отрываясь от своего сценария, вопросительно промычал. Взгляд его рыскал по исписанному листу, ныряя в строчки, пропитанные смехом публики, складывая слова в причудливые каламбуры, холодным расчётом только ступившего на свой путь комика высекая искры из остроумных выражений. На пару секунд Рошо застыл с приоткрытым ртом, не в силах почему-то… оторвать глаз. Снова. Сколько бы ещё они могли так просидеть… подначивая друг друга, сочиняя шутки, смеясь, закусывая онигири и окономияки, придумывая всё новые и новые сценарии, сидя плечом к плечу — близко… Взгляд его скользнул по лицу рядом. Глаза, всё в том же хитром — на этот раз по-сосредоточенному — зелёном прищуре, пушистые ресницы, острый подбородок. Тонкие губы, лишь слегка изогнутые в улыбке — порой едва заметно шевелящиеся, словно бы пробовавшие новый каламбур на вкус. Вопрос встал поперёд горла. Разве стоило ему начинать этот разговор? Кичась собственным чувством ответственности — готов ли он был взять на себя ответственность разрушить всё? «Ха…» И снова — драматизм. Порой смеяться ему хотелось лишь над одним собой. Но комики над своими же шутками не смеются, ведь правда? А ещё — рассказывают их до конца. И потому, тревожно сглотнув, Рошо всё же спросил: — Уже знаешь… куда будешь поступать? Паузы не повисло. Хотя, каждая секунда Рошо казалась отдельной мучительной вечностью. — Не-а, — не отвлекаясь, тут же беспечно отозвался Сасара, не задумываясь над вопросом, — Куда судьба вынесет… Опа. Он покачал ручкой в пальцах и, коротко вспыхнув глазами, быстро дописал продолжение шутки. Рошо опустил голову в свою тетрадь. Но слова и мысли, прежде дававшие жизнь новым идеям, предательски затихли. Он чиркнул ручкой по белому листу и тихо — надеялся, беззвучно — выдохнул. «Да что со мной…» Пытаться отвлечь самого себя… бессмысленно. Пожалуй, на этом разговор можно было и закончить. — А ты? Вопрос прозвучал словно бы не для него. Куда-то в сторону. Неуверенный, Рошо мельком поднял взгляд — лишь затем, чтобы встретиться им с взглядом Сасары. Слишком пронзительным, чтобы не быть заинтересованным в ответе. Рошо это было чересчур хорошо известно. «Ну, что же…» Рошо глубоко вдохнул — и, спрятав взгляд в собственных руках, державших ручку без движения слишком уж долго, сбежал. — Кто знает, — и издал смешок, слишком наигранный, пожалуй, даже для него. Проведёт ли Сасару? Что ж, разве они с ним не люди сцены? Хоть одна из его масок ведь должна была сработать — и обмануть того, с кем он рука об руку смешил народ уже бессчётные недели, месяцы. Что бы ни выбрал Сасара — подыграть или раскрыть его жалкую попытку лжи — Рошо проиграл с самого начала. Но, неожиданно, в тишине, голос Сасары зазвучал чисто, без единой тени — словно самый искренний его смех. — Куда поступать мне — не знаю, потому что и документов не подавал. Но ты-то ведь не забыл, Рошо? Он лукаво зыркнул на него глазами, ожидая отгадки. Рошо, до последнего погружённый в свои собственные мысли, не успел среагировать. — Свою мечту. Нашу с тобой мечту, на двоих. Нас ждёт сцена, — он ярко сверкнул белозубой улыбкой, — Плевать на университет. Выпустимся — и отправимся колесить по Японии. Он довольно сощурился, и, с долей мечтательности подняв взор к потолку, задумчиво коснулся подбородка концом ручки. — Хорошо звучит, а? — он хмыкнул, и доверительно хлопнул Рошо по плечу в довершение. — Миру не хватает таких, как мы с тобой! В глазах его, совершенно чистых от переполнявшей их непреклонной уверенности, не было ни капли сомнения в собственных словах. Непоколебимые. Горящие. Вдохновлённые — и живые. Единственное, на что у Рошо хватило силы — вымученно улыбнуться ему в ответ одними губами. «Наша мечта». Чёрт, если бы ты только знал, что тоже умеешь делать больно, Сасара. — Я хотел сказать… возможно, мы… — Но это всё подождёт — Рошо, — возможно, и не заметив, как прервал его, он помахал ладонью, подзывая Рошо ближе, и потыкал пальцем в одну из последних написанных им шуток, — Вот это — сделаешь? — О, — заинтересованно приподнял брови Рошо, пробежавшись глазами по строчкам, и следом преувеличенно оценивающе глянул на Сасару, — Неплохо… даже для тебя. — Пф! Кто я, по-твоему?! — деланно, но, очевидно, беззлобно насупился Сасара, и, подскочив на ноги, потянул за собой Рошо, — Разыграем? Рошо неспешно поднялся с места, и обернулся к Сасаре. Он стоял, ожидая его, напротив широкого окна, там, где было больше места. Стоял, легко изогнув губы в улыбке — обычной своей улыбке, дополняющей лукавый прищур, и становясь с ним единым целым. Ничего не менялось. Ничего не изменилось бы? Если бы всё осталось так навсегда… Рошо сделал шаг вперёд, оказавшись к ним плечом к плечу. Пробежавшись глазами по строчкам ещё раз, он привычно расправился, поднял взгляд. И с чего-то подзавис. Они — вернее, их чуть размытые тьмой ночи изображения — стояли рядом, вдвоём, по ту сторону стекла, глядя вдаль — так словно оба уже выступали. Казалось, ещё лишь миг — и огни над ними вспыхнут, осветив сцену, зажгут их лица, их парные сочетающиеся костюмы, заглушат свет над публикой. Ведущий — торжественно провозгласит «Дотсуитаре Хомпо — встречайте!» под шум приветственных рукоплесканий. А микрофоны перед ними… Зелёный взгляд, выжидающе-улыбчивый, на секунду встретился с его сквозь мутное отражение. Подгоняемый им, Рошо глубоко вдохнул — и, не найдя в себе сил выдохнуть, выдавить хоть слова — бессильно отвернулся в сторону, зажмурив глаза. Он не мог… После всего, что теперь знал. После всего, что теперь… должен был… так скоро… Рошо тяжело стиснул зубы. Он не мог смотреть на них, вдвоём — рядом. Всё, что угодно, только не… «Сасара-кун отличный парень…» Голос оглушающим эхом зазвенел в голове. Рошо лишь едва дёрнул руками — в бессмысленном, безвольном намерении заткнуть уши руками — потому что ни единой клеткой своего тела не был готов услышать то, что слышал, повторял в собственной голове уже сотни тысяч раз. Услышать — вновь — то, что расползалось по всему сознанию подобно паразиту. «Не думаешь, что он справится и без тебя?» Им не суждено было стоять рядом. Потому что… «…ты достоин лучшего». От сердца, не издав ни единого звука, откололся кусок. Потому что это было правдой. Вот только… «Ты — достоин лучшего — Сасара». «Просто знай, Сасара… Дальше мы можем пойти… разными дорогами». — Рошо? Негромкий голос раздался над самым ухом — рывком вытащив Рошо из омута мыслей. И прежде, чем он отыскал волю открыть глаза — чужие руки с осторожностью легли ему на плечи. Душа ухнула в пятки. Он… сказал это вслух? По одним лишь ощущениям ладоней Рошо неуверенно попытался понять. Он ведь не произнёс этого… быть того не может. Сасара позвал его не поэтому? — Ну, уж нет — так мы репетировать не можем, — сокрушённо-шуточно покачав головой, заключил Сасара. Но в голосе его не было привычного смеха. Столь родной, простодушной улыбки, за которую — при любой возможности — можно было бы так легко уцепиться. И отвертеться, отмахнуться, отсмеяться. Пальцы, надежды соскользнули по гладкой поверхности, сорвавшись бы вниз… Если бы не тепло чужих рук, до сих пор не отпускавших его. Больше не дававших опустить головы на дно. — Рошо. Казалось, Сасара склонился ещё ниже. Голос — и без того тихий — словно поделило надвое. На них двоих. И — мягкой волной коснувшись его слуха вновь — отчётливо произнёс: — Что тебя тревожит? Рошо замер. Сасара, ожидая ответа, не двигался. Не отшучивался — как сделал бы всегда. Не говорил больше ни слова. Сасара — подающий надежды комик. Сасара — дышавший шутками как воздухом. Сасара — Сасара. …Но дружили ли они бы так давно, если бы Рошо поддавался каждой его уловке с такой легкостью? — …не скажешь, да?.. — спустя долгую паузу он коротко усмехнулся, словно бы ожидая такой реакции. Но следом, не давая Рошо даже опомниться, он втянул носом воздух — и выпалил. — Тогда скажу я. Лишь на миг выпустив Рошо, он схватил его на плечи с новой силой, и коротко встряхнул. Дыхание спёрло, кажется, у них обоих. — Посмотри. Моргнув, Рошо, замешкавшись, скорее, по инерции неуверенно поднял голову, скользнув краем взгляда по своему отражению. Смотреть выше — страшно. Сасара, коротко выдохнув, неодобрительно качнул головой. — Ну, почему ты такой… Ну же, Посмотри на меня, Рошо. Посмотри вперёд. Рошо сглотнул. С чего Сасара так внезапно серьёзен с его глупых слов, с его глупых мыслей? Ха, это даже пугало… Снова шутки. Вот только тот всё ждал. Не в силах больше выдержать эту беспощадную (и — бесцельную) игру, Рошо тихо вздохнул — и встретился своим взглядом с взглядом зелёных искр в мутном отражении ночного окна. Теперь — слишком серьёзных. Эти глаза, наверное, могли увидеть его насквозь. Он так этого боялся. …Он так на это надеялся. Сасара не улыбался, лишь едва заметно щурился — недостаточно, однако, чтобы всё им сказанное тут же списать в категорию «для сценариев». То, что Рошо — в глубине души — так сильно хотел бы сделать. Он не был готов увидеть в этих глазах беспокойство о самом себе. …Обманывать себя, что его, этого беспокойства, там никогда не было, и быть не могло — истерически смеяться до слёз над самым дешёвым бульварным анекдотом. Неизвестно, что хуже. — Посмотри в отражение. Кого ты видишь? Дёрнув уголком губ, Рошо вгляделся в окно перед собой. Кого же? — Нас двоих… — Нет, не то, — прервав его, Сасара отрицательно тряхнул волосами, и, хлопнув его по плечу, заставив вскинуть голову выше, упрямо повторил, — Кого ты видишь, Рошо? Сквозь очки, сквозь оконное стекло — Рошо встретился глазами с сияющей тысячью огнями зеленью. И, казалось, на мгновение ему удалось поймать в них ту самую недостающую мысль. — Сасара и… Рошо, — он замолчал и, моргнув, повторил, уже чуть увереннее, — Сасара Нуруде — и Рошо Тсутсуджимори. Из отражения в окне на него смотрело двое. Первый, плечистый, чуть поблёскивавший круглыми стёклами очков в серебристой оправе, с длинными волосами, убранными назад, немного встрёпанными от спешки, с закатанными до локтей рукавами извечной рубашки. И второй, узкоплечий и подтянутый, почти изящный, но в домашних шортах и свободной футболке, и оттого — кажущийся почти худым, с копной непослушных изумрудных волос, лезущих чёлкой в глаза, почти на полголовы ниже рослого Рошо. — Именно, — Сасара, прикрыв глаза на секунду, наконец, удовлетворительно кивнул. Пальцы его мягко сжали чужие плечи. Рошо, едва поджав губы, глядя на потеплевшее лицо рядом, в конце концов, не смог сдержать тени собственной улыбки. «Да как он это делает?..» К щекам его, подобно чьему-то лёгкому дыханию, прикоснулось знакомое тепло. — И что с того? — приподняв уголок рта, тихо переспросил Рошо. — Нас двое. Ты и я. Я шучу над тобой, ты — надо мной. И люди смеются — смеются до слёз. Над тем, как ты дурачишься, и над тем, как я тебя поправляю. Какие ещё шутки и каламбуры родятся из нашей связи… Ни ты, главный всезнайка, не знаешь, ни даже я. Пока мы сочиняем — пока мы выступаем, нет ни единой вещи, что сдержала бы нас. Он остановился, и глаза его ярко взблестели. «…Нас». Не зная — прекрасно понимая, почему в груди вдруг снова сдавило тяжестью, которой он не хотел, Рошо сглотнул, не в силах двинуть губами, с застывшим на них жалким подобием улыбки. Как долго он ещё сможет держаться? Быть может, его несдержанное отчаяние мысли отразилось на лице, потому что взгляд Сасары, блеснув восторженной искрой в последний раз, посерьёзнел. Голос его, упав — преднамеренно ли? — почти до шёпота, всё так же звуча над самым ухом, куда-то будто отдалился. Куда-то, где его не достать — куда-то, где он был для Рошо единственным звуком. — Хотел бы я знать, что у тебя в голове сейчас, Рошо… Сасара опустил голову, пряча слабую улыбку. Лоб его, тёплый, лёг на широкое плечо Рошо, заменив собою пальцы ладони. И теми он, не глядя — словно бы впервые за вечер одолённый какой-то несвойственной ему опаской — тихо, самыми кончиками коснулся его виска. И оттуда мягкой волной скользнул к высокому лбу. Всё изнутри Рошо замерло воедино. «Что он…» А Сасара всё говорил. Говорил, не поднимая лица. Казалось, даже не дыша. — Знать бы, что у тебя в голове, прямо здесь… но я не знаю. Не знаю, почему ты молчишь. Но если тебе так будет проще, я промолчу тоже. Просто не дай… этой тишине сожрать тебя заживо. Я здесь, слышишь? Он поднял голову. В живой искрящейся зелени, незаметно для кого угодно, кроме Рошо — скользнула глухая тень тоски. Вынести это было выше его сил. Почему никогда прежде Рошо не хотелось сдаться сильнее, чем в эту конкретную секунду? Сдаться, со всем, что у него только было, со всей тяжестью, со всеми чувствами, со всеми страхами — одному лишь Сасаре. Ведь в глубине сердца он знал — Сасара его примет. Примет, что бы он сейчас ни сказал, в чём бы ни признался… То безразличие, которого он так боялся, не способно было найти отражения на этом хитром, остроскулом, без сомнения участливом лице. Сасара, наверное, был таким человеком, которого волновала одновременно каждая и ни одна вещь на этом свете. И за тем не было притворства и игры. Вот только боялся он сейчас не Сасары. — Вот скажи, Рошо… Невольно отозвавшись на своё имя, Рошо вопросительно приподнял голову — в тот же миг изо всех сил понадеявшись раствориться меж бликов собственных круглых стёкол. — Чего?.. — В мандзай — если один вдруг куда-то исчезнет — что случится? Растеряв все слова до единого, Рошо уронил челюсть. «Сасара…» — Я… — Если один исчезнет — над кем шутить второму? И над чем тут смеяться людям? Рошо примёрз к месту. Каждое сказанное им слово — словно забивало гвоздь, один вслед за другим… «Быть не может…» Рошо не мог быть настолько очевидным. Сасара — точно не мог читать его мыслей. Это было невозможно. Невозможно? Рука на его плече, еле заметно дрогнув, ослабила хватку. Взгляд Сасары, что прежде, казалось, изо всех сил стремился забраться так глубоко, как только мог, добраться до самых дальних уголков его души — чуть заметно смягчился. Что же случится тогда? — …ничего хорошего? Ответ был очевиден. Не было мандзай без двух людей у микрофона. Не было мандзай без пары улыбок, умножавших друг друга во множество раз — ради безудержного смеха публики, жаждавшей веселья. Не было мандзай без совместного завершающего поклона — и восторженных голосов зала, выкрикивавших два имени, друг за другом и одновременно. С чего бы Сасару интересовали столь глупые вопросы? Но почему-то — наконец, выдохнуть смог Рошо. Ответ был очевиден до смеха, до ужаса. — То-то же. Помни об этом. И запомни ещё кое-что. На секунду вынырнув из прежней рассеянности, Рошо недоумённо перевёл на него взгляд. Наконец, завоевав пристальное внимание друга, Сасара назидательно поднял палец вверх: — Сасара Нуруде и Рошо Тсутсуджимори — те, кто первыми вскарабкаются на вершину как самый искромётный комедийный дуэт настоящей Осаки, а аутсайдеры окажутся в нокауте. А всё почему? — он довольно ухмыльнулся, словно бы уже смакуя вкус незримого триумфа, — Потому что мы — Дотсуитаре Хомпо. «Дотсуитаре Хомпо». Рошо — кое-что вспомнил. «Пока ты жив — двигайся». «Пока есть время — играй». Ведь всё… не кончается завтра. «Если взлетим за месяц, как дуэт, как Дотсуитаре Хомпо — ещё год свободы у нас впереди. Если мы сможем — то наша история будет жить. Публика — будет жить». Он глянул поверх круглых стёкол очков на остроскулое, донельзя довольное лицо. «Эта улыбка… будет жить». «А что ещё имеет значение?» Всё, что им было нужно — выстрелить за месяц, в одном из представлений — и взобраться на эту вершину одним прыжком. А оттуда будет и виден дальнейший путь. Остальное — неважно. Пока они вместе — сочиняют шутки, дурят на сцене, смешат народ и завоёвывают ещё больше сердец — им всё подвластно, ведь так? Теперь, спустя столько времени, подумай он — даже не вслух — иначе — Сасара бы наверняка, скрестив руки на груди, сказал что-нибудь вроде «кончай уже скромничать!». Обиделся бы, что его, в их дуэте, «ни в грош не ставят»? Рошо беззвучно хмыкнул. Ушёл бы он далеко один, не будь с ним Сасары рядом?.. Теперь же они вдвоём, рука об руку, и стремятся вперёд настолько быстро — что закрывать глаза было уже поздно. И — Сасара никогда не говорил этого вслух, но… Рошо усмехнулся. Жить, пока живётся — и брать от жизни всё? Звучит как замечательный план. Как раз в духе Дотсуитаре Хомпо, не правда ли? — Ну, запомнишь? — кажется, в самом деле ожидая от него ответа, Сасара шуточно ткнул его пальцем в щёку, и в победоносной хитрости («Сумел-таки сбить с толку?») заулыбался. — Уж постараюсь, — не сдержавшись, Рошо закатил глаза в жесте «ну, очевидно же», и отмёл его руку прочь, — Я, по-твоему, ребёнок? — Иногда — да, — сузив глаза до тонких щёлочек, осмелился высказать мысль Сасара — и тут же пригнулся, ловко увернувшись от предсказуемого замаха в свою сторону. Рошо, деланно размяв кулак, не достигший цели, коротко несерьёзно-угрожающе оскалился на него в отражении — и Сасара, в ответ расплывшись в несдержанной улыбке, запрокинул голову, тщетно пряча рвущийся наружу смех. Склонив голову, Рошо с лёгкой укоризной толкнул его в плечо — сам подрагивая уголками губ. — Давай-ка, к сценарию уже — на чём мы там остановились? Глядя на донельзя глупое, и совсем уж разнузданно-озорное выражение лица Сасары, Рошо, не сдержавшись, фыркнул и сам. И протянул ему исписанную их шутками тетрадь. И правда — когда смех не решал все их проблемы? *** — Вчера впервые сыграл в боулинг… — Прекращай, — не глядя, оборвал его Рошо, в который раз жалея, что имеет слух. Удар последовал незамедлительно и безжалостно. — …не вкатило!.. — Сасара! Сасара, всё же сумев привести свой небольшой, но воистину коварный план в исполнение, тут же зашёлся в хохоте и, вытянув руки вверх, плюхнулся на ковёр позади. Рошо медленно выдохнул и, потерев пальцами лоб, не оборачиваясь, ткнул его концом ручки туда, куда смог дотянуться — в колено. Тот несдержанно хрюкнул, отдёрнувшись в сторону, и быстро поднялся с пола. — Ладно, ладно. Слушай, — он на секунду поднял глаза к потолку, формируя в голове мысль, и просиял, — Слушай — пиши. «Опять ленится». Рошо закатил глаза, но всё же занёс ручку над чистой строкой. Порой поток вдохновения ловить было проще вдвоём — а у него, среди них двоих, рука уж точно писала быстрее. И в такие моменты между ними существовало негласное правило — не придираться к сказанному, пока не кончится мысль. — Бокэ говорит: «Прошу, выберите карту»… «…гадание, что ли?» — на ходу скептически подумал Рошо, скорым почерком записывая фразу. — Цуккоми берёт карту, — продолжал Сасара, задумчиво зависнув взглядом перед собой. Рошо, не прерывая его потока мысли, терпеливо ждал. — Запоминает, и потом… отдаёт ему обратно в колоду. Бокэ её мешает… «…и спрашивает число?» — И спрашивает число, — повторяя его собственные мысли, с кивком заключил Сасара. Рошо тихо хмыкнул, и записал. Что потом? — Цуккоми выберет, скажем… четыре — не так важно. Можешь пустым оставить. И потом… Сасара задумался. По внимательному прищуру в противоположную стену было ясно — давно знает, что дальше, но подбирает слова. Шутки и сценарии в голове у этого парня уж точно возникали скорее их чётких формулировок. — И потом бокэ выложит из колоды четыре… если будет четыре — четыре карты, и скажет что-нибудь типа «Круто будет, если четвёртая карта окажется вашей?». И когда цуккоми откроет эту карту… Он на секунду остановился, не переводя к нему взгляда — кажется, дожидаясь, пока Рошо успеет дописать строчку. Он быстро вывел на бумаге последний иероглиф и скорее интуитивно кивнул, жестом говоря продолжать. — …он удивится и скажет «И правда, это моя карта!» — тогда, — Сасара, хлопнув в ладоши, прыснул, и провозгласил, — Бокэ сразу: «Да! Да, чёрт возьми! Смог! Получилось!» Не сдержавшись, Рошо фыркнул в ладонь вслед за ним, одной рукой закрыв кавычки, и быстро бросил взгляд на друга. То, с каким выражением, светящимся торжеством и ликующим смехом, Сасара изобретал и презентовал новую шутку… наблюдать за ним было едва ли не занимательнее, чем была сама шутка. Он задержал взор на сияющем от улыбки лице. Сасара, жмурясь словно лис на солнышке, сложил руки на груди и удовлетворённо покивал собственным, закрытым от других, мыслям, не глядя на него. «Красивый…» — Давай дальше, Рошо. Ещё кое-что. Моргнув, Рошо перехватил ручку в пальцах поудобнее и, машинально заправив выбившуюся прядь за ухо, усилием воли опустил глаза в тетрадь. «Сейчас не время…». «…никогда не время». Неосторожная мысль хлестнула — прямо по сердцу, и совершенно невовремя. Рошо нахмурил брови, вдавив стержень ручки в белый лист, хотя ни слова для следующей сцены ещё не прозвучало. Не прозвучало ведь? Сейчас он не мог позволить себе поднять взор, чтобы удостовериться. Не испорти всё. — Так вот, пиши, — Сасара издал короткое раздумчивое «хм», и продолжил, — Бокэ скажет: «Планируется большой концерт»… Планируется… большой… конце… Двигая ручкой по инерции, Рошо вслушался лишь сейчас. И тупо завис на полуслове. — Погоди, чего? — Пиши-пиши, — хитро щурясь, продолжал Сасара как ни в чём не бывало, — Большой концерт, в одном из крупнейших театров Осаки… Рошо отложил ручку в сторону. — Откуда знаешь? — Саяка-сан нашептала, — сверкнув глазами, без обиняков признался Сасара, — Быстро я раскололся, да? — Не особо и пытался скрыть ведь, — пожал плечом Рошо. Когда Сасара действительно хотел о чём-то рассказать — долго играть с ним в игры он был просто не в состоянии. Но… концерт? Ещё и в одном из больших театров… Опёршись локтем о стол, Сасара повернулся к нему, и взор его загорелся нетерпением. Рошо молча поправил очки — весь обратившись в слух. — Он будет в самом центре Осаки. Не Токио Доум на пятьдесят с лишним тысяч человек, конечно, но тоже ничего. Может, это наш шанс проявить себя, и засиять ещё ярче, как думаешь? Сасара подмигнул, и Рошо, не сдержавшись, коротко фыркнул в сторону (мысленно сбивая лёгкое тепло со щёк). «Выступление на большой — действительно, большой сцене, да?» Совсем не то же самое, что их домашний клуб — теперь уже, скорее, напоминавший собою небольшой тёплый круг старых знакомых. С трудом подавив первую трепетную вспышку, на миг ослепившую сердце, Рошо с некоторым сомнением нахмурил брови. Звучит, конечно, красиво, но… — А заявки..? — Уже подал, — опередив его мысль, с готовностью сверкнул улыбкой Сасара, — Нас приняли сразу же. Выступаем через неделю. Рошо чуть не поперхнулся воздухом. — Через… неделю?! Утвердительно покивав с довольной и совершенно невозмутимой лыбой, Сасара уверенно вздёрнул нос, пока Рошо, казалось, пребывал в первобытном ужасе. — И ты говоришь мне об этом невзначай только сейчас? — Ты в нас сомневаешься? Рошо запнулся. Из крайности в… — Ну, это громко сказано… — Тогда в чём дело? — Сасара сощурился — уже чувствуя, что победил. Не найдясь с ответом и сокрушённо выдохнув, Рошо нашёл силы лишь на то, чтобы приложить ладонь к лицу. Сасара… был в своём репертуаре. И, казалось, что бы ни случилось, даже спустя столькие годы — принципами он своими не поступался. Любой назвал бы его действия необдуманными и безрассудными… но Рошо был лично знаком и с другой его стороной — и, пожалуй, знаком даже слишком хорошо. Интуиция Сасары до сих пор не подводила их ни разу. И потому, по молчаливому соглашению, они оба позволяли ему играться с судьбой в своё удовольствие. Ведь той это, кажется, тоже приходилось по вкусу. — Полагаю, спрашивать, «есть ли у тебя хотя бы черновик сценария», бессмысленно? — Так точно! — согласно кивнул Сасара, полностью игнорируя всплеснувший холодок ужаса в малиновых глазах напротив. Рошо, пусть и всей душой и телом ожидавший подобного ответа, всё же не смог подавить в себе этого невыразимого беспокойства перед пустым неизвестным. «Доверять интуиции Сасары — вот только что-то мне подсказывает, что до чистой импровизации нам ещё ох как далеко…» — Не трясись! — блеснув белозубой улыбкой, Сасара ободряюще хлопнул его по плечу, — Есть у меня кое-какие наработки. Да, и ты, уверен, не пуст. За пару дней сделаем! За пару дней… программа к одному из крупнейших концертов — возможно, ставшему бы их долгожданной ступенью в большой мир комедии. Рошо бы нервно хихикнул — если бы не вспомнил в тот же момент: почти все их сценарии возникали и писались спонтанно, и так же спонтанно оказывались разыграны на сцене. Он уж точно не был тем, кому подобный ритм работы приходился по душе — но, как и во все времена прежде, каждый раз будто бы какая-то неведомая сила утягивала его за Сасарой, что бы тому ни взбрело в голову. Потому что «без тебя ведь никак, Рошо! Совсем не весело!». И ему ничего не оставалось, как подыграть — в конце концов, самому бросившись в эту игру с головой. Он тихо хмыкнул. Без него-то, и «совсем не весело»? «Уж кто бы говорил». Немного рассеянно обведя ручкой «большой концерт» в тетради несколько раз, оставив рядом пустое место для времени и даты, Рошо вновь пробежался глазами по строчке. Несомненно, они должны были сочинить что-то совершенно новое… что-то, что способно покорить людей. Не два или три их скромных десятка, знавших и любивших их давно — несколько сотен, а может, и тысяч… Перед глазами всплыло смутное изображение освещённой софитами широкой сцены — сцены того самого зала. Он видел его вживую, пожалуй, всего лишь раз. Когда же это было… Ощущение, что он бывал в нём зрителем, на одном из представлений театра ракуго когда-то давно, не оставляло. Лишь безмолвным зрителем — вот только… «Интересно, каково это — стоять там». Ручка, остановившись где-то над словом «концерт», замерла. Рошо поднял глаза — и лишь сейчас обнаружил одну вещь. Из-под густой чёлки глаза, полные зелени, не моргая, смотрели прямо на него.