Рубин, малина и печаль

*** *** — Я дома! — С возвращением, Рошо, — женщина на секунду выглянула из кухни, поприветствовав его, и юркнула обратно, — Сасары-куна сегодня не будет? — Нет, — сняв ботинки и оставив их в сторону, крикнул ей вдогонку Рошо, — У него какие-то дела сегодня вечером, так что мы с ним вчера поработали. Из кухни по всему дому уже расходился изумительный запах готовящегося ужина. По лицу Рошо невольно расползалась блаженная улыбка. Быстро сполоснув руки в ванной и оправив брюки, он прошёл на кухню. — А что-то случилось? С удобством расположившись на стуле, Рошо уже, несколько лениво, наблюдал за мамой. — Да нет, ничего такого… — рассеянно ответила женщина, всё ещё суетясь у плиты. Отряхнув руки о фартук, она обернулась. — Просто хотела кое о чём поговорить. Рошо поднял голову. В сердце всколыхнулось дурное предчувствие. Взгляд мамы, вдруг посуровевший, не предвещал ничего хорошего. — Ты уже закончил школу — не думаешь о поступлении? Грудь Рошо сдавило тяжёлым холодом. — Но я… — Что? Только не говори что… собираешься и дальше писать шутки, — мама наморщила лоб. — Но людям нравится… — Рошо поджал губы. Казалось, впервые за долгое время он действительно ощутил — столь сильную — уверенность в собственных словах. И, уносимый вперёд чувством, он почти выкрикнул, — Действительно нравится! — Тон ниже. Поверь, я рада, что тебе нравится проводить время с Сасарой-куном за вашим… небольшим хобби. Он отличный парень. Но не думаешь, что он сможет справиться и без тебя? Рошо — заледенел. «…без тебя»?.. Широко распахнув глаза, не отрывая от неё взгляда, он лишь ошалелым шёпотом выдавил: — Что ты… такое говоришь… — То, что и сказала, — она отвернулась к кастрюле, лишний раз перемешав её содержимое. — Не сбегай, — качая головой, неверяще, остро прошептал Рошо. Пальцы сами сдавили край стола. Мама, проигнорировав его слова, в своём темпе закончила мешать еду, и обернулась к сыну вновь. — В школьное время вы вдвоём были вольны увлекаться, чем вздумается. Но я закрывала на это глаза лишь до сегодняшнего дня. Впереди у тебя взрослая жизнь, и кривлянию на сцене там если и есть место, то лишь в качестве похода в театр по выходным, — она отвернулась ещё раз, но уже чтобы наложить еды в чистую тарелку, и с тихим стуком опустила её на стол перед Рошо. — Тебе стоит трезво оценивать собственные шансы. И по такому скользкому пути, как комедия, я тебе по собственной воле пойти не позволю. Внутри Рошо что-то, треснув, оборвалось — и, утягивая за собой кусок сердца, с глухим свистом полетело в пропасть. (— Да что ты знаешь…) В ушах мертвенно ледяным эхом отозвались те же слова мамы. «Сасара-кун отличный парень…» Рошо бездумно упёрся взглядом в тарелку, исходящую паром — не чувствуя тепла. Не чувствуя воздуха в собственной груди. «Не думаешь, что он сможет справиться и…» «…без тебя?» — А тебе стоит как следует задуматься над будущим. И если достойного решения до поры до времени не примешь ты… — мама положила перед ним палочки, — Его приму я. — А что, если я откажусь? — опустив голову, еле слышно спросил Рошо. — Что? — не расслышав, женщина недоумённо переспросила. Он поджал губы. — Что, если откажусь от твоего решения? И — что, если докажу, что смогу… нет, преуспею в комедии — вместе с Сасарой? …Что тогда? Женщина негромко вздохнула, и, оправив фартук, бесцветно ответила: — Это два совершенно разных вопроса, Рошо. И ответы на оба из них тебе не понравятся. Я уже сказала тебе. Она взглянула на него напрямую. — До окончания школы ты мог заниматься, чем тебе было угодно. После — начинается жизнь. И если ты сам не способен разграничить эти два этапа — я возьму на себя эту задачу. Потому что через годы, когда меня не… — Мама! — Рошо выкрикнул, хлопнув ладонью по столу. — Рошо, не смей!.. — посуровев лицом, оборвала она его. — Просто ответь на вопрос… — с болью нахмурив лоб, он поднял на неё взгляд, и тихо выговорил, — Если я преуспею — вдвоём, с Сасарой — действительно преуспею — ты позволишь нам… мне — самому выбрать свой путь? Женщина замолчала. На секунду взгляд её скользнул прочь. Казалось, прошла долгая минута, прежде чем в давящей тишине кухни раздался голос — словно бесстрастный приговор — одиноким эхом отскочив от стен. — Если вы сможете добиться чего-то — чего-то, что впечатлит даже меня… Если то, чего вы достигнете, заставит меня поверить, что твоё будущее, действительно — в надёжных руках… — она глубоко вдохнула, и отрезала, — То я позволю тебе ещё год. Если за следующий месяц я не увижу этих результатов — ты знаешь, каков будет мой ответ. Потом… — Университет, знаю, — сбивчиво проговорил Рошо, и опустил голову. «Взлететь за месяц… по-настоящему — так, как не взлетали никогда прежде — и ещё один год свободы у нас в кармане…». Рошо стиснул зубы. В глазах почему-то вдруг стало мутно. Рывком сняв очки, он с силой надавил пальцами на веки. Под ними предательски защипало. — Чёрт… — Не ругайся. В груди явственно всколыхнулась обида. Рошо, смолчав, лишь отвернулся прочь. Женщина выдохнула. — …Знаю, что сейчас тебе такое решение может не нравиться, но поверь, — она остановилась на секунду, — Я делаю это ради твоего блага. Я не хочу… видеть, как ты, возможно, совершаешь непоправимые ошибки. Комедия — не единственное, что существует в мире. Есть множество куда менее… опасных профессий, во всех смыслах. И что бы ни произошло — ты всегда сможешь найти себя в чём-то новом. Это я тебе обещаю. (Толку мне от твоих обещаний…) Рошо скрипнул зубами. В руках послышался приглушённый треск. — Поверь, ты достоин лучшего, Рошо. Слова ударили по сердцу словно огненным хлыстом. «…ты достоин лучшего». Что?.. Разве комедия — не «лучшее»? Разве Сасара — не «лучшее»? Разве его счастье — не «лучшее»?.. Мама, с лёгкой встревоженностью, и надеждой — присела за стол напротив него, и, ободряюще дрогнув губами в подобие улыбки, попыталась вновь уверить его: — И, и через месяц, и через год — университет… — Поверь… — А? — Всё, чего я только прошу, — Рошо замолчал, дожидаясь, пока его будут слушать, и порывисто поднял на неё полыхнувший — чувством — взгляд, — Просто поверь в меня. Лишь посуровев лицом, мама чуть склонила голову, отведя глаза прочь. — Мне больше ничего не нужно. Ответом ему было молчание. Поджав губы, Рошо рывком встал с места, чуть не опрокинув под собой стул, и разжал пальцы. На стол упали треснутые и безнадёжно сломанные палочки. Во взгляде мамы — казалось, впервые за вечер — напоследок мелькнула тень горечи. И даже та… не о нём. Больше ничего не говоря, не оборачиваясь, Рошо вышел с кухни, и широким шагом, почти срываясь на бег, пошёл прочь. Ну, конечно же. Здесь у него нет свободы. Едва ли когда-то была. Иллюзия лишь на время заставила его поверить в ложь. Сасара не должен знать. Распахнув дверь в свою комнату, Рошо швырнул сумку в дальний угол и метнулся к письменному столу. Рывком выдвинув ящик стола, он выхватил первую попавшуюся ему на глаза тетрадь. Эта была одной из последних… Тяжело втянув носом воздух, Рошо раскрыл тетрадь на середине и, схватив её за края, рывком потянул в разные стороны. Но в последнюю секунду перед глазами у него мелькнула одна небольшая фраза. На самой верхней строчке, прямо у него под пальцами — яркими чернилами виднелось размашистое «Дотсуитаре Хомпо. Сасара. Рошо». Написанное ими двумя. Пальцы вдруг растеряли всю силу. Замерев взглядом, Рошо выпустил измятую тетрадь из рук, и та, тихо шелестнув страницами, глухо стукнулась целым корешком о пол. «Да что я такое творю…» Схватив телефон, он ударил пальцем по кнопке питания. Экран вспыхнул тусклым светом. В окошке уведомлений тут же высветилось лаконичное «У вас 1 пропущенный вызов», и дальше — «У вас 1 непрочитанное сообщение». Он повёл взглядом вниз. «От: Сасары»       >>> Я тут с делами пораньше закончил. Сможешь ко мне домой подкатить? Я тут такую штуку выдумал — обалдеешь! Такое надо разыграть! Без тебя никак! Пальцы сами собой сжали телефон. Не чувствуя собственного лица — зная лишь, что от перекосившей его широчайшей улыбки являло оно собой нечто совершенно страшное — Рошо погасил экран. «Сасара… ты даже не представляешь, что сделал». Одной рукой схватив брошенную им же сумку, телефон запихнув в карман брюк, а тетрадь, так и не тронутую — подняв с пола и прижав к груди — Рошо стремительнее вихря вылетел из комнаты. Спотыкаясь и поскальзываясь на гладком полу, зацепившись за перила, он чуть ли не кубарем скатился с лестницы на первый этаж. — Рошо? Что-то случилось? …Стой, на улице почти ночь, куда ты… Игнорируя недоумение матери, не отвечая, Рошо запрыгнул в ботинки, одной рукой заправив внутрь шнурки, ни на миг не выпуская тетради — и, с грохотом захлопнув за собой дверь, растворился в ночи. ***