Я удалю тебя из друзей

Юля • Telegram • 0:37 22.04.2021 0:37 >>Олег отчислился >>Ты в курсе? ответить Юля> пометить прочитанным> Юля • Telegram • 17.05.2021 15:26 >>Олег ушел в армию ответить Юля> пометить прочитанным>       Сергей медленно вышагивает по плитке. Его укачало в душном автобусе, а разряженный утренний воздух набережной успокаивает. В голове только бесконечное количество цифр, бегущих с ужасной скоростью. Ночь была бессонной и тяжелой. Такое количество кофе давно не попадало в его организм за несчастные 5 часов подряд. Последняя дисциплина – последний рывок. Через несколько часов он получит заветную зачётку с последней надписью «отлично», набор документов по преддипломной практике, и выдохнет с облегчением.       Еще два месяца назад он с гордостью отправил название компании своей кураторше, где его в идеале должны учить уму-разуму. На деле же – ООО дяди Юли, который по доброте душевной согласился поставить ему печать в бланке. Что-то такое Юля ему наплела, что дядя не задавал лишних вопросов. В планах Разумовского не было варианта тратить около двух месяцев, бегая на низшие поручения как ручной песик по зову хозяина. Если будет нужно, устроится работать официантом – та же схема, но еще и деньги платят.       Благодаря работе на фрилансе уже второй год у него нет никакой потребности в деньгах. Еще и пенсия имеется по причине потере обоих кормильцев. Через два года он, правда, перестанет ее получать, но до тех пор небольшая, но не лишняя, копейка всегда есть в кармане.       Впереди виднеется полу-отреставрированное здание университета. Минувший пожар не успел охватить все здание учебного заведения, но неплохо подпортил первый этаж. По нескромному мнению Сергея, звать студентов на очную сессию чисто из принципа, что так нужно – идиотизм. Половина его дисциплин сдается в формате теста, что делает ситуацию еще абсурднее. Заставили бы включить камеру, запись экрана, посадили бы на метр от компьютера, чтобы руки были видны и все. Кому нужно, спишет и под носом у преподавателя. А в аудиториях до сих пор воняет гарью, из-за чего сосредоточиться в разы сложнее.       Глаза закрываются, но Разумовский настырно растирает их, создавая разноцветные круги на обратной стороне закрытых век. Предательский зевок вырывается изо рта, и он поспешно прикрывается рукой. Еще одну кружку кофе его уставшее и работающее уже на пределе сердце не выдержит. Один его одногруппник выпил почти пять литров кофе, стакан за стаканом подряд и у него чуть не остановилось сердце. После этой истории Сергей выпивал только четыре литра подряд, а пятый только спустя некоторое время. За сегодняшнюю ночь получилось чуть меньше пяти литров. Пора останавливаться.       Только со стороны он кажется спокойным как удав, если приглядеться – руки безостановочно трясутся, уже почти месяц как, ноги еле слушаются и грозятся подкоситься в любой момент, испарина на лбу стала его вечной сопровождающей. Сессия тут не причем, сдать экзамен по семи дисциплинам абсолютно плевое дело, когда у тебя есть готовые тесты и ответы. Разумовский настойчиво очищает голову от лишних мыслей и у него почти получается, пока на горизонте не виднеется красная копна волос. Юля что-то остервенело объясняет одногруппникам, а те на нее смотрят круглыми глазами. Сергей натягивает капюшон и пытается незаметно проскользнуть мимо толкучки у главного входа. Успех, Пчелкина слишком увлечена своим рассказом о прохождении практики.       Аудитория наполнена десятком студентов, которые в панике грызут ногти и дергают себя за волосы. Разумовский тяжело вздыхает и нажимает на кнопку «Пройти тестирование». Двадцать пять вопросов из двухсот выданных по разработке мобильных приложений оказывается самой большой халявой из всех предыдущих. В одном вопросе два одинаковых варианта ответов, и он не угадывает. Минус четыре балла не расстраивают его ни на йоту. С гордым 96/100 через пять минут после начала сдачи экзамена он отдает зачетку проверяющей, чтобы та внесла данные в компьютер и проставила баллы.       – Ничего не хочешь сказать? – Лера появляется из-за угла, стоит Сергею выйти из аудитории.       – Как ты попала в университет?       – С Юлей вместе пришла на экзамен, как моральная поддержка. Я посмотрела по расписанию сессий – они у вас в одно время.       – Здорово. А теперь извини...       – Ну уж нет, – Макарова хватает Разумовского за футболку, тянет назад, подальше от аудитории и прикладывает спиной к стене. – Что за тотальное игнорирование? Ты где вообще был последние два месяца?       – Я не обязан перед тобой отчитываться, – он убирает лерины руки от ворота футболки и обхватывает себя за плечи в защитном жесте. – Это, во-первых.       – А во-вторых, мы с Юлей испереживались. Сообщения не читаешь, на звонки не отвечаешь, живёшь непонятно где.       – Я говорил Юле, что уеду на некоторое время.       – «Уеду» не означает – исчезну без следа, – она замолкает на мгновение, тупит взгляд. – Я рада, что с тобой все в порядке.       Разумовский неловко улыбается. Эмоциональные качели у Макаровой получаются все лучше.       – Ты же видел сообщения Юли про Олега?       – Не начинай, не хочу говорить об этом, – о чем угодно, только не о нем.       – А я вижу, что очень даже хочешь. Я так понимаю, ты два месяца сидел в четырех стенах и даже выговориться некому было. Давай посидим сегодня вечером? Мы втроем.       – Нет, я не хочу, и разговаривать нам не о чем.       – Сережа, – Лера взмолилась, – мы... Я же вижу, что тебе плохо, ты весь кислый и бледный, еле на ногах стоишь. Если не расскажешь, что случилось, я и не смогу тебе помочь.       – Ты? Мне помочь? – Сергей аж поперхнулся от возмущения. – Кто ты вообще такая? Мы не друзья и мне не нужна твоя помощь.       Разумовский игнорирует непонятное выражение лица Макаровой и проходит мимо нее. Скорее всего там отразилась обида и что-то вперемешку с разочарованием, но это неважно. Он быстро поднимается на третий этаж, залетает на кафедру. Через минуту документы по практике у него на руках и он поспешно покидает здание университета. Привкус гари и легкой вины остаётся на языке. Сергею ничья помощь не нужна, он в состоянии сам разобраться со своими проблемами. Он так думает.       Тем же вечером от Юли поступает еще одно сообщение с фотографией их с Лерой в баре и подписью „Если вдруг передумаешь, мы в «Центральной станции»“. Разумовский не передумывает и остаётся в квартире, несколько часов всматривается в потолок, изредка переводя взгляд на отклеивающиеся обои у окна. Из динамиков ноутбука раздается какая-то песня Crystal Castles, медленно доводя его до истерики.       На третий час в одной позе без движений слезы скапливаются в глазах, беспрерывно затекая в уши. Сергей не слышит, как медленно начинает завывать, грудь хаотично вздымается и сокращается, а сопли перемешиваются со слезами, когда он пытается вытереть лицо ладонями.       Конечно он видел сообщения от Юли. Он прекрасно знает, что Олег уже как две недели в армии. И он прекрасно знает, что в этом есть его вина.       Разумовский слишком долго злился на Волкова из-за произошедшего в марте. Настолько долго и сильно, что все сообщения от Олега были благополучно отправлены в специально созданную папку со спамом в Телеграмме. Он не открывал их чат до предпоследнего сообщения Юли. Армия? Серьезно? Не извиняясь и игнорируя несколько полученных до этого момента предложений о разговоре за начало апреля, Сергей пишет гневный риторический вопрос. Вопрос, как и было задумано, остается без ответа, хотя Разумовский надеялся, что Волков зайдет в сеть и ответит. Но спустя две недели статус Олега так и остался «был(-а) в сети давно».       В первый день после известия об армии он чуть не разнес всю квартиру, перевернул вверх дном всю мебель, со всей силы пнул диван и заработал синяк на ноге. Ему было так больно, что, если бы не трезвый рассудок в виде пяти таблеток валерьянки, он бы сорвался в бар и напился до потери сознания. Вовремя себя остановил, когда открывал окно на кухне и зачем-то очень долго и пристально всматривался в асфальт. Сергей задыхался, держась за спинку дивана и стоя на коленях лицом к стене. Ответов на обоях не было, но и методичное молчание послужило мотивом к действию. А именно – бездействию. Он просто свернулся калачиком в прихожей, где был особенно сильный сквозняк, и мелко вздрагивал от звуков на лестничной клетке.       Самое обидное, что об этой новости он узнал не от Олега. Ну можно же было в своей привычной краткой манере написать пару слов – мир бы не схлопнулся. Тогда, Сергей уверен, он бы и на разговор решился, и в другой конец города за считанные минуты смог бы добраться, и хорошенько отдубасить непутевого волчару удалось бы. Потому что объясните ему, в каком таком моменте армия – это решение хоть какой-то из проблем?       Разумовский не перестает каждую ночь думать о том, что, если бы он согласился поговорить с Олегом – ничего подобного не случилось бы. Еще проще чем винить себя оказалось винить Волкова. Сбежать для Олега оказалось очень легко, да? Ну, он же мог в конце концов как-нибудь организовать встречу? Неожиданно выйти из магазина возле съемной квартиры Сережи? Позвонить, например? Спросить Юлю или Леру? Какая разница, что Разумовский исчез в один момент, съехал с общежития, перестал коммуницировать и с Лерой, и с Юлей, и со всеми остальными? Значит Олег не так уж и сильно хотел с ним поговорить и обсудить тот бред, который произошел между ними. Марину винить не удается. Хочет сказать, что это она разлучница и разрушила так кропотливо выстраиваемую годами дружбу. Хочет, да не может.       Стадии принятия как-то ломано обходят Сережу стороной, и все, что у него остается – гнев и депрессия. Злость на все подряд: на глупый кактус на подоконнике, пыльный коврик в прихожей, улыбчивую продавщицу под домом, приставучих рассказчиков о боге в десять часов вечера. Злость на Олега и себя. Страшная обида на Олега. Невыносимая тоска по Олегу.       Когда Волков был в энной зоне досягаемости и когда гордость была выше здравого смысла, его не терзали сомнения и тоска. Разумовский знал, что рано или поздно он ответит Олегу, они пойдут в лагманную, будут долго-долго говорить, Волков извинится за свое поведение, придумает какую-то нелепицу и они продолжат общение как ни в чем не бывало. А сейчас что? Хорошо, если Олег вернется через год – очень повезет, если он вернется через год. А что если Волков передумает? Вдруг захочет остаться там среди сотни тестостероновых мужиков, которым только бы активную агрессию вымещать на других? Вдруг ему понравится?       Утро наступает незаметно, к первому будильнику в пятнадцать минут седьмого Сережа находится в полудрёме. Глаза опухли, волосы неприятно сбились в непонятный комок колтунов, а шея вообще приказала долго жить. Затекла настолько, что от резкого движения по будильнику перед глазами посыпались звезды и тело чуть не забилось в конвульсиях от сильной боли.       Ночь закончилась и утро началось снова, одинаково. Вот уже вторую неделю день сурка.       Следующие два месяца проходят как в тумане. Разумовский практически не выходит на улицу, добровольно заточив себя в клетку из четырех стен. Юля и Лера предпринимают еще несколько попыток вытащить Сережу из дому: на выставку, в кино, к открытию музея, в бар. Попытки оказались тщетными, и Разумовский правда считает себя плохим человеком и просто ужасным другом. Неосознанно он сам поставил стену между собой и другими людьми. Очевидно, делать этого было необязательно. От Кинга к нему больше никого не посылали, никто грозно не стучался в его дверь по ночам, и никто не караулил у подъезда ранним утром, когда на улице ни души. Никто ему в конце концов не угрожал расправой над его друзьями. Вынужденное бегство в одиночество четыре месяца назад не привело ни к каким результатам. Хотя, отсутствие нападок уже можно считать результатом? Однако прекращение общения обязательной частью не являлось. Сергей сам отвадил всех близких ему людей от себя. Он сам разрушил все, что у него было.       Ночи теперь проходили не в бесконечных попытках найти виноватых, а в тупой боли под сердцем и литрах кофе или энергетика – что найдется на кухне. Экран ноутбука черный, иногда синий, иногда белый. Разумовский не думает ни о чем, кроме кода перед глазами. С начала пятого семестра он начал работать над приложением. Концепт простой, такой же, как и у ВКонтакте или Фейсбука. Просмотреть исходный код этих двух соцсетей не составило труда. Однако делать это все в одиночку – та ещё задача.       Сейчас недостаточно написать код и запустить тестовую программку на пару недель, надо сделать нечто, что могло бы выделить планируемую соцсеть среди массы остальных. Чего только стоит спланировать дизайн и придумать название. С названиями у Сергея всегда было трудновато.       Спустя несколько месяцев самостоятельного изучения строения соцсетей, он начал писать код. Ошибок было немерено, потому что языки программирования, используемые для создания ВКонтакте и Фейсбука, уже не так востребованы, а исходный код вообще древний как мир. Кто ж знал, что в шестом семестре в университете пойдет дисциплина по созданию мобильных приложений. Поэтому во второй половине года процесс значительно ускорился, но был нагло прерван расследованием с Пчелкиной. После его окончания Разумовского никто не тормозил и последние несколько недель ознаменовались финишной прямой. Сергей не гений и у него нет команды продвинутых специалистов, поэтому процесс настолько затянулся.       Название было придумано еще в декабре, и у Разумовского до сих пор пробегают мурашки, стоит подумать о моменте, когда его озарило идеей. Они с Олегом выбрались из общежития после комендантского часа и совершенно не думали о последствиях холодной ночи в легких пальто. Они бежали наперегонки до единственного круглосуточного кафе в абсолютный мороз. С красными носами и тяжелым дыханием ввалились во внутрь заведения и долго хихикали за столом, пока бариста заваривала им согревающий облепихово-имбирный чай. Впереди новый год, зимние каникулы, много времени вместе. Вместе. Сережа тогда громко ударил ладонями по столу и ошалело посмотрел на Волкова. Слова не выстраивались в предложения, поэтому он просто подскочил к другу и крепко обнял его. Олег сначала ничего не понял, но за компанию тоже воодушевился.       А потом все пошло коту под хвост.       Сергей устало хлопает себя по щекам, он запрещает себе думать. Если не думать о проблеме – ее нет. Если не думать ни о чем, кроме экрана ноутбука перед глазами – можно выпасть из реальности часов на пять и даже с удовольствием выспаться потом. Не думать – главное его оружие. Когда загружаешь мысли чем угодно помимо своих проблем, дышать становится легче. Проблема правда не решается и превращается в бомбу замедленного действия, ведь чем дольше ты откладываешь решение проблемы или хотя бы примерный план действий, тем больше негатива копится внутри. Разумовский все прекрасно знает и намеренно запрещает себе концентрироваться на чем-то кроме работы над соцсетью.       Зеркало в ванной небольшое и заляпано брызгами из раковины, но в нем Сережа отчетливо видит синяки под глазами и усугубившуюся бледность. Руки непослушные, однако он заставляет их подняться к лицу и поелозить по коже. Скулы видны чуть ярче, чем вчера, когда лицо было отекшим. Прижимает два пальца к щеке, сильно надавливая на кожу и отпускает. Следов не остается. Разумовский редко смотрит на себя в зеркало. За время учебного года он привык быть ухоженным, у него была аккуратная стрижка, лицо всегда подтянутое, а одежда отутюжена от края до края. Даже если это старая толстовка с до сих пор сохранившимся запахом дешевого одеколона Олега из десятого класса. А сейчас на его голове творится бардак – волосы отросли настолько, что длинные пряди спадают на плечи. На лице ситуация не сильно лучше – щетина давно не брита и сформировалась в настоящее подобие бороды с усами. Из-за неухоженности что борода, что усы кривые, с одной стороны подбородка волосы длиннее, с другой короче.       Когда Волче брил его в первый раз – Сереже тогда было шестнадцать, – он плевался и ругался на физиологию человека.       ”Мы давно уже эволюционировали как вид, у нас давно есть одежда и теплые квартиры. Зачем нам до сих пор волосы на теле? Особенно усы?!“       Олег долго смеялся и никак не мог совладать с трясущимся от смеха телом, рука ходила ходуном и у него не получалось нормально сбрить только начинающие свой рост усы.       ”Что угодно, но только не девственные усики! Олег, ну сбрей ты их уже!“       Разумовский закрывает глаза и делает глубокий вдох. Берет блистер с таблетками и проглатывает две. Три недели назад он обратился к психотерапевту, подделав заключение психолога с направлением на медикаментозное лечение. Несколько встреч с психотерапевтом, отказ от продолжения терапии с энным психологом и рецепт в кармане. Сергей знает, когда нужно обратиться за помощью, хотя не всегда ее хочет принимать. В этом случае на фоне усугубившегося психического состояния он не придумал ничего лучше, кроме как напичкать себя таблетками, чтобы ничего не чувствовать. Психотерапевт заверил, что действовать Сертралин начнет спустя неделю, а через три недели Разумовский почувствует окончательный результат. Прошло две недели, как он принимает 100 мг. по утрам и пока из изменений только побочные эффекты и пропажа слез. Он физически не может плакать. Может быть ему и стало легче, но он пока этого не понял. Из-за сильной тошноты и головокружений каждый его поход от комнаты до кухни и обратно превращается в целый квест «не упади и не обрыгайся в обмороке». Руки во время работы не трясутся и на том спасибо.       ”Серый, я вижу, что тебе плохо. Поговори со мной“, – Волков крепко держал в руках сережино лицо.       Минутой ранее он выловил Разумовского в коридоре школы после окончания занятий и затащил его в мужской туалет. Никого из школьников не было внутри, но Олег все равно затолкал Сережу в кабинку и закрыл дверь, усадив его на стульчак унитаза. Навис сверху и грозно смотрел Разумовскому в глаза. Долго, пристально. Ждал. Сережа сразу начал капризничать: ”Олег, что ты делаешь? Отпусти меня!“ и страстные монологи в этом роде. Волков пусть и начал с напористого взгляда, медленно смягчил выражение лица. Разумовский всегда терял дар речи, когда Олег делать со своим лицом вот это. Брови домиком, губы плотно сжаты вместе. Он похож на побитую собаку. Аккуратно положил руки на лицо Сережи и прижался лбом ко лбу. Глаза такие молящие, ну как его игнорировать или отталкивать от себя? И Разумовский сдался, выложил все подчистую, что, как и почему. А Волков слушал и поглаживал его по волосам, заправлял непослушные пряди за уши и уверял, что они все преодолеют вместе, что Сережа может при любых обстоятельствах ему открываться, и что он всегда поддержит.       Сейчас Сергей в гордом, или не очень, одиночестве сидит на кухне и есть манную кашу. Ему никто не нужен, он сам со всем справится. Ложка глухо звенит при соприкосновении с пустой посудой. Слишком быстро проглотил завтрак.       ”Не ешь так быстро, Олег! Еда не успевает перевариваться и когда ты заглатываешь с края тарелки – вот так, много лишнего воздуха попадает в твой желудок!“ – Волков скептически поднял взгляд и посмотрел на еще полную тарелку Разумовского.       ”А в твоих книжках не рассказывают, что если долго кушать и много болтать, еда остынет?“ – Сережа пятнами покраснел и нахмурил брови.       ”Не учи ученого!“       ”Если ты ученый, то я точно не отдам свое тело на эксперименты после смерти“.       Разумовский в один присест доел свою порцию гречки с котлетой и с гордым видом понес тарелку на кухню к тете Люде. Волков провожал его ехидным взглядом.       Расправленный диван кажется слишком огромным для одного худого Сергея. Он кутается в одеяло и пытается заснуть. На дворе лето близится к концу, а температура в старой хрущевке не меняется с апреля месяца. Ночной мороз все также пробирает до костей. Оставишь окно закрытым – задохнешься от духоты, откроешь – накрываешься одеялом по самое лицо. Бессонница редко мучает Разумовского, но когда настигает, ему кажется, будто весь мир против него и здоровых отношений со сном.       ”Не спишь?“ – Олег прошептал в темноте, приподнимаясь на скрипучем матрасе.       Сережа промычал что-то в ответ, натягивая одеяло еще выше. Стрелка старых часов давно перешагнула отметку в час ночи. Пока на улице одиноко горел фонарь, он пытался собраться с мыслями, но вечно сбивался со счета на шестидесятой овце. То сквозняк бежит по ногам, то кто-то в коридоре громко кашлянул. Другие дети в комнате тоже ворочались и подолгу не могли уснуть, но к этому моменту уже видели третий сон.       ”Иди сюда,“ – просто сказал Волков и отодвинулся к стене. Он приподнял одеяло и сладко зевнул.       Разумовский мало думал, но принимал решения достаточно быстро. Он поднялся с кровати настолько тихо, насколько это было возможно, учтивая старые матрасы и ненадёжные каркасы кроватей. Юрко нырнул под одеяло уткнулся носом в грудь Олегу. Волков плотно укрыл одеялом Серёжу и перекинул руку чуть выше талии Разумовского, прижимая покрепче к себе.       ”Не думай об овцах, они не работают. Подумай о красном квадрате на черном фоне, ни на что не отвлекайся и просто рассматривай его. Зуб даю, ты уснешь через пару минут“.       Сережа уснул быстрее, в теплых объятьях и думать ни о чем, кроме равномерного дыхания над ухом не нужно.       Разумовский страдальчески вздыхает. Ему точно нужна сессия с реальным психологом.