Я удалю тебя из друзей

      В комнате влажно, по полу скользит сквозняк, морозящий до кончиков пят — видно, остатки зимы. Сергей уныло вглядывается в экран ноутбука, изредка щёлкая мышкой.       Под глазами мешки — хоть картошку складывай. На лице гримаса — как же я заебался дайте мне умереть пжпжпжпж. В наушниках — мси.       По барабанам ебашат, совершенно не жалея установки, но все же синхронизируясь с Лин. Бас как обычно теряется на фоне орущего Джимми ох уж эти басисты. Разумовский на секунду отвлекается, блаженно закрывает глаза, откидываясь на спинку дивана — хер знает, где откопанного Юлей — и представляя себя на их концерте.       Пускает скупую слезу и удручённо открывает глаза, когда в замочной скважине поворачивается ключ.       Уставшие девушки клубком закатываются в комнату. Красная шевелюра путается с блондинистой. Юля глухо фыркает, косясь на ставшего за последние полмесяца постояльца и проходит к своей кровати, кидая пакеты с незначительным количеством продуктов на незастеленный матрас.       — Ну и? — девушка с волосами соткаными из злата облакачивается на спинку дивана и заглядывает в экран.       — Все подчистую. Удалены практически все записи.       — Практически? — откликается со смежной кухни Пчелкина.       — Да, остались записи только со входа в универ, — достает пачку, вопросительно смотрит на хмурую Юлю, — но и это уже неплохо.       — Не смей курить в комнате! — близстоящая девушку выхватывает сигарету буквально изо рта.       — Лера, блять! Отдай, иначе я тебя сейчас приебу!       Светловолосая отскакивает назад так, чтобы Сергей не мог до нее дотянуться. Юноша пыхтит и мечет искры глазами.       — Я всю ночь сидел над этой парашей, прояви хоть маломальское уважение! — приподнимается с дивана.       — Кури где угодно — мне плевать, но не здесь.       Разумовский выхватывает сигарету вместе с пачкой из бледных рук и плюхается обратно на мягкую обивку. Смотрит девушке прямо в глаза и закуривает, демонстративно затягиваясь. Не отводит взгляд первым и улыбается, когда соперница отворачивается.       В итоге курит в окно. Рассматривает проезжающие мимо машины и обречённо вздыхает, вспоминая о камерах видеонаблюдения.       Тот, кто устроил этот пожар был максимально осведомлен ситуацией. Знал где находится хранилище с вещ. доками. Все, засранец, знал.       Ничего примечательного он на камерах снаружи не заметил. Прокрутил уже сотни раз перед глазами — до начала пожара, минут за пятнадцать-двадцать, в университет зашло не менее двух десятка человек.       Поджигатель знал строение университета или же имел план на руках. Знал в какое время подсобку оставят без присмотра. И насколько.       По камерам видно, что Кварцев покинул учебное заведение ещё в первой половине дня. Возгорание же произошло в 15:02. Пары были в разгаре и только на первом этаже в холле собирались студенты очно-заочного формата обучения.       Никто ничего не видел, никто ничего не слышал.       Поскольку информатика не было в университете, а удалены были записи только за конец января — то есть время сессии — и дату пожара, стало очевидно, что у Кварцева есть помощник. Так называемый чистильщик.       Брови хмурятся.       — Кто в подсобке обычно сидит?       — Эээ, — выходя из кухни с кружкой зелёного чая с малиной, Пчелкина морщится, — как его там... Шведов, вроде.       — Это зам, который?       — Да-да.       — Тебе надо с ним встретиться. Спросить кое-что.       Юля нервно поправляет волосы и ставит чашку на прикроватную тумбочку.       — Почему именно я?       — Ты с журфака. Как будущая журналистка, ты можешь наплести, что ведёшь расследование про пожар и все такое. Ну, как вы там умеете заговаривать зубы. Да и в целом, получается, что скажешь правду.       Макарова тихо сидит на соседней кровати и рассматривает отросшие на руках ногти.       — И что же у него спросить?       — Почему он вышел из подсобки. А точнее — с кем разговаривал по телефону.       Лера вздрагивает и ежится, смотря на рыжеволосого юношу. Откуда он узнал, что Шведов говорил с кем-то по телефону? Записи же были удалены. Или...       Сергей ей ещё при первой их встрече не понравился. От него словно веет какой-то приторной опасностью. Кажется, будто все окей: приятный в общении человек, улыбчивый. Но стоит остаться один на один, как мурашки окутывают с головы до кончиков пальцев.       Его глубокие голубые глаза смотрят прямиком в душу.       Создаётся впечатление, будто тебя видят насквозь. Такое неприятное чувство. Хочется спрятаться, укрыться одеялом с головой.       Взгляд у Разумовского действительно очень липкий. Испытывает девушка его на себе не один раз, и каждый втягивает голову в плечи, старается слиться с окружающей средой, словно хамелеон.       Он ее пугает. Иногда говорит загадками. А иногда, как алкаш на районе на татарском сленге шпарит. Прибила бы того, кто его научил этим жутким непонятным словечками.       Иногда он тепло улыбается и протягивает лишнюю сигарету, едва шевеля губами говорит угощайся, Ма Шери, не стесняйся. Иногда так испепеляет взглядом, что кожа реально начинает пылать.       Будь у нее выбор — она предпочла бы не знать этого человека. Но выбора у нее, как такового, нет.       Словно почувствовав пристальный настороженный взгляд на макушке, Сергей поворачивается и улыбается, как ни в чем не бывало.       — Связи, дорогуша, связи, — на что Пчелкина закатывает глаза, а Макарова пропускает несколько ударов сердца.       Сумерки наплывают на город своей темнотой, пожирая людей и окутывая улицы мраком. Яндекс показывает плюс три градуса по Цельсию. Ещё немного и юноша окончательно замерзнет. Сколько бы лет ни жил в Питере — никак не может привыкнуть к вечной мерзлоте.       Его шарф плотно окутывает шею и щеки, но не спасает от холода. Олег в очередной раз посматривает на наручные часы и выпускает облачко пара.       Вадим, видно, совсем не спешит к нему на встречу.       Кончики пальцев отнимаются и слегка подрагивают на морозе. Зарывается в карманы и прожигает взглядом точку в асфальте. Свежий иней поблескивает под светом фонарей, переливается, словно миллиарды осколков алмаза.       Скамеек не виднеется поблизости, а ноги грозятся окончательно онеметь.       — Здарова, заебал, — парень налетает на него сзади, чуть не сбивая с ног.       Ворот — нараспашку, неизменная красная недо_кофта_недо_свитер — вся в складках. Серые глаза отливают каризной в жёлтом свете ночной улицы.       — Да ты ахуел?! — скорее утверждает, нежели задаёт вопрос.       — Да ладно тебе, зай, не ворчи.       — Фу, не называй меня так.       — Как скажешь, бобик.       Олег предупредительно вскидывается, чуть нахохливаясь — сдерживает улыбку. Как же давно они не виделись. С зимних праздников, если быть точнее.       Уже сидя в самсушной, Волков совершенно не знает как правильно задать вопрос, чтобы не выглядеть полным придурком. Долго жуёт тесто, перекатывая куриное филе на языке. Вадим делает вид, что не замечает волнение во взгляде друга.       Подходит к прилавку и покупает по ещё одной самсе — уже с сыром. Извращенство — скажете вы, еда богов — ответим мы втроём вам.       Нос все ещё красный после улицы, щеки пылают, но уже не от этого.       — Бля, — не выдерживает Вадим, — че ты говно по стенке размазываешь? Не тяни. А то я так совсем скоро тут все сожру.       — Ладно, — чертовски тяжело вздыхает, — как ты понял, что ты... ээ... бля, пидор?       Юноша давится куском сыра.       — Ну че ты обзываешься?       Олег смущённо отводит глаза, снова утыкаясь в пачку с салфетками на краю стола.       — Гей?       Он аккуратно кивает.       — Ну и ну, — пережевывает остатки и запивает липтоном, — мальчишка созрел, наконец-то превращается в настоящего мужчину!       — Я не говорил, что я из этих. Просто так... интересно стало.       — Ты ничего просто так не спрашиваешь, — собеседник протирает рот сухой салфеткой, стряхивает крошки с рук. — И кто же этот счастливчик? Тот твой друг из детдома?       — Да бля, — Волков стыдливо закрывает лицо руками — не знает куда себя деть и вообще зачем я начал этот разговор пиздецпиздецпиздец — не правда. Ни в кого я не втюрился.       — Боже, дружище, да ты весь пылаешь. Выглядишь жалко.       — Нет, — он старается не смотреть на широкую улыбку друга, — он мне, честно, не нравится. Просто я запутался. Так хуево себя чувствую.       — По баночке амстера? — Вадим сладко потягивается и пялится на пылающие скулы, понимая, что разговор ждёт их действительно долгий.       — По баночке амстера.