Я удалю тебя из друзей

      Когда в пол пятого утра кто-то отчаянно барабанит в дверь комнаты, Сергею хочется спалить эту планету до тла, лишь бы все оставили его в покое.       Он первым подрывается с кровати, пока Костя зажимает подушкой голову, зарываясь поглубже под одеяло. От резкого подъёма все темнеет перед глазами, но желание прописать по первое число ночному гостю намного сильнее вселенской усталости и ломоты в суставах.       Сфокусировав взгляд, он наконец распахивает дверь и замахивается кулаком. Глаза не видят, но тело чувствует, как его резко перехватывают и слегка толкают назад.       Яркий свет из коридора бьёт по сетчатке и заставляет моргать, моргать и ещё раз моргать.       И он видит Олега. Пьяного в щи. Перегаром несет за километр и парень зажимает нос.       — Серёж...       А Серёже становится как-то так неуютно. Мурашки пробегают по щиколотке. Хотя, скорее не неуютно, а неприятно.       — Ты ошибся дверью, — хочет сбежать.       — Нет! — Волков рьяно хватается за его руку и тянет на себя.       Разумовский отчаянно пытается вырваться из стальной хватки.       — Я все понял, Серёж! Я был таким идиотом, ты не представляешь!       Полуголый юноша — в одних спальных штанах — с опаской смотрит на своего недо-друга. Ему так странно, так непонятно, что колесики с винтиками перестают крутиться в голове, оставляя после себя глухую пустоту и бездействие.       — Отпусти меня.       Старается говорить ровно, даже слегка глухо. Не знает, правда, долетают ли его слова до ушей Олега.       — Нет, больше никогда не отпущу! — развязно тараторит и прижимает заледеневшее тело к груди.       Сергею неожиданно становится страшно. Что случилось? Какого черта сейчас происходит — а можно мне, пожалуйста, сдохнуть? ну или хотя бы обратно в кровать под одеяло?       — Ты такой прекрасный человек, а я этого не видел, — тем временем Волков продолжает свою исповедь, зарываясь носом в рыжие волосы.       Что-то горькое разливается в груди, что-то отвратительное встаёт поперек горла и Разумовский понимает, что не может двинуться.       Дверь до сих пор открыта и свет попадает прямиком на Костю. Парень поворачивает голову, видит как тот на них пялится и одними губами шепчет помоги.       Не знает чем именно помочь. Вытащить его из холодных объятий, закрыть дверь, громко кашлянуть как в тех самых сериалах по НТВ? Блять, да хоть как-нибудь.       Олег замечает движение и поднимает пьяный взгляд на сожителя. Тянется к дверной ручке и закрывает хлипкую дверь.       Сергею становится плохо.       — Раньше я не замечал очевидного, — блять, да что он вообще несёт? — я не могу жить без тебя. Наверное, это любовь?       Разумовский растерянно поднимает голову вверх и всматривается в глаза напротив. Такие карие, такие знакомые и такие непривычные. Он не знает, что должен испытывать. Радость, удивление, злость, печаль? Не знает, потому что не чувствует ничего. Смотрит в любимые глаза и не чувствует предполагаемой любви.       Он стоит прямо здесь и сейчас в ободранном коридоре захудалой питерской общаги. Он стоит прямо здесь и сейчас с Олегом. Он стоит прямо здесь и сейчас вплотную к пьяному... приятелю(????) и не хочет этого.       Но не может вымолвить и слова.       Вырывает его из забвения холод губ на своих. Глаза напротив уже закрыты, а жесткие черные волосы так и норовят щекотать его лицо.       Ему становится так больно-больно и противно-противно.       В порыве откидывает голову назад и разрывает сухой поцелуй. Вырывается из чужих рук и настороженно отходит к двери. Старается вслепую нашарить ручку двери позади себя.       А Волков смотрит на него так обиженно-обиженно, словно сейчас расплачется.       — Что ты делаешь? — голос дрожит.       Его бросает то в жар, то в холод. Голова раскалывается, а руки неловко дрожат.       — Целую тебя.       Невозмутимость Олега сбивает с толку, от нее так неприятно и так невыносимо больно. Это все неправильно. неправильно неправильно неправильно неправильно....       — Почему?       Он не заметил, как начал говорить вслух.       — У тебя есть Марина. Зачем ты вообще ко мне пришел?! — не может, просто не вывозит, голос срывается и глухо отскакивает от стен коридора.       — Не люблю я ее! — в сердцах подходит почти вплотную и смотрит так пристально, что хочется испариться.       — Отойди от меня.       Сергей выставляет руку перед собой. Делает вдох — побольше бы воздуха зачерпнуть, настолько, насколько его хватит, до тех пор, пока не начнет задыхаться и кашлять от изобилия кислорода в лёгких.       Олег делает ещё шаг, прижимается грудью к дрожащей ладони.       — Я повторять дважды не буду, — сипит через силу.       Дышит через нос, очень часто и тяжело. Воздух вокруг них тяжёлый до невозможности. Или ему так кажется. Ему точно кажется, что голова идёт кругом. Перед глазами плывет. Только лицо Волкова до сих пор остаётся четким.       Разумовский не помнит, чем все кончилось. Он не помнит, отошёл ли Олег по его просьбе, нет — требованию. Не помнит, как заполз в комнату на трясущихся ногах.       Костя рассказал, что оставшиеся часы до будильника в восемь сорок он его поил с ложечки валерианкой. А Сергей все молчал и молчал.       На следующий день он не пришел ни в университет, ни в комнату к Юле, как они договаривались. Целый день проспал — иногда просыпался и курил. Растворимый кофе послал парня нахуй с его желанием продержать глаза открытыми больше тридцати минут.       Ещё через день он узнал, что Олег расстался с Мариной.