Chains

      — И так мы начали общаться почти каждый день, гуляя по лесу, — улыбается Хан, любуясь, как раннее солнце подсвечивает листья деревьев, покрытых каплями росы. — Вот только… пусть он и говорил, что уже лучшего о нас мнения, чем прежде, и со мной ему интересно, попросил не распространяться о нашем контакте, — вздыхает тяжело.       — Знаешь, — Хёнджин потягивается и встаёт, чтобы размяться, — Минхо — тот ещё заносчивый засранец, однако, уверен — в этот раз на то были причины. Скорее всего, у него есть догадки и мысли, но не хочет ими грузить в нынешней ситуации.       — Но ведь это касается непосредственно меня! — возмущается Джисон и встаёт рядом, смотря с раздражением.       — Именно, — кивает спокойно. — Тебя — вспыльчивого получеловека, от которого неизвестно, что ожидать в ответ, — кладёт руки на плечи оборотня, немного пугая того, и смотрит в глаза. — Пойми, что и ему, видимо, необходимо время. А всем нам — идти дальше. Но сейчас меня волнует другое: почему он настолько сильно почувствовал твоё видение, если между вами нет устойчивой и открытой связи?       — Возможно, из-за самого видения, — вздыхает Минхо, оказываясь рядом. — Не люблю, когда меня обсуждают за спиной, — кидает на обоих рассерженный взгляд.       — Ты видел всё то же самое, что и Джисон? — Хёнджин склоняет голову набок, игнорируя явное раздражение.       — Да, — кивает в ответ и испепеляет взглядом прячущегося за Хваном Джисона. — Я думал, что мы договорились разобраться в этом позже вдвоём.       — У меня не всё время этого мира в запасе! Я хочу определённости — это раз. А два — Хёнджину достаточно ткнуть в меня своим волосом, чтобы всё узнать, — кривится недовольно и отступает на пару шагов, чтобы к этим самым волшебным волосам не прикоснуться случайно.       — Не обижай лисёнка, — улыбается Хёнджин, — и расскажи о своих догадках.       — Ты ведь и сам что-то скрываешь, — щурится Минхо, пытаясь перевести тему.       — Многое поменялось, однако, — Хван начинает злиться, поскольку его попытка перевести разговор на мирный лад не удалась, отчего волосы и глаза алеют, — Не забывай, что я — сын императора.       Джисон слышал о том, что члены правящей семьи могут подчинять волю своих собратьев, но не доводилось видеть подобное. Аура Хёнджина воистину пугающая, и не будь они сейчас заодно, Хан бы, не задумываясь, убежал из-за инстинкта самосохранения.       — Тц, — Минхо устаёт бороться с чужим влиянием и садится на одно колено, преклоняя голову. — Ты никогда ранее не пользовался своей властью, — смотрит разочарованно.       — Ты не оставляешь мне выбора, — отвечает с сожалением и успокаивает силу. — Пожалуйста, не вынуждай прибегать к этому снова. Мы оба меняемся, — акцентирует, что раньше у Минхо не было от него секретов, и каждый из них нынче ведёт себя иначе.       Минхо тяжело вздыхает и прикрывает глаза, садясь, скрестив ноги. Его лицо хмуро и задумчиво, отчего Хван начинает закипать: пришёл, прервал, а теперь из-за него растягивается неловкая тишина. Впрочем, не сказать, что для Хёнджина атмосфера столь же неприятная — он просто смотрит в сторону стихшего с час назад города.       — Хёнджин, ни за что бы не подумал, что скажу это… но возьми меня в кокон, — просит Минхо, окончательно принимая решение, как ему рассказать о своих мыслях догадках.       — Не хочешь говорить при мне? — хмыкает и морщит нос оборотень.       — Надо проверить кое-что, — на удивление, спокойно отвечает Ли. — Хёнджин, так как-то видение уже стало частью памяти, ты же сможешь его повторить? А управлять им умеешь? Замедлить, например…       — Дорогой мой друг, — Хван присаживается напротив Минхо с улыбкой, — не знаю, но буду рад, если доверишься и будешь первым, на ком поэкспериментирую.       «Я могу взять вас обоих в кокон и тогда мы повторим это видение втроём», — предлагает с помощью телепатии.       «Нет. Тогда я испытаю вновь не только свои эмоции, но и его. Я не готов к подобному потрясению снова».       — Пожалуйста, проследи, чтобы нам не помешали, — просит Хёнджин недовольного тем, что всё самое интересное происходит без него, Хана.       Хёнджин окутывает их с Минхо волосами и придвигается ближе, чтобы взять за руки — для большего физического контакта и возможности успокоить друга. В первые разы он действовал безраздумно, на эмоциях и по волшебной инерции, однако сейчас ему необходимо освободить лишь одно воспоминание и постараться его детализировать.       — Минхо, — обращается Хван, и его голос звучит, словно их разделяет водяная стена. — Закрой глаза и начни вспоминать сам, иначе я погружусь в твою память целиком.       Ли делает, как просят, и концентрируется на видении, которое передалось ему от Джисона, осознавая — в прошлый раз всё было настолько стремительно, что многие детали были не замечены.       Обилие чёрного дыма, бегущие мимо оборотни — лисы и люди — и умирающий на глазах лес, от чего больно на сердце. В дыму он различает силуэты, среди которых узнаёт Чонхо. Он бежит к нему и замечает, как мимо проносится парень с тёмными волосами до плеч и кричит чьё-то имя.       Сердце Минхо останавливается на мгновение, и Хёнджин стирает влагу с его щёк.       — Нашёл, что искал? — уточняет Хван, гладя по волосам и успокаивая.       — Не уверен, — качает головой.       — Мы можем вернуться, — напоминает Хёнджин, и Минхо действительно задумывается, в итоге кивая.       Возможно, это — самая глупая пытка, которой он себя подвергает, но ему очень хочется услышать имя.

***

      Минхо просыпается в маленькой и уютной гостиничной комнате.       Рядом с ним на узкой кровати спит Хёнджин, обнимая рукой поперёк талии и уткнувшись в грудь носом.       Они давно не спали вместе. Это было нормой лишь первые несколько лет в их поселении, когда только привыкали к новой обстановке, — и Ли соскучился по таким моментам.       Непонятно, сколько времени они провели, мучая память Минхо и после — во сне, — однако он теперь знает, про кого спросить у Джисона.       Оглядывается и замечает дремлющих на стульях рядом Феликса и Хана, пускающего слюни на чужое плечо, что вызывает усмешку и даже приступ умиления. Его брат действительно хорошо поладил с оборотнями, и это несколько и его самого с ними сближает.       За окнами уже слышен шум ярмарки и видно тёмное небо с оранжевыми бумажными фонарями. Под боком ворочается Хёнджин, видимо, почувствовав, что Минхо уже не спит. Он еле разлепляет глаза и приподнимается, расфокусировано глядя на Ли и интересуясь хрипло:       — Как себя чувствуешь? Ты потерял сознание…       — Словно Джинён напоил меня одним из своих страшных зелий, превращающих в жаб или клопов на сутки, — усмехается тихо и тянется, чтобы погладить друга по щеке. — Спасибо, что пережил всё это множество попыток со мной вместе.       — Мы же семья, — улыбается Хван и склоняется, чтобы поцеловать в лоб. — Не пытайся решить всё в одиночку. Моего примера мало? — смеётся тихо, вспоминая, как Минхо его отговаривал от похода за Лунным рубином.       — Видимо, пока на собственной шкуре не испытаешь…       — Наконец-то вы проснулись! — с облегчением вздыхает Феликс и бросается, чтобы обнять сразу обоих, из-за чего Джисон чуть ли не падает со стула и сонно и ничего не понимающе оглядывает эльфов. — Я так распереживался, когда Хан вернулся один и попросил Чана с Чанбином помочь вас донести обратно.       Хёнджин удерживает младшего Ли волосами, чтобы тот не упал с узкой кровати, а Минхо — даёт брату щелбан.       — Ты в нас не веришь, что ли? Мы с Хёнджином — одни из самых сильных эльфов, — возмущается, впрочем, сразу после обнимая крепко.       — Конечно, дважды за сутки падаешь в обморок, сильнейший ты наш, — бурчит Феликс, прижатый к груди брата.       Хёнджин же перелезает через них и садится рядом Джисоном. Минхо замечает, насколько движения того неловкие и осознаёт — его желание сильно вымотало и друга, вызвавшегося помочь.       — Прости, — Минхо гладит Хвана по колену.       — Убью, — отзывается спокойно. — Я не ради твоего «прости» несколько часов рылся в твоей памяти, — и улыбается уголком губ.       — Ты что-то узнал? — Хан взволнован, однако остаётся на месте.       — Кто такие Сан и Уён?.. — хмурится Минхо, подталкивая Феликса, чтобы лёг с боку.       — Уён — наш с Чонхо родной брат. А Сан — друг детства, — Джисон склоняет голову набок в задумчивости.       Они все оборачиваются на скрип двери — Чан пришёл их проведать. И Минхо даже завидно, насколько у Хёнджина загорается взгляд при виде того, потому что тоже хочет испытать нечто подобное.       — С каждым повтором воспоминания мне всё больше откликались эти имена… — вздыхает тёмный эльф и наблюдает, как вожак стаи ставит стул рядом с Ханом и присаживается — явно не хочет смущать их с Хёнджином контактом.       — Возможно, кто-то из них — твой истинный? — Феликс садится на кровати и кидает беглый взгляд на оборотней.       — Скорее всего — Уён, поскольку кровный родственник, — задумчиво произносит Хёнджин.       — Вот оно как… — заметно грустнеет Джисон.       Не то чтобы он хотел Минхо себе в истинные.       И всё же чувствует себя брошенным.       Не кем-то, а самой Судьбой.       Почему он должен быть проводником для чужого счастья, чужой истинности, но не может встретить собственную любовь?       Чем он заслужил одиночество?       Почему его не выбрали?       — Хан~и, — Банчан ласково поглаживает по плечу, а Джисон осознаёт, что плачет.       «Это нечестно», — проносится с досадой в голове.       Оборотни — не эльфы. У них нет всего времени вечности и магии, способной защитить от многих напастей.       А он, как никто другой, знает: можно исчезнуть буквально за одну секунду в любой момент. Как это произошло с его деревней.       Неужто он не успеет полюбить?..       Мысль прерывается, поскольку ощущает нежное прикосновение чужих пальцев на коже — Феликс обеспокоенно стирает его слёзы, садясь на корточки и словно бы пытаясь заглянуть в самую душу Джисона, отчего тот внезапно чувствует себя смущённым.       Этот эльф сразу показался ему особенным: добрым, простым, отзывчивым и — что удивительно для этой расы — не заносчивым и высокомерным. И сейчас, принимая его заботу, Хан действительно успокаивается, в глубине души осознавая — не хочется видеть беспокойство на лице напротив.       — Не обязательно встречать истинного, чтобы полюбить, лисёнок, — Феликс встаёт и гладит по волосам, — и неважно, как это, в принципе, произойдёт… но мы-то уже с тобой, ты — не одинок, — улыбается так тепло, что Джисон подвисает, словно бы физически ощущая, как его окутывает чужая нежность.       Хан улыбается в ответ и слышит довольное хмыкание со стороны Хёнджина, встающего со своего места и уводящего Чана и Минхо за собой. Ему даже всё равно, как глупо он сейчас может выглядеть, будучи очарованным таким отношением к себе, поскольку пальцы Феликса, перебирающие его волосы, и ладонь того и на щеке — это, скорее всего, самая важная причина не унывать.       Кажется, главная проблема Джисона совсем не Ли Минхо.