Chains

      Деревня, в которую приводят оборотни, оказывается довольно оживлённой. И пусть находят постоялый двор, когда диск Луны уже давно высоко в небе, торговая улица из окон спален пестрит огнями и манит на прогулку многих — даже тех, кто совсем недавно «валился без сил».       — Я был уверен, что наша компания чересчур выделяется разнорассовостью, однако, смотря на прохожих, убеждаюсь, что переживать не о чем, — улыбается Феликс, сидя на подоконнике и разламывая напополам красное сочное яблоко, угощая одной частью Чонина и продолжая наблюдать за происходящим на улице с третьего этажа.       — И всё же, стоит быть осторожными, — Хёнджин снимает плащ с капюшоном и расстроенно думает о том, что так и не смог вывести Минхо на разговор.       Когда раздаётся стук в дверь, все трое ожидают увидеть на пороге Банчана, однако перед ними оказывается Джисон с подушкой в руках и смущением на щеках.       — Чону доведёт меня до преждевременной кончины своими расспросами и неприличными намёками, — цыкает недовольно. — Можно переночевать в вашей спальне? Чан сказал, что есть незанятая койка…       — Конечно, проходи, — кивает Хёнджин и указывает на свободную кровать, рядом с которой Хан бросает вещи. — Я — не Чону… но тоже любопытный, — усмехается, закрывая дверь, словно не давая путей назад.       — О, Боги… — закатывает глаза Джисон, а после смотрит на окно, как на возможный вариант отступления.       — Расслабься, — улыбается Феликс, угощая Хана яблоком, и строго смотрит на Хёнджина. — Не пугай его!       — А лучше — сходи на свидание, — улыбается Чонин, распластавшись на кровати и потягиваясь.       — Мы договорились находиться на улице подальше друг от друга, пока я не научусь контролировать свои новые силы, — вздыхает Хван, решая тоже выглянуть в окно и представляя, как было бы здорово пройтись вместе с Банчаном между рядов с фруктами и свежей выпечкой. — Странное место — слишком оживлённо для часа ночи.       — У них недельный праздник урожая, — объясняет Джисон, отчего-то остающийся стоять и явно ведущий внутреннюю борьбу. — Ещё несколько дней будут ярмарки почти до утра, а вот открываться начнут лишь к полудню.       — Тогда нам стоит купить что-нибудь на завтрак, — задумывается Хёнджин и после обращает внимание на состояние оборотня. — Составишь компанию?       — Ты это мне? — у Джисона даже выскакивают лисьи уши от волнения.       — Да, именно тебе, — кивает Хван и накидывает обратно капюшон на голову, хватая Хана под руку и уводя из комнаты под озадаченные взгляды Феликса и Чонина.

***

      — Разве у тебя нет ко мне вопросов? — несмотря на то, что обращается к спутнику, Хёнджин внимательно рассматривает огромную тыкву при выходе с постоялого двора.       — Разве ты не умеешь читать мысли? — хмыкает недовольно.       — Мне не была нужна телепатия для понимания, что ты хочешь поговорить, — улыбается и тянет в сторону ларька с грушей в карамели. — Да, и пока ещё не было случаев, чтобы она работала с кем-то, кроме эльфов и Банчана, — задумывается, покусывая губу. — И то… всё дело в жутком слове на букву «и».       — То есть ты не можешь просто так залезть мне в голову? — на всякий случай, уточняет Джисон, убеждаясь в безопасности общения.       — Просто так — нет. Однако, — склоняется к самому уху собеседника, — если дашь закутать тебя в кокон из волос, могу просмотреть все твои воспоминания.       — Чанбин рассказывал, что это жуткое чувство, — морщится, отстраняясь и оглядываясь, благодаря чему замечает неподалёку Джэхёна, Юту и Тэёна. — Мне бы хотелось найти место, где меньше всего шансов быть услышанными и увиденными.       — Тогда… — Хван прикрывает глаза и растворяется в ощущениях, чувствуя энергию живых существ вокруг и находя, в своём понимании, лучшее место для беседы — крышу мельницы, расположенной в менее людной части деревни, почти на её окраине. — Думаю, разговор будет долгим, возьмём перекусить? — оживляется и укладывает руку на плечи вздрагивающему Хану.       — Страшное ты существо… — фыркает оборотень, раздумывая над тем, что Хёнджин очень отличается от себя в их первые встречи, о части из которых эльф даже не подозревает — лис иногда наблюдал в животном обличье за поселением из любопытства. — Я, кажется, понял… — склоняет голову набок, — ты стал более… эмоциональным? Открытым?.. — с вопросительной интонацией, впрочем, будучи уверенным в своём выводе, позволяя вести себя в неизвестном направлении, но доверяя избраннику Банчана — он бы пошёл против выбора Судьбы, если бы тот действительно был непоправимо ужасным.       В глазах Хана Хвана поправили. Путешествие, Банчан, общество оборотней, новые силы, встреча с Драконом помогли эльфу с дурным характером стать более приятным эльфом с менее вздорным нравом. Особенно, конечно, Джисон ставит на влияние лидера их бродячей стаи.       — Мы пришли, — оборотень настолько погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как они уже стоят перед довольно высокой, для водяной, мельницей. — Здесь никого нет, — указывает наверх и принимается взбираться по приставленной деревянной лестнице на крышу, радуясь светлой ночи.       Джисон плетётся следом, но оживляется, когда оказывается наверху: совсем рядом — огни и шум ярмарки, настоящий праздник с фокусниками, однако над ними видно звёзды, а вокруг — лишь отголоски происходящего в гуще событий и можно слышать размеренный шум листвы от ленивых дуновений ветра.       Хёнджин ложится на каменную крышу и смотрит в высь, выглядя так, будто ничего особенного в жизнях участников их процессии не происходит, а они просто отправились на праздник жизни в ближайшую большую деревню. По собственной прихоти и желанию, а не по причине опасности нападения орков и разрушению их поселения Драконом.       — Я всегда думал, что единственным местом, куда могу отправиться, будет Кассиополис, но сейчас… наверное, это последнее место в мире, где хотел бы оказаться. Даже пустыня выглядит заманчивее, — с грустью усмехается Хван, прикрывая глаза.       — Минхо говорил, что ты преследуешь цель, чтобы отец тебя полюбил, — отзывается Джисон, замечая улыбку на чужом лице, и присаживается рядом.       «Минхо говорил…» — Хёнджину действительно занимательно то, как Хан невзначай даёт ему понять об общении с истинным, несмотря на их якобы сложные отношения.       — Раньше так и было. Однако, многое изменилось. Как минимум, я стал очевидцем, что такое не эльфийские семейные узы, — вздыхает тяжело и садится, как и собеседник. — С чего начнём? — снимает капюшон и принимается заплетать волосы в косу, замечая, с каким напряжением на них смотрит Джисон.       — Может, с магов? Куда они забрали моих родных и главное — зачем?       — Я не знаю, — пожимает плечами. — Не злись, пожалуйста, — улыбается одним уголком губ. — Дело в том, что видение было довольно коротким, внезапным и… болезненным. Единственное, что я ощущал отчётливо — тёмную магию, с которой никогда не сталкивался. Скорее всего, это нечто очень древнее, и у меня есть ощущение, что это может быть связано с тем, каким образом появились оборотни…       — Те качества, которые присваивают каждому виду? — Хан пересаживается на колени и нервно машет рыжим пушистым хвостом из стороны в сторону.       — Быстро соображаешь, — кивает в подтверждение мысли. — Но это лишь догадка, интуиция.       — Но, если она верна, то… все мертвы? — Джисон заметно бледнеет.       — Или их могут держать как источник, — не отрицает, но вкидывает мысль и еле удерживает себя от «хотя неизвестно, что хуже», — тогда они должны быть живы, — и добавляет настолько вкрадчиво, что у Хана мурашки по коже и слёзы наворачиваются:       Ты же веришь, что найдёшь их?       — Верю, — твёрдо, уверенно.       — Твой лес… было очень странное чувство после пожара, — хмыкает эльф, пытаясь подобрать слова.       — Был дым, — Джисон прикрывает глаза, вспоминая, — но когда я очнулся, то листва будто пожухла перед зимой, а не сгорела… жуткая пустота… И дома словно простояли без жильцов лет сто.       — Насколько твоя деревня далеко отсюда? — у Джина острое желание помочь лису рядом и предчувствие открытия чего-то важного.       — Недели три пути, — отвечает мгновенно, удивляясь доверию эльфу.       — Утром проведём совет, — кивает собственному решению, чем приободряет Хана. — А теперь, — улыбается лукаво, — перейдём к самому интересному — тебе и Минхо.       Хёнджин надеется, что смена темы на явно смущающую поможет снять напряжение после разговора о тяжёлом событии прошлого. И, пока Джисон отворачивается и утирает слёзы, Хван смотрит на яркие огни деревни и вспоминает праздники в родном городе.       В Кассиополисе почти всегда чинно и спокойно, кроме дней коронации, что проходили раз в несколько тысячелетий и праздника рождения Луны, который у людей называют Новым годом. Оба события празднуют по четыре дня, в которые город, построенный из серых и бежевых оттенков камня среди невысоких гор, наряжали множеством украшений.       Особенно Хёнджину нравятся фейерверки. Несмотря на то, что эта магия совсем несложная, её эффект всегда производит наибольшее впечатление и заставляет трепетать сердце.       Хван вспоминает, как они с сестрой забирались на смотровую площадку у водопада, несмотря на запрет отца, и любовались оттуда на светящийся город и искрящееся множеством цветов небо. Он не уверен, но чувствует, что достаточно одного его желания без заклинаний, чтобы в тот же момент небосвод озарили красочные всполохи.       — Ты плачешь? Что случилось? — Джисон тормошит за плечи и выглядит крайне растерянным.       — Соскучился по сестре, — Джин удивляется собственным слезам, будто происходит нечто совершенно неестественное, и вытирает лицо рукавами плаща.       — А эльфам не так и чуждо человеческое, — своеобразно подбадривает Хан, поглаживая по спине.       — Во-первых, наша раса не совсем бесчувственная, — дуется Хван. — Во-вторых, не уверен насчёт того, кто я сейчас… — прикладывает ладонь к груди в области сердца. — Иногда такое ощущение, что… монстр, — выдыхает тихо.       — Вот это я понимаю — умение драматизировать! — смеётся Джисон и встречается с удивлённым взглядом эльфа.       Хёнджин обескуражен отношением к произнесённому, тем более, что искренен в своих словах — ему действительно сложно понять природу изменений после появления новых сил, подаренных Джиёном. А собеседник хохочет над довольно важной темой — насколько Хёнджин банально безопасен для окружающих, если даже просто волосок может дать путь к чужой памяти.       — Я серьёзен! — возмущается Хван, припоминая, что сам же Хан и называл страшным существом, но лишь усиливает смех. — Вот так доверяй оборотням, — хмыкает недовольно, складывая руки на груди.       Поскольку состояние Джисона больше похоже на истерику, Хёнджин быстро отходит от обиды и ожидает, когда Хан успокоится. Происходит это минут через десять, за которые Джин успевает порассуждать на тему логичности происходящего — оборотень определённо много переживал, но не давал себе впадать в панику, ещё и беспокоясь за истинного. А его поведение смогло дать толчок выплеску эмоций.       — Мы с Минхо договорились не распространяться насчёт общения, потому что ему стыдно якшаться с оборотнем, — усмехается Хан, ложась на спину.       — Это на него похоже, — усмехается Джин, смотря на тонкую светлеющую полоску неба на горизонте — зарождающийся рассвет. — Расскажешь поподробнее?