***
Очнувшись уже в шатре, Хёнджин не может сказать, что действительно пришёл в себя. Пожирающее чувство затихло, но совершенно точно не ушло, равно как и желание знать всё происходившее за время его отсутствия. Минхо трёт виски, сидя рядом, скрестив ноги и уперев локти в колени. Феликс сидит с кашей и ожидает, когда Хван ответит на вопрос старшего брата — почему Хёнджину не сидится на месте. — Представь себя на моём месте: возвращаешься после боя с Драконом на пепелище, находишь своих друзей с оборотнями, с которыми, мягко говоря, не ладим, не знаешь, что здесь происходило всё это время… А потом ещё и видишь своего друга с… истинным. Хван хмуро смотрит то на одного, то на другого. И Феликс не был бы собой, если не выдал лишь: — Может, поешь? — смотрит заискивающе, протягивая тарелку с кашей. Хёнджин обречённо вздыхает, Минхо тихо посмеивается. — На тебя невозможно злиться долго, — расстроенно бурчит Хван и забирает еду, удивляясь вкусу. — У оборотней взял новую приправу, — говорит с опаской, ожидая, что тарелка полетит в сторону, возможно, в его же. Хмурый Хван вздыхает и продолжает есть, прося рассказать ему хоть что-нибудь. Так он узнаёт про договор взаимопомощи, достигнутый, благодаря Чону и Феликсу. И даже находит его не самым плохим вариантом в той ситуации, о чём, разумеется, друзьям не скажет. — Вчера ты ещё был совсем слаб, но теперь поведуй, пожалуйста, что было с тобой? — просит Минхо, потирая переносицу в ожидании не самой позитивной истории.***
— То есть, — старший потирает переносицу, — Дракон отсыпал тебе магии? И теперь ты эльфо-дракон или драконо-эльф? — в голосе явное раздражение. — Джиён сказал, что к драконам я отношения не имею, — виновато и тихо проговаривает Хёнджин, позволяющий Феликсу расчёсывать свои ставшие ещё более длинными чёрно-красные волосы. — Между прочим, это больно, — дуется, опуская взгляд на ладони, теребящие край кофты. — Прости, я старался быть аккуратным, — Ликс прекращает свои действия, по привычке решая, что сделал что-то не так, и Хван спешит того успокоить, поясняя: — Вчера всё было как в тумане, а сегодня эти ощущения… как нечто чужеродное, возможно, они связаны с драконьей силой, поскольку кажется — это отдельная жизнь внутри меня, и она давит неимоверно. Из-за неё мне больно, — теребит друга за веснушчатую щёку. — Заплетёшь мне косу? — младший из двойняшек Ли оживляется, возвращая своё внимание чужой причёске, но всё-таки с грустью проговаривая: — Я надеялся, что ты вернёшься без травм… — Глупенький, это изначально не было возможным, — на удивление, голос Минхо звучит не столь грубо, как прежде, когда отчитывал Феликса, и это не ускользает от внимательного Хёнджина. — Нам надо понять, как тебе управлять этой драконьей силой… — Моя магия в целом изменилась, — серьёзным тоном перебивает Хван и поднимает веточку с земли, дуя на ту и превращая в цветок мака. — Как такое возможно?! — Минхо присаживается ближе напротив, — Это — противоестественно! — Ты говоришь абсолютно очевидные вещи, — проскальзывая в шатёр, хмыкает Чону. Минхо настолько ошарашен увиденным, что даже не вступает в перепалку, чему Хёнджин несказанно рад, ведь нет никаких сил на урегулирование конфликтов на пустом месте. Он в целом чувствует себя всё хуже с каждой минутой, будто эта неведомая сила в любой момент захватит его тело и душу, сжигая до тла. — У тебя жар, — взволнованно произносит Феликс, касаясь ладонью чужого лба и в итоге прижимая к своей груди спиной друга, теряющего сознание. — Я телепатически попросил Чонина принести воды и сделать компресс, — отзывается спокойно Чону, и обоим Ли завидно, как тому всегда удаётся оставаться либо хладнокровным, либо в приподнятом расположении духа. — Думаю, стоит позвать Джинёна, — вздыхает расстроенно, исчезая из шатра и так и не озвучив то, зачем пришёл. — Что-то не так? — спрашивает ожидавший снаружи Лукас. — Ты слишком быстро… — Да, как тебе сказать… В видении на границе Малахитовых гор в тридцати милях от нас небольшой отряд орков зачистил человеческую деревню и собирается в нашу сторону, а наш лидер, — кивает в сторону шатра, — не в состоянии даже послушать меня. А знаешь, что самое ужасное? — дуется, оглядываясь по сторонам в поисках необходимых ему эльфов и оборотней. — Твоему отцу было видение, что мы проиграем битву? — Чону искренне умиляет это «мы». — Нет, — качает головой в стороны, — Мои друзья считают, что меня ничего не волнует. Представляешь, меня-то! Организовавшего объединение оборотней и эльфов, желающего собрать всех вместе, чтобы всем отправиться в путь, поскольку оставаться здесь небезопасно!.. Лукас лишь смеётся и укладывает руку поверх чужих плеч, пытаясь немного придать уверенности эльфу — он всегда на его стороне, — хотя на самом деле скрывает сильное беспокойство, ведь этой ночью Чону было видение, и самое главное тот сейчас не озвучил. — Я найду Чана, — уже серьёзнее проговаривает. — Чем скорее узнает, тем раньше мобилизуемся. Чону кивает в ответ, пытаясь разобраться в гуле в своей голове, чтобы найти лишь единственный разум, с которым ему необходимо связаться. Джинён. — Когда он так нужен со своими зельями — вечно не достучаться, — бурчит себе под нос, проклиная личное проклятье, что внезапно проснулось после встречи с истинным, и ругаясь на дурацкую формулировку мыслей.***
Чонин уже привычно вздыхает над телом Хёнджина, обтирая того прохладной водой. Ничего не подозревая, склоняется лицом к лицу, чтобы понять температуру с помощью прикосновения лба ко лбу, и поражается, какой тот ледяной. Однако не успевает отстраниться и осмотреть Хвана, как его окутывает тьма, буквально привязывая к старшему эльфу. Ян ощущает прикосновение к ледяным губам своими собственными и чувствует морозное дыхание, когда во тьме своеобразного кокона напротив него сверкают красным пламенем глаза. И Чонин пропадает. Действительно будто в пропасть — не чувствуя собственного тела, падая в бездну. Его подхватывает нечто упругое, вынуждая зависнуть в пространстве и времени и картинками мотать дни с момента, когда Хван улетел на поиски Лунного Рубина. У Яна голова кругом от сверхскорости, на которой просматривают его память, узнавая в том числе и о событиях, которыми Чонин хотел бы поделиться совсем иным образом. Всё прекращается и становится тьмой, в глубине которой эхом раздаётся: — Прости. Я ещё не умею контролировать эту силу, — в голове слышится не только искреннее сожаление, но и страх. — Ты можешь нас распутать? — уточняет младший, осознавая, что пусть их сознание в данный момент и едино, в жизни у них — крайне странное положение тел, от чего становится неловко. — Не могу, сила сама решает, когда это должно произойти… — Тогда что нас сдерживает? — удивляется Чонин, Хван замолкает, пугая того тишиной. — Расскажи мне о Сынмине, — нехотя спрашивает вместо прямого ответа на вопрос Яна, который он, к слову понял — пока между ними недомолвки, магия не отпустит их. — У вас… совсем иные отношения, нежели… — Да, — неохотно соглашается Чонин. — Мы правда думаем, что мы — истинные друг для друга. Но… у нас нет того притяжения, которое приписывают парам, какое есть у Чону и Лукаса… Из-за того, что для Яна эти двое — пример абсолютной судьбоносной встречи, — память сразу же проецирует воспоминания с ними более детально. И Хван чувствует, о чём говорит младший. Между ним и Сынмином — лишь желание поддержки. Да такое, что многие родственные по крови союзы могут позавидовать. — Я не знаю, перерастут ли наши отношения в большее, но именно сейчас это — не романтика, — если бы Чонин был в теле, он бы обязательно покачал головой. — Спасибо, это важно, — вздыхает Хёнджин, касаясь потеплевшими губами кончика носа Яна, убирая кокон из собственных волос и осознавая — природа истинности более глубокая и многогранная, нежели он имел ранее о ней представление. «Вот только для меня, кажется, предназначены иные чувства», — Хван лишь рад, что его любимому воспитаннику позволено сделать самостоятельный выбор своей пары. Со своей же ситуацией — начинает мириться. Особенно после того, как увидел в чужих воспоминаниях, насколько заботливым и рассудительным бывает Банчан. Как ему было не всё равно на эльфов, построивших в прямом смысле стену от них, не бросая в беде. И за это Чан заслуживает уважения, что Хёнджин признаёт, пусть и неохотно. — Тебе лучше? — Чонин под боком гладит его по щеке всё время раздумий и смотрит несколько грустно. — Я не собирался пугать тебя, — принимая сидячее положение и, притянув к себе младшего, обнимает того. — И да, мне лучше. И я очень многое понял.***
— Ты уверен, что этой информации можно доверять? — уточняет Чан, выслушав Лукаса. — Может, ему просто кошмар приснился? — хмыкает всё ещё не доверяющий эльфам Чанбин. Правильнее сказать, его смущает именно Чону, впрочем, как и большинство знающих его существ — за взбалмошность и инфантильное поведение. — Видения — это не просто сон… — с грустью вздыхает Лукас. — Он их реально переживает. Я думал, он на самом деле умер… — Мы не должны допустить, чтобы это произошло, — твёрдо звучит голос лидера, осознавая — в пророчестве эльф действительно умер, а зная Чону, пусть и не долго и близко, тот от судьбы убегать не будет и повторит произошедшее. Значит, надо менять остальные вводные. — Простите, уважаемые, но мне нужна ваша память, — Хёнджин был абсолютно неслышим даже чутким волчьим слухом, и, появившись словно из ниоткуда, пугает и заставляет замереть на долю секунды. Этого достаточно, чтобы пряди взяли в плен и создали три кокона, приближая те к эльфу, стоящему босяком на холодной земле в одной лишь достающей до колен широкой чёрной рубахе. Прикрыв веки, Хёнджин отмечает, что очень быстро привыкает к хорошему — возможностям, которые даёт ему новая сила, будто бы даже благодарная, что её используют, поскольку боли больше нет, а энергии всё больше. Вот только догнавшего его наконец-то Чонина пугает прогресс Хвана. Как минимум тем, что путь эльфа он прослеживал по распустившимся осенью ландышам. Ян смотрит на прикрывшего глаза старшего, на три кокона и пытается догадаться, кто там, а после телепатией зовёт Минхо и Феликса. Хёнджин первым сканирует память Лукаса — от событий годичной давности скачками достигая встречи с Чону и смущаясь неимоверно с самой первой же минуты, пролистывая воспоминания дальше и довольно отмечая, как тот заботится об эльфе. А после Хвану становится не по себе от картин происходящего с Кимом. Ещё когда Джин жил в семье и слышал про пророчества Ли Тэмина, что те — дар, — сам эльф считал их проклятьем, поскольку был наслышан, какую боль они доставляют, ведь в основном являются предупреждениями о бедах. Переживать подобное — страшно представить и никому не пожелаешь. Тем более — другу. И Хёнджин с болью просматривает сохранившиеся в памяти Лукаса моменты пробуждения, когда Чону рассказывает, что же их ждёт, и жалуется на голоса вокруг. Хван решает поговорить с товарищем лично и с извинениями отпускает оборотня. Тот опускается обессиленно на колени, и Чонин просит не вмешиваться в происходящее, не желая, чтобы Лу пострадал, попытавшись освободить друзей. Хёнджин обращает своё внимание Чанбину, которого вспомнил в итоге — тот был в самую первую встречу со стаей. Чужая память подтверждает — находится необходимое воспоминание, от которого Хван листает события, останавливаясь на знакомстве с Феликсом, на том, как Со умудряется действовать успокаивающе на его эмоционального друга. Вот только иной полезной информации в голове у того не находит, пусть и важным считает отношение оборотня к их любимому неуклюжему Ликсу. Дополнением к знаниям о них двоих служит и то, что на истинность они друг друга не проверяли, несмотря на ночные прогулки под Луной и полнейшую личную уверенность в родственных душах. Хёнджин улыбается, на несколько секунд пугая Чонина и Лукаса, и отпускает Чанбина, не забывая и тому произнести благодарность с извинениями. Лучше осознавая свои новые способности, Хван приходит к выводу, что, держа на расстоянии, как это было с Со и Лу, он лишь получает информацию. А в случае с Чонином — он мог общаться с ним. И, чтобы исключить природную эльфийскую телепатию с Яном, распускает кокон с Банчаном, вновь обвивая прядями волос, уже их обоих. Жёлтые глаза внимательно всматриваются в темноту, встречаясь с алым взглядом, пока эльф ни сталкивает их аккуратно лбами, связывая теснее. — Потерпи немного, мне необходимо порыться в твоей памяти, — шепчет Джин, сам не понимая, почему именно Чану решает пояснить свои намерения. — Пусть мы и приятно близко, за свидание не зачту, — усмехается почти что в чужие губы и чувствуя — в ответ ему улыбаются, пусть и не говорят более ничего, лишь погружают в поток воспоминаний. — Между прочим, это немного грубо, ведь… там много личного… — Я останавливаюсь лишь на том, что помогает создать актуальную картину событий к нынешнему дню. В полной мере, — серьёзно отвечает Хван, с некой тоской пробегая мимо воспоминания их разговора перед путешествием. На самом деле, ему хочется отмотать ещё назад, в первую встречу, и взглянуть на себя со стороны. Сейчас собственное поведение кажется глупым и детским, пусть не так и много времени утекло с тех пор, и пусть чувствует, что вырос, как личность, есть порыв ткнуть себя в прошлое, чтобы больше так себя не вести. Хван вслушивается в беседу Банчана и Феликса, и ему кажется увлекательным видеть ситуацию с разных сторон. А после он смотрит чужими глазами на себя на пепелище их поселения, и то, как оборотень несёт его до самого лагеря, как заботится о нём вместе с эльфами, и… — Не смотри, пожалуйста, — просит Чан, но Хван уже успел увидеть чужие слёзы беспокойства. Хёнджин вздыхает и отпускает волка из плена своего волшебства, вот только глаза они открывают всё ещё в коконе. У Банчана кружится голова из-за вновь разрывающих впечатлений и эмоций, и пряди чужих волос не дают упасть. — Спасибо, — шёпотом произносит эльф, проводя ладонью по чужой щеке, стирая непрошенную слезу, и, делая шаг назад, возвращает их в реальность, где шестеро ждут объяснений поведению эльфа. Хван лишь просит — на самом деле, по тону, больше требует — собрать всех вместе. И без Чону отказывается что-либо обсуждать, удаляясь в сторону шатров со своей привычной свитой — Минхо, Феликсом и Чонином. Пусть второй из них и хочет поначалу остаться с оборотнями. — А у нас с братом в мозгах ты порыться не хочешь?! — раздражённо спрашивает старший из двойняшек, резко хватая за руку Джина. — В твоих — попозже. А с Феликсом мне всё пока что ясно, — чётко отвечает на вопрос, — Я попросил всех явиться, потому что это — вопрос жизни и смерти. И более Хвана не трогают, понимая — неизвестно, к чему эта требовательность приведёт, учитывая его новые силы и раздражение из-за повторения одного и того же, а значит — необходимо дождаться общего сбора. Однако, волнение и любопытство оставляют в напряжении, отчего места себе в лагере не находят.***
У Хёнджина раскалывается голова, но понимает это лишь спустя минут десять одиночества — адреналин притуплял воздействие чужой памяти и перебор с информацией. Однако, главное — эльф может образно составить картину происходившего в поселении после его ухода. Это гораздо важнее собственного самочувствия и возможных последствий, о которых может лишь догадываться. «Большая сила несёт в себе большую ответственность. Вот только об иной плате никто не зарекался», — выдыхает тяжело, прижимаясь спиной к высокой сосне неподалёку от лагеря, следя, как собираются эльфы и оборотни, прислушиваясь к себе — как чужая энергия струится через него, давая понять, кто где находится на расстоянии около километра. Делает глубокий вдох и медленный выдох, выстраивая последовательность происходившего, порой глупо улыбаясь, видя в чужих воспоминаниях забавные моменты, или же наоборот — хмурясь во время опасности. И если до этого лишь уделял внимание самым важным, на свой взгляд, событиям, то сейчас же — изучает. — Хэй, Джинни, видок у тебя не очень, — хлопает по плечу Бомгю, и Хван тянется обнять его, вызывая ступор у товарища. — Что это ты?.. Лет восемьдесят такой щедрости, как твои объятия, не получал, — совсем тихо произносит, поглаживая по плечу. — Есть вещи, которые я хочу исправить, — улыбается с грустью. — Да ты взрослеешь! — чужой смех теплом отдаётся в груди Хвана, и тот понимает, насколько важны такие «мелочи». — Кажется, там уже все в сборе, не будем заставлять их ждать? Кстати, мы все ждём рассказ о твоих похождениях, а то наверняка только наиболее приближённых к себе и посвятил в курс дела, — обиженно дуется, однако через пару секунд смеётся над виноватым лицом Хёнджина. — Удивительно, но ты почти не изменился, — треплет по волосам и чувствует напряжение, подходя к лагерю. — Сочту за комплимент, — сжимает чужие пальцы в своей ладони, желая удачи и уходя к Джонхану, подзывающему к себе. Хёнджин ощущает на себе взгляды, в основном — ожидающие и недовольные. Впрочем, он не удивлён, ведь есть вероятность, что о его странной выходке с читкой памяти уже все знают и опасаются. Не говоря уже о том, что Хван сам по себе — символ неприятностей в последние недели для всех присутствующих рас, — и ничего хорошего от него так-то и не ожидают. Хван впервые видит стаю в полном составе и понимает, что оборотней почти вдвое меньше, нежели эльфов. Проходит к костру в центре, где сидят Чону, Лукас и Банчан, неоднозначно переглядываясь с последним, и приобнимает Кима за плечи — даже такое, на вид, беспечное создание тяжело переживает предвидение собственной смерти. Главную причину волнений слышит уже в своей голове телепатией: «Сейчас я не готов, не когда встретил Лукаса». Джина расстраивает мысль о том, что до «сейчас» тот, видимо, спокойно принял бы такую судьбу. Но важнее — предотвратить будущее несчастье. — Не думаете, что небольшая группа орков — это странно? Тем более, они сходят с гор и переходят на равнинные земли. Это не в их стиле, — подаёт голос Чан. — Оборотни живут иначе от эльфов и реже с ними сталкиваются, однако в наших историях они обычно направляют армию. — Да, — кивает ему Минхо, осознавая — у Хёнджина телепатическая связь и невозможность подключиться к беседе. — Если их так мало, то обычно это разведка, но в таком случае после разрушения деревни они бы вернулись, а не стали бы продолжать путь вглубь не своих территорий. — Не живётся спокойно, как и ещё некоторым, — язвит Чанбин, поглядывая на Хёнджина. — Можешь меня обвинять во всех бедах, если тебе угодно, — отзывается холодно, устремляя пронзительный взгляд алых глаз на говорившего. — Но Чону тебе ничего плохого не сделал, помоги ему. — Вы, эльфы, ведь привыкли устраиваться на одном месте? — риторически уточняет Банчан, до этого лишь наблюдая и оценивая ситуацию. — Мы же — всегда в пути, за редким исключением, — подразумевая последние недели. — Не хотите попробовать что-то для себя новое и просто отправиться с нами дальше в путь? — У вас есть цель и направление? — Хёнджин слышит тихие смешки оборотней, однако те не злые, что позволяет сохранить самообладание. — Мы — бродячие, — пожимает с улыбкой плечами. — Но обойти весь мир — было бы неплохо! — со стороны его собратьев раздаются одобрительные возгласы. Детский энтузиазм вызывает улыбку, пусть разум и явно против, считая — пойти в Кассиополис было бы гораздо более безопасно. В душе мысль о путешествии отзывается приятным волнением. — Здесь в любом случае оставаться небезопасно, потому давайте попробуем начать это путешествие? — уклончиво отвечает Хван, оглядывая эльфов и получая положительную реакцию, сам, на самом деле, понимая — эта свобода ему и желанна.