Chains

      Когда они пересекаются, трудно сказать, кто удивлён больше: то ли Чону, ранее не видавший в их краях больших кошек, то ли Юкхей, до этого не встречавший гарпию. У первого с инстинктом самосохранения по жизни не вяжется, поскольку иначе жить скучно и бессмысленно, потому решение о перевоплощении в эльфийскую форму принимает мгновенно, сразу набрасываясь на льва с объятиями.       Юкхей, привыкший, что его царственную животную особу обычно боятся и чествуют, а не зарываются носом в пышную гриву и не гладят с улыбкой ушки, просто стоически терпит этот произвол, стараясь не думать о том, что к нему жмётся абсолютно нагой эльф. Так ещё и до гномьих чертогов умопомрачительно красивый эльф.       Однако, сам не заметив, в какой-то момент Вон осознаёт себя абсолютно расслабленным и лежащим, кроме того, устроившим голову на стройных бёдрах, пока ему распутывают колтуны в гриве деревянным гребнем. Он прислушивается к аромату кожи — травы, среди которых особенно выделяется мята, — и трётся влажным носом, издавая негромкий довольный рык.       — Нравится? — улыбается эльф.       — Очень, — отвечает лев, оборачиваясь человеком и садясь напротив, лицом к лицу. — Но почему ты меня не испугался? — засматривается, как блестит серебро слегка вьющихся волос чуть ниже плеч в солнечных лучах и двигаются привлекательные пухлые губы.       — Разве я должен? — удивляется и подаётся вперёд, целуя в нос. — У тебя доброе сердце, я чувствую, — и прикладывает руку к чужой груди.       — Обычно люди видят лишь… — опешивши от ощущения губ на лице и тёплой ладони на коже, Юкхей пытается собрать мысли в цельное предложение, однако его со смехом перебивают:       — Во-первых, я не человек, — убирает руку с торса и гладит щёку оборотня. — А, во-вторых, я чувствую и не доверяю всякой там видимости.       — Ты просто…       — Чудо в перьях? — вновь перебивает и смеётся, намекая на свою анимагическую форму.       — Я хотел назвать тебя невероятным, — Юкхей улыбается смущению выступающему румянцем на бледной коже.       — Ты тоже, — эльф пробегается взглядом по обнажённому телу оборотня, чем стесняет и напрягает ещё больше. — Мы пятнадцать минут вместе, а ты до сих пор меня не поцеловал, — обиженно дует губы.       — Дело в том, что я тоже кое-что чувствую, — улыбается Юкхей, приближаясь к лицу напротив, — что сначала мне стоит сказать «ты мне нравишься», а уже после подтвердить.       И обоим негласно чувствуется, что это нравишься — абсолютно обоюдное и с первого момента, пусть и несколько мгновений было необходимо, чтобы осознать. А прикосновения губ, мягкие и нежные, без малейшего напора и словно бархат тёплые, укрепляют связь, сковывают цепь, против которой ни один ничего не имеет.       И даже сама Судьба на их стороне.       Чону бы следовало опасаться, однако стоит вспомнить про его отношения с инстинктом самосохранения. Он лишь улыбается в поцелуй предназначенному, греясь в его объятиях и позволяя укусить губу и слизать кровь — словно ещё одно доказательство очевидного.       — Ты же из той волчьей стаи? — прикрывая глаза, укладывает голову на плечо оборотня и слышит подтверждающее угуканье. — Так как вы явно собираетесь задержаться в наших краях, мне стоит предупредить, что скоро здесь будет небезопасно, поскольку наше поселение сожжёт дотла огненный дракон… Что такое? — растерянно хлопает глазками, когда Юкхей дёргается и разворачивает лицом к лицу.       — Ты так спокойно говоришь об этом! И почему вы всё ещё остаётесь, а не сбегаете?! — оборотень явно переживает.       — Львёнок, — гладит по густым каштановым с рыжиной волосам, — драконы видят сердце пришедшего, в нём — тех, кто ему близок и, если мы куда-то пойдём, он будет искать…       — Вы хотите умереть в его огне? — глаза у Юкхея огромные, и в них ужас и волнение. — Если попробовать противостоять ему?!       — Милый, кто мы против дракона? Даже мой отец, которому уже две с половиной тысячи лет, не справится, — хмыкает и добавляет:       — Мы не собираемся умирать.       Заверяет, понимая, насколько неподходящая тема для первой встречи, и стоило бы насладиться временем вместе и узнать друг друга лучше, однако неумение держать язык за зубами и думать, прежде чем говорить, регулярно вносит свои коррективы в общение.       — А похожи на отряд самоубийц, — бурчит себе под нос, сжимая чужую ладонь в своей.       — У нас даже есть план с магическими фантомами, — весело подмигивает, стараясь расслабить собеседника и сменить атмосферу. — Вот только само поселение сразу нам восстанавливать даже опасно, а Хёнджину, если он выживет… впрочем, уверен, что да, — прерывает себя, не давая даже зародиться волнению на этот счёт у Юкхея. — Ему надо будет куда-то вернуться… и… я знаю, что между нашими расами вроде как вражда, — оба усмехаются, поскольку определённо являются исключениями, — но хочу заранее попросить о помощи, — гладит оборотня по щекам, уверенный в поддержке того.       — Обязательно поговорю с вожаком, — улыбается Юкхей в мимолётный поцелуй. — Он понимающий и отзывчивый у нас: подбирает раненых, одиночек и просто энтузиастов, вроде меня. Не различает родословную, хотя сам из высших. Да, и его собственный предначертанный…       — Сын нашего короля, ходячая драматизация событий и причина большинства бед… Вот я и опасаюсь, что ваш вожак не захочет помогать, учитывая обстоятельства… — грустнеет заметно, смотря прямо в глаза. — Хёнджин с тем ещё характером… ему даже самая добрая фея может отказать, если тот рот откроет и сказанёт всё, что на уме, на фирменном саркастическом диалекте, — фыркает недовольно и вызывает смех у оборотня.       — Есть вероятность, что Банчану наоборот — именно так и интересно, — улыбается Юкхей, удивляя Чону. — Он добрый, а стая отзывчивая, и Чан впервые встречает такой отпор. Так ещё и от предначертанного.       — Забавно, — щурится Чону. — Если так подумать, то Джинни у нас почти не знает пререканий, а тут такой непослушный оборотень, — усмехается и заключает:       — Они друг друга стоят. А ещё — я рад, что мы подобной ерундой не страдаем.       — Я тоже, — Юкхей прикасается нежно, целуя трепетно.       Чону ни в чём ему не уступает.