Хёнджин, ступая мягко, всё равно слышит эхо своих шагов в огромном зале замка. Он медленно проходит и оглядывается на пустые светло-серые стены. В отличие от Кассиополиса, нигде нет статуй и портретов королей, ваз с цветами и уж тем более — живых существ за исключением пауков по углам и ящерок, снующих то тут, то там.
Оставляя сумку с остатками провизии на полу у колонны при входе, Хван поправляет колчан со стрелами, удобнее устраивает на плече лук и проверяет остальное оружие — два клинка за спиной, один кинжал за поясом. Убедиться в боевой готовности необходимо, поскольку не ожидает, что камень достанется ему так просто, если, конечно, легенды не врут и артефакт действительно спрятан именно здесь.
Затягивает шнуровку высоких сапог и быстрым лёгким шагом направляется по лестнице вверх, обходя аккуратно этаж за этажом и проверяя залы и покои, в коих всё покрыто столетним слоем пыли.
— А дракон не из чистюль, — тихо хмыкает себе под нос, направляясь всё выше. — И зачем ему одному такие хоромы? — удивляется эльф, внезапно ощущая слабую живую энергию, исходящую из следующей по пути комнаты.
Хёнджин проходит в покои, крепко держа в руке клинок и отмечая, что пыли и паутины здесь несколько меньше, нежели в пустующих спальнях, но наибольшее отличие в том, что вместо кровати — стеклянный саркофаг с каменной опорой. Несмотря на то, что лежащий под куполом, внешне похож на человека, эльф не сомневается в магической природе существа перед ним.
Неизвестный дышит почти незаметно для взгляда простого смертного, отчего не обладающий магией путник мог бы принять того за мертвеца, однако Хёнджину не по себе, ведь врождённое чутьё и энергетика этого места подсказывают, что под стеклянным куполом скрыт тот, кто обладает невиданной силой.
Решая даже не прикасаться к саркофагу, поскольку в логове врага можно столкнуться с абсолютно любой опасностью, Хван двигается дальше, встречая ещё троих спящих в разных крыльях замка. И, проходя в покои, в которых сдвинут купол, а внутри нет никого, Джин убеждается в том, что ему предстоит встреча с недремлющим стражем.
Хёнджин поднимается по каменной винтовой лестнице, ведущей в башню, осознавая, что снаружи замок выглядит гораздо меньше, нежели в нём действительно есть пространства, будто специально создана иллюзия, обманывающая и заставляющая потеряться во множестве коридоров. Когда же достигает вершины, осторожно проходит в просторный зал с высокими и широкими витражными окнами, пропускающими разноцветные лучи клонящегося к горизонту солнца, где метрах в пятидесяти на противоположной входу стороне — каменный трон и сидящий на нём неизвестный в человеческом обличии.
Крепче и удобнее перехватывая рукоять клинка, Хван делает несколько шагов навстречу, разглядывая второго присутствующего с длинными чёрно-красными волосами, чёрными губами и в красном одеянии. С виду кажется, будто он заснул навеки под заклинанием, настолько поза расслабленная, а магия вокруг имеет мягкую и спокойную текстуру. Однако, как только он резко распахивает глаза, Хёнджина поражает внезапная смена энергии на агрессивную и сотрясающую сам воздух, а алый взгляд сидящего устрашает своим пламенем.
— Тебе хватило ума не разбудить моих братьев, — высокомерно хмыкает, судя по всему, хозяин замка. — Предыдущие искатели приключений умирали от нарушения магического барьера куполов, — существо прожигает Хвана взглядом, исследуя природу незваного гостя и вынуждая того почувствовать непрошенный страх.
Хёнджин старательно успокаивает себя, ведь, встретившись лицом к лицу с соперником, уже и сбегать нет никакого смысла. Эльф осознаёт, что человеческая форма противника мешает ему отбросить все сомнения для боя, поскольку ранее сражался лишь с отвратительными орками, а не с почти себе подобными, и был готов именно ко встрече с огромным чудовищем из сказок.
— Значит, они тоже драконы?.. — шепчет себе под нос не то вопрос, не то констатацию факта, и неожиданный ответ даже вынуждает слегка вздрогнуть:
— Не знаешь, к кому пришел, — щурится собеседник, — хотя определённо имеешь свою цель. Я, так и быть, соизволю просветить, что повстречал ты на своём пути ко мне дракона воды и льда Сынхёна, железного дракона Тэяна, каменного дракона Дэсона и воздушного — Сынри. А перед тобой, путник с оружием, огненный дракон Джиён, — интонация говорящего холоднее ночи в пустыне, отчего Хвану становится ещё более не по себе, однако не в его природе отступать перед трудностями. — А теперь расскажи — кто посмел войти в мой замок без приглашения?
Дракон буквально полыхает от злости, несмотря на уравновешенный тон голоса, и Хёнджин осознаёт его бестелесность — сама стихия является сущностью того, отчего языки пламени пляшут в волосах и в ладонях.
Эльф чертыхается мысленно и пытается придать своей речи, несмотря на клинок в руке, дружелюбную интонацию:
— Добрый день, высокопочтенный! Я просто шедший мимо путник, вспомнивший легенду про охраняющего невиданной силы камень дракона. Любопытство овладело мной…
— А ты забавный, — перебивает и усмехается Джиён, вмиг оказываясь совсем рядом с Хваном, словно для него не существует понятий пространства и времени. — Врунишка, — шипит, вглядываясь в лицо. — Эльфы стыдливо спрятали всю информацию о камне, и получить её добропорядочным путём ты не мог.
Собеседник устанавливает зрительный контакт, который у Хёнджина разорвать самостоятельно не получается, и тот вызывает чувство, будто в его душе и памяти копаются на сверхзвуковых скоростях, из-за чего даже забывает дышать. Дракон в человеческом обличии находится совсем рядом, и он пусть ниже на полголовы, силы древнейшего существа явно превосходят его собственные.
— Есть ещё источники… — через силу проговаривает Хван, лишь бы не терять ощущение реальности, и трясёт головой, словно выбрасывая из неё чужое присутствие.
— А ты сильный, — прищуривается. — Предыдущие маги и эльфы тысячелетия назад не выдерживали моей близости, кто-то даже возгорался, многие теряли рассудок и убегали, ломая шеи на лестницах, — дракон смеётся, напоминая сумасшедшего. — Ты действительно не соврал про источники, это мне нравится, — скалится и самоуверенно спрашивает:
— И ты правда питаешь надежду забрать камень и уйти целым и невредимым? — приподнимает бровь и отступает на пару шагов назад, разглядывая эльфа.
— Боюсь, я себя переоценил, — усмехается нервно, однако чувствуя прилив решимости из-за смирения с неминуемой смертью, которую ему пророчит дракон. — И всё же, будет стыдно не попытаться! — повышая интонацию, нападает на противника, но тот ловко уворачивается и проявляет странную смесь радости и злости.
— А ведь я даже подумал милосердно дать тебе шанс покинуть замок, — смеётся, увеличивая между ними расстояние. — Впрочем, я так давно не встречал смельчаков, подобных тебе, что перспектива сражения кажется очень даже весёлой, — хмыкает, хитро скалясь, и щёлкает пальцами, образовывая вокруг них огненное кольцо.
Осознавая, что гордость и не позволила бы ему просто позорно уйти, Хёнджин идёт ва-банк и продолжает нападение, то и дело обжигаясь о пламя вокруг и так ни разу и не задевая Джиёна, для которого происходящее словно игра. Озорные языки огня пляшут вокруг, и дракону даже нет необходимости в холодном оружии, чтобы давать отпор двум клинкам, которыми эльф разрезает воздух, стараясь добраться до его тела.
И всё действительно оказывается словно забава для дракона, когда тот нарочито не двигается и позволяет ранить себя, однако Хёнджин всего лишь проходит сквозь огненное тело, теряя равновесие и падая на каменный пол.
— Я — сама стихия, — улыбается-скалится Джиён, смотря на пытающегося потушить огоньки на своей одежде эльфа. — Меня невозможно убить, поскольку сам по себе представляю вечный источник пламени. Именно поэтому мне, а не кому бы то ни было ещё, доверено охранять Лунный рубин.
Хёнджин отряхивается и поднимается, наблюдая за приобретающим человеческую форму огнём и замечая причину своего путешествия — драгоценный камень в груди дракона. Однако, стоит Хвану сделать попытку вырвать артефакт из пламенно тела, как Джиён становится злым из-за чужой наглости, а пламя жестоко опаляет руки эльфа, вынуждая бросить клинки и отступить.
Дракон вмиг сокращает вновь расстояние, прикасаясь горячей рукой к щеке и вынуждая встретиться взором с собственным. Алые глаза вновь переворачивают душу, и в то же время в них заметна некоторая жалость, словно остужающая пыл великого существа.
— Он нужен тебе для столь низких целей, — вздыхает разочаровано, отступая на шаг назад и смотря свысока.
— Я хочу защитить важных мне людей… — тяжело дыша, отзывается Хван.
— Не только! — хватает за ворот кофты и притягивает вплотную эльфа, не находящего силы оттолкнуть и чувствующего себя абсолютно ничтожным перед силой дракона. — Мысли доказать другим — что ты чего-то достоин —
таким образом занимают тебя не многим меньше защиты и помощи.
Дракон с силой отбрасывает к колонне Хёнджина, едва успевающего сгруппироваться, чтобы не получить серьёзные травмы. Поднимаясь и пошатываясь, Хван уже в полной мере осознаёт неравенство сил и то, что единственный возможный шанс на спасение — достать камень и получить его силу.
— Хммм… — тянет дракон, возвращаясь на трон и по щелчку пальцев убирая пламя вокруг. — Если бы ваш народ действительно испытывал трудности, я бы пошёл навстречу и помог ради спасения невинных, но я видел совершенно мирное поселение, которому не угрожают опасности. Неужто, чтобы оценить степень своей глупости, тебе нужно их всех потерять? — вкрадчиво спрашивает Джиён, наблюдая за изменением мимики эльфа, по мере осознания им слов.
— Они… они тут ни при чём! — чувствуя невероятную опасность, Хёнджин бежит на дракона, надеясь остановить и предотвратить возможную катастрофу. — Это лишь моё желание!
— Что же для тебя более ценно: положение в обществе или те, кто был с тобою рядом? А? Эльф, отвергающий даже собственную родственную душу из-за глупого высокомерия?! — Джиён зло повышает голос, становясь огромным огненным шаром, к которому у Хвана нет шансов подступиться.
Огонь вспыхивает ярче, и шар быстро увеличивается в размерах, в итоге приобретая форму того самого сказочного существа с иллюстраций из сказок. Гигантское существо заполняет половину зала и разрушает частично окна и стены, вылетая из замка в закат.
Хёнджин лежит на полу среди обломков мрамора и осколков витражей, приходя в себя от драконьего удара хвостом и чувствуя, что сломано несколько рёбер, а так же обожжены кисти рук, на которые теперь невозможно опереться, отчего приходится очень изловчиться, чтобы встать. Пусть, благодаря магии, всё заживёт довольно быстро, однако не здесь и сейчас, когда это так необходимо.
— Неужели я всё-таки не смогу остановить пророчество… — с досадой шипит Хван, направляясь к лестнице и силясь не реагировать на ранения, отдающиеся резкой болью и мешающие даже трезво мыслить.
Мысли о друзьях и направляющемся к ним драконе всё-таки позволяют собраться и понять, как стоит действовать. Спотыкаясь и пошатываясь, Хёнджин выходит из замка в поисках хоть каких-нибудь лечебных трав, чтобы заживить почти не двигающиеся из-за образовавшейся сожжённой корки пальцы.
Пусть растительность вокруг и не богатая, эльфу удаётся отыскать несколько необходимых ингредиентов, все вместе втирая их в ладони и читая заклинание. И только когда ожоги более не тянут кожу и лишь отзываются слабой болью, оставаясь шрамами-напоминаниями, Хёнджин осознаёт, что уже ночь, и возвращается в замок.
Несмотря на осознание — необходимо как можно быстрее добраться до поселения, Хван понимает, что сразу же нестись, сломя голову, в его состоянии будет безрассудно, а потому проходит в столовую в поисках скатертей и тканных салфеток, чтобы использовать их, как перевязочный материал. Позаимствовав одежду у одного из бессмертных существ, приложив травы к ранам и крепко обмотав себя тканями, чтобы зафиксировать сломанные рёбра, Хёнджин наконец-то покидает замок, обнаруживая в целости свою сумку с водой и провизией, что внушает надежду на выживание в предстоящем пути обратно.
Хван не верит в то, что за его желание доказать отцу свою состоятельность и силу, необходимо столь жестокое наказание — уничтожение поселения с невиновными жителями. Однако понимает, насколько его гордыня виновата в происходящем, и корит себя за неё, слепо веря в спасение друзей, и именно любовь к ним поддерживает эту веру.
И теперь, на обратном пути через заколдованный лес, он лишь жалеет, что слишком мало показывал свои чувства друзьям, натягивая на себя зачастую холодный образ отпрыска короля. И всё же надеется, что за столько лет бок о бок удалость передать хоть крупицу любви.
Хёнджин вспоминает, как больше сотни лет назад оказался вместе с Минхо и Феликсом в поселении, где их встретили всего семь эльфов: Джонхан, Сыльги, Джинён, Доён, Тэён, Мингю и Бомин. Понимает, что, скорее всего, был в то время колким, как репейник, и в той же степени прилипчивым к старшим, чтобы те его обучали. И сейчас кажется, будто он всех не достоин, ведь за их доброту платит смертельным драконьим пламенем.
Его отрезвляет мысль о том, как Феликс бы в такой ситуации своим глубоким голосом пожурил бы его за драматизацию событий, пусть всё действительно драматичнее некуда. Хван спасается воспоминаниями и надеждами на то, что близкие останутся живы, выбираясь без сна и отдыха из чащи в пустыню, всё-таки не в силах сопротивляться боли и усталости и теряя сознание.
***
Сколько прошло времени, Хёнджин не знает, однако он обнаруживает себя почти занесённым песком у входа в заколдованный лес. Он кутается в ткани из замка, поскольку ночь невероятно холодная, и понимает, что регенерация довольно быстро помогает заживлению внутренних ран.
Сознание перестаёт подкидывать истерические мысли о разрушении и смертях друзей, отчего более спокойно продолжает путь. Он вспоминает последние слова Джинёна перед его путешествием и заключает, что главная вынесенная за этот поход мудрость — доверять товарищам и не позволять драгоценностям и артефактам ослеплять себя.
Такие ценности, как положение в обществе и власть, становятся абсолютно незначительными, когда речь идёт о жизни. Вот только сей урок не хочется закреплять на практике, теряя близких.
Несмотря на уверенность в искренности своих высших порывов по защите близких, Хёнджин признаёт, что дракон открыл ему глаза, и теперь правда о том, насколько же мелочное желание принятия его сильным и самодостаточным ослепляло ранее и сподвигало к неправильным решениям. И ему горько, что позволил маленьким зёрнышкам тщеславия и детских комплексов разрастись в путанные чащи.
Хван думает об оборотнях и начинает понимать Судьбу и её причины связать их. Пусть ему и не нравится этот бесконечный поток собственных мыслей, он признаёт — оборотни сплочённее и доверчивее. И ему, как и очень многим другим эльфам, крайне не хватает этих качеств.
И если они предназначены друг другу, чтобы компенсировать подобные недостатки, то всё более-менее обретает смысл, без которого принять подобную родственную душу было бы слишком трудно. Но так они действительно похожи на звенья одной цени.
Хёнджин цыкает сам на себя за мысли об оборотнях в такой-то ситуации и при пересечении границы пустыни и эльфийского леса пытается связаться с помощью телепатии хоть с кем-нибудь, однако ничего не получается из-за слабости состояния и дальности расстояния до деревни.
***
Гигантская птица с эльфом на спине приближается к пепелищу.
Хёнджин, почти полностью залечивший с помощью трав и заклинаний свои травмы, велит орлу искать свою семью и спрыгивает на ветки, немного не долетая до того, что раньше было их поселением, а теперь является грудой обломков и спалённых построек. Сдерживая истерику, спускается и бежит к руинам, где на обломках каменной башни сидит Джиён и листает слегка обгоревшую книгу сказок.
— Убей и меня, — оглядываясь по сторонам и не находя никого в поле зрения, Хван опускается обессиленно на колени перед драконом и чувствует горячие слёзы на щеках, а после — тёплые ладони, вынуждающие поднять голову и посмотреть в глаза Джиёну, в очередной раз копающемуся у него в душе.
Хёнджин ожидает, что прикосновения станут горячее и спалят его, отправляя к друзьям в мир иной, однако пальцы даже нежно вытирают слёзы, и на лице напротив — лёгкая улыбка лишь уголками губ.
— Пусть и не всё, однако ты очень многое понял, благодаря этому жестокому уроку. Может, мои методы и кажутся бессердечными, но драконы — существа благородные.
Хёнджин уверен, что прежде он бы съязвил на подобное заявления в такой ситуации, и всё же, убеждается — в драконе в равной мере и справедливости, и суровости, и любви ко всему сущему. И сейчас эльф благодарен, поскольку чувствует энергию жизни —
его семья в порядке, тогда как успел смириться с наиболее трагичным исходом встречи с драконом.
— Да, твои друзья пытались ввести меня в заблуждение, пряча свою магию, и я решил подыграть, будто действительно верю в их гибель, — Джиён улыбается весело и прикасается губами ко лбу Хвана. — Я люблю смышлёных, и всё же, если бы эгоизм в твоей душе победил, а они бы тебя в нём поддержали, то моё решение скорее всего было бы совершенно иным, — положив руки на плечи эльфа, помогает тому подняться. — Камень ты не получишь, но в случае смертельной опасности я приду на помощь, и метка-поцелуй — подтверждение нашей связи. А ещё, — совсем тихо на ухо, — за эту неделю они ни разу не обвинили тебя и только переживали, жив ли.
Хёнджин успевает прошептать
«Спасибо», прежде чем Джиён превратится в гигантское существо, взмывающее ввысь и оставляющее после взмахов крыльев в воздухе искры.
— Я дома.
