Путь праведника

Прошла почти целая неделя, прежде чем Сюэ Ян наконец признался самому себе, что, вероятно, опоздал. Придя к этому непростому выводу, он оставил свой пост у тропы, по которой должен был сойти Сяо Синчэнь, и направился вниз, к подножию горы. Дорога на мече до ближайшего крупного поселения заняла у него всего-то полдня, и за это время Сюэ Ян успел выработать план действий. Пусть он не перехватил Сяо Синчэня и не пойдет теперь с ним рядом с самого начала, чтобы охранять от беды, однако он может зайти с другой стороны — со стороны той самой беды. А уж где искать себя самого в эти дни — про то Сюэ Яну было отлично известно. Именно это время пятнадцать лет назад он выбрал, чтобы поквитаться с кланом Чан — а заодно испытать печать. В поселении, однако, его чуть было не сбили с намеченного пути. Сяо Синчэнь, как оказалось, проходил здесь — и именно здесь услышал, как божился хозяин постоялого двора, о грядущей Большой охоте, и вроде бы как пожелал принять в ней участие. Сюэ Ян отлично знал, что это за охота — ее устраивал орден Ланьлин Цзинь; еще и поэтому он сам именно в эти дни отправился за кланом Чан — это стало бы отличным прикрытием, а Цзинь Гуанъяо потом, если что, свидетельствовал бы, что юный адепт ордена тоже принимал участие в охоте наравне со всеми. Сюэ Ян, правда, не рассчитал, что Чан Пин с частью клановой молодежи тоже отправится на эту охоту, но тогда не пожалел об этом — пока не пожалел вообще обо всем, что совершил в этой жизни, включая собственное рождение. Но сейчас ему было не до пережевывания собственных страданий. Выбор оказался слишком соблазнительным — он был уверен, что если попадет на эту охоту, то быстро найдет Сяо Синчэня, невозможно не найти заклинателя такого уровня в какой угодно толпе. Но если не дать самому себе уничтожить клан Чан, это, несомненно, принесет огромную пользу. Так что же выбрать? Он зашел на постоялый двор, чтобы перекусить, и намеревался сразу же двигаться дальше, но вдруг ощутил, что очень устал. Все-таки чудовищный переход во времени, а следом недельное ожидание, когда он спал на сырой земле, и то урывками, сделали свое дело. Решив послушаться собственного тела, Сюэ Ян снял комнату на ночь, а заодно попросил у хозяйки горячей воды и бочку. Чуть в этой бочке и не уснул, но все же смог вылезти, разморенный, и доползти до кровати, и провалился в сон, едва коснувшись головой подушки. Ему снова приснился город И, и Сяо Синчэнь, отчего-то с глазами, смотрел на него с отвращением и ужасом. — Ты убил их всех, — повторял он, — ты убил их всего лишь за свой мизинец! Сюэ Ян мог возразить. Ему было что возразить — он хотел рассказать про голод, про то, как хотелось ему тех сладких плюшек; как ему было больно и унизительно, когда его били, но он терпел, потому что надеялся, и какое ужасное разочарование охватило его, когда он понял, что награды не получит. Но если бы только это — вдобавок он получил нестерпимую, непередаваемую боль, когда тяжелая телега проехалась по его руке, и дни горячки, и ужас смерти, смешанный со страхом, что он выживет и останется без руки, и будет обречен всю жизнь просить милостыню. Но он не мог этого сказать, слова не шли на язык. А Сяо Синчэнь говорил: — Если бы отрезал ему палец, да даже всю руку, это было бы справедливо. Но все эти жизни! Ты не имел права отнимать их! Сюэ Ян замотал головой и заплакал. Ему было пять лет, и он плакал оттого, что его побили, и ему больно, и ему уже не дадут сладких плюшек, и единственный человек, который согрел его, залечил его раны, спас его — этот человек ненавидит его и вот-вот уйдет. — Я все исправлю, — прошептал он и ухватился за полу одеяний Сяо Синчэня. — Они не умрут, я все исправлю. Пожалуйста, не оставляй меня… Он открыл глаза и вытер слезы. За окном занимался рассвет, а Сюэ Ян теперь точно знал, что должен сделать. Как бы ни было ему самому от этого противно, он должен спасти этот треклятый клан Чан.

***

Дорога до Юэяна даже на мече заняла несколько дней, и Сюэ Ян снова чуть не опоздал. Был поздний вечер, когда он ворвался в городок, где к тому моменту все стояли на ушах. — Страшное дело, господин заклинатель! — воскликнул лотошник, который спешил по городской улице в сторону поместья Чан с очевидным намерением продать зрителям горстку-другую тыквенных семечек. — Ворота заперты, ни открыть, ни сломать, и через стену не перелезть, кто-то попробовал… отчаянные парни, я бы не полез. Прошу извинить! И он побежал дальше, а Сюэ Ян последовал за ним. Перед воротами поместья Чан собралась изрядная толпа. Была здесь и городская стража, и какие-то даже заклинатели помельче. Народ переговаривался, то и дело упоминали Ланьлин Цзинь. Кто-то вдруг спросил: — Так, может, спят уже? С чего решили, что беда, тихо ведь. — Да как же, спят! — взвизгнула какая-то баба. — У меня там дочка работает, служанка у молодой госпожи, которую молодой господин Чан недавно в жены взял, она на ночь домой возвращается, мы сговорились встретиться у ворот. И нет ее, и ворота заперты, и тишина какая, даже собаки не лают! Собаки, отстраненно подумал Сюэ Ян, уже мертвы. Их он попросту прирезал, едва вошел — шавки кидались и мешали, да и не получилось бы их иначе уничтожить, что им злые духи. Но, судя по тишине, самое страшное еще не началось. Сейчас внутри этих стен семья Чан и их слуги скованы по рукам и ногам заклятьем и смертным ужасом, а их смерть, удивительно юная и оттого еще более страшная, разъясняет им, за что они скоро умрут. Скоро тот Сюэ Ян, что внутри, воспользуется силами печати и призовет голодных духов, а с людей снимет заклятие, чтобы всласть побегали. Слуги будут молить о пощаде и кричать, что они не связаны с семьей Чан кровными узами, они не виновны. Что с того, спросит их Сюэ Ян? То, что вы невиновны, не означает, что вы не должны умирать. Сюэ Яну, тому, что снаружи, на мгновение до дрожи в пальцах захотелось увидеть это со стороны. Как долго он шел к этой мести, как упивался ею… он ведь заслужил испытать все это еще раз? Но он тут же опомнился. Нет, нельзя. Если он позволит этому свершиться, все придет к тому же самому — к слепоте даочжана, к гробу в городе И, к годам тоски и отчаяния. Нет. Он не позволит. — Пропустите! — рявкнул он, проталкиваясь к воротам. Кто-то заворчал, но тут же посторонился, узнав заклинателя. Народ стих. — Господин заклинатель, тут не пройти, — сказал кто-то из стражей порядка. — Мы уже пытались и ворота открыть, и через стену… — Идиотам не пройти, — буркнул Сюэ Ян, шагнув мимо. Ворота, пожалуй, открывать не стоило — если тот он, что внутри, успеет выпустить духов, беды не оберешься. А вот через стену получится. Барьер-то простенький — здесь неоткуда было взяться сильному заклинателю, вот Сюэ Ян и не усложнял. Он легко оттолкнулся от земли и взлетел на стену. И в это мгновение тишина внутри взорвалась полными ужаса криками. Началось! Не медля больше, Сюэ Ян шарахнул по барьеру талисманом, не снимая его полностью, но пробив себе дыру, и спрыгнул во двор. Люди метались по двору, как курицы с отрезанными головами. Сюэ Ян выхватил из-за пояса метелку, взмахнул ею, зацепив сразу несколько черных теней, и они с визгом рассыпались в пыль. — Спасите! — к нему кинулись сразу несколько человек и вцепились в полы одежд. — Даочжан, спасите! Стряхнув их с себя, Сюэ Ян сквозь зубы бросил: — Встаньте рядом. И когда они сбились в кучу, он вынул из ножен меч и обрисовал вокруг них большой круг. — Границу не нарушать! — рявкнул он. — Люди войти могут, демоны — нет. Следите за кругом! В тот же миг на него налетело еще несколько теней. Сюэ Ян знал, что это такое — тогда, пятнадцать лет назад, это показалось ему удивительно хорошей задумкой: призвать духов, что взывали к худшим кошмарам человека. Они сами по себе были слабыми тварями, рассыпались от малейшего прикосновения духовного оружия, но обладали безграничной способностью вселять ужас, и оттого сражаться с ними было чрезвычайно сложно. Но сейчас у Сюэ Яна было преимущество — он знал, что они такое, и мог расправиться с ними прежде, чем они начнут его пугать. Ну, или попытаться. Когда он, запихнув в новый круг еще дюжину человек и развеяв метелкой еще несколько десятков духов, обернулся, за его спиной стоял Сяо Синчэнь. Воздух застрял в горле. Глаза Сяо Синчэня были закрыты повязкой, и из-под нее струилась кровь. В руке он сжимал рукоять Шуанхуа. Вот он вскинул меч — и полоснул себя по горлу. — Нет! — крикнул Сюэ Ян и кинулся к белой фигуре прежде, чем успел себя остановить. Несколько черных теней метнулись к нему с разных сторон, и поднялись вокруг него белыми фигурами с кровавой повязкой вместо глаз. Один. Другой. Третий. Сяо Синчэнь раз за разом убивал себя у него на глазах, и Сюэ Яном овладел нестерпимый ужас. — Я знаю, кто вы такие! — зарычал он в лицо еще одному. Но тот взмахнул мечом, и кровь пролилась по белому лезвию. Сюэ Ян бессильно отмахнулся метелкой. Он не мог, просто не мог оказаться таким же жалким и бесполезным, как эти ничтожества из клана Чан! И снова будто кто-то толкнул под руку — ты же знаешь, как с ними справиться, ты можешь вытянуть все силы из них самих, чего ради ты… Очередной Сяо Синчэнь, будто в дурном кошмаре, вскрыл себе горло у него на глазах, и Сюэ Яну показалось, что он ощущает горячую кровь на руках и лице, как тогда, в городе И. Ради того, чтобы этого не произошло, ответил он подлому голосу — и ударил мечом очередную белую фигуру, не дожидаясь, пока та сделает это сама. И тут же хлестнул плеткой по сторонам, не давая приблизиться к себе. Черные тени разлетелись, наваждение спало, и Сюэ Ян огляделся. Вокруг все еще творился хаос — впрочем, его собственная битва вряд ли длилась больше нескольких мгновений. Но большая часть людей, по счастью, столпилась внутри магических кругов. Не мешкая, Сюэ Ян помчался на помощь остальным. Он как раз впихивал в круг какого-то особенно неугомонного мальчишку, когда позади раздался женский крик. Сюэ Ян, сунув пацана в чьи-то руки, кинулся туда. Голосила очень старая женщина — она лежала на ступеньках крыльца и никак не могла подняться, но даже лежа все рвалась внутрь дома, протягивала руки, словно туда унесли нечто невозможно для нее ценное. — Мой мальчик! — кричала она. — Демон утащил моего мальчика! Сюэ Ян вздернул ее на ноги. — Бабуля, не голоси! — рявкнул он. — Какой демон? — Демон, который явился сегодня, — ее взгляд отдавал безуминкой, и Сюэ Ян подумал, не поехала ли бабушка крышей. Ну, или это она про юного Сюэ Яна. Он всегда умел производить впечатление. — Кого утащил? — быстро спросил он, подхватывая ее на руки. — Моего мальчика, моего сяо Аня, — прошептала она и залилась слезами. Бред какой, подумал Сюэ Ян, таща ее в круг, да не нужны мне тут были никакие дети… Догадка озарила его у самой границы круга, и он замер. — Чан Цыань твой сын? Она запричитала ему в ухо что-то неразборчивое, в чем, однако же, отчетливо слышалось подтверждение. Сюэ Ян бережно поставил ее внутрь круга и не удержался — посмотрел ей в лицо. Это была насмерть перепуганная старая женщина, которая, однако, боялась не за себя — за своего сына. За человека, который развлечения ради издевался над бездомным мальчишкой. Интересно, она знала? И если знала, что подумала? Важно ли это для нее было? — Мой мальчик не сделал ничего плохого, — прошептала она, словно подслушав его мысли. — За что нам все это… Он шагнул назад, испытывая странное, отстраненное отвращение. Где-то в глубине его души все еще исходил злобой и ненавистью маленький Сюэ Ян, который хотел сжечь тут все дотла и заставить этих людей страдать каждую последнюю секунду их никчемной жизни. Но на самом деле Сюэ Ян теперь знал: как бы ни сильна была боль, которую причинил ему Чан Цыань, она не шла ни в какое сравнение с болью, которую он испытывал те долгие годы, когда сидел над телом Сяо Синчэня. И тут некому было отомстить, чтобы утешиться — разве что себе самому. Он не сказал бабке ни слова и, развернувшись, пошел в дом. — Никому не выходить из кругов, — приказал он уже на пороге. Испуганная тишина была ему ответом. Где-то там, внутри, в доме, юный Сюэ Ян убивал сейчас Чан Цыаня. Он помнил, как это было. Чан Цыань был единственным из всей семьи, которого он убил руками, потому что тут никакое вмешательство злобных духов не принесло бы ему удовлетворения. Он помнил, что хотел применить к ублюдку казнь тысячи порезов, но тогда был не слишком в этом хорош — убил слишком быстро. Ничего, зато потом всласть отыгрался на Чан Пине. Сюэ Ян оскалился — и в это мгновение услышал крик. Он рванул на звук. Оказалось, он не помнит, куда идти — поместье было большое, слишком много комнат и перегородок, он подзабыл за пятнадцать лет. Раздраженный, он просто прорубил себе путь — и наткнулся на них: связанный мужик на коленях в разодранной одежде, и над ним — мальчишка с длинным ножом в руке. Совсем же мелкий, изумленно подумал Сюэ Ян, с жадным интересом глядя на себя самого. Оказывается, с тех пор он изрядно вытянулся в росте… — Ты кто такой? — рявкнул мальчишка, и Сюэ Ян невольно рассмеялся. Глаза напротив сузились. — Что смешного?! — Я даю тебе минуту на то, чтобы прикончить его, — мягко ответил Сюэ Ян. — Не тяни. На лице юноши мелькнуло выражение, которое Сюэ Ян раньше не видел, но отлично знал, что за ним скрывается, — его просчитывали. — А что потом? — А потом я убью его сам, — ответил Сюэ Ян. — Или тебя. Или вас обоих. Еще не решил. Но его убить можно. Я знаю, как он поступил с тобой, — он постарался сделать тон голоса мягким и понимающим, но под взглядом злых, сверлящих глаз было сложно. Не удивительно, что он никому не нравился. — Поэтому и позволю тебе его убить. Но только его. Мальчишка напрягся — он прислушивался к тому, что происходило снаружи. Через мгновение его живое лицо исказила злоба. — Помешать мне решил?! Они все равно все сдохнут! — Не сдохнут, я уничтожил всех духов, — спокойно ответил Сюэ Ян. Ему стало весело. Бороться с самим собой было удивительно легко — он же знал буквально все, что эта тварь может сделать. — И я знаю, что прямо сейчас ты не сможешь призвать новых. У тебя мало времени, поспеши. — Даочжан… — Чан Цыань попытался подползти к нему, но Сюэ Ян брезгливо отстранился. — Даочжан, спаси… — Тебя? — от ненависти свело губы, он с трудом смог вытолкнуть из себя слово. — Не после того, что ты сделал, ублюдок! Он все-таки непозволительно отвлекся и недооценил сам себя. Еле успел увернуться в последнее мгновение и ударить мальчишку по руке, и черный порошок — ослепляющий яд! — полетел в лицо не ему, а Чан Цыаню. Тот заорал, рухнул на пол и забился головой. У него вытекали глаза, и это было невыносимое ощущение — яд работал отлично. Точно так же утратил глаза Сун Лань… утратит, если Сюэ Ян все не исправит. — И что же он тебе сделал? — мальчишка наставил на него меч — вокруг клинка клубился черный дым. Да, пожалуй, хорошо, что Цзянцзай так и не нашелся. Не тот клинок, который нужен Сюэ Яну сейчас. — То же, что и тебе, — ответил он. — Не валяй дурака, прикончи его! Пока эти недоумки снаружи не примчались. — Если бы они были мертвы, то не примчались бы! Ты все испортил! — Ты мне еще спасибо скажешь, — ответил Сюэ Ян и тут же подумал — нет, не скажет, потому что ему даочжан не достанется. Обойдется. Не для того Сюэ Ян столько медитировал. Снаружи между тем и впрямь раздались крики, кто-то уже бежал по дому. — Глава! — кричали они. — Господин глава! Зло зашипев, мальчишка одним движением вогнал черный клинок в сердце Чан Цыаня. Взгляд его, когда он поднял на Сюэ Яна глаза, был полон бешенства. — Я не знаю, кто ты, тварь, но ты отнял у меня мою месть. Поберегись! И он метнулся прочь. Мгновение Сюэ Ян колебался — гнаться? нет? — но предпринять ничего не успел: в комнату ворвались. — Я опоздал, — проговорил Сюэ Ян и отошел на шаг. Заголосили женщины. Мужики начали орать и ругаться. Кто-то призывал бежать за преступником, кто-то — к заклинателям, требовать расследования. Под эти крики Сюэ Ян вышел из дома и пошел к воротам. Старенькая мать Чан Цыаня сидела на земле и плакала, тряся непокрытой головой. «Лучше надо было сына воспитывать», — подумал Сюэ Ян, но вслух не сказал. Он чувствовал себя удивительно бессильным. Деяние, которое должно было быть правым, вдруг подкосило его, словно он совершил величайшую несправедливость. Он спас клан Чан. Не позволил стереть его с лица земли. Не дал выхода ненависти, что терзала его с пяти лет — и не оставила до сих пор. Он ненавидел этих людей так, что одной смерти было мало. Справедливо ли за обиду казнить всю семью? А если нет, то почему так поступают императоры, и другие власть имущие, и Цзинь Гуанъяо? А если это справедливо для них, почему Сюэ Ян не может поступить так же? Он считал, что это справедливо. Считал так с того самого момента, как перестал умирать и сделал месть своей целью. Считал так в свои пятнадцать, когда эти ничтожества метались по двору, убегая от собственных страхов, а он смеялся над ними. Считал так до сих пор. Но послушай, даочжан, думал он, выходя за ворота и отмахиваясь от зевак, ты скорбел по ним, ты считал, что они не заслуживали смерти — и я сделал так, как ты хотел, и впредь сделаю так, как ты захочешь. И, может быть, со временем я смогу понять, почему прав ты, а не я.

***

В конце концов, думал Сюэ Ян следующим вечером, шагая по Ланьлину к подножию Башни Золотого карпа, не стоило размышлять об этом так долго. Гуй с ними, с этими Чанами. Надо просто выкинуть их из головы. Эта помеха устранена, а со всем остальным он справится по ходу дела. В Ланьлин он тоже опоздал, но хотя бы не так сильно. Большая часть заклинателей — в основном представители великих орденов — уже выдвинулись в сторону горы Байшань, где традиционно проходила Большая ночная охота ордена Цзинь. Но Цзини все ещё давали возможность поучаствовать в охоте заклинателям помельче: надо было лишь подойти к одному из распорядителей, что располагались тут и там по городу, в основном на городской площади, на подступах к башне и у её подножия. Распорядитель записывал имя и, конечно, брал мзду — это неизменно восхищало Сюэ Яна. В самом деле, неудивительно, что Цзини были самым богатым орденом — кому ещё пришло в голову брать с заклинателей деньги за участие в ночной охоте? Дикая ведь идея, кто станет за такое платить? Но когда Сюэ Ян пятнадцать лет назад задал этот вопрос Цзинь Гуанъяо, тот, усмехнувшись, ответил: «Это шанс показать себя и прославить свой клан. Потом люди будут говорить — о, это тот самый, который на Большой охоте победил змея-измерителя! И охотно наймут для охраны или чтобы изгнать нечисть… А если это молодой странствующий заклинатель, и он хорошо покажет себя, то его даже могут принять в великий орден». Цзинь Гуанъяо, без сомнения, знал, о чем говорит — вскоре после этого он попытался заманить в орден Ланьлин Цзинь Сяо Синчэня. Лучше бы Сюэ Ян тогда спросил о размере мзды. Понимал бы сейчас, хватит ли ему денег. Главная улица Ланьлина, мощеная брусчаткой, была, как водится, закрыта для простолюдинов, но на перекрестке с ней Сюэ Ян нашел наконец одного из распорядителей. Вернее, распорядитель-то был один — сидел, неимоверно важный, на возвышении под навесом, а перед ним за низкими столиками сидели рядком человека четыре и записывали желающих. Этих хватало — и одиночек, и группами одноклановцев. Сюэ Ян встал в конец очереди и полез в кошель. Ну что ж, вероятно, ему и хватит. Перед ним громко ссорилась парочка: — А пришли бы вчера — не пришлось бы платить! — пыхтел молодой, но уже грузный мужик. — Всё ты! Выиграли бы в состязании — попали бы на охоту бесплатно! — Выиграли бы! — сварливо отозвалась его спутница, наверняка жена. — Да ты посмотри на себя, гуя лысого бы ты выиграл! И деньги зря потратим, там такие заклинатели, они нам ничего не оставят! — Ах ты!.. Взьярившись, мужик вскинул руку — и Сюэ Ян, не думая, поймал её за запястье. — Ты!.. — мужик резко развернулся, но, увидев Сюэ Яна, моментально словно уменьшился ростом. — Эээ… даочжан… мы тут… — Не бил бы ты жену, — сказал Сюэ Ян, глядя на него в упор. — И, к слову, она права, не стоит вам тратить деньги. Кажется, у мужика вертелся какой-то ответ на языке, но, ещё раз взглянув на Сюэ Яна, он предпочёл промолчать. Развернулся и пошёл прочь, жена — за ним, то и дело оглядываясь. То ли у кого-то из них оказался злой глаз, то ли Сюэ Ян сам был дурак. Когда подошла его очередь, оказалось, что денег у него нет. И нет, дело было не в том, что он не рассчитал или что Цзини хотели непомерный взнос — нет, у Сюэ Яна просто не стало денег вместе с кошельком. У него срезали кошелёк, а он даже не заметил. Потрясение его было таково, что Сюэ Ян даже рассердиться толком не смог, только рассмеяться. Никто уже долгие, долгие годы не смел брать того, что принадлежало ему. Воришкам достаточно было одного взгляда, чтобы понять, кто перед ними. А если бы кто-то и протянул руку к его кошельку, он бы моментально это почувствовал. А теперь его грабят, как какого-то блаженного дурака! Все ещё смеясь, Сюэ Ян повернулся, чтобы отойти и дать дорогу другим желающим, когда из-за его спины протянулась рука и выложила на стол несколько монет. — Я плачу за этого господина, — прозвучал холодный голос. — А это — за меня. Сюэ Ян уставился на незнакомца… да какого незнакомца! Он отлично знал этого человека, наизусть помнил серебряный узор на широких черных рукавах. Сейчас с этого маловыразительного лица — и при жизни такой был, ничего особенно со смертью не изменилось, хмыкнул про себя Сюэ Ян — смотрели темные, строгие глаза, а не те, которых там быть не должно было. Одежды аккуратные, чистые. Даочжан Сун Цзычэнь. Каким-то непостижимым образом Сюэ Ян ухитрился напрочь о нем позабыть. — Ваши имена, даочжаны, — выдернул его в реальность голос распорядителя. Сун Лань произнес веско: — Сун Цзычэнь из монастыря Байсюэ, — и это словно толкнуло Сюэ Яна изнутри, приводя в чувство. А то он сдуру чуть свое настоящее имя не ляпнул. — Синь Чэнмэй, — сказал он. И добавил: — Странствующий заклинатель. Распорядитель красиво вывел названное имя на бумаге, свернул лист, запечатал и передал Сюэ Яну. Это было разрешение на участие в ночной охоте, и Сюэ Ян подавил острое желание сломать печать и взглянуть на написанное еще раз. Именно в этот момент он вдруг ясно осознал, что теперь это — его имя, что Сюэ Яном ему больше не быть, если он действительно хочет все изменить. Синь Чэнмэй. Он повторил это мысленно и едва не скривился. Вот и зачем надо было брать имя, придуманное Цзинь Гуанъяо? Попроще ничего в голову не пришло? — Синь-даочжан. Опять Сун Лань. Тот зачем-то поджидал, когда Сюэ Ян закончит витать в облаках. Вот и чего ему надо? Но как не воротило с этого, а приличному человеку полагалось благодарить за помощь. — Сун-даочжан, — отозвался он, едва удерживаясь от кислой гримасы, — благодарю, вы мне очень помогли. — Не стоит, — ответил Сун Лань, глядя на него. — Я видел, что вы сделали… как вы вмешались в ссору. Это было достойно. Я не мог вам не помочь. Сюэ Ян пригляделся к нему. Сун Лань старательно не смотрел в лицо и вообще вел себя так, словно… смущался? Он едва не рассмеялся вслух. А ведь и верно, Сун Лань же совсем мальчишка, он почти на десять лет младше этого… Синь Чэнмэя. Еще бы он не смущался. — Меня еще ни разу не грабили, — неожиданно искренне сознался Сюэ Ян и ухмыльнулся. Показалось ему, или складка у губ Сун Ланя слегка смягчилась? Видимо, это заменяло ему улыбку. — Я так и подумал, — сказал он. Сюэ Ян вскинул брови. — Это почему? Сун Лань снова будто бы смутился. — Вы растерялись, — ответил он и тут же добавил: — Простите, я был непозволительно дерзок. — Сойдет, — махнул рукой Сюэ Ян. Лицо Сун Ланя сделалось изумленным — ну, насколько оно вообще умело менять выражения — но Сюэ Яну моментально не стало до этого никакого дела, потому что его осенило счастливой мыслью. Ведь Сун Лань, должно быть, уже дружит с Сяо Синчэнем! Может, и тот где-то рядом? Сюэ Ян открыл рот, чтобы спросить, но горло будто перехватило. Впрочем, заминка была к счастью — Сюэ Ян тут же сообразил, что спрашивать о Сяо Синчэне напрямую не стоит. — Что ж, даочжан Сун, — он повернулся к своему неожиданному спасителю и широко улыбнулся. — Спасибо за помощь. А более не смею тебя задерживать, твои спутники небось заждались. Сун Лань степенно склонил голову. — Даочжан Синь может не беспокоиться, меня никто не ждет. Я приехал в Ланьлин один. Что за проклятье! Сюэ Ян еле удержался, чтобы не зашипеть от досады. А Сун Лань, словно вознамерившись добить его, добавил: — Даочжан Синь ведь направляется к горе Байшань? Мы могли бы отправиться вместе. Да кто бы мог подумать, что этот снулый тип такой настырный? Интересно, к Сяо Синчэню он так же прицепился? С другой стороны, Сюэ Ян понятия не имел, как и когда именно эти двое познакомились. Может, это произошло как раз на этой самой охоте? А значит, имеет смысл держаться поближе к Сун Ланю. Приободренный этой мыслью, он сказал: — Почему же нет, — и бросил на воздух меч. Сун Лань последовал его примеру, и вскоре они стремительно неслись к горе, над которой — это было видно издалека — уже разносились вспышки заклинаний, рев чудовищ и крики. — Как так вышло, что даочжан Сун не участвовал в отборе? — весело спросил Сюэ Ян, когда они приземлились. — Уверен, что тебе удалось бы попасть на охоту и бесплатно. — Почему вы так думаете? — спросил Сун Лань, и Сюэ Ян мысленно обругал себя. Ну да, это он знает про Замерзший иней и что-то там, а тут-то Сун Лань еще не успел прославиться. Но тот не стал заострять внимание на оплошности Сюэ Яна, просто ответил: — Кое-что случилось по пути, и я опоздал. А вы, даочжан Синь? Сюэ Ян фыркнул. — Тоже кое-что случилось, — и добавил, повинуясь внезапному вдохновению: — Вообще-то я ищу друга и должен был с ним встретиться перед началом охоты. Но опоздал. Его зовут Сяо Синчэнь, может, доводилось слышать? Он внимательно вглядывался в лицо Сун Ланя, произнося эти слова. Но тот никак не прореагировал — ни намека на узнавание не мелькнуло в лице, ни подозрительности. — Увы, нет, — произнес он своим ровным голосом с толикой сочувствия. — Как так вышло, что вы разошлись? — Я обидел его. Это вырвалось невольно, и Сюэ Ян стиснул зубы, чтобы не сказать большего, и отвернулся от Сун Ланя. Тот деликатно промолчал. Как ни странно, за всю жизнь Сюэ Яну ни разу не доводилось участвовать в Большой охоте. Не то чтобы ему этого сильно хотелось — и сейчас, впервые оказавшись на этом мероприятии, Сюэ Ян убедился, что ничего особенно и не потерял. Первые полчаса они с Сун Ланем бессмысленно прошатались по лесу, прежде чем встретить тварь — кабана-оборотня — настолько слабосильную, что Сюэ Ян даже связываться не стал, оставив добычу Сун Ланю. А тот справился настолько легко, что даже смотреть было неинтересно. После им попалась еще пара тварей, с которыми они разобрались по очереди, и Сюэ Ян наконец не выдержал. — Скучно! — громко заявил он и с некоторым раздражением посмотрел на невозмутимого Сун Ланя. Тот чуть склонил голову. — Пожалуй, — согласился он. — Вероятно, более сильные твари уже уничтожены? — Или их еще не пригнали, или их попросту нет, — ответил Сюэ Ян. — Ты знаешь историю о том, как однажды на Большой охоте Вэй Усянь легко уничтожил две трети всей добычи? Сун Лань приподнял бровь. — Я думаю, это не то, чем стоит восхищаться, — сказал он чопорно, и Сюэ Ян рассмеялся. Он уже и забыть успел, какой Сун Лань занудный. В этот момент откуда-то из-за деревьев раздался крик, и Сюэ Ян с Сун Ланем, быстро переглянувшись, кинулись туда. Они очутились на небольшой прогалине, где группа заклинателей — человека четыре-пять — решили, видимо, расположиться у костра на привал. Но сейчас их еда и подстилки были разбросаны, а по костру топтался юноша, почти мальчишка, раскидывая угли в стороны. — Что ты вытворяешь? — сердито кричал один из заклинателей. Мальчишка оскалился, показав острые клычки. — Собираюсь устроить тут засаду на тварей, — ответил он весело. — Или нет. Пока не решил. Валите прочь! Он не закончил — взлетела в воздух метелка Сун Ланя, и удар ожег мальчишке руку. Он гневно обернулся. — Ах ты!.. — Прекрати бесчинствовать, — проговорил Сун Лань веско. — Это я-то бесчинствую? — глаза юноши широко распахнулись, в них отразилось бешеное веселье. — А ты не бесчинствуешь? Ударил меня своей поганой метелкой, а ведь я тебе ничего не сделал! Лицо Сун Ланя дернулось, но прежде чем он успел что-то сделать или сказать, мальчишка бросился на него. Сун Лань взмахнул метелкой, чтобы отвести удар, но парень вдруг изменил направление движения, рука его рванулась к сердцу Сун Ланя. Тот уклонился от атаки, и удар пришелся на левую руку. Лицо Сун Ланя, и без того невыразительное, будто замерзло. Мальчишка осклабился, глядя на него. Но прежде чем кто-то успел сделать что-то еще, раздался голос: — Сюэ-сюн, остановись. Сюэ Ян смотрел на это, чувствуя, как холодеет что-то внутри. К ним поспешал, с извечной приветливой улыбкой на губах, с мягким вежливым голосом, Цзинь Гуанъяо — но не его появление заставило сердце Сюэ Яна замереть от отчаяния. Просто он внезапно осознал, что происходит. — Прошу прощения у праведных даочжанов, — ворковал тем временем Цзинь Гуанъяо, встав так, что Сюэ Ян — юный Сюэ Ян этого времени — оказался у него за спиной. Тот ухмылялся, переводя взгляд с Сун Ланя на Сюэ Яна — Синь Чэнмэя — и обратно. В глазах его, когда их взгляды встретились, мелькнуло узнавание, но он промолчал. — Мой друг еще очень молод и иногда ведет себя несдержанно… — Прощения надо просить не у нас, — произнес Сун Лань мрачно, — а у господ заклинателей, которых ваш адепт обидел. — Разумеется, — Цзинь Гуанъяо склонил голову. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-то остался обижен или недоволен. Всякая обида будет компенсирована, а достойные деяния — вознаграждены. Могу я узнать имена благородных господ даочжанов? — Меня зовут Сун Цзычэнь, я из учеников монастыря Байсюэ, — ответил Сун Лань — выражение его лица и голос яснее слов говорили, что называть свое имя в этой компании ему не нравится. Сюэ Ян — Синь Чэнмэй — вполне его в этом понимал. Но Цзинь Гуанъяо уже смотрел на него, вопросительно склонив голову, и улыбался, и не ответить было бы странно и подозрительно. — Синь Чэнмэй, — ответил он и увидел, как слегка приподнялась бровь Цзинь Гуанъяо. Надо было другое имя придумать, вот же он дурак. Сюэ Ян теперь смотрел на него так, будто хотел вскрыть взглядом. Вскинув бровь, Синь Чэнмэй уставился на него в ответ. Пусть не думает, что он тут один умеет так смотреть — у Чэнмэя практики было побольше. — Нравится ли вам охота? — продолжал тем временем ворковать Цзинь Гуанъяо. Чэнмэй ответил: — Чтобы она нравилась, надо охотиться. Его слова прозвучали грубо, но Цзинь Гуанъяо будто бы не обиделся — улыбнулся, мягко и ласково. — Я понял, даочжан Синь. Не смею больше задерживать вас и вашего друга. Сюэ-сюн, пойдем со мной. Они ушли, и Сун Лань повернулся к Чэнмэю. В его лице читалась тревога, и видеть ее во взгляде, обращенном на себя, Сюэ Яну — Чэнмэю — было так странно, что почти страшно. — Прошу прощения, даочжан Синь, — проговорил он негромко, — вероятно, я лезу не в свое дело. Но вы будто испугались, увидев этого юного разбойника. Смею надеяться, я не втянул вас в неприятности своим вмешательством. Сюэ Ян хмыкнул и сел прямо на землю у корней дерева, откинувшись головой на ствол и прикрыв глаза. — Нет, даочжан Сун, — отозвался он, и собственный голос показался чужим. — Кажется, это я сам втянул себя… Он зажмурился и стиснул кулаки. Дурак, какой же он дурак! Гонится за Сяо Синчэнем, как за призрачной мечтой, и не видит очевидного! Никто не слышал о Сяо Синчэне, и Сюэ Ян не может его найти, потому что нет никакого Сяо Синчэня в этом мире. Может, он не спустился с горы, а может, и вовсе никогда не рождался на свет. Сюэ Ян вмешался в ход времени, и из-за этого все поменялось, и Сяо Синчэня здесь нет — зато есть Синь Чэнмэй! Который подружился с Сун Ланем, навлек на себя гнев Сюэ Яна и получил внимание Цзинь Гуанъяо. Отлично сработал, Сюэ Ян из прошлого! Защитил Сяо Синчэня самым лучшим методом — просто занял его место! Он рассмеялся, громко и зло. Смех душил его, на глазах вскипали слезы. Он слышал голос Сун Ланя, но совершенно не понимал слов. Зачем все это ему теперь? Ради чего он выжил, когда не должен был? Ради чего перековал свою душу? Ради чего медитировал все эти долгие годы, корпел над своим золотым ядром, учил Шуанхуа слушаться себя? Мог бы и сам подумать. Это он — заклинатель в белом, с мечом, лезвие которого украшено морозными узорами. Не может их быть двоих таких одновременно! — Даочжан Синь! — Сун Лань сидел рядом с ним на земле, и в глазах его была тревога. — Даочжан Синь! Чем вам помочь? — Уйди, — прошептал Сюэ Ян и зажмурился сильнее. — Уйди, оставь меня в покое. Меня тут вообще быть не должно. Некоторое мгновение было тихо. Потом раздался шорох одежды — это Сун Лань поднялся на ноги. — Прошу прощения, даочжан Синь, кажется, я полез не в свое дело, — проговорил он, и Сюэ Ян подавил истерический смешок. Да кто тут еще полез не в свое дело! — И все же мне кажется, что вам нужна помощь. Сюэ Ян тяжело вздохнул и начал подниматься на ноги. Этот благородный же так просто не уйдет. — Мне не нужна помощь, — произнес он мрачно. — Да и помочь мне нельзя. Сун Лань склонил голову. — Мне жаль это слышать. — Иди своей дорогой, даочжан Сун, — сказал Синь Чэнмэй и мысленно прибавил — и пусть на этой дороге тебе больше никогда не встретится Сюэ Ян. Сун Лань неглубоко поклонился ему и, развернувшись, пошел прочь. Сюэ Ян смотрел ему в спину, пока она не скрылась между деревьями, а потом едва снова не сполз по древесному стволу на землю, но остановил себя. Если он сейчас сядет, то уже не встанет — так и будет сидеть, пока не помрет, а этого, с учетом того, какой он теперь праведный заклинатель с прокачанным золотым ядром, придется долго ждать. Нужно двигаться. Нужно придумать, что делать дальше. Он оторвался от древесного ствола и побрел куда глаза глядят. В голове творился хаос, на душе было пусто. Что же ему делать? Его решение отправиться в прошлое было ошибочным. Назад ему дороги нет. Что же делать? Если в этом мире вовсе нет Сяо Синчэня, то даже ждать его перерождения бессмысленно! А если есть? Может, он просто остался на горе Баошань? Тогда, вероятно, нет смысла его искать — на горе же он в безопасности, там до него никакая беда не доберется. И никто не доберется, и Сюэ Ян — или Синь Чэнмэй — тоже. И ему никогда больше не увидеть Сяо Синчэня, не услышать его смеха… Он больно укусил себя за губу, удерживая вой. Им овладело отчаяние, смешанное с диким, страшным желанием немедленно куда-то помчаться, что-то сделать, чтобы все исправить, чтобы все вернулось как было. О, он очень хорошо знал это чувство! Оно не давало ему покоя в городе И, грызло изнутри, раздирало на клочки — но беда в том, что бежать некуда, сделать ничего нельзя, и ничего уже не исправить — что тогда, что сейчас. Это такое ему наказание, да? Он совершил ошибку — и ничего теперь не поделать. Он убивал без оглядки, он уничтожил остатки клана Чан, он вырезал весь город И, но это не помогло. Он исправился, перестал использовать темную энергию, стал помогать людям, прокачал золотое ядро — но и это не помогло. Он просто не заслуживает спасения. Не заслуживает счастья. Деревья вдруг расступились перед ним, и Сюэ Ян оказался на берегу лесного озера. Водная гладь поманила к себе, и он осознал, что хочет пить. И, может, умыться заодно. И утопиться, подсказало нечто мрачное внутри. Интересно, у него получится? Он присел у кромки воды, зачерпнул горстями, сделал несколько глотков и умыл лицо. Легче не стало. Он уперся кулаками в землю и уставился на свое отражение в воде. Что же ему делать дальше? Оставаться здесь — очевидный выбор, да и куда ему деваться теперь? Его юная версия все еще жива и здравствует, и он не закончил свою месть, а если нет Сяо Синчэня, логичными жертвами ненависти здешнего Сюэ Яна станут помешавший ему даочжан Синь Чэнмэй и его приятель Сун Цзычэнь. А значит… значит, придется защищать проклятого Сун Ланя? Вот же… Сюэ Ян вдруг замер, вглядываясь в озерную гладь. Показалось ему, или поверхность озера и правда… будто закипела? Но прежде, чем он успел сообразить, что происходит, вода в озере вдруг взбурлила, и из нее рванулся вверх огромный водяной змей. Сюэ Ян вскочил на ноги, выхватывая меч, а змей, недолго думая, кинулся на него. Клыкастая пасть распахнулась, и оттуда вырвалось что-то, похожее на сгусток лавы — Сюэ Ян только успел заслониться лезвием Шуанхуа. Клинок будто загорелся, моментально раскалившись от кончика до рукояти, и Сюэ Ян охнул, ощутив, как от боли отнимается рука. Он не выронил меч, но толку от этого не было никакого — Шуанхуа будто кричал от боли вместе с ним. А змей ринулся во вторую атаку. Сюэ Ян отпрыгнул прочь — тело само решило за него, оно, как и прежде, не хотело умирать. Острые клыки клацнули у самого лица — и в этот момент воздух прошил белый всполох. Он полоснул змея по шее, и тот, пронзительно взвыв, отвлекся от Сюэ Яна, пытаясь поймать назойливую помеху. Сюэ Ян повалился на спину, выронив Шуанхуа и прижимая к груди пострадавшую руку. Белый всполох метался в воздухе, преследуя змея, а тот, пытаясь поймать жалящую его тварь, не смотрел по сторонам. А потому не увидел — в отличие от Сюэ Яна — белой фигуры, что зависла в воздухе над его головой. Плеснули широкие рукава, ладони сложили печать и четким движением отправили ее прямо в голову змея. Дикий вой сотряс воздух. С оглушительным всплеском тело змея повалилось в озеро, и вода плеснула из берегов, окатив Сюэ Яна с ног до головы. Белая фигура стремительно приблизилась к нему, и Сюэ Ян зажмурился, потому что в это мгновение ему стало так страшно, как никогда еще в жизни не было. — Вы живы? Вы целы? Его обхватили за плечи и приподняли, укладывая на колени. — Ваша рука! Сейчас, у меня есть мазь… Судорожно всхлипнув, Сюэ Ян наконец осмелился поднять веки. Склонившийся над ним заклинатель смотрел на него глубокими ясными глазами — которые в последний раз Сюэ Ян видел совсем на другом лице, — и он улыбнулся, когда они встретились взглядами. — Как вы? — Я ослеп, — прошептал Сюэ Ян. Заклинатель посмотрел на него испуганно. — Что? Вам попало по глазам?! Срочно нужно… — Я ослеп от твоей красоты, — сказал Сюэ Ян, сморгнул слезы и улыбнулся. Несколько мгновений в лице над ним отражалось недоумение. А потом Сяо Синчэнь звонко рассмеялся.

***

На то, чтобы прийти в себя, Сюэ Яну понадобилось гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Он много о чем подумал заранее, когда планировал свое возвращение в прошлое — он только не подумал, что будет чувствовать и как будет себя вести, когда встретится с Сяо Синчэнем. А ответ на этот вопрос оказался отвратительно прост — он ощущал непрекращающийся ужас и вел себя как идиот. Его пугало буквально все — начиная с того, что ему то и дело казалось, что все это не по-настоящему, что он сошел с ума и бредит, и заканчивая тем, что Сяо Синчэнь каким-то образом узнает, кто Сюэ Ян такой на самом деле, и повторится то, что случилось в городе И. Что же до второго, то он просто понятия не имел, как вести себя с Сяо Синчэнем. Как вести себя с этим человеком, когда он смотрит своими ласковыми смеющимися глазами, зовет «даочжаном» и весело и беззаботно рассказывает о себе? В его взгляде нет осуждения и неприязни, на его лице нет отражения пережитой боли. Он светел и безмятежен, как тогда, когда Сюэ Ян увидел его впервые — только тогда Сюэ Ян не мог оценить, какое перед ним чудо. Сложно узнать главного человека в своей жизни, когда он стягивает веревку у тебя на запястьях. И все равно ты дурак, Сюэ-Ян-из-прошлого. — Синь-даочжан, я начинаю бояться, что у меня что-то с лицом, — Сяо Синчэнь помахал у него перед глазами ладонью; глаза его смеялись. — Но у тебя действительно что-то с лицом! — Сюэ Ян прищурил глаза, сверля его взглядом еще сильнее. — Оно слишком прекрасно для обычного человека, я подозреваю, ты демон, который надел личину, но просчитался! — Вот это обвинение! — Сяо Синчэнь снова расхохотался. Его смех был для Сюэ Яна как глоток теплого сладкого вина — оставлял нежное послевкусие на языке, согревал нутро, и внизу живота начинало мягко тлеть. Он даже заулыбался от удовольствия. — И что же мне сделать, чтобы даочжан поверил, что я обычный человек? — Перестань звать меня даочжаном, — Сюэ Ян чуть поморщился. Сяо Синчэнь улыбнулся, мягко и чуть виновато. — И тогда ты поверишь, что я не демон? — Он вытянул перед собой руки, когда Сюэ Ян посмотрел на него с прищуром, и снова зафыркал от смеха. — Ладно, ладно! Но как же мне тебя звать? — Зови Чэнмэем. Сяо Синчэнь склонил голову — улыбка его стала лукавой. — Достаточно ли мы хорошо знакомы для этого? — Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь, даочжан, — вздохнул Сюэ Ян, и Сяо Синчэнь снова рассмеялся. — Ты первый человек тут, на равнине, который разговаривает со мной так, — признался он. — Как будто мы действительно давно знакомы. — Тебе это нравится? — на всякий случай спросил Сюэ Ян, и Сяо Синчэнь закивал. — У меня еще нет друзей. О, я буду твоим другом, с упоением подумал Сюэ Ян, не отводя от него взгляда. Я буду твоим самым лучшим другом, никогда не оставлю, на шаг не отойду… — Как твоя рука? — перебил его мысли Сяо Синчэнь, и тут Сюэ Ян кое-как вспомнил, где они вообще находятся и что происходит вокруг. Он встряхнул рукой и пожал плечами. — Побаливает. Не страшно, я привык к боли. Лицо Сяо Синчэня сделалось озабоченным, он взял Сюэ Яна за руку, и тот не стал сопротивляться — у Сяо Синчэня были нежные, ласковые ладони; он никогда не забывал об этом, о том, сколько в них заботы и доброты, но почувствовать это снова было таким невозможным, ярким, невероятным удовольствием, что пришлось опустить голову, закрываясь волосами. — Какой у тебя необычный меч. Сюэ Ян вскинулся, но было поздно — Сяо Синчэнь уже рассматривал… Шуанхуа? Но сейчас белый меч того даочжана Сяо Синчэня, которого уже не было на свете, не особенно и походил на Шуанхуа — лезвие его будто оплыло, и хоть и не потеряло остроты, но морозных узоров на нем больше не было, скорее разводы, похожие на рисованные языки пламени. Рукоять обтекла, будто под воздействием сильного жара, образовав нечто вроде округлой гарды. И меч больше не был белым — его словно разукрасило огнем. Это что же, яд змея на него так подействовал? Сюэ Ян, однако, стремительно стер недоумение со своего лица — было бы странно, если бы он смотрел на свой меч так, словно видел его впервые. — Да, он… интересный. Он протянул руку и принял Шуанхуа за рукоять. Меч теперь и ощущался немного по-другому. И когда Сюэ Ян потянулся к нему духовной силой, он почувствовал… хитроватую гордость. Словно меч понял, что как Сюэ Ян не может быть больше Сюэ Яном, так и он не может быть Шуанхуа, и сменил облик, чтобы помочь новому хозяину. Сюэ Ян улыбнулся и благодарно огладил лезвие, получив в награду крохотный порез на пальце. Обновленный Шуанхуа признавал нового владельца, но не мог не припоминать ему предыдущего. Не то чтобы Сюэ Ян его не понимал. — Пойдем, даочжан, — он поднялся на ноги и протянул Сяо Синчэню руку. — Прикончим еще парочку-другую тварей. — Хочешь охотиться вместе? — просиял Сяо Синчэнь. — Если ты не против, — ответил Синь Чэнмэй, счастливо улыбаясь во все лицо. Поохотились они славно. Тварей сюда нагнали хороших — сильных и жутких, и, расправляясь с ними, Сюэ Ян ощущал, что ему это нравится. Здесь не было ни одного существа, с которым он не мог бы справиться, но с опасными тварями при этом не было и слишком легко. Он только не понимал, как он так оплошал с водным змеем — неужто на самом деле помереть хотел? Хорошо, что не вышло. — Синь-даочжан такой могущественный, — сказал Сяо Синчэнь, когда на исходе ночи они вернулись в большой шатровый лагерь, устроенный у подножия горы. Огромная поляна гремела голосами, трещали костры, в воздухе разносились аппетитные запахи, и Сюэ Ян, потянув носом, понял, что голоден. Замечание Сяо Синчэня застало его врасплох — он ошеломленно посмотрел на своего спутника и увидел на его лице лукавую улыбку. — Мы же вроде договорились без даочжанов! Сяо Синчэнь заулыбался. — Как скажешь, как скажешь! Но ты действительно очень силен, Чэнмэй. Мне еще не приходилось видеть таких могущественных заклинателей здесь, на равнине, — он обезоруживающе улыбнулся. — Тебе впору самому стать бессмертным наставником и осесть на какой-нибудь горе. — Как Баошань-саньжэнь? — ляпнул Сюэ Ян, не подумав. Но Сяо Синчэнь только просиял. — Ты слышал о моей наставнице? — Да кто ж о ней не слышал, — охотно подхватил Синь Чэнмэй. — Так ты, значит, ученик бессмертной Баошань? И давно ты спустился с горы? Сяо Синчэнь смешливо наморщил нос. — Седмицы четыре миновало, может. Здесь… непросто, — он снова улыбнулся. — Не одному, наверное, попроще будет. — Тут он вдруг сделался серьезным, даже встревоженным. — Ты же не против? Наверное, тебе не с руки со мной возиться… — Начнем с того, что ты меня спас, — перебил Сюэ Ян. — Кто еще с кем возится. Во-вторых, — он пожал плечами, стараясь изображать расслабленную небрежность, — у меня нет семьи, нет ордена, нет обязательств. Я могу пойти куда хочу и с кем хочу, так почему не с тобой? — И добавил, повинуясь внезапному вдохновению: — А там, может статься, и правда отыщем какую-нибудь гору и оснуем на ней свой орден. Сяо Синчэнь взмахнул руками — рукава взлетели, будто крылья птицы. — Знаешь, я думал об этом! Здесь, на равнине, все ордена выросли из родовых кланов. А мне бы хотелось иначе! Мне бы хотелось создать орден, связанный не кровными узами… — …но общими чаяниями и стремлениями, — закончил Сюэ Ян одновременно с ним, и глаза Сяо Синчэня засияли, будто звезды. — Выходит, мы хотим одного и того же, — проговорил он ласково, и Сюэ Ян кивнул. Естественно, они хотели одного и того же — Сюэ Ян намерен был в этой жизни следовать исключительно желаниям Сяо Синчэня. А тот тем временем продолжил: — Например, сейчас я хочу есть, — и рассмеялся, когда Сюэ Ян на него изумленно заморгал. — Или бессмертному даочжану еда не нужна? — Может, и не нужна, я еще не проверял, — Сюэ Ян упер руки в боки. — Ты меня дразнишь, что ли, Сяо Синчэнь? Тот расхохотался, запрокинув голову, но вдруг моментально посерьезнел: — Я тебя обидел? — Нет, — ухмыльнулся Сюэ Ян и, протянув руку, положил ее на запястье Сяо Синчэня поверх рукава — привычный жест, каким он водил своего слепого даочжана по улицам города И. До Сюэ Яна не сразу дошла его неуместность — только когда Сяо Синчэнь посмотрел на него с легким изумлением, вскинув бровь. Но отнимать руку не стал, и Сюэ Ян тоже не убрал. Раз не против — значит, можно? Они быстро нашли полевую кухню — точнее, Сюэ Ян ее быстро нашел, по запаху и еще по тому, что примерно представлял, где располагают кухни на таких привалах. Здесь, понятное дело, кормились заклинатели помельче — те, что представляли великие или хотя бы попросту большие ордена, заезжали со своими поварами. Но Сяо Синчэнь принял миску рисовой каши и чашку с разбавленным вином без жалоб, а уж Сюэ Ян и подавно. — Это вино? — спросил Сяо Синчэнь, принюхиваясь к чашке. Сюэ Ян фыркнул: — То, что от него осталось. Но лучше, чем ничего. — Еще не пил вина, — признался Сяо Синчэнь, сделал небольшой глоток и поморщился. — Кисло. — Оно так себе, да и разбавлено сильно, — пояснил Сюэ Ян. — Вернемся в город — выпьем хорошего, вкусного. Если тебе можно, конечно. — Запрета нет, — кивнул Сяо Синчэнь и принялся за кашу. Сюэ Ян последовал его примеру, ощутив, что и в самом деле неимоверно голоден. Надо же, а в пещере смог прожить на одной только инедии. Тоже неплохо, но зачем, если есть еда. Хотя если стремиться к истинному бессмертию, то надо завязать с едой. Не осквернять храм тела, все такое. Но ему же не нужно истинное бессмертие. Он ведь уже получил все, что хотел. Так ведь? Из размышлений его вырвал человек в золотых одеяниях Ланьлин Цзинь, появившийся в этот момент на поляне в сопровождении еще парочки таких же. Они обшарили взглядом толпу заклинателей, наткнулись на Сяо Синчэня и Синь Чэнмэя и поспешили к ним. — Даочжаны, — человек в золотом кланялся, как болванчик. — Прошу простить этого ничтожного, что прерывает вашу трапезу. Глава ордена Ланьлин Цзинь хотел бы поприветствовать вас за своим столом по случаю окончания такой славной охоты. У нас самые изысканные яства и самое дорогое вино. Не соблаговолите ли оказать честь? Сюэ Ян напрягся, размышляя, что может значить это приглашение. Сяо Синчэнь же помедлил мгновение, потом коротко взглянул на него — и перевел взгляд на посланника. — Передайте мою благодарность главе Цзинь, — ответил он мягким, но непреклонным голосом. — Нам и тут хорошо. Мы признательны главе Цзинь за гостеприимство. И вернулся к своей каше. Посланник, очевидно растерянный, потоптался немного на месте, но в конце концов вынужден был уйти. — Ты не хотел туда идти, — озвучил очевидную вещь Сяо Синчэнь. Сюэ Ян мотнул головой. — А ты? — И я не хотел, — улыбнулся Сяо Синчэнь. — Я еще после испытаний встретил кого-то из ордена Цзинь… кажется, наследника? Я запамятовал имя. Он сказал, что таким заклинателям, как я, всегда найдется место в Ланьлин Цзинь. Но я отказался. — А тебе бы пошли золотые одежды, — улыбнулся Сюэ Ян. Сяо Синчэнь фыркнул. — Ты так думаешь? — Уверен. Но белые тебе идут больше. Они не успели еще разделаться со своей кашей, как явился другой посланник, на этот раз в незнакомых Сюэ Яну одеждах, и объявил, что глава ордена Мэйшань Юй был бы счастлив видеть благородных даочжанов у своего костра. Его Сяо Синчэнь отвадил тоже, а после спросил Сюэ Яна: — А Мэйшань Юй — это что? Сюэ Ян как раз набрал полный рот каши, поэтому пришлось долго отфыркиваться и откашливаться, и только потом отвечать: — Орден, что в родственных отношениях с Юньмэн Цзян. Мать нынешнего главы оттуда, вроде бы так. Хорошо, что они тебя не слышали, — и снова зафыркал. Поев, они продолжили сидеть близ очагов, беседуя, и Сяо Синчэнь вслух размышлял, где бы им расположиться для отдыха, а Сюэ Ян втайне хотел побыстрее убраться отсюда, но не знал, как завести об этом речь. Тем временем к ним успели подойти представители из еще нескольких орденов, зазывая к своим шатрам, и всем Сяо Синчэнь отказал. Из великих орденов появились только посланники из Цинхэ Не — эти за стол звать не стали, но прямо спросили, не хотят ли благородные даочжаны вступить в орден. Им Сяо Синчэнь отказал предельно почтительно — но отказал. — Я видел и слышал главу Не, — пояснил он Сюэ Яну, когда посланники ушли. — И если бы у меня не было другого пути, кроме как присоединиться к какому-то из орденов, я бы выбрал Цинхэ Не. Они ценят честь и благородство. Грубую силу они ценят, подумал Сюэ Ян, но вслух говорить не стал. Вот уж чего он точно не будет делать, так это расстраивать даочжана. И словно в благодарность за это, Сяо Синчэнь вдруг сказал: — А знаешь, Чэнмэй, может быть, нам стоит уже покинуть это место? Отдохнем на постоялом дворе. — До постоялого двора мне далеко, — усмехнулся Сюэ Ян и рассказал Сяо Синчэню, как его ограбили. Рассказ вышел ужасно смешным, и Сяо Синчэнь, вытирая слезы, сказал: — Мы с тобой, друг Чэнмэй, похоже, два сапога пара. Представляешь, меня тоже ограбили, и тоже в Ланьлине! Правда, наставница предупреждала меня, что так может выйти, и немного денег осталось при мне — я зашил их в рукав. Не уверен, правда, что этого хватит на постоялый двор. Ну так и что? Заночуем в лесу или в поле. Просто где-нибудь, где не так много людей. — И где нас не зазывают постоянно в какой-нибудь орден, как в лавку на рынке, — подхватил Сюэ Ян. — Я согласен! И вскоре они покинули лес у горы Байшань, двинувшись прочь от Ланьлина — Синь Чэнмэй сказал, что ему тут не нравится, а Сяо Синчэнь с ним согласился. У кромки леса они встали на мечи и летели, пока не почувствовали, что силы кончаются. К тому времени солнце склонилось к закату, и решено было устроить ночлег. Они преодолели изрядное расстояние, прилично отдалившись от Ланьлина, и Сюэ Ян радовался этому неимоверно. Что-то внутри — непобедимое чутье уличного босяка, которое не вытравили никакие медитации — подсказывало ему, что от Ланьлина, ордена Цзинь и его юной версии им надо держаться как можно дальше. Синь Чэнмэй спас клан Чан, но он знал лучше, чем кто-либо другой, что пока Сюэ Ян жив, нельзя забывать об опасности.

***

Несколько недель прошло в состоянии ослепительного, оглушающего счастья. Они с Сяо Синчэнем путешествовали бок-о-бок, и это длилось и длилось, и казалось, будто так теперь будет всегда. Но если даочжан Синь Чэнмэй и мог в это поверить, то у Сюэ Яна, которого он никак не мог вытравить из своей души, были на этот счет определенные сомнения. Впервые в своей жизни он был по-настоящему счастлив только в городе И, и это закончилось слишком быстро. Значило ли это, что никакое счастье не длится вечно? Определенно. Означало ли это, что Сюэ Ян ничего не может тут поделать? Совершенно точно нет. Поэтому он и уводил Сяо Синчэня подальше от Ланьлина, во все более глухие места. Это было несложно — чем дальше от больших городов и напыщенных заклинателей в них, тем больше вокруг становилось мелкой, а то и крупной нечисти, которая мешала людям жить. Люди эти были бедны, жили отдаленно, и если до них кто и доходил, то больше шарлатаны, прикидывающиеся заклинателями. Даже про Ханьгуан-цзюня тут не слышали — да и никто не слышал, сообразил Сюэ Ян, и смутно припомнил, что вроде бы Лань Ванцзи после победы над Старейшиной Илина долгое время не выходил из затвора. Что ж, если вспомнить слова той женщины из времени Сюэ Яна, про Лань Ванцзи и Вэй Усяня, то это многое объясняет. Иногда он задумывался, не может ли быть такого, что он слишком сильно изменил ход времени, и теперь из-за каких-то его действий Вэй Усянь не сможет возродиться. Но потом Сюэ Ян отмахивался от этих мыслей. Во-первых, к чему он точно не имел никакого отношения, так это к возрождению Вэй Усяня — он и Мо Сюаньюя-то видел мельком пару раз в жизни. Во-вторых же, плевать ему на Вэй Усяня, не возродится и не возродится, все равно пользы от него никакой Сюэ Яну в итоге не случилось. Но время оказалось более сильным противником, чем думал Сюэ Ян. Он победил его в одной битве, заставив обернуться вспять, но на этом война не закончилась. Главная же проблема заключалась в том, что Сюэ Ян об этом мог бы и догадаться, но Синь Чэнмэй был слишком счастлив и оттого глуп. А иначе рванул бы прочь, едва только завидев одного даоса в черном. В жизни его не было ни от кого больших проблем, чем от клятого Сун Цзычэня! А вышло так, что в одном глухом поселении, через которое им с Сяо Синчэнем довелось пройти, буйствовал сильный призрак — неупокоенная душа. Схватка с ним заняла полных двое суток и стоила селению пары-тройки сожженных домов. Духа-то они упокоили, но селяне особо довольны не были, и Синь Чэнмэй с Сяо Синчэнем поспешили убраться. Пара ночевок в лесу не слишком их взбодрила, и в конце концов они приняли решение остановиться в городе, на постоялом дворе, благо какие-то деньги у них в конце концов завелись. Чаще всего, останавливаясь на платный ночлег, они брали одну комнату — так было дешевле. С комнатами случалось по-всякому — иногда там были две кровати, иногда не было их вовсе, только циновки на полу, а случалась и одна кровать. Когда это произошло в первый раз, они не смогли договориться, кому спать на кровати, кому на полу, и в конце концов легли вместе. В этом не было ничего такого. Не так ли? Сяо Синчэнь спал очень глубоко и спокойно. Он ложился на спину, вытягивал руки вдоль тела и так засыпал, и от этой его неподвижности Сюэ Яну временами становилось жутко, и он склонялся над даочжаном, прислушиваясь к дыханию. Как часто он делал это в городе И… Только там даочжан не дышал, сколько ни слушай, а тут — Сюэ Ян слышал его легкие вздохи, ощущал на коже дуновения воздуха. И от счастья ему будто перехватывало горло, и он замирал, застывал в одной позе, и слушал, слушал, как самую прекрасную музыку. Сам он в такие ночи обычно спал неспокойно, поверхностно, урывками. Ложился на бок на край кровати, лицом к Сяо Синчэню, созерцал его нежный профиль, лицо, не перечеркнутое белой повязкой, упивался движениями глаз под сомкнутыми веками. Сяо Синчэнь, живой, зрячий, так близко… Иногда Сюэ Ян — осторожно, медленно — вытягивал руку и клал ее даочжану на грудь. И слушал — ощущал ладонью, — как бьется сердце. Этот городок был чахлый, на постоялом дворе нашлись всего две отдельные комнаты и общая зала. К счастью, одна из комнат была свободна — вторую, сказал хозяин, снял молодой даочжан, прибывший накануне, и Сюэ Яну бы прислушаться, но он к тому моменту едва не падал от усталости и потому пропустил слова хозяина мимо ушей. Комнатка оказалась крохотной, двоим еле развернуться, кровать тут была предсказуемо одна и узкая, но и Сюэ Яну, и Сяо Синчэню уже не было до этого дела. Слишком уставшие даже чтобы разговаривать, они сняли верхние одежды, повалились на постель и немедленно уснули. От усталости, не иначе, но Сюэ Яну в эту ночь пригрезилось совершенно дикое. Ему приснилось, что он в доме Чан, идет сквозь покои с Цзянцзаем в руке. Перепуганные люди кидались ему навстречу, а он убивал их одного за другим, стряхивал кровь с клинка и шел дальше. А когда перед ним распахнулась последняя дверь, он оказался во дворе похоронного дома в городе И. Двор был весь устлан трупами, а над ними стоял Сяо Синчэнь в одной нижней рубахе, длинной, до земли, и белой, как снег. Его волосы были распущены и падали до колен. Все вокруг было залито кровью, она капала с лезвия Шуанхуа в руке Сяо Синчэня, но на нем самом не было ни пятна. Он повернул лицо к Сюэ Яну, и тот увидел, что у Сяо Синчэня есть глаза, но смотрит он при этом насквозь, как слепой. — Друг мой, — проговорил Сяо Синчэнь. — Ты наконец-то пришел. И он шагнул навстречу Сюэ Яну, схватил его за запястье, притянул к себе и прижался губами к его губам. Это было дико, и неожиданно, и неуместно, и в то же время так восхитительно и совершенно, что возбуждение хлестнуло бешеной волной в мозг Сюэ Яну, и он сгреб Сяо Синчэня на руки и повалил его на землю, прямо на трупы, в кровь. Даочжан громко стонал и прижимался к нему, бесстыдно, как уличная девка, волосы его утопали в крови, белая рубашка тоже моментально пропиталась кровью, и Сюэ Ян рванул ее, обнажая это прекрасное, совершенное тело. Оно было мертвым. Сюэ Ян понял это сразу — неприятно бледное, с проступающими синими венами, холодное и твердое, оно было совершенно мертвым. Его даочжан оказался послушным лютым мертвецом, как Сюэ Ян и хотел когда-то давно. И он обнимал Сюэ Яна, целовал его мертвыми, не чувствующими губами, обхватывал его холодными конечностями, шептал: — Хочу тебя… возьми меня… хозяин, я твой… Сюэ Яну показалось, что волосы на его голове зашевелились от ужаса. Он рванулся прочь, но мертвец обхватил его крепче, вжимая в свое тело, и с яростной силой впился поцелуем в губы. Сюэ Яну казалось, что его плавит в огне — вместе с тем он будто деревенел от нестерпимого, проникающего в самое нутро холода. Он услышал, как распахнулась дверь, и его обдало прохладным бризом. — Чэнмэй! — услышал он голос. — Чэнмэй! Щеку обожгло болью, и Сюэ Ян распахнул глаза. Над ним, едва различимое в сером предрассветном сумраке, склонилось лицо Сяо Синчэня. — Прости, — выдохнул тот. — Не знал, что еще придумать. Ты так страшно стонал, я не мог тебя добудиться. — Плохой сон… — прохрипел Сюэ Ян. Сяо Синчэнь почти лежал на нем, его волосы, которые он на ночь сплетал в свободную косу, расплелись и спадали на одну сторону, будто занавесь. Не удержавшись, Сюэ Ян прижал ладонь к его щеке — она была теплой. — Что снилось? — спросил Сяо Синчэнь, глядя на него с непривычной серьезностью, как будто он собирался выслушать сон Сюэ Яна и истолковать его по всем правилам. Разумеется, Сюэ Ян не собирался ему рассказывать. Не надо Сяо Синчэню всего этого знать. Он открыл рот, чтобы соврать или отговориться, но вдруг произнес: — Мне снился человек, которого я любил. Мне снилось, что он стал лютым мертвецом и хочет… Он замялся, осознав вдруг, что не знает правильных слов. Ну, как это дело назвать без грубости? — ...меня, — закончил он неловко. Сяо Синчэнь вытаращил глаза. — В смысле, э-э-э… — Да, — кивнул Сюэ Ян. Лицо начинало гореть. Проклятье. — А что с ним случилось? — осторожно спросил Сяо Синчэнь. — Он умер, — вытолкнул из себя Сюэ Ян и прикусил губу. Он умер и не захотел вставать, хотелось сказать ему. Он умер и оставил меня одного. Он умер, и я не знал, как мне жить дальше. Он умер, и он — это ты. — Прости… — тихо произнес Сяо Синчэнь. И вдруг обнял Сюэ Яна за шею и уткнулся головой в его грудь. Длинные волосы укрыли их, как шелковое покрывало. Сдержав судорожный вздох, Сюэ Ян после недолгой заминки вплел в них пальцы. Они постоянно касались друг друга. Сюэ Ян мог бы догадаться, что так будет — Сяо Синчэнь в городе И все время прикасался к нему, трогал за руки, скользил пальцами по лицу. Но тогда Сюэ Ян был уверен — это оттого, что даочжан слепой. Как оказалось, зрячий даочжан тоже не мог держать руки при себе. Сюэ Ян не возражал, совсем нет. Вообще-то он не любил, когда его трогают — потому что в основном люди прикасались к нему, чтобы сделать больно. Но не Сяо Синчэнь. Сяо Синчэнь был первым — и единственным — человеком, который прикоснулся к нему с добрыми намерениями. Сюэ Яну хотелось выть и биться головой об стену. Как он мог быть таким дураком, ну как?! Почему он сделал все это с Сяо Синчэнем?! Они же были так счастливы, он был счастлив! Никогда прежде в своей жизни он не был так счастлив, как в полуразрушенном похоронном доме в забытом богами и людьми городе И. Даже убийства не приносили ему такой радости. И надо же было… — Я все испортил, — прошептал он и почувствовал, как руки Сяо Синчэня сжались крепче. — Я все сделал не так… Сяо Синчэнь ничего не говорил, не пытался его утешить, но его молчаливая забота, кольцо его рук — это грело, успокаивало, и потихоньку Сюэ Ян затих и задремал снова. Он уснул до позднего утра, и больше ему ничего не снилось. Позже Сюэ Ян думал, что сон был явно не к добру, и он должен был догадаться об этом. Но когда он проснулся во второй раз, кошмар почти выветрился из памяти, оставив лишь легкое неприятное ощущение в висках, как от прошедшей головной боли. Сяо Синчэня в комнате не было — наверное, подумал Сюэ Ян, проснулся и ушел завтракать. Он убедился в этом, когда вышел в общий зал — и увидел, что Сяо Синчэнь сидит за столом не один. Мысленно ругнувшись, Сюэ Ян пошел к ним. — Синь-даочжан, — Сун Лань, чтобы ему пусто было, поднялся и приветствовал его поклоном. Сюэ Ян изобразил на лице что-то вроде улыбки и сел рядом, напротив Сяо Синчэня, который, конечно же, сиял. — Сун-даочжан сказал, что вы знакомы, — радостно сообщил он. — Я решил, что ты обрадуешься. — Я в восторге, — мрачно сказал Сюэ Ян. И добавил, чтобы не быть совсем уж хамлом: — Сун-даочжан очень помог мне. — Это не стоит упоминания, — чопорно отозвался зануда. — Рад, что с вами все хорошо, — и он снова коротко поклонился Сюэ Яну. — А что было нехорошо? — спросил Сяо Синчэнь, враз сделавшись тревожен, и Сюэ Ян покачал головой. — Уже неважно. В этот момент им принесли завтрак, и разговор временно прервался. Еда была откровенно так себе, и Сюэ Ян, мрачно пережевывая переваренный рис, думал о том, что в прежние времена он бы за такое разгромил эту харчевню к гуям. А сейчас изволь чинно есть и вести себя прилично. Вот они со стороны, наверное, смотрятся, три важных заклинателя. Но больше, чем эти мысли, его терзал вопрос, что Сун Лань вообще забыл в здешних местах. Они же в Ланьлине его оставили, какой демон его сюда принес! Хотелось спросить, но Сюэ Ян понятия не имел, как задать такой вопрос, чтобы не прозвучало грубо или подозрительно. К счастью, ему помог Сяо Синчэнь. Они покончили с едой, и он, мягко улыбнувшись, спросил: — Если даочжан Сун позволит узнать, как так вышло, что наши пути вновь пересеклись? Мы с Чэнмэем странствуем тут уже какое-то время без особой цели и, признаться, полагали, что сюда редко забредают заклинатели. — Так и есть, — подтвердил Сун Лань. — Это глухие места, сюда редко кто доходит. Но в двух днях пути на мече на север отсюда расположен Байсюэ, монастырь, где я вырос. Я направляюсь туда, и решил совершить путь по земле — вдруг бы кому-то понадобилась помощь. Сюэ Ян мысленно плюнул. Вот уж повезло так повезло. Впрочем, в свое время он добрался до Байсюэ при помощи талисмана перемещения, так что узнать здешние места никак не мог. Сейчас еще не хватало, чтобы Сяо Синчэнь предложил составить ему компанию, потому что, в самом деле, им же все равно, куда идти… — Я рад, что наши пути пересеклись, — произнес Сяо Синчэнь, сияя глазами, и у Сюэ Яна совсем упало сердце. — Мы с Чэнмэем как раз думали, в какую сторону пойти. Нам рассказали о демоническом звере в лесах на севере отсюда и о бездонном омуте в озере на западе. Раз даочжан Сун идет на север, значит, мы можем пойти на запад, и не нужно выбирать, кому помочь! Губы Сун Ланя чуть дрогнули, будто он собирался улыбнуться, а Сюэ Ян так в открытую заулыбался — очень уж счастливым и сияющим выглядел в этот момент Сяо Синчэнь. — Я тоже рад, что наши пути пересеклись, — мягко проговорил Сун Лань и начал подниматься на ноги. И в этот момент дверь в таверну открылась, и в нее шагнул человек — бледный, в потрепанной одежде, но с мечом за спиной, без сомнения, заклинатель. Он окинул таверну взглядом, словно искал кого-то, и замер, когда увидел их троих. В это мгновение Сюэ Ян узнал его. Он не видел этого человека больше десяти лет — но не узнать не мог. Это был Чан Пин.

***

Чан Пин мелкими глотками пил теплое разбавленное вино, вцепившись в кружку обеими руками. Он рассказал, что почти не сходил с меча от самого Юэяна — путешествие это явно далось ему нелегко, да и кому бы далось. Сюэ Яну, впрочем, совершенно не было его жаль. Сюэ Яну, как и много лет назад, хотелось ублюдка прирезать. Вот что надо было делать с самого начала, думал он со злостью, — убивать Чан Пина и Сун Ланя, две его ходячих беды. Впрочем, он не лгал себе — он прекрасно знал, что делать этого не стал бы. Он даже Чан Цыаня не убил. Только позволил себе-младшему это сделать. — Все говорят — от орденов пользы не будет, никто не захочет ссориться с главой Цзинь, — Чан Пин, промерзший за время полета, наверное, до костей, мелко стучал зубами о кружку, и оттого его речь была слегка неразборчива, приходилось прислушиваться. — Нужны странствующие заклинатели. А родные рассказали мне о вас, — он согнул спину в сторону Сюэ Яна, — как вы помогли там, в поместье… Сюэ Ян скривился. — Отец ваш все равно погиб. — Да-да, ужасная потеря, — почти небрежно отмахнулся Чан Пин. — Но вы спасли всех остальных! Этот мальчишка вознамерился уничтожить всех! — Как, вы сказали, его имя? — переспросил Сун Лань. Чан Пин закивал с готовностью. — Сюэ Ян из Куйчжоу. Говорят, он давно затаил зло против моего отца, что-то они там не поделили. Он уличный босяк и бандит, но его пригласили адептом в клан Цзинь, и с тех пор он, не иначе, решил, что ему все можно… Сюэ Ян едва удержал язык за зубами — ему всегда было все можно, для этого ему не надо было вступать в великий орден! Что за наветы! — Сюэ Ян? — повторил Сун Лань и повернулся к нему. — Разве не так звали того юношу, которого мы встретили с Цзинь Гуанъяо? — Угу, — мрачно отозвался Сюэ Ян и раздраженно посмотрел на Чан Пина. — Так чего ты просишь? Мести за отца? Чан Пин ощутимо замялся. — Отомстить за отца, разумеется, дело важное и благородное, — осторожно произнес он. — Но, признаться, меня больше беспокоят живые. Мы все живем в страхе, что убийца вернется. А тут еще началось… по ночам кто-то будто ломится в запертые ворота, стучит, воет. Мы обновили защитные талисманы, поставили барьеры, никто не может войти… но мы боимся. Если бы только благородные даочжаны могли защитить нас от преступника… — Ваша территория под чьей защитой? — спросил Сюэ Ян. — Клана Ланьлин Цзинь? Чан Пин закивал. — Я обратился к заклинателям… но мне сказали, что доказательств нет, а что нас пугают… то это тоже ведь непонятно кто, да и есть ли, и пока никто больше не умер… — Короче, они тебе сказали — убьют, тогда приходите, — Сюэ Ян фыркнул и отвернулся. Ему было ни капли не весело. Он так надеялся, что разборка с кланом Чан останется позади — но нет, все стало еще хуже. А младший он совсем, что ли, зарвался от безнаказанности? Что за игры? Хочешь убить — так убей, зачем устраивать эти представления? Он решительно не хотел ввязываться в это дело, но у Сяо Синчэня уже блестели глаза. — Мы должны защитить этих людей, Чэнмэй, — произнес он, решительно глядя на Сюэ Яна. — Мы разберемся с бездонным омутом и… И в это мгновение отличная, как ему показалось, идея посетила Сюэ Яна. Он повернулся к Сяо Синчэню. — Бездонный омут может занять слишком много времени, — произнес он. — И не забывай о звере на севере. Совершенно не обязательно всем идти в Юэян. Пусть даочжан Сун продолжает свой путь, ты пойдешь на запад, а я вернусь в Юэян и разберусь с этим гаденышем. Раз и навсегда, мысленно добавил он. Сюэ Ян должен умереть. И кто справится с этой задачей лучше, чем Сюэ Ян? — Ты хочешь пойти один? — Сяо Синчэнь склонил голову, лоб его прорезала тревожная морщинка. — Ты уверен? Он совершенно не был уверен. То есть он не сомневался, что одолеет Сюэ Яна, но ему ужасно, до отвращения не хотелось отпускать Сяо Синчэня одного. Не теперь, когда они встретились. Ему хотелось вцепиться в Сяо Синчэня и не отпускать его ни на шаг. — Конечно, — он пожал плечами и широко улыбнулся. — Уж с одним уличным босяком как-нибудь справлюсь. Бездонный омут сложнее. Сюэ Ян не должен лишний раз видеть Сяо Синчэня. Не должен его запомнить, не должен сделать его своим врагом. Синь Чэнмэй позаботится об этом. Лицо Сяо Синчэня выражало тревогу и неодобрение, но он согласился с доводами Чэнмэя. — Я буду ждать тебя в Юэяне, — сказал Чэнмэй. — Там есть постоялый двор на окраине города. Приходи, когда закончишь. Они прощались на перекрестке, откуда Сун Лань должен был двинуться в сторону Байсюэ, Сяо Синчэнь — к бездонному омуту, а Синь Чэнмэй с Чан Пином — в Юэян. Сяо Синчэнь смотрел на Чэнмэя, прикусив губу, и в его лице читалась непривычная растерянность. — Мне все же кажется, что это неправильно, — тихо произнес он. Сюэ Ян внутри Синь Чэнмэя был с ним полностью и совершенно согласен, и в то же время он знал, что прав — чем меньше Сяо Синчэнь будет иметь дело с одним негодяем из Куйчжоу, тем лучше для него. — Ты ведь стремишься помогать людям. И мы скоро встретимся, — заверил он Сяо Синчэня. Сун Лань, который смотрел на них, слегка хмурясь, наконец заговорил: — Даочжан Синь, вы уверены, что вам не понадобится помощь? — Уверен, — Чэнмэй кивнул. — Я уже встречался с этим мальчишкой и знаю, чего он стоит. Он одолел бы вас обоих, — тут он ухмыльнулся, — потому что вы обучены благородному искусству сражения на мечах, а он знаток уличных приемов. Но я тоже вырос на улице, и у меня больше опыта. Так что я справлюсь, не сомневайтесь. Откровенно говоря, он сам таким заверениям ни на мгновение бы не поверил. Сяо Синчэнь тоже не выглядел убежденным, но все же кивнул. Стиснул напоследок обе ладони Сюэ Яна в своих и пошел прочь, не оборачиваясь. Сюэ Ян его понимал — обернись, и уже не сможешь уйти. Сун Лань произнес: — Я надеюсь, мы с вами тоже свидимся однажды, даочжан Синь Чэнмэй. Глаза бы мои на тебя не глядели, раздраженно подумал Сюэ Ян. И поклонился Сун Ланю в ответ, и тот тоже развернулся и ушел прочь. Сюэ Ян обернулся к Чан Пину. — Ну, полетели, что ли, — буркнул он и бросил меч на воздух. Проклятье, он просто хотел путешествовать с Сяо Синчэнем. Он это заслужил, в конце концов! Прикончит сам себя, встретится с даочжаном и больше не отойдет от него ни на шаг. Если бы кто-то спросил Сюэ Яна, что бы помешало ему разделаться с юным собой при помощи Сяо Синчэня, Сюэ Ян бы ответил — Сяо Синчэнь. Были мы там уже, знаем. Сяо Синчэнь не прикончил на месте того, кто убил пятьдесят человек — того, кто прирезал всего-то одного, и подавно не тронет, и своему благородному другу Синь Чэнмэю не позволит. И опять будет то же самое — идиотское судилище, на котором все перевернут с ног на голову, и убийца окажется на свободе. Нет уж. Один раз Синь Чэнмэй пожалел Сюэ Яна — второй раз этого не будет. А сидел бы тихо, злобно сказал Сюэ Ян воображаемому самому себе, и все было бы в порядке. Как будто он когда-то сидел тихо… Чан Пин был спутником отвратительным. Постоянно лебезил, да еще и взял манеру развлекать даочжана Синь Чэнмэя дурацкими историями про свою семью. Они добирались до Юэяна четыре дня — весь день летели, а когда совсем темнело, опускались на землю близ какого-нибудь человеческого жилья, чтобы расположиться на ночлег. Сюэ Ян решил не мелочиться и на первой же стоянке толсто намекнул Чан Пину, что за постой платит тот. Клан Чан, он знал, от безденежья не страдал — вот пусть раскошеливается. Надо будет с него еще и за помощь денег стрясти. На пятый день они, изрядно вымотанные длинным путешествием, опустились перед воротами поместья Чан. Синь Чэнмэя приняли как дорогого гостя, что было бы изрядно забавно, если бы это поместье и эти люди не были ему противны до глубины души. Все-таки не до конца он стал хорошим человеком. А может и вовсе не стал, лишь нанес внешней белизны, а под ней все тот же босяк и пакостник. Впрочем, что тут жалеть. Любить клан Чан он никогда не собирался. Всего лишь не дать им сдохнуть, пусть они того и заслуживали. После еды и ванны он уснул до вечера. Чан Пин разбудил его с заходом солнца. — Обычно начинается, как солнце сядет, — произнес он подрагивающим от страха голосом. Сюэ Яну захотелось пнуть его — а еще заклинатель! — Снимите защитные барьеры, — приказал он, и глаза Чан Пина стали совсем круглыми. — Но, даочжан, ведь тогда… — Я поставлю свои, — перебил Синь Чэнмэй. — Делай как велено! И вскоре талисманы, нарисованные заклинателями клана Чан, были с ворот поместья сняты, а Сюэ Ян обнес ограду защитными заклинаниями, которые должны были удержать любую нечисть, но пропустить человека. Если он все правильно понимал в намерениях юного себя, тот вскоре должен был явиться. Чан Пин много говорил за время их путешествия; среди прочего он рассказал, что на поиски даосов его направил сердобольный наследник ордена Цзинь, Цзинь Гуанъяо. Прибыв в поместье Чан, Синь Чэнмэй велел Чан Пину настрого запретить домочадцам и слугам болтать в городе о том, что наследник клана вернулся, да еще и с заклинателем. Нет лучшего способа распространить слухи, чем запрет. Если что-то выглядит как ловушка, пахнет как ловушка, ощущается как ловушка, скорее всего, ловушка это и есть. Кого конкретно пытался подкараулить юный Сюэ Ян — даочжана ли, что помешал ему уничтожить клан Чан, Чан Пина ли, чтобы покончить со всей семьей разом, а может — скорее всего — обоих одновременно, но Синь Чэнмэй собирался ему это позволить. Чего он не собирался позволять — так это ловить себя. Сюэ Ян считает себя самым ловким и хитрым? Посмотрим, что он может против себя же — только опытней и старше на полтора десятка лет. Он согнал все семейство Чан в погреб, чтобы не путались под ногами, и принялся ждать. Он ни мгновения не сомневался, что Сюэ Ян явится в первую же ночь — он мог быть чудовищно терпеливым, выжидать, подкарауливать свою жертву, но в тот момент, когда жертва оказывалась в поле зрения, когда до нее оставалось руку протянуть, он терял всякое терпение. Поэтому Сюэ Ян явится сегодня. Он слишком долго ждал. Синь Чэнмэй занял пост на дереве близ ворот в поместье и тоже принялся ждать. Он не ошибся. В самый темный час, когда луна зашла, а до рассвета оставалось еще преизрядно, у ворот показался человек. В темной одежде он был почти неразличим на фоне стен — Чэнмэй и увидел-то его лишь потому, что пристально высматривал. Сюэ Ян замер у ворот, повел руками в стороны. Ищет барьеры, понял Чэнмэй, находит и понимает — не те. Сюэ Ян шагнул вплотную к воротам. Повинуясь его движениям, засов, на который были заперты ворота изнутри, пополз в сторону — кто-то другой счел бы это магией, но Чэнмэй знал, что это всего лишь особенный камень, способный тянуть за собой железные скобки, которыми окован засов. Такие простые штуки, не имевшие отношения ни к темной энергии, ни к заклинательной силе, всегда восхищали и привлекали его. Ворота скрипнули, приоткрывшись, и Сюэ Ян скользнул во двор. И тут же остановился, замерев неподвижно, как ловчий сокол на руке охотника. Слегка улыбнувшись, Чэнмэй соскользнул на землю у него за спиной. И моментально пригнулся, уходя от едва заметного движения — и черного порошка, нацеленного ему в лицо. — Какая встреча, — выдохнул Сюэ Ян и бросился на него с мечом. Чэнмэй парировал и тут же нанес несколько быстрых, почти неуловимых ударов — вымотать, сбить с толку. Сюэ Ян едва ушел, тут же прянул в сторону, попытался достать Чэнмэя ногой в прыжке, но тот увернулся, ухватил Сюэ Яна за лодыжку и с силой приложил о землю. Тот пружиной взвился вверх и в сторону, швырнул в лицо Чэнмэю нож, который тот стремительно отбил. — Где дружка своего потерял, а? — выдохнул Сюэ Ян. Сердце на мгновение сжалось, но Чэнмэй тут же мысленно обругал себя. Ты же знаешь все эти приемы. Не можешь одолеть силой — заболтай, вот что он делает. — Или не потерял? Или дружок сам свалил от лишних хлопот? Фыркнув, Чэнмэй пинком с земли отправил в Сюэ Яна его же нож — движение вышло быстрым и сильным, и Сюэ Ян перехватил его рукоятью Цзянцзая у самого лица. Глаза его широко распахнулись, рот скривился в оскале, и он метнулся вперед, в атаку грязную и грубую, а значит… Чэнмэй нырнул до самой земли, зажмурившись и задержав дыхание, — и не ошибся. Облако алой пыли взвилось в воздухе. И вынырнув у Сюэ Яна за спиной, Чэнмэй пнул его в спину, швырнув лицом в это облако. От резкого удара Сюэ Ян широко распахнул рот, выдыхая, и тут же бесконтрольно вдохнул. Кашель швырнул его на колени, меч вылетел из руки. Чэнмэй же, оторвав кусок от своего рукава, намотал эту тряпку на лицо, плотно закрыв нос и рот, и шагнул к Сюэ Яну, поднимая меч. Тот яростно откашливался, вслепую обшаривая рукава — искал пилюлю-противоядие. Растрепанный хвост волос свалился на бок, открывая шею. Всего один удар… Мгновения растянулись в вечность. Сюэ Ян стоял над самим собой, корчащимся на земле, и понимал, что должен нанести этот удар, должен сделать то, чему стоило свершиться еще пятнадцать лет тому назад — и не мог. Он не мог убить человека, про которого точно знал — тот принесет только зло. Не мог перерубить шею тому, кто стоял перед ним на коленях, беззащитный. Сюэ Ян вскинул голову, и время отмерло. Зарычав от бессильной злости, Синь Чэнмэй размахнулся — и ударил мальчишку в лоб рукоятью меча.

***

— Вы схватили его, даочжан, — произнес Чан Пин, без особого восторга глядя на валяющегося у их ног бессознательного, оплетенного вервием бессмертных Сюэ Яна. — И… что вы намерены делать? — Отведу его в Ланьлин Цзинь на суд, — с отвращением проговорил Синь Чэнмэй. Прикопать бы гаденыша где-нибудь в лесу! Но он уже знал, что не сможет. Чтоб его все… — Ну да, ну да, — Чан Пин совершенно не выглядел счастливым, и Сюэ Ян его понимал. Не раздавил гадину сразу — она вернется. Да что ж с ним такое! — Что-нибудь придумаю, — пробурчал он, взваливая тело себе на плечо — что ж он, тварь, такой тяжелый, тощий же! — и вставая на меч. Нужно добраться до Башни Кои как можно быстрее. Сплавить свою ношу Цзинь Гуанъяо и донести до ублюдка, что нужно держать бешеную собаку на привязи. Рот мальчишке он заткнул кляпом. Еще помнил, как сам болтал без умолку, когда Сяо Синчэнь вел его в Башню Кои, и не собирался все это выслушивать. Хвала всем богам, хотя бы путь от Юэяна до Башни Кои был не слишком длинным, особенно если на мече. Хватило одного дня, ночного привала — он и тут не вынул кляп, даже чтобы дать мальчишке глоток воды, ничего, потерпит, не заслужил — и нескольких утренних часов, чтобы добраться. Сюэ Ян втайне надеялся, что ему удастся сбросить своего пленника где-нибудь у ворот и свалить. Надежда эта была жалкой и малодушной — ну и какую пользу принесет тогда эта поимка вообще? — и, разумеется, несбыточной. Когда он сошел с меча у ворот Башни Кои, их уже ждали. Следовало извлечь из ситуации как можно больше. Стражники хотели проводить их к Цзинь Гуанъяо, но Сюэ Ян уперся — он предстанет только перед советом Орденов, не больше и не меньше. Он доподлинно знает, что совет собрался нынче в Башне Кои. Преступник — адепт ордена Цзинь, ордену его и судить? Да что вы говорите! Ну так он, Синь Чэнмэй, что-то не очень доверяет справедливости ордена Ланьлин Цзинь и требует для пойманного им преступника суда всех глав. А то может просто прямо тут перерезать ему горло и уйти. Он свободный странствующий заклинатель и не подчиняется ордену Цзинь. Его явно боялись, и Сюэ Яну это было по душе и на руку. Его боялись и раньше, но сейчас ощущение от чужого страха было другое. Стражники видели перед собой не злобную тварь, непонятную и непредсказуемую, а благородного заклинателя, который говорил так, словно был в своем праве. Сюэ Ян не сомневался, что Сяо Синчэнь в свое — в его — время тоже был уверен в своей правоте, но он, в отличие от Синь Чэнмэя, не знал, с кем имеет дело. Синь Чэнмэй позволил себе усмешку, показавшую кончики острых клычков, когда его повели — а Сюэ Яна поволокли — на собрание совета кланов. Как оказалось, торжествовал он рано. Странное это было ощущение — переживать то, что в его жизни уже происходило, только в другой роли. Он до сих пор помнил те свои ощущения — никакого страха, только яростную, будоражащую злость. Он помнил, как Сяо Синчэнь обвинял его, как вступил потом Чан Пин, свидетельствующий против него, как заговорил Не Минцзюэ, требующий его казни. Он впивался в них взглядом, пока они говорили, и воображал, как накажет их. Он совершенно не задумывался тогда, как выглядит в этот момент, и сейчас, глядя на Сюэ Яна, не мог не удивляться — да как его не зарубили на месте? Лицо мальчишки кривила дикая, злобная улыбка, и хотя он не говорил ни слова, ненависть и безумие расходились от него волнами. Как можно было поверить в невиновность, в юношеские ошибки, о которых твердил Цзинь Гуанъяо? Этого человека следовало раздавить, как мерзкую гадину. Но в этот раз даже Не Минцзюэ не схватился за саблю — возможно, потому что речь шла не о пятидесяти отнятых жизней, а только об одной. Слова о том, что Сюэ Ян намеревался убить всех и даже явился в поместье Чан повторно, впечатления не произвели — и даже когда до судилища наконец добрался Чан Пин и подтвердил слова Чэнмэя, легче не стало. — Убийство есть убийство, — рявкнул наконец Не Минцзюэ. — Повесьте его, да и дело с концом. Вы гляньте на него, по нему же видно, что добра от него не жди. Не знаю, в самом ли деле он собирался убить их всех, но если так, то ему нельзя оставаться в живых. Известно же, что лучше казнить невиновного, чем отпустить виновного. — Погоди, дагэ, — вытянул руку Лань Сичэнь. — Это утверждение спорно, и потом, что, если казнив невиновного, то развяжешь руки истинному виновнику? Не Минцзюэ свел брови на переносице. — Даочжан Синь утверждает, что собственными глазами видел, как Сюэ Ян убил этого Чан Цыаня. А сын убитого передает слова свидетелей, что Сюэ Ян ворвался в поместье и напустил на них злобных духов, которых даочжан Синь собственноручно уничтожил. Какое еще доказательство виновности вам требуется? Парень мутит с темной энергией! Хотите дождаться, пока он станет вторым Вэй Усянем? Чэнмэю показалось, что он слышит, как скрипит зубами глава Цзян. Но тот промолчал, а Цзинь Гуаншань коротко глянул на своего сына. Тот понимающе кивнул и заговорил наконец — негромко, мягко, но так, что его услышали все: — Совершенно верно, даочжан Синь утверждает, что Сюэ Ян убил главу Чан у него на глазах. Но кто может подтвердить слова даочжана? Боюсь, что никто. И он посмотрел в глаза Чэнмэю. Тот криво ухмыльнулся в ответ. Вот, значит, куда ты клонишь, скользкая гадина. — Да и не странно ли это? — продолжал тем временем Цзинь Гуанъяо. — Даочжан Синь, очевидно, могущественный заклинатель. Мы все оценили его во время Большой охоты. Но почему же тогда он не смог остановить Сюэ Яна и удержать его от убийства? — Ты на что намекаешь? — раздраженно перебил Не Минцзюэ. Цзинь Гуанъяо наградил его мягкой улыбкой. — Я всего лишь хочу сказать, что, возможно, все обстояло не совсем так, как говорит даочжан Синь. Возможно, все было ровно наоборот. Не Минцзюэ приподнялся со своего места с таким видом, словно ему захотелось разорвать Цзинь Гуанъяо прямо там. — Что ты несешь?! Свидетель говорит… — Свидетель, — голос Цзинь Гуанъяо окреп и налился сталью, — при том не присутствовал. Он говорит с чужих слов. Люди были ошарашены и напуганы. Кто-то ворвался к ним в дом, напустил на них злых духов и убил их главу. Вот только кто это был? Сюэ Ян? А может, это был даочжан Синь Чэнмэй? Ошарашенное молчание было ему ответом. Первым опомнился Лань Сичэнь. — Даочжан Синь, — он повернулся к Чэнмэю, — что вы можете сказать на это? Сюэ Ян дернул плечами. — Я уже все сказал. Но я понимаю, что главе Цзинь и его наследнику надо выгородить полезного адепта, вот они и готовы свалить вину на кого угодно. Кто-то из глав орденов засмеялся. — Что за польза от уличного мальчишки? Да его в адепты приняли из милости! — От каждого может быть своя польза, — отозвался Чэнмэй, не сводя взгляда с Цзинь Гуанъяо. — Вон, первый молодой господин, например, не понаслышке знаком с грязной стороной жизни, — он ухмыльнулся. — И потому весьма хорош, когда надо сделать грязную работу для главы ордена. Кто-то возмутился: — Да как вы смеете… Но Чэнмэй повысил голос: — А кто-то — например, этот босяк из Куйчжоу — с малых лет связался с темной энергией и весьма поднаторел. И тем немало полезен ордену Цзинь — они ведь так и не отказались от идеи владеть Тигриной печатью преисподней! Поднялся шум. Главы кланов помельче повскакали с мест, грозя Синь Чэнмэю кулаками. Лань Сичэнь посмотрел на него, округлив глаза, потом перевел вопросительный взгляд на Цзинь Гуанъяо. Не Минцзюэ смотрел то на главу Цзинь, то на его сына, нехорошо щурясь. Цзинь Гуаншань благостно молчал. Цзинь Гуанъяо же улыбался. Внезапно гвалт прорезал мрачный голос главы Цзян: — Да допросите их обоих под пыткой, и всех дел. Гвалт смолк. Цзинь Гуанъяо вопросительно взглянул на отца, тот кивнул. — Приношу извинения от лица ордена, даочжан Синь, — произнес Цзинь Гуанъяо, и повинуясь его жесту, к Синь Чэнмэю двинулись стражники. — Но мы вынуждены вас задержать. Он рванулся им навстречу, выхватывая меч из ножен. Чего-чего, а мирно сдаваться он точно не собирался — попадись в лапы Цзинь Гуанъяо, и исхода не будет. Вероятно, он отбился бы — но здесь все же были главы кланов. Он успел волной силы повалить первые ряды стражников, когда воздух разрезал свист плети, удар ожег спину, швырнув Сюэ Яна на колени. В следующее мгновение ему на руки накинули вервие бессмертных и крепко затянули. — Не нужно сопротивляться, даочжан, — мягко проговорил Цзинь Гуанъяо. — Если вы невиновны, вам ничего не грозит. И он ласково улыбнулся Чэнмэю.

***

Он влип, и это злило ужасно. Какого гуя надо было затевать возню с судилищем, ведь знал же, что ничего хорошего не выйдет! Что ему помешало прирезать мальчишку на месте? Сраная праведность. Как знал, что не будет от нее добра. Вервие бессмертных сковывало его духовные силы, но, разумеется, не удержало бы физически. Цзинь Гуанъяо понимал это не хуже него — и потому на Сюэ Яна надели кандалы. — Давайте, что ли, сразу в пыточную, — сквозь зубы произнес он, когда его швырнули в камеру, и Цзинь Гуанъяо вошел следом. Охранники поставили Сюэ Яна на колени, и теперь Цзинь Гуанъяо возвышался над ним. Препротивное зрелище. — А то я спешу. — Оставьте нас, — прохладным тоном велел Цзинь Гуанъяо охранникам, и они, не прекословя, вышли. Несколько мгновений прошло в тишине. Неожиданно Цзинь Гуанъяо присел перед Сюэ Яном на корточки и заглянул ему в лицо. Брови его были сведены, на лице читалась озадаченность. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Цзинь Гуанъяо протянул руку, прихватил кончиками пальцев ворот ханьфу Сюэ Яна, отвел его в сторону, внимательно осмотрел открывшийся ему участок под ключицей. Брови его съехались на переносице сильнее, он снова поднял глаза на лицо Сюэ Яна. — Странно, — проговорил он наконец. — Я был уверен, что там будет шрам. От удара ножом. Он поднялся на ноги, зашел Сюэ Яну за спину. Прохладная рука коснулась ладони Сюэ Яна, разжала машинально сжавшиеся в кулак пальцы. — И мизинец цел, — пробормотал Цзинь Гуанъяо. — С ума я схожу, что ли? Он снова оказался перед Сюэ Яном. — Ты ведь знаешь, что я хочу спросить, не так ли? — поинтересовался он. — Будешь лгать или скажешь правду? Сюэ Ян коротко усмехнулся, отведя взгляд. Солгать было бы правильно. Солгать было нужно. И в то же время — совершенно бессмысленно. Цзинь Гуанъяо узнал его. Несмотря на всю невозможность происходящего, Цзинь Гуанъяо узнал его, и это странным образом… трогало. Улыбнувшись, он поднял глаза на своего друга. — Знаю, — ответил он. — А ты знаешь ответ. — Как? — в голосе Цзинь Гуанъяо прозвучали одновременно восхищение и алчность. — Как ты это сделал? Это… — он обвел Сюэ Яна рукой, — это все… Ты ведь старше! Ты пришел из будущего? А что ты сделал с собой? Как ты это делаешь? Это Печать? Сюэ Ян фыркнул. — Никогда не видел тебя таким взбудораженным, — произнес он с удовольствием. — Хотя нет, вру, один раз видел — когда мы прикончили твоего папку. Цзинь Гуанъяо вздрогнул и отшатнулся, улыбка стекла с его лица. — Что ты несешь?! Мой отец жив! — Это пока, — ухмыльнулся Сюэ Ян. — Хочешь, расскажу, что мы с ним сделали? Ну, вернее, сделаем… Цзинь Гуанъяо вытянул руку, словно хотел заткнуть ему рот. Взгляд его сделался настороженным. — Я погожу пока, — произнес он, не сводя с Сюэ Яна взгляда. — Расскажи мне о Печати. Тебе удалось ее… Сюэ Ян нетерпеливо перебил: — Забудь ты про Печать. От нее больше вреда, чем пользы, и в итоге она погубила нас обоих, — он подался вперед, впиваясь в Цзинь Гуанъяо взглядом. — Послушай меня, Мэн Яо. Ты делаешь не то и не там. Зря ты пытаешься заслужить расположение отца, это бесполезное дело, он всегда будет относиться к тебе как к дерьму. Лучше слушай своих названных братьев и не ссорься с Не Минцзюэ, больше будет пользы… Цзинь Гуанъяо слушал его, и брови его ползли все выше. Когда Сюэ Ян замолчал, он заговорил с изумлением в голосе, которое не смог скрыть: — А вот сейчас я начинаю всерьез сомневаться, что ты действительно Сюэ Ян. Никогда бы не подумал, что услышу от тебя такие речи. И то, что ты сказал про Печать… неужели не темная энергия помогла тебе вернуться во времени? — Нет, — сердито ответил Сюэ Ян. Он снова злился сам на себя — тратить слова на Цзинь Гуанъяо не имело никакого смысла, так он и упустит свою выгоду. — Я развил золотое ядро. — И много ли времени у тебя на это ушло? — спросил Цзинь Гуанъяо, не сводя с него изумленного взгляда. Сюэ Ян повел плечами. — Года три-четыре. Я не очень считал. После недолгой паузы Цзинь Гуанъяо медленно произнес: — Да, пожалуй, ты и правда Сюэ Ян. Только такой упрямец… Что с тобой случилось? Сюэ Ян не ответил, но на миг отвел взгляд — и Цзинь Гуанъяо, этому проницательному лису, хватило. Он широко улыбнулся. — Все дело в том молодом даочжане, верно? Он наверняка имеет к этому отношение. Интересно, что же такого он сделал… — Ты бы лучше поинтересовался, что будет с тобой, — перебил его Сюэ Ян, подавшись вперед с недоброй улыбкой. Цзинь Гуанъяо усмехнулся. — Надо полагать, я умру? — Тебя убьют, — ответил Сюэ Ян. — Хочешь знать, кто? После паузы, странно улыбаясь, Цзинь Гуанъяо спросил: — И кто же? — Лань Сичэнь! На мгновение наступила тишина. Потом Цзинь Гуанъяо издал короткий вынужденный смешок. — Так себе предсказание, Чэнмэй. Маловероятно. — Я тоже так подумал, — Сюэ Ян ухмыльнулся. — Видишь ли, меня при этом не было. Я тогда кое-как пытался выжить… Лань Ванцзи едва не прикончил меня, руку мне отрубил. После уже узнал, что ты мертв и что убил тебя Лань Сичэнь. Может, конечно, и слухи. Может, на самом деле это был лютый мертвец Не Минцзюэ… Цзинь Гуанъяо больше не улыбался. Во взгляде его, обращенном на Сюэ Яна, явственно читалась злость. — Как Чифэн-цзюнь мог стать лютым мертвецом? Ты прекрасно знаешь, что он прошел все обряды очищения… он глава клана, проклятье! — Очень уж велика была его ненависть, — ответил Сюэ Ян, глядя Цзинь Гуанъяо в глаза. — К тому, кто хитроумно свел его в могилу. К его названному брату, которому он выказал свое доверие, которого он пригрел и вывел в люди. Глаза Цзинь Гуанъяо сверкнули, и в следующее мгновение он отвесил Сюэ Яну звонкую пощечину. — Не знаю, чего ты пытаешься этим добиться, но более гнусной лжи… Я бы никогда не причинил вред моему брату! — Да-да, — Синь Чэнмэй насмешливо прищурился. — Вспомни об этом, когда вы с Сюэ Яном будете разделывать на куски его мертвое, но стремящееся подняться тело. Не так долго осталось. Хотя, впрочем, ты и тогда будешь говорить, что у тебя не было другого выхода. У тебя его никогда нет. Он замолчал. Несколько мгновений Цзинь Гуанъяо пристально смотрел на него. Потом негромко позвал: — Кто-нибудь, ко мне. Стражники появились по ту сторону решетки немедленно, словно соткались из воздуха. Цзинь Гуанъяо, кивнув на Синь Чэнмэя, приказал: — В пыточную. Само собой, пытки он не боялся. Правда, его странно обновленное совершенствованием, отрастившее руку, лишенное шрамов тело почему-то вернуло и способность ощущать боль — вот уж ненужная награда, Сюэ Ян бы обошелся. Но у Синь Чэнмэя все должно было быть по-другому, так что он не роптал. Однако он был уверен, что выдержит пытку. Лишь бы у этой пытки был конец, лишь бы ему удалось бежать, когда дадут передышку. Цзинь Гуанъяо снял с него вервие бессмертных, но заблокировал меридианы, и сейчас он почти не ощущал своего золотого ядра. И хотя он прожил с этим чувством большую часть жизни, теперь оно изрядно раздражало. Но не может быть так, чтобы чары нельзя было снять. Природа их была той же янской энергии, что и сила золотого ядра, а значит, это просто вроде как битва один на один, просто противник не нападает на тебя с мечом, а сковывает руки. Нужно просто стать сильнее этих чар. Между тем подручные Цзинь Гуанъяо подвесили его за руки к потолочным цепям, и палач крутанул колесо, запустившее механизм — Чэнмэя приподняло над полом так, что он едва-едва касался холодного камня кончиками больших пальцев на ногах. Руки, неестественно вывернутые, немедленно заныли, и Чэнмэй приказал своему телу расслабиться. Пытка еще даже не началась. Он знал, что Цзинь Гуанъяо может быть изобретательным. — Эй, Ляньфан-цзунь, — небрежно позвал он, прикрывая глаза. — А разве только меня должны были допросить под пыткой? Вроде бы речь шла об обоих. — Оставьте нас, — мягким голосом приказал Цзинь Гуанъяо, и Чэнмэй даже глаза приоткрыл от удивления. Цзинь Гуанъяо отсылает охрану и палачей? Неужели сам возьмет в свои нежные ручки пыточные инструменты? Такого за ним, говорили, даже при дворе Вэнь Жоханя не водилось. Однако прежде, чем Чэнмэй успел что-то сказать, Цзинь Гуанъяо, словно прочитав эти мысли у него на лице, тихо рассмеялся: — Нет, я тебя не трону. Но Совет отправил сегодня в пыточную двоих… так что двое тут и будут. Едва только он договорил, тьма за его спиной шевельнулась, и Сюэ Ян вынырнул на свет, насмешливо улыбающийся, поигрывающий ножом. Что ж, это было эффектно — вернее, произвело бы эффект, если бы зрителем этой постановки был не Чэнмэй. — Ты надеешься меня пронять такими сценами? — насмешливо спросил он у Цзинь Гуанъяо, и тот, перестав улыбаться, коротко вздохнул. — Нет. Я — нет. Сюэ Ян вскинул бровь, глядя на него вопросительно, и Чэнмэй зафыркал. — Ты ведь не сказал ему, верно, Мэн Яо? Цзинь Гуанъяо ответить не успел, даже если и собирался — Сюэ Ян шагнул к нему вплотную. — О чем это он, а? Что ты мне не сказал? И почему он знает твое имя? — Прекрати, — оборвал его Цзинь Гуанъяо. — Не великое дело — узнать мое имя. И ничего я не должен был тебе говорить — он тянет время и заговаривает зубы, неужели не понятно? Сюэ Ян стремительно повернулся к Чэнмэю, и тот оскалился: — Ты ведь знаешь, что эта хитрая лиса врет, правда? Лицо Сюэ Яна исказилось, и он шагнул вплотную к Чэнмэю и упер кончик ножа ему под подбородок. — И что с того? Я с него спрошу, когда сниму с тебя шкуру. Мне не к спеху. — А, ну, раз так, — Чэнмэй оскалился шире, — так начинай, если тебе не любопытно. Только не пожалей потом. Без малейшего предупреждения, без замаха, не отводя глаз от его лица, Сюэ Ян прижал лезвие ножа плашмя к его шее — а потом стесал кожу. Это было больно. Неожиданно сильно, остро больно — Чэнмэй едва удержал злое шипение, прикусив губу. Тень удовлетворения легла на глаза Сюэ Яна, и он вторым таким же простым, будничным жестом срезал кожу с плеча Чэнмэя. — Всегда было интересно, как долго такая хрень будет заживать, — доверительно сообщил он Чэнмэю. Их лица были совсем рядом, и Чэнмэй попытался отстраненно подумать о том, действительно ли они похожи. Сейчас со стороны, наверное, сходство очевидно. Но Сюэ Ян, конечно, не догадается. Себя со стороны не видно. Чэнмэй бы не догадался. Сюэ Ян зашел ему за спину. Кончик ножа ввинтился под лопатку, и Чэнмэй снова вцепился зубами в губу. Он не будет кричать! Вжик — острое лезвие срезает кожу вместе с куском мяса: с лопатки, с бока, с ягодицы. Движения Сюэ Яна быстры и точны, он словно мясник на рынке; Чэнмэй знает эти движения, он умеет все то же самое, даже лучше. Он всегда знал, что это должно быть больно. Он никогда не думал, что так больно. Зажмурившись, он попытался воззвать к золотому ядру. Медитация — вот что могло бы ему помочь. Но дурацкое тело содрогалось под лезвием ножа, и Чэнмэй не мог заставить его перестать. Боль вышвыривала его на поверхность сознания, эта мерзкая, мелкая, кусачая телесная боль, которую он, казалось, навсегда перестал испытывать и никогда об этом не жалел. Ему было слишком больно тогда, когда его рука хрустнула под колесами телеги Чан Цыаня. Разве такой боли не хватит на всю жизнь? Ему вот хватило. Никогда больше ему не было так больно, как в тот момент. Никогда? Он вдруг вспомнил мучительную судорогу, что скрутила его в тот миг, когда он понял, что Сяо Синчэнь не поднимется. На его теле не было ни единой раны. Никто не нанес ему ни малейшего повреждения. И в то же время — разве можно было хоть что-то сравнить с той чудовищной пыткой? До нее не дотягивала даже раздавленная рука, что уж говорить об этих комариных укусах. Тебе не больно, подумал Чэнмэй. И словно это стало неким сигналом — он ощутил, как тело расслабляется, и знакомое золотистое сияние затапливает голову, поднимаясь от центра живота. Он ощущал свое золотое ядро! Сюэ Ян что-то сказал — Чэнмэй его не услышал — и отошел. Чэнмэй осознавал это смутно, будто сквозь толщу воды. Он не хотел совсем терять связь с реальностью — мало ли что может произойти — и в то же время внешний мир перестал иметь значение. Даже цепи на руках. Где-то на краю сознания брезжило понимание, что еще немного — и цепи его уже не удержат. Сюэ Ян вернулся и снова что-то сказал, насмешливо и зло. Чэнмэй открыл глаза — зрение ему не мешало, он видел Сюэ Яна, тот держал что-то в руках. Этим чем-то он коснулся плеча Чэнмэя — тот ощутил касание, осознал, что оно теплое; следом пришел неяркий запах паленой плоти. Прижигает раны. Чэнмэй не удержал улыбку. Все правильно, если прижечь, кровь перестанет идти, и жертва не умрет от кровотечения. Заодно и дополнительная пытка. Это больно, подумал Чэнмэй. Сюэ Ян смотрел на него, скалясь все злобней. Понял, конечно. Снова ушел, снова вернулся — в лицо Чэнмэю полетел поток ледяной воды. Тоже логично. Золотой ток растекся по телу. Еще немного… Сюэ Ян исчез из поля зрения, но Чэнмэй слышал его голос — злой, раздраженный. Он отстраненно подумал, как же много вещей злило его в те дни. Тогда это казалось в порядке вещей, но теперь он понимал, в чем дело. В нем не было любви, вот что. Любви и того, что она приносит — тепло и заботу, крышу над головой, свой дом, это странное, непривычное ощущение покоя. Не надо бежать, не надо прятаться, не надо бить, не надо защищаться. Искушение объяснить все это младшему себе было таким сильным, что на мгновение Чэнмэй ему чуть было не поддался — но остановил себя. Тогда, в городе И, любовь прокралась ему в кровь, пропитала его тело, будто отрава, и все равно этого оказалось недостаточно, чтобы удержаться от привычной злобы, когда появился Сун Лань. Так что же он сможет объяснить словами мальчишке, который ничего подобного не испытывал никогда? Сюэ Ян не услышит его, как если бы он был глух, как если бы они говорили на разных языках. Вокруг что-то происходило. Ярился Сюэ Ян, понявший, что жертва ускользнула от пыток. Кажется, он пытался сделать что-то еще, но Чэнмэй уже не ощущал даже прикосновений. Потом пришли какие-то люди — охрана? — что-то сказали Цзинь Гуанъяо. — Приведите. Слово упало в тишину, как камень. Чэнмэй вздрогнул всем телом, будто проснулся. Он все еще был в цепях. И разом навалились ощущения: ныли перетруженные, стертые запястья, тело мучилось от боли в порезах и ожогах, и было очень холодно. Сюэ Ян смотрел на него бешеными глазами и больше не улыбался. Злишься от чувства беспомощности, подумал Чэнмэй, погоди, это ты еще не знал настоящей беспомощности. И не узнаешь, потому что я и на сотню шагов не подпущу тебя к Сяо Синчэню, его у тебя никогда не будет, ты никогда не сможешь его потерять. Видишь, какой я добрый? Но в этот момент Цзинь Гуанъяо произнес: — Прошу, даочжан, — и у Чэнмэя остановилось сердце. И тут же заколотилось снова, как бешеное, а Чэнмэй едва не расхохотался в голос. Ну конечно! Цзинь Гуанъяо же не видел его с Сяо Синчэнем. А когда Чэнмэй так глупо прокололся на допросе в камере, связал слово «даочжан» — не с тем даочжаном. Никогда еще в своей жизни Сюэ Ян из Куйчжоу не был так счастлив видеть даочжана Сун Цзычэня — и помыслить не мог, что будет. Сун Лань же тем временем окинул тяжелым, мрачным взглядом явившуюся ему картину. — Ляньфан-цзунь, — произнес он, и несмотря на почтительное обращение, почтительности в его тоне не было ни на грош. — Я мало знаю о следственных дознаниях, но и того, что я знаю, достаточно, чтобы понимать — вы не соблюдаете правильных процедур. — Боюсь, в данном случае мы не можем проводить дознание по всей форме, — приветливо отозвался Цзинь Гуанъяо. — Нам нужны ответы. — На какие вопросы? — насмешливо поинтересовался Чэнмэй. — Вы мне пока ни одного не задали. — Спешу исправить это досадное упущение, — голос Цзинь Гуанъяо стал еще ласковее. — Даочжан Синь, пожалуйста, назовите свое настоящее имя, откуда вы родом и с какой целью прибыли в Ланьлин? — А если я не отвечу? — спросил Чэнмэй, усмехаясь. — Тогда, боюсь, вашему другу придется смотреть на ваши страдания, — без тени сожаления в голосе ответил Цзинь Гуанъяо. — Или вам — на его. Выбирай… — Цзычэнь, сзади! — рявкнул Чэнмэй так быстро, как только мог — но его предупреждение не понадобилось, Сун Лань начал двигаться чуть раньше крика — присел, уходя вбок, и взмахом руки выбил что-то из рук Сюэ Яна. В воздух взметнулась красная пыль. — Задержи дыхание! — заорал Чэнмэй. Трое шарахнулись в стороны, прочь от зловредного облака, и Цзинь Гуанъяо оказался совсем рядом с Чэнмэем. Переплетя пальцами цепь, Чэнмэй резко вздернул себя в воздух и обеими ногами ударил Цзинь Гуанъяо, отправляя его лицом в пол — хотел в трупный яд, но хитрый гад в последний момент каким-то чудом извернулся, всем телом приложившись о камень. Крик и хруст слились в один звук — неудачное падение стоило Цзинь Гуанъяо целой кости. Сюэ Ян метнулся к Сун Ланю — по дуге, подальше от Чэнмэя, сообразил, гаденыш. Нож в его руке плясал как бешеный, а у Сун Ланя не было ничего, кроме рук — похоже, оружие отобрали на входе. Он уворачивался как мог, но Сюэ Ян загонял его в угол. Цзинь Гуанъяо, кое-как поднявшись на ноги, пошатываясь, пытался добраться до двери. Кричать стражу толку не было, дверь толстая, не услышат, но если он ее откроет… Взвыв от ярости, Чэнмэй попытался разорвать цепь, но без толку. Он заскрежетал зубами — и в это мгновение ему будто вино в голову ударило. Пьянящий, невыносимо знакомый зов накрыл его с головой — она была рядом и позвала его. Тигриная печать преисподней. Сюэ Ян таскал ее с собой. Удивительно, что Чэнмэй не подумал об этом раньше — он же знал это, он всегда носил ее с собой. Он знал, насколько она была сильна на тот момент. Воззвать ко всем темным духам, остаткам тех, кто был замучен в этих стенах — и ни Сюэ Ян, ни Цзинь Гуанъяо и его охранники, никто не сможет его остановить. Насколько же это было легко! А ведь он даже не осознавал, пока пользовался темной энергией, насколько это действительно просто. Огромное море силы, которая ляжет тебе в руки, стоит только позвать. Она лежала перед ним, как широкая, ровная, прямая дорога. Вот только в конце этой дороги стоял Сяо Синчэнь, и по лицу, по рукам, по мечу его стекала кровь. А за ним лежали годы беспросветного, чудовищного отчаяния и самой страшной боли, что Сюэ Ян испытывал в своей жизни. Это не его путь. Длинно выдохнув, Чэнмэй обмяк в оковах, расслабляя тело, разум, чувства. Золотое ядро в его животе растеклось, прогревая изнутри, сияющий ток пошел по венам. Руки дрогнули, просыпаясь, пальцы обвили цепь — и дернули, разрывая звенья, легко, будто те были сделаны из бумаги. Он двигался плавно, мягко. Еще не коснувшись ногами пола, вскинул руку, посылая волну ци в сторону выхода, сметая Цзинь Гуанъяо, который успел распахнуть дверь, и охранников, что пытались прорваться на помощь. А вторую руку вытянул в сторону Сюэ Яна и сжал пальцы, будто вокруг горла. Захрипев, Сюэ Ян повалился на пол, и Чэнмэй для верности приложил его головой об камень. — Даочжан! — Сун Лань возник прямо перед ним, непривычно растрепанный, с разбитым ртом. — Нужно уходить! И, не добавив ни слова, стащил с себя верхнее ханьфу и накинул его на Чэнмэя. Тот фыркнул, просунув руки в рукава. Кто бы мог подумать… — Где твое оружие? — У них, — Сун Лань махнул в сторону двери. Метелка и меч действительно оказались у охранников, которые корчились на полу, не в силах подняться. Ничего, скоро оклемаются. Чэнмэй повлек Сун Ланя за собой к выходу из темницы — знал он это место, хвала всем богам, преотлично. — Нас могут задержать снаружи, — сказал Сун Лань. Он закрепил ножны на привычном месте, за спиной, но обнаженный меч держал в руке. — Даочжан, ваше оружие... — Я знаю, где, — коротко ответил Чэнмэй. — А задержать… ну, пусть попытаются. Где Синчэнь? — Что? — судя по голосу, Сун Лань растерялся. — Я не знаю. Мы же расстались тогда же, когда и с вами. Я разделался с тварью и поспешил обратно в Ланьлин. Меня задержали у городских ворот. Чэнмэй заскрипел зубами. Он постоянно забывал, что в этом мире, который он сам же своею волей изменил, Сун Лань и Сяо Синчэнь не ходят неразлучной парой. Почему именно теперь, когда ему бы это крайне не помешало?! — Нам нужно добраться до той таверны, — пробормотал он. В этот момент коридоры темницы наконец закончились, впереди показалась массивная дверь и охранники перед нею. Они не успели поднять тревогу — Чэнмэй снес их с ног ударом ци. Сун Лань тут же заспешил к двери, но Чэнмэй нырнул в почти неприметную каморку справа от нее. — Даочжан? — Сейчас. В каморке хранили вещи заключенных. Конечно, Цзинь Гуанъяо мог и припрятать оружие Чэнмэя, но тот очень надеялся, что не успел. Ему повезло. Меч и метелка оказались тут, как и сваленное в кучу белое тряпье, которому не помешала бы стирка. Сюэ Ян едва не засмеялся. Совершенствуйся, не совершенствуйся — а все равно не получается у него, чтобы одежда оставалась белоснежной. Стремительно скинув ханьфу Сун Ланя, он переоделся. Хоть предстанет перед Сяо Синчэнем не голышом. — Вы ранены, — почему-то сказал Сун Лань, когда Чэнмэй вынырнул из каморки и бросил ему его ханьфу. — Надо думать, я ж из пыточной, — удивился дурацкому замечанию Чэнмэй. — Поторопимся! Они бросили мечи в воздух, едва выскочив наружу. Стояла глухая ночь, и это было им на руку — не набежит охрана, по крайней мере, пока все оглушенные не придут в себя и не поднимут тревогу. — Вы, похоже, уже были в этом месте, — заметил Сун Лань, когда они поднялись в воздух. Чэнмэй ответил: — А то. И часто. Запал боя проходил, и его начало потряхивать. Обхватив себя руками, Чэнмэй пристально вглядывался в темную землю внизу, не замечая, что Сун Лань столь же пристально смотрит на него. — Вам надо отдохнуть. — Это вряд ли, — пробормотал Чэнмэй. — Если Синчэнь на месте, нам нужно уходить немедля. Блистательный центр города остался позади, показалась скромная окраина. Завидев впереди знакомую крышу, Чэнмэй махнул Сун Ланю и начал снижаться. Этот замызганный постоялый двор был тем самым местом, где в юности Сюэ Ян частенько проворачивал разные делишки. Назначать здесь встречу было не то чтобы совсем безопасно — он сам-младший знал это место, но вряд ли ему придет в голову, что благородные заклинатели договорятся о встрече именно здесь. А вот Цзинь Гуанъяо знал и это место, и кто такой Синь Чэнмэй. Мог ли он предположить, что Чэнмэй направится сюда, и устроить засаду? Но на постоялом дворе было тихо. Хозяин прищурился на вошедших заклинателей и двинулся было к ним, но Чэнмэй качнул головой, а потом вообще забыл про него — потому что в углу, удивительно неуместный здесь в своих белых одеждах, сидел Сяо Синчэнь. Он тоже их увидел и вскочил со скамьи, и Чэнмэй хотел броситься к нему, но от накатившего облегчения внезапно подкосились ноги, и он бы упал, если бы не Сун Лань. — Чэнмэй! — Сяо Синчэнь тут же оказался рядом с ними, глядя на него огромными глазами, в которых плескалось, казалось, все беспокойство мира. — Что с тобой? — Он был в плену у Цзинь Гуанъяо, его пытали, — ответил Сун Лань, и Чэнмэю захотелось дать ему в нос. — Большое дело, — буркнул он. — Нам надо уходить, и прямо сейчас. — Вы не устоите на мече, — предупредил Сун Лань. — Даочжан, вам нужен отдых. — Не устою, — согласился Чэнмэй, пытаясь по мере сил тащить их обоих во двор — получалось не очень. — Поэтому меня повезет на мече кто-то из вас. Мы теряем время, быстрее! — За вами погоня? — спросил Синчэнь и, хвала всем богам, пошел наконец прочь из таверны. Сун Лань, на котором Чэнмэй по-прежнему висел, вынужден был последовать за ним. — Погоня впереди нас, — ответил Чэнмэй, и когда оба юнца вытаращились на него, пояснил: — Я знаю, что будет делать Сюэ Ян. Они молчали, продолжая смотреть на него, раскрыв рты. Чэнмэя не в первый раз поразило, насколько же они оба юные. И глупые. И он сам не умнее, судя по тому, что Сюэ Ян все еще жив. — Он отправится в Байсюэ, — Чэнмэй повернулся к Сун Ланю. — Поэтому мы должны поспешить. Он может воспользоваться талисманом перемещения. — В Байсюэ? — ошарашенно повторил Сун Лань. — Но почему? — Потому что, — Чэнмэй скривился, — я не дал ему уничтожить клан Чан, я его поймал и притащил на суд, а теперь еще и сбежал. А тебя он видел со мной и запомнил. Откуда я, им неизвестно, и единственный способ, которым Сюэ Ян может достать меня — это через тебя. А за тобой Байсюэ. Он уничтожит то, что тебе дорого, чтобы разбить тебе сердце и тем уязвить меня. — Откуда ты знаешь, Чэнмэй? — тихо спросил Сяо Синчэнь, еще более бледный, чем обычно. Чэнмэй вздохнул: — Потому что в свое время я бы поступил именно так. Я и поступил именно так, добавил он мысленно. Сяо Синчэнь ничего не сказал, но, прикусив губу, бросил в воздух меч и помог Чэнмэю встать на лезвие. — Если нам предстоит битва, — произнес Сун Лань, уже стоящий на лезвии Фусюэ, — то вам, даочжан, особенно надо отдохнуть. — Времени нет, — ответил Чэнмэй. Два меча взмыли в воздух, и он добавил: — Я отдохну, не сомневайся. Мне нужно много сил, чтобы сразиться с Сюэ Яном. Больше они не говорили. Мечи поднялись высоко в небо, и оба заклинателя погнали их вперед как могли быстро. Поначалу Сун Лань все продолжал оглядываться на Синчэня с Чэнмэем — видать, проверял, не отстали ли. Но Синчэнь не зря считался одним из самых могущественных молодых заклинателей. Его, похоже, совершенно не отягощал дополнительный груз, и меч его стремился вперед быстро и ровно. Привалившись к нему спиной, Чэнмэй на некоторое время позволил себе расслабиться. Рука Синчэня лежала поперек его живота, сильно и бережно удерживая, и это было волшебное ощущение. Хотелось продлить его навсегда. Хотелось, чтобы они не рвались сейчас навстречу опасности, на битву со страшным противником, из которой — Чэнмэй предчувствовал это так, будто знал наверняка, — не все выйдут невредимыми. Но он уже понимал, что не выйдет им жить в безопасности в глуши на краю мира, как они жили три года в городе И. И дело не в том, что даочжан Сяо Синчэнь не затем спустился с горы, чтобы отсиживаться за крепкими стенами. Дело в том, что и даочжан Синь Чэнмэй не позволит себе остаться в стороне от людских бед. Он фыркнул, смеясь над самим собой, и отстранился от Синчэня. Тот глянул вопросительно, но Чэнмэй успокаивающе кивнул и шагнул вперед, оставляя между ними расстояние. Лезвие Шуанхуа надежно гудело под ногами. Глубоко вдохнув, Чэнмэй сложил руки перед собой, на уровне даньтяня, сосредотачиваясь на золотом ядре. Длинно выдохнул, вытянул руки вверх. Поджал одну ногу и потянулся к небу, вставая на носок, а затем на пальцы. Сияние золотого ядра разлилось по меридианам, как кровь по кровотоку. Оно пронизывало все тело, и с каждым вдохом, с каждым движением вверх, когда Чэнмэй тянулся навстречу небу, течение ци по его телу становилось все сильнее, словно она пробивала себе русло в его меридианах, как по весне прокладывает путь по руслу полноводная река. И в течении энергии растворялись боль и усталость, Чэнмэй ощущал, как стремительно заживают страшные порезы на теле, и как обвивается мягкая золотая сила вокруг его сердца, как касаются ее целебные нити его незаживающей, кровоточащей раны… Стой. Он опустился на лезвие, вставая устойчиво на обе ноги, опустил руки, встряхнулся. Теперь он чувствовал себя так, словно сладко проспал ночь, а пыточная камера ему приснилась. Не то чтобы он, тем не менее, отказался поспать на самом деле. Он обернулся на Синчэня и увидел, что тот смотрит на него, благоговейно распахнув глаза. — Твой уровень совершенствования… — он взмахнул рукавами, будто растерял все слова. — Мне кажется, ты мог бы быть равным моей наставнице. Она умеет так же заживлять раны, а больше я ни у кого подобных талантов и не видел. Чэнмэй легко пожал плечами, вынул из ножен меч и швырнул его на воздух. — Мне просто было очень надо, — объяснил он, вскакивая на лезвие. — Чтобы сделать одно дело. — Мне казалось, для того, чтобы достичь высокого уровня совершенствования, надо отринуть все земные дела, — подал голос Сун Лань. — Мне тоже так говорили, — ответил Чэнмэй. — Но если отринуть, то мне вообще не надо, я бы и пытаться не стал. А раз у меня получилось, значит, это все брехня. Синчэнь рассмеялся. А потом спросил: — Так удалось тебе твое дело? — Пока нет, — ответил Чэнмэй. — Но удастся.

***

На первый взгляд казалось, что монастырь Байсюэ тихо и спокойно спит. — Войти можно только через ворота, — объяснял Сун Лань. — Монастырь окружает барьер, нельзя прилететь внутрь на мече или переместиться с помощью талисмана. Не думаю, что Сюэ Ян мог… — Да через ваши ворота пускают всех подряд, — раздраженно перебил его Чэнмэй. — Конечно, он не мог сломать барьер — он и не стал. Просто вошел. — Вы уверены? — спросил Сун Лань. — Вы думаете, он уже там? «Я знаю, что он уже там», — подумал Чэнмэй, но вслух говорить не стал. Они подошли к воротам. — Послушник Сун Цзычэнь прибыл, — объявил Сун Лань, хотя никто его не спрашивал. — Со мной друзья… Он смолк. Охранники, что стояли на воротах — две темные фигуры — едва заметно покачивались. За спиной Чэнмэя судорожно ахнул Синчэнь. — Их повесили! — Их ударили ножом, а потом повесили, — поправил Чэнмэй, приглядываясь к телам. Трупное окоченение еще не началось. Он дотронулся до шеи одного из повешенных — и стремительно выхватил меч и рубанул веревки. Стражники были еще живы. Жизнь едва теплилась в них — но она была. А это означало две вещи: во-первых, Сюэ Ян миновал ворота совсем недавно, а во-вторых, Чэнмэй мог попытаться спасти тут всех. Он опустился на колени рядом со стражниками. Пульс у обоих еле прощупывался, раны в боках сочились кровью. Синчэнь немедленно извлек из рукавов повязки и лекарство, а Чэнмэй, положив ладони стражникам на грудь, принялся вливать в них ци. Сун Лань стоял рядом, едва не дергаясь от беспокойства, но Чэнмэй приковал его взглядом к месту — если этого идиота пустить внутрь, он немедленно вляпается в ловушку, это Чэнмэй знал наверняка. — Протянут до утра, — произнес он наконец, поднимаясь на ноги. Синчэнь хмурился, глядя на повязки, будто недовольный своей работой — хотя Чэнмэй на месте этих двоих жаловаться бы не стал. Втроем они вошли в ворота. Во дворе было пусто, и Сун Лань тихо сказал: — Ночью запрещено бродить без дела, поэтому и нет никого. Обычно только дозорные стоят на посту. Чэнмэй это знал и без него, но промолчал. Похоже, Сюэ Ян и правда пришел совсем недавно, буквально на шаг опередив их, раз до сих пор не исполнил свой замысел. Или он специально их поджидает? Нет, вряд ли. В прошлый раз Сун Лань пришел на бойню, Сюэ Яну он не нужен был в качестве зрителя. Может ли ему быть нужен Синь Чэнмэй? Что, если Цзинь Гуанъяо открыл ему правду?.. В этот момент со стороны жилой части — Чэнмэй еще помнил, что это помещения для учеников — раздался грохот и сразу следом — крики. Сун Лань выхватил меч и кинулся туда, Синчэнь — следом за ним, но вдруг остановился, будто споткнулся, и обернулся на Чэнмэя. — Шуанхуа! Он… чует нечисть! Меч в его руке подрагивал, будто хотел вот-вот сорваться и улететь, и Чэнмэй положил руку на запястье Синчэня. — Это не нечисть. Убери его в ножны и не отпускай. — Не понимаю, — пробормотал Синчэнь, но послушался, и они вдвоем бросились следом за Сун Ланем. Навстречу им двигались люди, и если бы Чэнмэй не знал, что это такое, он бы наверняка принял их за ходячих мертвецов. К счастью, Сун Лань, оказавшийся в центре толпы, ощутимо растерялся — Чэнмэй не хотел бы, чтобы он порубил своих соучеников. Все-таки не хотел бы. Этот Сун Лань был получше его родной версии. — Не трогайте их, — приказал Чэнмэй обоим даочжанам, когда “мертвецы” сгрудились вокруг них. Один, хрипя, ухватил Чэнмэя за подол ханьфу. — Господин… — он хрипел, слова давались ему с трудом. — Что это… что происходит… Он мог говорить, значит, язык был при нем, но были среди учеников и те, кто мычал, зажимая рты, тараща глаза от боли, слишком потрясенные, чтобы осознать, что с ним случилось. — Успокойтесь все! — громко приказал Чэнмэй, когда все взгляды сконцентрировались на нем. — Ничего страшного, вас просто отравили трупным ядом. Со всех сторон донеслись возгласы. — Ничего страшного? — еле слышно переспросил Синчэнь. Он был очень бледен и в лице его было столько страдания, словно это он сейчас мучился от боли. — Ничего страшного, — повторил Чэнмэй и велел: — Цзычэнь, Синчэнь, смотрите по сторонам. Он не должен подойти к нам незамеченным. — Наставников тут нет, — напомнил Сун Лань. — Что, если он там? — Твои наставники вроде не безрукие, — раздраженно напомнил Чэнмэй и тут же вспомнил, как разделался с ними. — Проклятье. Ладно, иди к ним. Синчэнь, останься со мной и смотри в оба. Сун Лань едва ли не бегом рванул прочь. Синчэнь коротко кивнул и отвел взгляд от страдальцев, вглядываясь в темноту. Чэнмэй же проговорил, обращаясь к ученикам: — Прежде всего сидите спокойно, поменьше движений. Тогда яд будет медленнее расходиться по вашим телам. — Даочжан, — перебил чей-то взволнованный голос, — что это такое? Что за яд? Мы умрем? — Нет, вы обратитесь в ходячих мертвецов, — ответил Чэнмэй. — Потом вас убьют заклинатели, и вот тогда да, вы умрете. — Чэнмэй, — с легким укором в голосе шепнул Синчэнь, и Чэнмэй закатил глаза. — Успокойтесь уже, никто не умрет. Существует противоядие. Мне только надо найти того, кто с вами это сделал, удавить его и забрать пилюли, и вы все будете живы и здоровы. Ну, кроме тех, у кого отрезали язык. Он не отрастет. Если не досовершенствуетесь, конечно. В темноте кто-то заплакал, и Чэнмэй раздраженно вздохнул. Утешитель из него выходил так себе. — Даочжан, у моего друга течет кровь изо рта, — простонал во тьме кто-то еще. — Тут точно нельзя помочь? — Как, язык ему пришить обратно? — спросил Чэнмэй сердито. — Вы заклинатели или что? Кровь остановить не в состоянии? Кто-нибудь разумный, расскажите мне, что случилось. По рядам прошел шумок, наконец кто-то заговорил дрожащим голосом: — Мы спали… Что-то сильно громыхнуло, все вскочили. Все вокруг было в красной пыли, она тут же забила нос и рот. Потом появился этот… человек или демон, мы не поняли. У него был черный меч. Он успел ранить нескольких… отрезать языки. Потом вдруг исчез… — Словно что-то услышал? — подсказал Чэнмэй быстро, и ему ответили: — Д-да… — Что это значит? — шепотом спросил Синчэнь, склонившись к нему. — Он поставил сигнальные чары на ворота, — тоже шепотом ответил Чэнмэй. — Он услышал, что мы вошли. Но куда он успел деться? Чэнмэй прислушался — не слышно ли криков и звона мечей со стороны дома, где жили наставники? Но единственными звуками в ночи были только хныканье раненых да надсадный кашель. Неужто он просто сбежал? — Даочжан, — снова заныл кто-то, — у моего друга кровь все идет и идет, он очень бледный. Не останавливается… — Я помогу, — тихо произнес Синчэнь и, не дожидаясь ответа, пошел на голос. Чэнмэй приторможенно кивнул, размышляя. Нет, Сюэ Ян не мог сбежать. В прошлый раз он отравил учеников трупным ядом, а потом принялся за наставников. Но тогда он специально рассчитал, чтобы никто извне не мог ему помешать. А тут явилась подмога. Сюэ Ян не пробрался бы из ученической спальни в дом наставников мимо них. Так что ты сделал, Сюэ Ян? Куда спрятался? Мгновением спустя до Чэнмэя дошло. Никуда он не прятался. У него не было времени сосредоточиться, чтобы нанести удар ци. У него не было времени даже на крик. Одним огромным, нечеловеческим прыжком он преодолел расстояние, что отделяло его от Синчэня — тот уже склонился над раненым, — и сбил его с ног. И в лицо ему ударило облако черного порошка. Чэнмэй не закричал, но вместо него, кажется, закричали разом все вокруг. Ему даже не было больно. Ничего не имело значения — ни боль, ни тьма, что обрушилась на него. Важно было, что Сяо Синчэнь остался позади — и что впереди был тот, кого следовало убить. Чэнмэй налетел на него, не прекращая движения, и под его весом они рухнули на землю. Под ребра впился нож, и Чэнмэй, правой рукой ухватив Сюэ Яна за горло, левой вцепился в его запястье и вывернул его, и выворачивал до хруста костей, не обращая внимания на пинки, которые сыпались на его колени, бедра, живот, пах, на левую руку в перчатке, что скребла по горлу, пытаясь ухватиться. — Сдохни...— прохрипел Чэнмэй и, выпустив обмякшее запястье, ухватился за горло противника уже двумя руками. Приподнял, приложил затылком о землю с яростной силой. — Сдохни, тварь поганая. Ты во всем виноват. Босяк. Лжец. Убийца. Ты виноват. Из-за тебя текла кровь по белому лезвию. Из-за тебя я семь лет сидел над гробом и звал, и не мог дозваться. Это ты убил его и разрушил его душу. Все из-за тебя. Все из-за меня. Враг под ним яростно бился, не думая сдаваться, словно стиснутая глотка никак ему не мешала, словно ему не нужен был воздух, чтобы жить. Вот он извернулся, дернул головой и с силой вцепился зубами в горло Чэнмэя, а когда тот от неожиданности ослабил хватку, рывком перекатил их обоих и оказался сверху. И уже в свою очередь принялся душить Бешенство затопило Чэнмэя. Этот ублюдок не возьмет верх! Не больно тебе, да, сопляк? Ну так я знаю, где тебе будет больно. И, отняв руку от чужого горла, он перехватил затянутую в перчатку кисть. И сжал со всей силы, сминая когда-то поломанные кости. Сюэ Ян заорал. Чэнмэй же резким рывком вывернул ему руку, круша ладонь и запястье, перехватил горло, сдавил. Ублюдок бился над ним, надрываясь от крика, захлебываясь плачем — о, он знал этот плач, он знал, куда швырнула Сюэ Яна эта боль — и давно уже ему не было так хорошо от чужих воплей. Он сжал пальцы сильнее, ощущая, как замедляется под руками ток жизни. Крики перешли в стоны, Сюэ Ян обмякал, наваливаясь на него всей тяжестью едва живого тела. Чэнмэй перекатился, подминая его под себя. Сюэ Ян захрипел, когда он сжал руки на горле сильнее — а потом затих. Несколько мгновений Чэнмэй продолжал стискивать его горло, словно хотел убедиться. Потом в него вцепились, обхватывая за плечи, и сорванный голос Синчэня — он что, кричал? — проговорил в ухо: — Довольно, Чэнмэй, довольно! Он мертв. Судорожно вздохнув, Чэнмэй наконец разжал сведенные судорогой пальцы. В уши ворвались звуки. И он ощутил боль — жуткую, страшную, она раздирала его голову, лицо, глаза — которых больше не было. — Чэнмэй! — кажется, Синчэнь опустился перед ним на колени, его руки на плечах Чэнмэя дрожали. — Чэнмэй! Что он с тобой сделал?! — Ослепляющий яд, — выдавил из себя Чэнмэй и вцепился в рукава Синчэня. Их окружали какие-то люди, кто-то что-то говорил, кажется, он слышал голос Сун Ланя, но все это не имело сейчас значения. Он держался за Синчэня как за единственную свою опору в мире. Впрочем, так ведь оно и было. — Сяо Синчэнь… — выдохнул он. — Ты все, что у меня есть. Не оставляй… не уходи… я не прогоняю тебя, слышишь? Я не прогоняю! Ты ни в чем не виноват! Раздался судорожный всхлип, и руки Синчэня притянули его ближе. — Помогите ему! — прозвучал его голос, и Чэнмэй с яростным облегчением уткнулся головой ему в плечо. — Его нужно вылечить! Помогите! Он говорил что-то еще, но от боли звенело в ушах, словно Чэнмэй должен был не только ослепнуть, но и оглохнуть. Ну да и гуй с ним. Зато он не накосячил. С Сяо Синчэнем не приключится никакой беды. Все вышло правильно.