Частная страсть

Настал день, когда я умерла, Лишь чтобы понять, что ожила... Teen Idle (Marina And The Diamonds)

В ушах гул, звон. Все цвета и света кажутся слишком яркими. От них болит голова. Хочется схватить подушку, прижать к лицу и просто заорать. Нет ни сил, ни желания вставать, лежать, сидеть, не хочется даже просто открывать глаза, но и с закрытыми быть тоже не хочется. Одно желание, просто взять и раствориться, провалиться, кануть в небытие. Будто сейчас ты была, а вот тебя уже и нет, и никогда не было. Мир не заметит твоего исчезновения. Никто не заметит. Мысли Эддисон о бренности её бытия прервал внезапный и очень напористый стук в дверь. У неё не было сил, чтобы открыть её, и она предпочла остаться дальше в кровати, укрывшись с головой одеялом. — Я знаю, что ты здесь, — тарабаня, кричала Келли, — Эддисон, открывай, сколько можно меня игнорировать. Стук не прекращался. — Эдди! … Монтгомери, я вынесу эту дверь, если ты мне не откроешь. Эддисон нервно скинула с себя одеяло и с разъяренным рыком открыла дверь. — Чего тебе, Келли? — кинула рыжая и вернулась в кровать, снова накрывшись одеялом и отвернувшись. — Эддисон, я понимаю, как нелегко тебе пришлось. Но прошло уже два месяца. ПОРА ВСТАВАТЬ! — Келли скинула с Эддисон одеяло. — Я в отпуске! Я буду лежать тут, и прозябать столько, сколько сама сочту нужным. — Ты не просто прозябаешь, ты хоронишь себя. Ты не отвечаешь ни на чьи звонки, никого не впускаешь, не выходишь из дома, — перечисляла Торрес, но Монтгомери перебила её. — Потому что мне никто не нужен, Келли! Мне нужно, чтобы все просто оставили! Меня! В покое! — крикнула она и кинула подушкой. — Эддисон, так нельзя, — сказала увернувшаяся подруга, — ты уже была у психолога, но давай сходим ещё, если он тебе не помог. Найдём другого специалиста. Ты потрясающий хирург, невероятная женщина, у тебя ещё вся жизнь впереди. Нельзя растрачивать её на эту комнату. — А что меня ждёт за её пределами? Бывший муж, с которым я провела треть своей жизни, а он променял меня на молоденькую интерншу? Мужчина, которого я послала ко всем чертям, когда потеряла его ребенка? Или может… — Эддисон, перестань, — прервала её Келли, — за пределами этой комнаты тебя ждут твои друзья, твои близкие люди, тысячи благодарных пациентов, и еще тысячи, которым ты спасешь жизнь. За дверями этого дома твоя жизнь и твоя карьера. И пора бы уже сделать этот шаг за порог, навстречу светлому будущему! *** Келли Торрес шла по коридору больницы Сиэтл Грейс, безрезультатно пытаясь, в очередной раз, дозвониться своему жениху хирургу-травматологу — Оуэну Ханту. — Келли, — окликнул её приближающийся Марк, — хоть сегодня она тебе открыла? — С большим трудом, но да. Я считаю это успех, — постаралась пошутить Торрес, но по лицу Слоана поняла, что ему совсем не смешно. — Как она? — Марк, ну как она? Все время лежит. Никуда не выходит. Я привезла ей еду, но она и предыдущие пакеты практически не тронула. Холодильник забит, а значит, она почти и не ест. — Чёрт, она же себя угробит, — рявкнул Марк, ударив кулаком стену, — Всё, я так больше не могу! Я пойду к ней! — Марк, успокойся. Ты же знаешь — она тебе не откроет. За всё это время она ни разу тебе не открыла. Она не впустила никого кроме меня за все эти месяцы. Ни Веббера, ни Бейли, ни Дерека, ни Карева, ни Берка, ни Стивенс, ни Янг с О`Мэйлли. — Мне надоело просто стоять в стороне! — Я не знаю, как ещё ей помочь… ладно, Марк, сходи… Только как соберешься идти к ней найди меня, я тебе кое-что отдам. — И что же? — Я свистнула из комода её запасные ключи, чтобы больше не долбиться и не орать на всё здание, когда ей будет неохота кого-то видеть. — Ты моя спасительница, Торрес. *** На следующий день Марк пришёл к квартире Эддисон. Он постучал раз, постучал два, постучал три. Ему не ответили, но он слышал, как внутри на повторе играет «Sorry seems to be the hardest word» Элтона Джона, и распереживавшись он решил все же открыть дверь ключом. Слоан огляделся, Монтгомери не обнаружил. Пошел в спальню. И увидел Эддисон, стоящую на стуле, и что-то повязывающую к люстре. — Эддисон! — крикнул Марк и рванул к ней, побросав пакеты. Он схватил её на руки, — Что же ты делаешь, дура? У тебя вся жизнь впереди. Ты повеситься вздумала? Идиотка! — Ё-моё, Марк! Какого чёрта ты здесь делаешь? Какого чёрта ты орёшь так, что меня чуть инфаркт не хватил. Как ты сюда попал? Какое к чёрту повеситься?! Я люстру от пыли вытирала. Ты что совсем придурок? Поставь меня вообще! Марк выдохнул. Аккуратно опустил женщину на пол. Посмотрел на тряпку в её руках. Затем на люстру. Выхватил тряпку и залез на стул. — Я сам вытру. Эддисон ещё минуты 2 молча наблюдала за картиной, как Слоан вытирает её люстру. А потом выключила музыку, пересилила себя и спокойно спросила: — И всё-таки… — М? — Как ты сюда попал? — Открыл дверь ключами, ты же у нас на стук не отзываешься, — сказал он, спускаясь со стула. — Ладно, опустим информацию, откуда у тебя ключи от моей квартиры. Зачем ты пришёл? — Я принёс тебе поесть. Ты ведь никуда не выходишь. — Келли приносит мне еду. А от тебя мне ничего не нужно. Уходи. Она забрала у него тряпку и пошла с ней в ванную. — Я не уйду, пока мы не поговорим. — Мы не будем разговаривать, Марк, — перекрикивая шум воды, сообщила Эддисон, — Нам не о чем разговаривать… и не зачем… и вообще я ещё тогда тебе всё сказала. Эддисон так увлеченно стирала тряпку и пыталась прогнать Марка, что не заметила, как он уже стоял за её спиной. — Проблема в том, что я тебе ничего не ответил, — сказал Слоан. Он закрыл кран. Эддисон подняла глаза на зеркало, висящее над раковиной. Марк смотрел на неё, а она на него, — Я никогда не лез за словом в карман, за всё время нашего знакомства, когда говорил тебе гадости. Но после того раза, когда мы… когда я пришёл к тебе ночью, я ни разу не сказал тебе того, что я на самом деле думаю. — Марк, пожалуйста, уходи, — ответила она ему в зеркало. — Нет, Эддисон, я не уйду. Я больше никуда не уйду. Сколько раз ты прогоняла меня и я уходил. Но на этот раз я останусь! Я никуда больше не уйду. Потому что ты — женщина, которую я люблю. Которую я всегда любил. Которую я всегда буду любить! Монтгомери всё это время ошарашенными глазами смотрела на него через зеркало. Он развернул её к себе. Выхватил из её рук дурацкую тряпку и швырнул в другой конец комнаты. Когда Марк поцеловал Эддисон, весь мир перед её глазами почему-то вдруг снова обрёл смысл. Она на секунду скользнула мокрой рукой по его щеке, а потом отстранилась. Монтгомери смотрела ему в глаза. Она неосознанно закусила нижнюю губу, и хотела было уйти. Как Марк налетел на неё, снеся полочку с кучей баночек и тюбиков. Схватил её за руки и прижал их над её головой к стене. Впился губами в её шею. Эддисон громко выдохнула, причём так громко, что сама от себя этого не ожидала. Одной рукой Слоан держал руки Монтгомери, а второй обхватывал её талию и крепко прижимал к себе. — Марк… Слоан остановился и отпустил её руки. Эддисон опустила руки, и он увидел на них большой красный след. Он одёрнул себя: — Эддисон, прости я … — Марк, давай в душе, — возбужденно добавила Эддисон, распуская волосы. Слоан жадно начал расстегивать пуговицы её рубашки. Монтгомери сорвала с него футболку. Поцеловала и запрыгнула к нему на руки. Одной рукой он держал её, а второй — расстёгивал ремень, направляясь в душевую кабину. Эддисон страстно его целовала, крепко вцепившись в его волосы. Марк сбросил джинсы. Открыл воду. Эддисон с мокрыми волосами вызывала у Марка особые чувства… *** Прошло 3 недели. — Доброе утро, Эддисон! Наконец-то ты снова с нами, — радостно похлопал по плечу, вышедшую на работу Монтгомери Ричард Веббер. — Спасибо, Ричард! — ответила рыжая, и обняла друга. — С возвращением, доктор Монтгомери, — улыбнулся Алекс Карев, — специально к Вашему возвращению я приготовил сюрприз — пациентка с двумя матками! — Отлично, Карев! Ну что ж, пойдем работать? — улыбнулась Эддисон. ~ — Карев, нужно повторно провести анализ крови, а я хочу связаться с её предыдущим врачом, что-то мне не нравятся записи в её карте. — Доктор Монтгомери, вы наконец-то решили почтить нас своим присутствием? — с улыбкой выдал, вышедший из соседней палаты Марк. — Доктор Слоан, какими судьбами Вы снизошли до нашего гинекологического этажа? — ответила Эддисон и, не дожидаясь ответа, направилась в противоположную сторону. *** 2 недели назад. — Сейчас я впервые за эти месяцы чувствую себя снова живой. Я хочу вернуться к своей любимой работе. Снова проводить время со своими друзьями, — сказала Эддисон психотерапевту. — Я очень рада видеть такой прогресс, доктор Монтгомери. Скажите, кто помогал Вам в последнее время прийти в себя? — Моя подруга Келли. Она была рядом всё это время. — Мне кажется, что Вы немного не договариваете. — На самом деле есть ещё один человек… Рядом с ним, я снова научилась дышать. Я стала снова улыбаться. Мне хочется жить. Хочется двигаться дальше. Хочется двигаться дальше вместе с ним. И мне кажется, что это взаимно. *** 1 неделю назад. — Марк, мне с тобой так хорошо, — запыхавшись сказала Эддисон, упав на кровать. — Я люблю тебя, Эддисон, — гладя Монтгомери по ноге, ответил Слоан. Рядом с Эддисон пикнул телефон. Она протянула руку и взяла его. — Это твой. — Что там? — спросил Марк, голова которого находилась на другой стороне кровати. Эддисон прочитала сообщение вслух: — Неизвестный номер. «Я соскучилась, малыш». Марк перестал гладить её ногу и привстал. — Эддисон, это не то, что ты думаешь. — Я ничего не думаю, Марк. Эддисон встала с кровати и набросила халат. — Эдди… — Марк, уходи, — спокойно сказала Монтгомери, даже не взглянув на него. — Я не уйду, Эддисон. Мы должны это обсудить. — Пошёл вон! — заорала Эддисон и швырнула его телефон в стену.