Какаши нервно топтал снег у машины. Просто сидеть и ждать – пытка. Холодный ветер задувал со всех сторон, но даже это не остужало горячей головы.
Дополнительные у Сакуры закончились пять минут назад. Где же она? Хатаке съедало нетерпение. Когда «гениальный» план стрельнул в голову, мужчина справедливо заметил: это абсурд.
Но потом доводы рассудка начали убеждать: ну раз у Роберта Паттинсона получилось спровадить назойливую фанатку своими историями из жизни, то у Хатаке уж точно получится. Да, у него с Сакурой немного — немного, ха! — иная ситуация. Ситуация, когда оба влюблены.
«Но она же подросток», — говорил один голос, —
«Подростки склонны к импульсивным решениям».
«Но Сакура на голову рациональнее своих сверстников», — спорил другой.
Какаши отстранённо слушал эту перепалку, втайне мечтая, чтобы проблема решилась как-то сама собой. Но было слишком поздно что-то менять. Поэтому свидание («свидание») было его последней надеждой. Девушка увидит, что он до смерти скучный, уставший от жизни, совсем не романтик, и уйдёт. Все уходили. Почему Сакура должна не?
Девушка несмело возникла в дверном проёме, вышла на улицу, беспокоя дверной колокольчик. Она куталась в свою дутую куртку, прятала не проходящее смущение в шарфе и распущенных волосах. Ветер настойчиво лохматил волосы, открывая лицо (Какаши был согласен с этим), а девушка, так же настойчиво, поправляла и пряталась в них (Какаши не был согласен с этим).
— Извините, тема была сложная, пришлось кое-что уточнить у репетитора, — соврала Харуно. На самом деле она даже не помнит, что за тема сегодня была. Потому что все девяносто минут занятий Сакура в панике ругала себя за согласие, а потом ещё десять — в туалете пыталась убедиться, что лицо выглядит более-менее симпатично.
Мужчина только кивнул, приглашая сесть в машину.
— Если ты не передумала.
Сакура хотела сказать, что передумала. Что это – глупо и бессмысленно. Но неведомая ранее сила вела Харуно по совсем иному пути.
Какаши, весь продрогший, садится в прогретую машину. Какое-то время смотрит перед собой, не веря в происходящее.
Влюбился.
Губы дрогнули.
— Случилось что-то смешное? — девушка спрашивает, потому что боится показаться нелепой.
Хатаке только качает головой.
— Куда хочешь поехать?
Сакура сжимает и разжимает пальцы уже чёрт знает сколько времени. Суставы начинают саднить.
— У Вас наверняка были какие-то планы, когда, ну, звали… Доверюсь Вашему выбору.
Водитель понимающе хмыкает.
— Можешь закинуть рюкзак назад, — говорит он, заметив, как девушка отчаянно вцепилась в предмет.
— Мне с ним спокойнее, — тихо и искренне говорит она.
— Я напугал тебя?
— Конечно.
— Прости за внезапность.
— Если честно… Это ведь не свидание, да?
Какаши удивлённо поворачивается на девушку.
— Не совсем.
Она кивает своим мыслям.
Машина трогается с места. Какое-то время едут молча, а потом Хатаке спрашивает то, что не давало ему покоя сильнее всего:
— Что у тебя происходит с друзьями?
Девушка вжимается в сидение. Ну, было очевидно, что Хатаке тогда услышал достаточно, чтобы сделать какие-то выводы.
— С ними… всё сложно. Я опять всё усложнила.
— Знаешь, у меня тоже были друзья.
— Тоже разругались?
— Они погибли.
Он услышал, как на пассажирском сидении удивлённо, испуганно и одновременно сочувствующе вздохнули.
— Мне… очень жаль.
Красный свет светофора осветил пятном лицо водителя. Сакура повернулась, рассматривая профиль. Боже, она же ничего не знает об этом человеке... Как можно было влюбиться?
— Не пойми превратно, я не собираюсь давить на жалость, поучать или что-то ещё. Этим вечером я не хочу быть твоим учителем.
Лицо Сакуры замигало красным: то ли от смущения, то ли от светофора, который блямкнул и стал оранжевым.
— Просто хочу сказать, — продолжил Хатаке, бросая мимолётный взгляд на девушку, — что ваша связь с Ино, Хинатой и Наруто — уникальна. Ну, мне так кажется. Будет жаль, если ты сейчас пойдёшь на поводу у негативных эмоций и продолжишь неумолимо гнуть эту линию.
Загорелся зелёный, машина двинулась с места.
— Почему вы поругались? — аккуратно поинтересовался Какаши.
— Я… — она стыдливо повесила голову, — захотела отстранить всех от себя.
— Зачем?
— Мне было плохо после...
Договаривать не нужно было, Какаши и сам прекрасно понимал, что такая смелость — признаться в чувствах — даром не даётся.
— Друзья нужны, чтобы было не так грустно и тяжело жить в этом мире.
— Да, я согласна. Просто боюсь, что они не поймут меня и моей…
ситуации.
— Но Наруто же понял.
— Чёрт, как Вы узнали? — Сакура вскинула голову и даже слегка ослабила хватку на рюкзаке — любопытство брало верх.
У Какаши от этих её реакций, слова «чёрт», слетающего нетерпеливо с языка, вечно что-то ёкало, приятно щекотало лицо и нос. Раньше он не был терпим к каким-либо ругательствам со стороны учеников, но эта девушка, видимо, сделала его чуть снисходительнее к каким-то вещам. Он любил все моменты, вынуждающие Сакуру быть собой — эмоциональной, любопытной, разгорячённой на слова и действия.
— Довольно сложно не заметить его изучающий взгляд всё это время. Особенно тогда, когда ты плакала в коридоре. Наруто пускал молнии взглядом. Я не на шутку испугался. Знаешь, у тебя отличный друг, который всегда готов защищать.
Харуно расслабленно откинулась на пассажирском кресле.
— Да, он замечательный, — мечтательно повторила она слова Хины.
Какаши ухватился за сказанное, надеясь разрядить обстановку шуткой:
— Мы же на свидании, почему ты так отзываешься о другом парне?
Сакура ещё сильнее смутилась, заёрзала и снова села прямо,
вжимаясь в кресло.
— У Вас… есть… девушка?
— Если бы это было так, мы сейчас тут не сидели, — по-доброму ответил он.
Захотелось щёлкнуть себя по лбу за глупый вопрос. Неловко продолжила:
— Я могу кое-что ещё спросить?
— Всё, что угодно.
Девушка кивнула в знак благодарности. Ещё какое-то время не решалась заговорить.
— Что Вы сделали с теми письмами, которые получили?
— Что-то удалось вернуть, неподписанные отдал на переработку.
Харуно хотелось злорадно рассмеяться в лицо Кин Цучи, которая тоже имела слабость чиркнуть строчку-другую учителю. Вспомнив о ней, внезапно нахлынули воспоминания о фестивале и проклятом туалете… Девушка поёжилась.
— Спасибо, что тогда оказались рядом.
— Когда?
— Ну, когда… меня закрыли. Я так и не поблагодарила нормально. Извините. И ещё раз большое спасибо. Думала, я сойду с ума там.
Какаши хмыкнул, принимая благодарность.
— Знаешь, когда я увидел тебя с письмом рядом со своим столом, то очень сильно удивился.
— Я... разочаровала Вас?
— Ни в коем случае. Это было просто очень... необычно, — слово «приятно» он опустил, как и не стал упоминать бэнто Мебуки-сан и цветочки из морковки. Это было что-то слишком личное, драгоценное. Что-то, что может вынудить Харуно проникнуться ещё большей симпатией к нему.
Какаши завернул на заправку – бак почти пуст.
— Одну минуту подожди, пожалуйста, и поедем поедим.
Он вышел из машины, а Сакура, заметив что-то, спешит выбежать следом. Но далеко не убегает: забыв, что на улице последние два дня гололёд, поскальзывается, неуклюже приземляется лицом вниз.
Чёртов лёд!
Какаши слышит только писк, а потом видит разбросанные волосы по асфальту. Подлетает, помогает подняться. Он напряжён. Нетерпеливо откидывает с лица чёрные пряди, Сакура что-то шипит себе под нос, а мужчина только внимательно изучает лицо, которым – самую малость – бредит.
Щёки и вправду мягкие.
— Ты всё-таки расшибла себе лоб, — замечает досадно.
— Я случайно. Хотела сказать, что можем и тут поесть, — она пальцем указала на круглосуточный магазинчик. — У нас же не совсем свидание.
Словно кто-то припаял руки Хатаке к её горячему лицу. Он смотрел, не отрываясь, заставляя девушку тушеваться под тяжёлым взглядом.
— Или Вы против?
— Нет, давай здесь.
Отстраняться мучительно. Ладони горят от осознания, что лицо Харуно умещается в его руках.
***
Когда с заправкой было покончено, машину припарковали, а на лоб заботливо наклеили пластырь, можно было начинать ужинать. Накручивая на хаси вермишель, Сакура спросила:
— Зачем эта встреча нужна? Это что-то вроде проверки?
— Мы друг друга мало знаем.
— Да. «Любовь с первого взгляда – это физическое влечение. Это опасно», — серьёзно процитировала Харуно.
— Это из какой-то книги?
— Из дорамы.
— Ну, сложно не согласиться с этим утверждением, — он улыбнулся себе под нос. — Посчитал, будет честно по отношению к тебе дать представление о том, что я за человек.
— Спасибо, что так серьёзно относитесь к моим чувствам. Немного задевает, что эта встреча должна стать последней, но я взрослая, так что понимаю всё.
У Какаши сдавливает всё внутри. Неприятно. Безысходно грустно. Поглядывает на спокойное лицо Сакуры — она увлечёна незамысловатой едой.
— Можете рассказать всё, что посчитаете нужным. Только давайте договоримся, что не будете специально говорить о себе только плохое, хорошо?
Сакура хотела честно проиграть в этой схватке. Было страшно, что вот-вот её любовь, из-за которой столько всего случилось, оборвётся. Разобьётся об реальность. Но она же идёт до конца с этими чувствами, верно?
Какаши согласно кивает. Сначала предлагает позадавать ему вопросы, честно на всё отвечает. Девушка считает бесчеловечным говорить о погибших друзьях, поэтому спрашивает элементарное: о детстве, о работе, любимой еде (оказалось, им обоим нравятся овощи!), хобби, выздоровел ли он. Где-то минут через десять разговор раскачивается, мужчина начинает говорить еле уловимо сбивчиво – волнуется. Боится быть отвергнутым. Но всё равно раскрывает карты. Рассказывает, что ему нравится, а что до зубного скрипа не может терпеть. Харуно увлечённо слушает. Иногда смеётся, иногда – сочувственно кивает. Незамедлительно делится чем-то своим. Не лезет из кожи вон, чтобы понравится, как-то удержать шанс на отношения. Но всё равно сохраняет влюбленное обаяние.
Хатаке был прав, когда считал, что эта девушка поймёт его, если они нормально поговорят.
Мужчина не предполагал, что его собственное сердце способно на такие кульбиты, когда девушка поправляет волосы, чему-то искренне возмущается или просто внимательно слушает. Кажется, он начал без памяти влюбляться с того дня, когда они обсуждали книгу. Он знает: Сакура не книжный червь. Но и не ярый противник книг. Это какая-то очень приятная золотая середина... Все его предыдущие девушки были увлечены литературой. Но в их разговорах всегда было напряжение. С Сакурой легче и приятнее.
Они много говорят. Каждый ловит себя на том, что очень странно в разговоре на общие темы не чувствовать разницы в возрасте.
***
Сакура смеётся, когда Какаши забывается и начинает ворчать, точно дед. Девушка находит это милым. Мужчина только неловко чешет затылок, трогает горящие уши.
Сакура, уставшая от дня, выходит на мороз и старается без приключений добраться до машины; чувствует неминуемое, из-за чего только покусывает губу и неловко трёт лоб.
Хатаке наблюдает за ней даже когда везёт домой. Нужно сейчас, в последний раз, насмотреться. Надышаться её присутствием. Потому что знает дальнейший сценарий, по которому играли все его бывшие: она уйдёт и уже спокойная ляжет спать. Может, какое-то время будет проклинать его.
Едут молча. Потому что обоим страшно. Никто из них не хочет, чтобы вечер кончался. Но вот дорога безжалостно заканчивается неподалёку от дома Сакуры. Какаши тормозит. Сжимает руками руль.
Прямо здесь и сейчас.
Поворачивается к пассажирке, встречается с блестящим взглядом. Она выдыхает смешок.
— Что такое?
— Простите. Думаю, мне нужно время. Потому что после сегодняшнего… Мне только хочется обнять Вас и… Вот.
Она пожимает плечами. Сдерживает капельки слёз.
Хатаке не верит собственным ушам. Но глаза не врут – она смотрит на него смелее и нежнее.
Мужчина отстёгивает ремень безопасности, который всё это время сдерживал его от, возможно, опасного решения. Наклоняется к девушке, обнимает Харуно. Бессильно кладёт голову на девичье плечо.
Ему на ухо шмыгают носом.
Внутри всё тихо болит, но Сакура не может почувствовать эту боль в полной мере, потому что тёплые и мягкие объятия этого человека успокаивают и дарят ощущение безопасности. Она обнимает в ответ, цепляется за края одежды. Вдыхает полной грудью ненавязчивый запах стирального порошка и одеколона. Прикрывает глаза. Под веками перекатываются слёзы.
Какаши даже не думает отстраняться даже тогда, когда спина начинает предательски ныть, а в бок настойчиво упирается коробка передач.
— У меня сейчас сердце выпрыгнет из груди, — девушка почти задыхается.
— Да, я слышу.
— Ну же, Бессердечный Какаши-сан, пощадите меня, — шутит, а сама хочет разреветься. Не сработал этот дурацкий план, не сработал!
Какаши сам знает, что не сработал. Чувствует это.
Отстраняется, серьёзно смотрит на девушку.
— Ну вот, дышать стало легче, — она снова шмыгает. Хатаке дёргается, уже не соблюдая какие-то собственные рамки дозволенного; большим пальцем вытирает её слёзы, рассматривает пластырь на лбу.
Слишком близко.
Не будьте так близко ко мне, молю!
Губы покалывало.
— Почему Вы это сделали для меня? — кажется, этот вопрос она уже задавала, но теперь суть глубже, интимнее. Она хочет узнать о его чувствах.
Слова застревают у Какаши в горле. С усилием отвечает:
— Мне небезразлично то, что ты чувствуешь.
— Исходя из сказанного, я могу смело накрутить себя и подумать, что нравлюсь Вам.
— Знаю.
Он говорит это и не может отстраниться хотя бы на спасительных пару сантиметров. Харуно переводит взгляд на родинку под губой. Точка даже в темноте умудряется её гипнотизировать.
— Вы очень красивый, — голос сдавлен. — И… Вы неплохой и нескучный человек. Так что все девушки, которые ушли от Вас — я им соболезную.
Какаши смущённо опускает голову. Прикрывает глаза, выдыхает. Чувствует, как нежные руки касаются его лица. Замер, как тогда, в классе, когда по шагам узнал Сакуру; когда позволил ладошке коснуться его щеки. Он позволяет это сделать снова.
Девушка вся наполнена нежностью. Хатаке чувствует это уголками губ, которых неуловимо достигает её сбитое дыхание. Боится открыть глаза и развеять наваждение.
Ресницы подрагивают.
Сакура очень аккуратно касается своими губами его чуть колючей левой щеки, задевая полоску шрама.
— Спасибо, — шепчет она искусанными губами.
Практически выбегает из машины, оставляя после себя пару ворвавшихся с ветром снежинок.
Какаши бессильно откидывается на водительском кресле.
План не сработал.
Они только ещё сильнее влюбились друг в друга.
