Бессердечность

Если любовь не находит выхода, она гниёт. Растекается по телу, пропитывает мозг. Откладывает личинки — худшие мысли и решения. Сочится мерзостью изо рта. «Мне плевать на Ваш предмет» — не дословно, но смысл считывается безошибочно. И плевать, что на мужском лице видно лёгкое замешательство и растерянность при этих словах. Сам же Какаши поначалу не придаёт сказанному весомого значения, хоть и мучается ещё пару дней от слов, как принцесса на горошине. «Надо срочно перекраситься, чтобы убрать с макушки фантомное тепло его ладони» — решение, сделанное назло учителю, просившего не мучать свои волосы перекраской. Но дерзость заканчивается, когда Сакура несмело просит удивлённую мать не трогать последнюю розовую прядку, которую практически не видно. Внутренняя Харуно презрительно фыркает на такое слабохарактерное решение: мост облили бензином, но не подожгли. «Зарыться в учёбе и не думать о херне» — решение, которое часто ожесточало Сакуру в средних классах. Иногда она могла так начать упиваться отличными оценками, что невольно начинала идти по головам. Становилась заносчивой, прорезался гонор, во взгляде сквозило пренебрежение и высокомерие. Удивительно, какие черты личности хранились в Харуно. И ведь не знаешь, какая полезет наружу. Иногда Сакура испуганно думала, что у неё раздвоение личности: когда не справляется одна — мягкая, заботливая, слабая — появляется не то чтобы сильная, нет, а, скорее, отстранённая эмоционально, более стойкая к невзгодам, с тяжёлым взглядом и радикальная Сакура. Которая призвана избавить себя и остальных от всяких ненужных зависимостей и волнений. У радикальной Сакуры язык хуже жала. — Ты чего такая хмурая? — спрашивает Ино у подруги, не отреагировавшей на шутку. — К экзаменам готовлюсь. Хината только вжимается в себя, боясь, как бы от этой рубленной фразы не полетели в её сторону щепки. Ино сдвигает аккуратно выщипанные брови на переносице. — Что произошло? Харуно шумно выдыхает — правда больно толкается под рёбрами, как еда, попавшая «не в то горло». Мотает чёрной головой. Хината обеспокоенно переглядывается с Ино. Спустя ещё пару дней девушки снова смеются над чем-то, Сакура по-прежнему отстранённая. В свободное время она либо в книгах по химии и биологии, либо подробно изучает учительские правки к сочинениям. Супится. Не очень понимает написанное. И лишь краешком сознания переговаривается с сердцем, которое тре- пе- щет от мужского почерка, адресованного Сакуре. Радикальная Харуно мысленно цыкает, просит не отвлекаться и сосредоточиться на сдаче экзаменов. — Пообедаем вместе? — Хината робко жмется у парты подруги. — Я не голодная, — чёрная голова опущена над учебником, даже не думает подниматься. Декабрь замораживает. Ино, при всей её эмпатичности, не может найти подход к колючей Сакуре. Хината чувствует лишь горечь — от её мягкости мало толку. Лишь чувствует, как об неё — наверняка ненарочно — вытирают ноги. Хьюга жмётся беспомощно под боком у старосты, боязливо говорит о Сакуре. Яманака же сверлит взглядом черную голову и молча слушает Хину. Но когда Сакура доводит Хьюгу до слёз, Ино не выдерживает: — Да что с тобой происходит?! Сакура тяжело дышит, почти задыхается испуганными взглядами одноклассников, Наруто, учителя по литературе, который стал невольным свидетелем резкого и грубого ответа Харуно. Хатаке только внешне спокоен, но внутри, под рёбрами, ему тревожно. — Просто оставьте меня в покое, — Сакура почти рычит. У Наруто мурашки по спине бегут — прячутся под мальчишеской одеждой от злой, очень злой подруги. Она гниёт изнутри. По вечерам плачет, вспоминая, как жестоко обошлась с Ино и Хинатой, но ничего не может поделать с собой. Не может прийти с повинной, потому что ей стыдно, потому что… Следуя завету, она решила пойти до конца. Она просто пронесёт эту любовь в себе, не вытаскивая её наружу. Чего бы Сакуре это ни стоило.

***

Девушка болеет. Кашляет в кулак. Боится, что однажды выкашляет внутренний гной. Хатаке мужественно и стойко выносит собственное недомогание. Но ему изо дня в день становится только хуже, а лекарства, кажется, не помогают. Яд радикальной Сакуры забрызгивает всех.

***

Декабрь лютует. Атмосфера праздника чувствуется едва ли. У Харуно пот стекает со лба. Девушка отчаянно пытается вспомнить всё, чему учил Какаши, но в голове неприятная пустота. Чёртов экзамен по литературе! Бессознательно трёт от нервов лоб — то место, где когда-то так нелепо отпечаталась пуговица с мужской рубашки. Какаши стоит в конце класса, прямо за спиной Наруто, у которого нога под партой ходит ходуном. Саске тоже напряжён. А учитель просто стоит, взглядом уткнувшись в книгу. Слова плывут. Ино больше не пытается дошептаться до Сакуры, попросить о помощи. Хатаке не нравится это напряжение. Ему не нравится новая Сакура.

***

Экзамены выжали все соки. Наруто слоняется по заснеженному микрорайону, думает о Хинате и о не случившемся признании, думает о Сакуре… Саске слегка толкает друга в бок. Кивком как бы спрашивает: что опять? Наруто неопределённо мычит. Со скрипом делится проблемой. Рассказывает в меру, чтобы не скомпрометировать подругу. Учиха слушает внимательно, не говорит ничего. Он профан в таких делах. Всё, чем может помочь, — просто выслушать друга. Сакура целыми днями на каникулах лежит в кровати и смотрит ужастики. Притрагиваться к дорамам, в которых все друг друга любят, не очень хочется. Сил подняться и убраться в комнате нет. Мебуки ругается, просит убрать срач, но девушка не реагирует. — Ты разве не встретишься сегодня с Ино и Хинатой? — спрашивает отец в один из вечеров. — Вы же всегда встречаетесь на зимних каникулах. Сакура отводит взгляд в сторону. — На носу выпуск. Нужно готовиться.

***

Зимние каникулы во многом проходят апатично. Появляется неприятное чувство бессмысленности жизни и непонимания, куда двигаться дальше. Хатаке в единственный свободный вечер наконец-то встречается с Гаем Майто. — Чур не говорить о работе, — Хатаке устало опускается за столик. — Верно, лучше говорить о чём-нибудь приятном! Рюмка за рюмкой, и вот Гай уже сетует на бумажную волокиту. — Ты же в Центре олимпийской подготовки работаешь, там тоже эта гадость? — А ты как думаешь?! Или я, по-твоему, дни напролёт студентов своих, роднуличек, тренировками изматываю? Да я их вижу пару раз в день! — эмоционально жестикулирует Гай. Хатаке хмыкает. «Пару раз в день». — Мы же не говорим о работе, — Какаши медленно ворочает слова языком. — Всё-всё, я закончил. А потом всё по новой, но уже прорывает Какаши: — Я не понимаю этих выпускников. — Ну, не зря говорят, что у тебя сердца нет, — хихикает Гай, прекрасно помня, как девушки сначала штабелями падали тому под ноги, а потом ненавидили. Хатаке выдыхает. На выдохе в голове режущей болью появляется девичий образ. — Я, кажется, наломал дров. — Опять влюбил в себя всех? — Гай никогда не относился серьёзно, когда друг жаловался ему на влюблённости школьниц. Хатаке пытался объяснить, что дети так ни черта не учат, что любовь им сильно мешает, а Майто пропускал это мимо ушей, мол, «Забей. Не парься». И сейчас готов сказать это, но осекается, встречаясь с тяжёлым взглядом, где читается: «Всё очень серьёзно». Гай, изрядно пьяный, несёт чушь: — Тебя пытались изнасиловать? Хатаке морщится. — Ладно, ладно, шучу. Что там у тебя? Какаши ещё с минуту думает, а когда готов сказать, его встряхивает чужой мужской голос: — Сакура, стой! — Отвали от меня, придурок. Хатаке напрягся, но внешне не выразил беспокойства. Медленно повернулся. Это не она. Это какая-то другая девушка. Моя Сакура не может быть здесь. «Моя»? Хатаке сошёл с ума. Молодая парочка стремительно покидает заведение, продолжая ссориться уже на улице. Было бы здорово, если бы Какаши не приходилось озираться в людных местах каждый раз, когда слышит такое популярное сейчас имя или видит розовые волосы в толпе. Гай серьёзно наблюдает за другом. — Какаши. Мужчина, немного подвыпивший, рассеяно смотрит на Майто. А потом уверенно шепчет: — Я влюбился, Гай.

***

Учебный январь проходит не менее апатично, чем каникулярный. Какаши слоняется по коридорам школы на переменах, следит за порядком. Временами стоит у лестницы, облокотившись на стену; бурчит, просит не бегать по ступенькам, но руки из карманов не вынимает, не хватает за шкирку, как Эбису-сенсей. Коленки в чёрных тёплых колготках мелькают на периферийном зрении. Сердце пробегается по всему телу и встаёт на место. Она молча кланяется. Хатаке едва уловимо кивает на приветствие. Сакура одна, без подруг или Наруто, уже непозволительно долго. Какаши нервничает. Ему больно от осознания, что дружба, которая его так восхищала, так резко оборвалась. Харуно больше никто не смешит, не обнимает, не перешёптывается с ней об учёбе или мальчишках. Не подначивает на беготню по коридорам. Она призраком перемещается по школе, и то лишь по сильной надобности. Остальное время сидит в кабинете, читает, пишет. Не поднимает головы. Даже сейчас, здороваясь, её лицо прячется в чёрных волосах. Хатаке уже очень давно подавляет в себе желание подойти, убрать эти чёрные волосы от лица, заглянуть в глаза девушке. Всматриваться так долго, чтобы образ не просто отпечатался, а въелся в подсознание. Чтобы не потерять, всегда держать где-то рядом. Чтобы если бессонница, всё равно закрывать глаза, но видеть девичье лицо целиком. Хочется касаться наверняка мягких щёк и просить только одного: не теряться. Не переставать улыбаться. Не давиться этими чувствами. Какаши малодушен. Он никогда не сможет попросить Сакуру забыть его. Наверное, я и вправду бессердечный, раз хочу, чтобы ты продолжала меня любить. И в одну из ночей ему приходит ужасная идея. Обдумывает ещё с неделю всё, рассматривает с разных сторон: социальной, педагогической, этической, человеческой. Но в итоге идёт на поводу у собственных чувств. Внезапно появляется под боком у девушки, когда та заходит в класс по биологии к репетитору. Мужское лицо не выражает ничего. Красные уши сдают с потрохами. Сакура сконфужена и даже не пытается этого скрыть. — Какаши-сенсей?.. — Во сколько ты заканчиваешь сегодня? Девушка сначала выдаёт невнятное «Э…», а потом собирается и отвечает на поставленный вопрос. — Хорошо, — мужчина кивает, — есть одно предложение. У Сакуры на лице немой вопрос. — Хочешь сходить со мной на свидание? Уши у Хатаке горят, сердце опять как заведённое — в 30 лет таким не шутят, можно и с приступом слечь. Лицо Сакуры вспыхивает моментально, волосы наэлектризовываются, тело бьёт мелкой дрожью. Девушка смотрит на учителя, а у того непроницимаемый тёмный взгляд, будто всё происходящее — в порядке вещей. Сакуре стыдно ответить «Да», поэтому она через силу кивает. — Хорошо, — Какаши сама уверенность. Его выдержке можно позавидовать. — Буду ждать тебя возле машины. Помнишь, как она выглядит? Девушка, вся пунцовая, снова кивает, сжимает лямку несчастного рюкзака. На подкашивающихся ногах заходит в класс, а самой только хочется визжать от происходящего.