***
Школа снова гудит, точно улей. Наруто передёргивает от услышанного. Ино и Хината только грустно кивают, подтверждая: ему не послышалось. У Узумаки кулаки сжимаются и разжимаются. Ему для начала хочется врезать самому себе, потому что виноват в слезах Сакуры, а уже потом хорошенько заехать тому, кто додумался поиздеваться над подругой. Хатаке потеряно бредёт по коридорам, вяло здоровается. Наивно ищет глазами розовое пятно, но прекрасно знает, что сегодня её в школе не будет. И завтра тоже. Мебуки была злой, когда вчера на всю учительскую кричала, что ноги её дочери не будет в этом месте, пока не найдут виновного. Какаши был согласен с таким решением. Всё, что нужно сейчас Сакуре — отдохнуть и постараться забыть этот ужас. А ему — поскорее найти человека, который не просто закрыл другого в туалете, но ещё и, по словам второго охранника, стащил ключи. Предстояла сложная работа — учитывая, что Фестиваль был в самом разгаре и нужно усиленно контролировать старшеклассников. Мужчина тяжело вздохнул. Ему бы сейчас не помешала в жизни передышка. Но виновные, пожалуй, не заслуживают такой милости.***
Сакура лежит в кровати. Её до сих пор трясёт, стоит вспомнить вчерашний кошмар. Она не спала. Мама провела у её кровати всю ночь, разговаривала с дочерью, гладила аккуратно перебинтованные руки. Утром запястья были опухшими и посиневшими. Сначала отец волновался, думал, что перелом, но Мебуки успокоила его. Харуно чувствовала, что перелом у неё всё-таки есть и не один. Вчера, из-за того, что она призналась Наруто в чувствах... В ней явно что-то сломалось. Что-то, что не срастётся на раз-два. Перелом закрытый, с кучей осколков во всём теле. Я люблю Хатаке Какаши. И от обречённости девушка снова тихо плакала. Каждый раз, когда появлялось это страшное "люблю" на языке, в памяти из полутьмы всплывало лицо. Чёрные глаза-дыры смотрели спокойно, утвердительно. И руки — большие, крепкие, почти раскалёные прутья обхватывали её ледяное тело. Хатаке Какаши всегда крепко обнимает. Щёки болезненно краснеют, слёзы слишком близко к глазам, поэтому легко текут. Хатаке Какаши приятно пахнет. Его сердце вчера опять громко стучало, громче моего. Девушка переворачивается осторожно на бок, чтобы не задеть руку. Зажимает одеяло между ног, с головой накрывается. Тепло. Мягко. Но в объятиях Какаши — мягче и теплее. И опять хочется плакать, потому что никто не виноват, что он — её учитель и у девичьей любви нет шанса.***
Наруто с неделю обивает порог дома Сакуры. Долго и нудно извиняется. Харуно отстранённая. Ей не нравится, что кто-то знает её страшную правду, но самого Узумаки не винит. Ино и Хината заходят к ней чаще: приносят сушёные сливы, конспекты, новые школьные истории. Рассказывают аккуратно, чтобы случайно не задеть ещё не затянувшуюся рану. Не распрашивают о злополучном вечере, каким бы сильным ни было любопытство. И подруга благодарна им за это. Каждый их разговор — что с Наруто, что с Ино и Хинатой, что с родителями — заканчивается уговорами вернуться в школу. Сначала были весомые аргументы против: больные руки, плохое самочувствие. Спустя две недели прогулов стало сложнее находить отговорки. — Не вернусь, пока не найдут того, кто закрыл меня, — говорила Сакура. И мама с ней соглашалась, но втайне звонила в школу. Уже без скандалов, а с мольбой — просила поскорее найти виновных или хотя бы уговорить её дочь начать ходить на занятия. Справедливости ради Сакура неплохо училась и сама. Учёба здорово отвлекала. Но когда дело доходило до литературы... Харуно невольно вспоминала, как Хатаке объясняет материал. Со скучающим взглядом, спокойным голосом каким-то чудом захватывает внимание класса, как рассказывает интересные, а не сухие факты; как во время проверочных тестов читает свою порнушку и даже не краснеет. Пару раз их взгляды на тестах пересекались: у Сакуры во взгляде "Учитель, Вы серьёзно?", а у него — "Я пытаюсь не уснуть здесь и сейчас, а ты давай, пиши". Все эти воспоминания выводили Сакуру из себя: она отшвыривала учебник в сторону и бесцельно пялилась в стену или телефон. Что ей делать с этими чувствами? Как вытравить из себя и снова почувствовать лёгкость в теле?***
Хатаке рвёт и мечет, но лишь мысленно. Внешне он всё такой же спокойный. И уговаривает себя-внутреннего тоже успокоиться, иначе его импульсивность к добру не приведёт. Собирается дисциплинарная комиссия. Данзо Шимура со скрипом принимает тот факт, что Сакура — жертва в этой истории. С сухостью во рту говорит, что сам разберётся с этой проблемой. Какаши настаивает, хочет принимать участие в расследовании тоже. — У Вас личный интерес, — говорит директор, и у Хатаке запястье, спратаное под рукавом тёплого свитера, обжигает резинкой девушки. Сердце бьётся в конвульсиях при этих словах. — Она же Ваша подопечная, учитель Хатаке, я понимаю Ваше рвение защитить её, — Хирузен Сарутоби, будто добрый и мудрый волшебник, чуть лукаво улыбается уголками рта. Хатаке успокаивается и позже, в ретроспективе, не может понять что его так напугало в словах директора. Какаши, взрослый и сознательный мужчина, не может понять наверняка что за чувство у него внутри.***
Расследование затягивается. Друзья Сакуры негодуют, требуют ускорить процесс. Наруто в один из дней не выдерживает, идёт к человеку, на котрого подумал с первой же секунды. Грубо зовёт, сверкает опасно глазами. Скалиться, почти как зверь. Человек не подаёт виду. — Что, защищаешь свою подружку? — намазаный блеском рот мельтешит перед парнем мерзкой красной тряпкой. Ещё никогда желание врезать девушке не было таким сильным. — Признайся сейчас же! — Наруто звереет с каждой секундой. — Да пошёл ты. Эта шлюшка заслужила, — длиноволосая голова отворачивается ровно в ту секунду, когда Узумаки, не помня себя от захлестнувшей вины, замахивается, но руку холодно перехватывают. Девушка с визгом поворачивается, готовая обматерить старшеклассника, но прикусывает язык. Учиха Саске стоит между ними двумя и ему не нравится то, что происходит. — Единственный, кто пойдёт, — это ты. Кин хочется сползти по стенке от одного лишь учиховского взгляда, в котором не прочитаешь ничего. Не знаешь, чего можно ожидать от такого человека. Ощущение угрозы бьёт ключом. Хочется позвать на помощь. — Мой брат работает в полиции. Думаю, ему не составит труда создать тебе проблем. К тому же, — Учиха-младший окидывает взглядом толпу, которая взволнованно следила за представлением, — уверен, найдётся много твоих жертв. А с таким послужным списком ты нескоро сможешь поступить куда-то. Старшеклассник наклоянется к Кин Цучи. Человек перед ним — ну точно жертва зверя — трясётся; она просит прощения, плачет и клянётся всеми святыми, что и подумать не могла к чему приведёт эта шутка. Саске одними губами, лично ей, шепчет: — Мне похуй. Либо сегодня ты идёшь в учительскую и всем всё рассказываешь, либо завтра с тобой будет разбираться не Данзо, а мой брат. Цучи перекашивает. Учиха про себя отмечает, что девочка явно неадекватная, очень истеричная. Забавно, что раньше истеричкой он считал Сакуру. Но сейчас, видя перед собой эти тёмные, замутнённые, бегающие из угла в угол глаза, может с уверенностью сказать: Цучи не в себе. Итачи много рассказывал про таких, как Кин. И в отличие от Итачи, парень никогда им не сочуствовал. Отвращение и осуждение — единственное, что выражал Саске по отношению к людям, которые считают себя имеющими право издеваться над другими. — А сейчас исчезни с моих глаз, иначе я не стану мешать ему, — Саске кивнул на тяжело дышащего Узумаки. Цучи не нужно было повторять дважды. Толпа понемногу рассасывалась. — Приди в себя, — чуть раздражённо бросил Саске другу. Узумаки пару раз выдохнул. — Совсем ебанулся? — Прости... — Наруто с ужасом прокручивать в голове то, что могло произойти. — И... Спасибо. Саске пропустил благодарность мимо ушей. Всё, что ему было важно, — чтобы Узумаки перестал ходить мрачнее тучи и понял: есть вещи, на которые тот повлиять не может. И не нужно винить себя во всём.***
Хатаке обжигается кофе, когда Данзо заходит в учительскую и сообщает: расследование окончено. За три с половиной недели учитель литературы успел прийти в себя, начать снова трезво мыслить. Забавно. Никто бы и не подумал, что с Какаши что-то не так. Что он сверлит глазами номер родителей Сакуры, каждую секунду хочет позвонить и спросить о самочувствии, но никогда не делает этого. Держится. Время от времени дрожит всем телом из-за голоса Мебуки в трубке. Женщина по секрету рассказывает ему о дочери и просит прийти, поговорить с ней. — Я почему-то уверена, что у Вас получится вразумить её, Какаши-сенсей! Хатаке мысленно хмыкает. Сможет ли? — Спасибо, что нашли виновного, я не сомневалась, что Вы — хороший человек. Хороший ли? Если его жрёт вина и стыд. .. Даже в этом случае он хороший?***
— Йо, — говорит Какаши девушке, открывшей дверь. Та удивлённо рассматривает гостя, у неё внутри всё йобается. Они не виделись больше месяца. А теперь он стоит перед ней, с укутаным в шарф лицом, покрасневшими ушами и щеками. Тёмные глаза, в которые Сакура боится заглядывать, с силой пытаются не выдавать нетерпеливую улыбку, которая вот-вот вырвется наружу сквозь вязаный тёмно-зелёный шарф. Конец ноября Хатаке к лицу. Воздуха перестаёт хватать, когда гость протягивает ей бумажку. — Это тебе. Шершавый клочок в клеточку оказывается собачкой-оригами: неловко, но явно старательно сложеной. У Харуно земля уходит из-под ног окончательно. Сзади написано: "Возвращайся в школу. Гав!" — Сакура, кто там? — Мебуки появляется в прихожей и строгость на лице сменяется приветливой сияющей улыбкой. В глазах — надежда. Они сидят в кухне, в которой их оставили родители Сакуры. Последние свято верят, что учитель сможет уговорить их упрямую дочь вернуться в школу. — Ты в выпускном классе. Экзамены на носу, поступление. — Да, знаю. Мне все напоминают об этом каждый день по несколько раз. — Прости, — мужчина потупил взгляд. У Сакуры невольно сжалось сердце от беззащитного вида гостя. — Виновник наказан. Тебе больше не причиняет вреда. Какаши вспомнил, как разговаривал с Кин часа три к ряду, если не больше. Та наиграно плакала, но была искренне напугана своими поступками. — Что заставило тебя поступить так? — Это ради Вас! Всё ради Вас! — Кин. — Я... Я люблю Вас! И не могу позволить, чтобы... чтобы... — Кин. — ...Простите меня... Какаши мягко улыбается. Искренне. Он чудом смог отпустить обиду. — Вы сейчас скажите, что я найду кого-то лучше, кого-то моложе, кого-то, кто больше мне подходит, — она плачет. Теперь искренне. — Всё так. Девушка вытирает мокрое лицо. Во взгляде резко пропал траур по неслучившейся любви. Бессердечного Какаши поразила такая лёгкость в переключении с эмоции на эмоцию. — Что ж, ну ладно. Она улыбнулась. Стало жутко. Так улыбаются люди, у которых за душой мало что есть. Люди, с которыми не всё в порядке. — Кин, я серьёзно. Если ты думаешь сделать это... — Чего?! — теперь она пищит. — Чтобы я себя ещё и убила? Из-за Вас? Вы совсем рехнулись! Больно надо. У Какаши облегчение смешивается с тревогой: девочка странная. Она пугает его. Девушка покрепче сжала подаренное оригами. "Переломы" внутри срастались криво, но всё же давали какую-то опору. Молчание натянулось нитью. На этой напряжённой нити держалось всё: слова, которые вот-вот сорвутся с языка, здравый смысл, два бешено бьющихся сердца. — Мне... Это из-за моих чувств, с которыми я уже давно не могу совладать. Грусть отдалась на языке Хатаке горечью. Но он обязан проглотить это. — Я понимаю, ты избегаешь кого-то, кто тебе нравится, но нужно разделять чувства и любовь. Твоё будущее важно. Твоё образование важно. И, несомненно, важны твои чувства, как бы ты сама к ним ни относилась. Возвращайся в школу и не бойся встретиться лицом к лицу с тем, кто живёт в твоём сердце. Если это настоящая любовь... Ты не сможешь от неё убежать, как бы ни старалась. Он подумал о Наруто, который всё это время был на взводе, требовал яростнее других, чтобы Кин отстранили не на месяц, а вообще исключили из школы. Это имеют ввиду девушки, когда говорят, что им нужен мужчина, с которым ничего не страшно? — Сенсей, — серьёзно и совсем по-взрослому позвала Сакура. Её взгляд стал стеклянным, а слова — смелыми и безапелляционными. "Переломы" прохрустели где-то внутри, вставая на свои места. Теперь они — часть скелета Сакуры. — А как быть, если человек, который мне нравится вот уже много месяцев, — это Вы?