Бессердечность

Сакура нервно трясёт ногой. — Зачем ты это сделал? — девушка злится. — Было же весело, нет? — Узумаки поставил на стол коробку с реквизитом. Их Тактильная комната сразу начала пользоваться бешеным успехом, выручка выросла в разы по сравнению со вчерашним, первым днём, чему Ино не переставала радоваться, но в то же время класс начал напоминать место для свиданий. — Нет, мне не было весело, Наруто! Ты специально ведь всё это подстроил, да? Знал, что я влезу. Парень понемногу осознавал личную ошибку. Всё-таки навязался со своим виденьем любви. — Знаешь, что было после? Мы столкнулись ещё раз. Я, не помня себя, поперлась в место, где встречу его сто процентов! — Разве не это называют судьбой? — Узумаки попытался пошутить, но Розовая фурия с силой хлопнула его по спине. Парень ошарашено повернулся, впервые рассматривая лицо подруги: бледное, испуганное, с потерянным взглядом и дрожащими губами. — Ты совсем дурак? — Сакура хотела выплеснуть всю злобу, скопившуюся в ней, задеть за больное. — Ты не понимаешь? Что ты хочешь от меня? Пустой кабинет (благо все ушли на обед и никто не услышит их перепалки) наполнялся нарастающими криками девушки. — Чтобы я сказала это вслух? Что я чувствую к нему…это?! Что я уже который месяц чувствую себя идиоткой, как и все те дуры, истекающие слюнями? Что мне страшно? Я не хочу этого чувствовать, понимаешь? Моя любовь к нему переросла здоровое увлечение и симпатию, я не могу, я постоянно думаю о нём, постоянно боюсь, что из-за моих чувств его уволят или, что ещё хуже, посадят! Я, блять, так много чувствую, но осознаю — каждую секунду, понимаешь? — что он и в жизни на меня не посмотрит серьёзно, он же видит во мне девочку, которой нужна помощь, он видит во мне ребёнка. Я никто, мои чувства для него — ничто, потому что в 17 лет не любят так! — Да с чего ты взяла, что твои чувства ненастоящие? — возмутился парень. — Вот, вот, ты встреваешь, лезешь со своей помощью, Купидон хренов. Ты делаешь только хуже, своими вопросами заставляешь надеяться на несбыточное, будто любовь между мной и учителем — что-то реальное, что-то, что имеет шанс быть. Тебе легко говорить, потому что за тобой не следят, тебя не пытаются подловить на опасной односторонней связи, тебя… — она начала задыхаться от слёз, — не называют… шлюхой только потому, что ты чувствуешь что-то по-человечески приятное. Я же… Не пытаюсь затащить его в постель… Не хочу разрушить семью… Я ничего из этого не хочу, понимаешь? По-глупому влюбилась, думала, пройдёт, но это не проходит, это растёт и разрывает меня изнутри. Мне страшно, Наруто. Со мной никогда не было этого, это пугает. Как ты… не понимаешь этого? Наруто протянул руку, чтобы что-то сделать: успокоить, попросить прощения, но девушка только злобно развернулась и вылетела пулей из кабинета и даже не заметила фигуру, стоящую поодаль. Кого-то, кто всё слышал.

***

Ледяная вода била из крана. Сакура подставляла руки и лицо, заставляя холод проникнуть в кости, в каждую клетку — чтобы дурацкое сердце замерзло, перестало чувствовать. Всё это время Сакура хотела стать бессердечной больше всего на свете. В шуме воды и собственных отчаянных всхлипах она не услышала, как село солнце, как Фестиваль зажил своей жизнью, как щёлкнул замок, а после — послышалось сдавленное хихиканье. Мороз сковал тело, раскалённая голова начинала неприятно пульсировать болью. Истерика кончилась. Сакура сделала глубокий вдох, но он замялся новыми всхлипами.

***

Наруто совесть не позволяла сегодня заговорить с Хинатой и признаться в своих чувствах. Сделай он это, был бы настоящим ублюдком в собственных глазах. Парень ждал, когда вернётся Сакура. Но она не пришла ни через 20 минут, когда кончился у всех обед, ни через час, когда Фестиваль снова забурлил. Узумаки сидел в углу вместе с Саске в натянутом молчании. Учиха пару раз поглядывал на друга, хотел что-то сделать, но понимал: его навыков утешения не достаточно. Поэтому всё, что сделал Саске, — дал другу посидеть молча в своих мыслях, надеясь, что Наруто вот-вот найдёт ответ на вопрос, которым он не делился.

***

— Может, она ушла домой? — Хина помогала подсчитывать выручку. — Её вещи в ящике, я проверяла. Она обычно никогда так не делала. Боже, неужели ей настолько надоели фестивали? — у Ино морщина на лбу из-за подсчёта денег и мыслей, куда пропала подруга. — А вы чего как призраки там сидите? — староста обратилась к Наруто и Саске, неподвижно сидящим в углу. — Вы нам чуть всех клиентов не распугали, будто у нас там Угол скорби! Наруто поднялся, Саске тут же спохватился. — Извините, мы уже уходим. Прости, Хината-чан, что сегодня был… бесполезен. — Наруто становился всё грустнее с каждым словом. Хина взволнованно смотрела на одноклассника, хотела нагнать его в коридоре, отвести в сторону, поговорить. Но Саске одним видом дал понять, что сегодня Наруто лучше не донимать и они справятся чисто своей, мужской, компанией. — Чёрт, а полы кто мыть будет?! — крикнула опомнившаяся староста, но дежурных уже и след простыл. — Не волнуйся, я отдежурю за них, — Хьюга поднялась, схватила ведро и пошла по коридору своих мыслей. Задумалась настолько сильно, что не услышала звук шагов и подскочила, когда перед ней возникла высокая фигура в чёрном пальто и с мрачным взглядом. — Какаши-сенсей! — девочка поклонилась, обошла учителя и продолжила идти в сторону женского туалета. Уже возвращаясь с полным ведром, услышала, что с третьего этажа доносятся какие-то удары и… глухие крики. У Хьюги сердце упало в пятки: то был голос Сакуры.

***

Харуно заметила, что заперта, только спустя минут 40 — когда всхлипы прекратились, дыхание выровнялось, а мысли остыли настолько, что даже бывший мозг-кипяток стал морозить черепную коробку. Девушка негнущимися пальцами дёрнула ручку из туалета. Та не поддалась. Ещё одна попытка — и опять ничего. Сначала Сакура подумала, что она окоченела настолько, что не может сделать элементарных вещей, но мозг потихоньку оттаивал и принимал мысленный сигнал: дверь заперта. Паника запрыгала в теле по ледяным костям. Нет, нет, нет, только не это. Только не это, только не снова! Пока Сакура дёргала ручку, мозг настойчиво барабанил внутри головы, разгоняя воспоминания и давая дорогу самому травмирующему, из детства. По спине побежали мурашки, надеясь спастись из этой ловушки, как тогда; сердце импульсивно билось об рёбра, грудная клетка резко начала душить девушку, а зубы во рту запрыгали, застучали, не попадая друг на друга, зато попадая на губы. Харуно закричала, зовя на помощь.

***

Хинате не хотелось верить в то, что она слышала. Она до последнего надеялась, что Сакура сейчас в каком-то классе, веселится и не думает о проблемах. Что Сакура сейчас не зовёт никого на помощь. Быстро взбежав по лестнице, Хина приблизилась к двери в женский туалет, который обычно все обходили стороной: помещение там плохо отапливалось, туалеты были старыми, с незакрывающими дверцами, а ещё главная дверь часто клинила, поэтому с третьего этажа было проще добежать на второй или первый, лишь бы не идти в те страшные и холодные туалеты. Деревянная тонкая дверь вздрагивала и прогибалась под слабыми ударами. — Сакура! — Хината в ужасе крикнула и только когда услышала заплаканный голос и мольбу о помощи, окончательно поверила. Сакура там, внутри. Наедине со своими мыслями и страхами, и явно не первый час. Там лютый холод, а школа почти опустела. Нужно звать на помощь. Но кого? — Сакура успокойся, я тут. Я сейчас позову на помощь, подожди пять минут, слышишь? Сакура плохо слышала. У неё в ушах стоял звон и собственные детские крики, когда кто-то в начальной школе тоже решил так пошутить: держал дверь, смеясь. Харуно не была клаустрофобкой. До того момента. Девушка думала, что переросла свой страх, что больше не боится оказаться закрытой кем-то, ведь это было так давно, кому придёт снова так злобно пошутить? Но сейчас, вся продрогшая, до смерти запуганная и задыхающаяся, она не верила в человеческую доброту. Не верила, что в её жизни может снова случится что-то спокойное и хорошее. Не верила, что кто-то придёт на помощь.

***

Хината бежала по опустевшей школе и звала хоть кого-то на помощь. Из классов высовывались ученики, но думали, что кто-то решил так пошутить — Фестиваль же. Хина сбежала, спотыкаясь, до первого этажа, ища хоть какого-то взрослого, она начала задыхаться от клокочущего сердца где-то в глотке. Послышался звон ключей, девушка незамедлительно бросилась навстречу. У самого выхода из школы стояли двое взрослых. — Забыл сдать ключи от учительской, вот и вернулся, — Хатаке сонно протянул ключик с пластмассовым брелоком. — Какаши-сенсей! — Хината закричала, вынуждая мужчину вздрогнуть, моментально прогоняя сонливость. Хатаке посмотрел на запыхавшуюся подругу Сакуры, прочитал по губам «Она…там» и рванулся следом за школьницей. Охранник помчался за ними. Учителю ещё никогда не казался подъём на третий этаж таким затруднительным. Он на ходу растегнул пальто, чтобы можно было делать широкие шаги. Ботинки скользили по ступенькам. Хатаке несётся по коридорам, будто у Сакуры огнестрельное ранение и она вот-вот умрёт. Хината на бегу объясняет, что дверь не открывается, а у Харуно был неприятный опыт с закрытыми пространствами. Хатаке этой информации хватает с головой, чтобы примерно оценить степень её ужаса. За дверью, когда он с Хинатой подбегает, слышатся уже слабые толчки. — Сакура! — Какаши громко, но спокойно зовёт девушку. Ответа нет. Охранник подбегает весь запыхавшийся. — Ключи, — требует учитель. Старик дрожищими руками ищет нужный, но не может вспомнить. Пробует первый ключ, второй. У Хатаке едет крыша. Он примерно представляет, что будет говорить завтра директору о сломанном имуществе, и когда только хочет задействовать грубую силу, замок с трудом, но громко щёлкает. Дверь открывается наружу, за ней же сидит на полу Сакура — бледная, растрепаная, заплаканная. Искусанные губы синие. Хатаке приближается медленно, что-то говоря. Через плечо кидает Хинате, чтобы принесла вещи подруги. Охранник отходит в сторону. Сакура трясётся. Она не здесь, она ещё где-то внутри себя, внутри своих ужасных воспоминаний — Какаши считывает это безошибочно. Он что-то тихо и размеренно говорит ей, дотрагивается тёплыми ладонями до худых, ледяных рук. Помогает подняться. Ноги у неё окоченевшие, не могут сами стоять. Хатаке снимает свое пальто, накидывает на девушку. Садится на корточки перед ней. — Сакура, ты меня слышишь? Она несмело кивает или это дрожь по всему телу от холода — сложно понять. — Ты в безопасности. Теперь с тобой всё будет хорошо. Сакура прячется: закрывает лицо руками, начинает нервно всхлипывать. Хатаке делает то, что сделал бы на его месте любой, он уверен в этом. Поэтому без какого-либо опасения встаёт и обнимает девушку. Харуно зарывается только сильнее в его одежду, тонет в огромном пальто. Пусть прячется. Пусть прячется в нём. Тут совсем не страшно. Охранник чешет затылок, неловко осматривает дверь, которую надо явно починить. По лестнице слышатся торопливые шаги: Ино и Хината несутся со всех ног, в руках — сменка, тёплая куртка Харуно, рюкзак. Девочки замирают на расстоянии, видя, определённо, что-то очень личное. Хатаке смотрит на розовую макушку немного устало, но с теплотой; переводит взгляд на подбежавших учениц. Тихо просит отнести вещи Сакуры в учительскую. Охранник только рад помочь и открыть девочкам дверь. На третьем этаже остаются они вдвоём. Чудо, что другие учащиеся, которые должны в это время мыть классы, не сбежались на шум. Одновременно и чудо и проклятье. А если бы Хатаке ушёл? Если бы забил и увёз ключи домой, как и хотел? Мужчина нервно выдыхает. Ну и куда подевалась твоя бессердечность, Какаши?