***
Осенний культурный фестиваль, как и говорил Какаши-сенсей, действительно был не за горами. Началось его бурное обсуждение по классам. Старшеклассники активно двигали идею «Тактильной комнаты». Наруто и Сакура как всегда сидели в стороне, мало заинтересованные фестивалем. Девушка пребывала в прострации из-за проблем посложнее выбора развлечения на фестиваль, а Наруто — потому что до сих пор не извинился перед подругой. Рядом же сидел Саске, просто из-за Наруто. Ино как староста класса с небольшим раздражением поглядывала на трёх лодырей, но решила на последнем году учёбы не донимать их. Пусть делают что хотят. — Мы будто на поминках, — сказал Саске, явно рассчитывавший на более бурное времяпровождение, чем молчаливое сиденье на стульях. Харуно и Наруто ничего ему не ответили. — Ладно, хуй с вами, пойду погуляю, — Учиха поднялся и никем, кроме Ино, незамеченный вышел из класса. — Сакура-чан… — Не начинай. — Ну я же извиниться хочу. — Не за что извиняться, — Харуно сидела, повесив голову. Она думала всю ночь, всё утро и сейчас не прекращала думать. Узумаки только застонал от того, как всё сложно было. И нужно было ему затрагивать эту дурацкую тему любви?! — Почему ты расплакалась? Из-за меня? — Из-за того, что я дура. — Чёрт, не говори так! Ты вообще видела себя? Умная, красивая, спортивная, весёлая, бросаешься учебниками в учителей… Харуно не хотела улыбаться, честно всеми силами держалась, но не делать этого в присутствии Наруто было невозможным для неё. — Полегче с комплиментами, а то Хината начнёт ревновать, — подруга отвернулась, пряча улыбку. Узумаки стало чуточку лучше. Он посмотрел на Хину, которая активно объясняла одноклассникам концепцию их «Тактильной комнаты». — На этом фестивале… я хочу признаться ей, — как на духу выложил парень. Сакура повернулась, глядя в упор. Было видно, как в её глазах дрожало волнение, сомнение — стоит ли вообще начинать непростой разговор? — Наруто… Ты никогда не боялся, что твои чувства… обречены? Во всех смыслах. Вот оно. Парень наконец-то понял всё. Достаточно было задать правильный вопрос кому-то из них. И всё сразу встало на свои места, он раскусил причину почти двухмесячной нервозности подруги: страх, что чувства настолько малы и глупы, что даже не нужно обращать на них внимания. — Боялся. И боюсь. До чёртиков. — Тогда зачем признаёшься, не выяснив до конца? — А как я пойму, что чувства не закончатся? Как я пойму, что меня любят в ответ? Как понять, поступаю я глупо или нет… — последние слова были адресованы персонально Сакуре. — Как понять всё это, не спросив? Узумаки прекрасно понимал, что их взгляды на любовь разнятся в корне. И тактика, которую выбрал он, может совершенно не подходить Сакуре. Но ему искренне хотелось поделиться своими чувствами, переживаниями и смелостью. Ему казалось, что прямо сейчас именно смелости и не хватает подруге. — Наруто, — Сакура посмотрела на парня, чуть поддавшись вперёд. Глаза блестели, щёки горели. Ей хотелось, очень хотелось рассказать всё. Ему можно доверять. Она тяжело дышала, вот-вот готовая раскрыть свою летнюю тайну. Девушка искренне хотела разобраться, любит ли она сенсея или всё-таки это красивая обёртка, в которой ничего нет. Парень же внимательно смотрел, ожидая вопроса. — Как ты понял, что ты… любишь Хинату? Тут уже покраснел Наруто: он сразу вжался как-то в себя, улыбка неконтролируемо растеклась по лицу. Парень говорил шёпотом, чтобы его слышала только Сакура, в деталях описывая чувства. Он давно уже хотел с кем-нибудь поделиться этим. Харуно внимательно слушала, отмечая, что никаких бабочек из-за Хатаке в животе у неё нет, она не стремится увидеть его везде и всюду, а даже наоборот — избегает; да, думает о нём перед сном, отмечает какие-то детали во внешности, которые сильно её привлекают, но всё остальное, о чём говорил парень, было несвойственно Харуно. Ей не хотелось кричать о своих приятных чувствах к учителю. Ей даже нравилось, что между ней и Какаши-сенсеем есть маленькая (и теперь даже не одна!) тайна, недоступная всем и каждому, особенно этим по уши влюблённым девочкам. И хотелось сберечь всё это в строжайшем секрете. И ничего более. Девушка с некоторой грустью откинулась на спинку своего стула. Она стала немного увереннее в том, что не любит Какаши-сенсея.***
Культурный фестиваль занимал одноклассников Сакуры, а её беспокоили промежуточные экзамены, которые должны были наступить через неделю. Несмотря на то, что она была уверена в своих знаниях, было боязно. А ещё благодаря Наруто она вспомнила, что сможет подкрасить волосы. И наконец-то сострижёт отросшие. — В этот раз у меня ощущение, что мы с тобой — единственные адекватные люди, — сказал Наруто, глядя, как их одноклассники буквально помешались на «Тактильной комнате», чья суть — в огромном количестве игр на тактильное взаимодействие друг с другом. Сакура рассмеялась. Впервые за долгое время тяжёлых раздумий искренний смех вырвался наружу. Она не видела Хатаке уже неделю — ни в школе, ни на дополнительных занятиях в другом конце города. Было легче дышать. И всё равно, что скоро наступит среда, где они непременно встретятся. Сакура же не любит его, чего бояться? — Как твои успехи в подготовке? Помощь нужна? — Харуно подхватила хаси рис, который приготовила ей мама. — Нет, Хината очень хорошо объясняет. Вот только я сомневаюсь, что наберу 90 баллов, чтобы покрасить волосы… И Сакура снова рассмеялась. — Легко тебе тут сидеть смеяться, я тоже хочу прикольную причёску! — надулся одноклассник. Харуно не сдержалась и ущипнула его за щёку ровно в тот момент, когда мимо их класса прошёл учитель по литературе. Её игривый взгляд встретился с уставшим мрачным; кусок в горло больше не лез. Хатаке хмыкнул себе под нос, видя эту парочку. Ему было интересно каково это — вот так смело проявлять свои чувства. Мужчина отвернулся. Смотреть не хотелось, но под веками, как назло, остались яркие глаза ученицы, светящиеся счастьем.***
Наступила неделя экзаменов. Сакура перемещалась по школе с постоянно завязанными волосами, чуть растрёпанными, что свидетельствовало о её полной боевой готовности. Были заметны круги под глазами от недосыпа. Все мысли о чувствах, слава богу, отошли на самый дальний план. Хатаке мельком видел её, испытывая сочувствие и лёгкое желание отгородить от проблем, дать отдохнуть. На уроке литературы она была очень сонной и Какаши как нельзя лучше понимал её. Когда видел, что девушка начинала клевать носом, он неожиданно для всех старался сменить вид деятельности на уроке, взбадривая класс. Сакура приходила ненадолго в себя, а потом снова зевала. Хатаке неудержимо зевал в ответ, прячась в свитере — в этот раз белом, шерстяном, более тёплом, чем был предыдущий. Сакура сонно поглядывала на белую ткань и думала о том, что Хатаке, пожалуй, больше идут тёмные оттенки. Но это были рядовые, маловажные мысли, и девушка не беспокоилась о них. В свободные минуты старшеклассница сидела и повторяла материал, иногда отвлекалась и терпеливо отвечала на вопросы Узумаки, которому совесть не позволяла написать промежуточные ниже 70. Хината всё ходила, говорила ему, чтобы не переживал так сильно, а парень не слушал. Потому что ему для того, чтобы признаться Хинате, нужно сначала дотянуться до её уровня — он сам так решил. Когда Наруто поделился с этим с подругой — опять же шёпотом, тет-а-тет, — она невольно вспомнила себя в начале сентября, когда чётко решила аналогичное, но в отношении Какаши. А потом со временем поняла, что вести себя наконец-то по-взрослому, разумно и взвешенно — именно то, чему всё равно предстояло бы научиться. Так что теперь, считала Сакура, она поступала так, как хотела для себя в первую очередь. В один момент Сакура почувствовала недомогание. Пошла в медпункт, медсестра посмотрела на измученное лицо, цыкнула языком и строго сказала: «Ложись!». Харуно хотела поспорить, мол, как она может пропустить физкультуру, на что женщина отказалась её слушать, а только уложила в кровать. Сакура лежала и впервые за долгое время снова основательно думала об учителе. Они давно не виделись. Значит, Сакура молодец, отлично справляется с избеганием мужчины. Веки потяжелели. Только коснувшись подушки девушка почувствовала, как устала. Она поспит совсем чуть-чуть, один урок. Глаза закрылись. В медпункте было прохладно, Харуно то и дело во сне ёжилась, пыталась согреться, а потом её молитвы наконец-то были услышаны: тела коснулось что-то тёплое, обволакивающие. Голова тоже почувствовала умиротворяющее тепло. Девушка расслабилась. Как же… мягко. Сон, который видела Сакура, стал спокойнее и приятнее. Ей снился фестиваль. Во сне Сакура просто наслаждалась магией момента. Ну во сне же можно? А Какаши сидел возле кровати ученицы, положив руку на розовую на голову. Она наконец-то отдыхает. — Ой, Какаши-сенсей, спасибо, что посидели с ней! Пойдёмте, дам таблетку Вам, — прошептала вернувшаяся медсестра, улыбаясь. Хатаке встал, последний раз взглянул на спящую девушку и пошёл за медсестрой. Он снова зачем-то помог ей. Хотя обещал себе больше не лезть. У неё есть человек, который заботится о ней — Наруто. Да и Сакура по всей видимости не хочет, чтобы он как-то вмешивался в её дела. А одеяло с соседней койки — это так, пустяк. Чтобы не замёрзла и хорошо отдохнула.***
Сакура мучительно открывает глаза каждое утро — сны слишком сладкие. Ей в последнее время только и снятся тёплые прикосновения, объятия и неуловимые поцелуи. Совсем с ума сходит. — Именно из-за таких снов складывается ошибочное впечатление о своих подлинных чувствах, — Сакура рассуждает трезво, рационально, пытаясь всем и каждому доказать, что она-то уж прекрасно разбирается в себе. — Это скоро пройдёт, — говорит девушка и пытается перевести тему. Узумаки только недоверчиво смотрит. Под «этим» они понимали «что-то, что она испытывает в отношение кое-кого». Но парень же не дурак дураком. Он отводит взгляд, не поддаваясь обману, в котором купается подруга — это видно и без намётанного, как у Хины или Ино, глаза. Они после той небольшой своей стычки только и говорят, что о чувствах. Но говорить о них и чувствовать — разные вещи. Наруто пытается донести это до Сакуры. Она вроде слышит его, соглашается и снова кормит себя самообманом: — Так я и чувствую: это что-то искусственное, понимаешь? Я была глупой и наивной, а сейчас стала взрослее, поэтому не так просто перестроиться. Но, уверена, это скоро пройдёт. Наруто хочется чисто по-человечески обнять её. Потому что прекрасно знает как сильно Сакура зациклена на мнении окружающих. И если бы она любила своего учителя… Ну то есть в системе координат Сакуры такое в принципе невозможно. Он же учитель. А она — ученица. Да, Какаши может ей нравится, но не до руках в трусах и писем с признаниями. Узумаки пытается припомнить ей тот случай, когда он застал их в классе (опуская момент, что видел красные уши мужчины), но Сакура только смеётся над «глупой-собой-из-прошлого». У парня невольно сжимается челюсть: такую крепкую стену не так-то просто пробить. Харуно всё это время ходит мимо Какаши с отвёрнутой головой, делает вид, что не замечает его. Мужчина переглядывается с Наруто, у каждого свой вопрос в глазах. Какаши (чёрт, ну не дурость ли?) интересно, встречаются ли они; Наруто — что за человек Хатаке. Оба остаются без ответа, потому что девушка внезапно начинает над чем-то смеяться, пытаясь заглушить шум глупого сердца. Любит? Не любит? Мысль съедает по кусочкам мозг. Не любит. Харуно мёрзнет, когда добирается до метро после дополнительных занятий. Вспоминает, как было тепло в машине. Любит? В школе пересекается взглядами с Кин, которая взвинчена последнее время до предела; угрожающе поглядывает на розоволосую. В такие моменты Сакура вспоминает, что её обвинили в «обжимании» с Хатаке. Слава богу дальше раздевалки это не поползло! Не любит. Харуно трёт на лбу фантомный след от пуговицы (дурацкая, глупая привычка, от которой нужно избавляться) когда смотрит дорамы и невольно сама хочет любви. Или когда слушает Наруто, так сладко и нежно рассказывающего о Хинате и как именно он хочет признаться ей, если успешно сдаст экзамены. Параллельно Сакура прокручивает в голове сон, в котором незнакомец прячет часть лица под маской, но тёмными глазами буквально заглядывает в душу девушке. Любит. Хатаке не смотрит в её сторону. Не любит. Но про себя мысленно каждый раз ругается, краем глаза замечая как она ёжится на холоде. Любит?***
Сакура и так понимала, что Судьба испытывает её снова и снова. У Харуно болели плечи после долгого сидения над учебниками; волосы, завязанные в хвост, еле держались в резинке — такими растрёпанными они были; хотелось адски спать. Поэтому сейчас, стоя в полупустой школе после дежурства, глядя на спящего Хатаке в классе за второй партой, она ему немного завидовала. Разбудить или нет? Так и в школе закрытым остаться недолго. Боже, за что мне эти муки выбора… Девушка осторожно шагнула в тёмный класс. Через окна пробивался уличный свет со двора школы, бил практически в глаза. Наверное, именно поэтому Хатаке лежал, отвернувшись от окна, уткнувшись в свои руки. Тихо, еле дыша, подошла к мужчине. Девушка почесала голову, думая, что, наверное, всё-таки лучше разбудить его. Просто жест доброй воли, не более. Она наклонилась, присматриваясь к лицу спящего. Заметила, какое у него удивительно расслабленное выражение было: брови терялись под пепельной лохматой чёлкой; веки не дрожали, ресницы (удивительно-длинные!) почти касались щёк. Казалось, даже шрам исчез с лица. Харуно уловила запах. Это… одеколон? Она отстранилась, понимая, что непозволительно близко была к нему. Не её это дело. Пусть спит где хочет. И пользоваться одеколоном или нет, по какому-нибудь поводу или без — всё это только его личное дело. Сакура с некоторым стыдом вспомнила, что у Хатаке бессонница. Наверное, для него этот сон сейчас жизненная необходимость. Она смягчилась. Заполнилась маленькой нежностью, перенятой у матери. Пусть отдыхает. Поправила — невесомо, чтобы не дай бог не разбудить, — накинутый тёмный вязаный кардиган, который сполз с мужского плеча. Выдохнула. Наклонила голову сначала вправо, потом влево, вороша боль и усталость. Сакура тоже хотела бы вот так мирно сейчас отдыхать. Ещё раз взъерошила и так лохматые волосы, покидая тихо класс. Может, сейчас Судьба и пыталась проверить Сакуру на прочность, но девушке было всё равно. Она устало несла с собой человеческую нежность, не обязывающую отвечать на набивший оскомину вопрос: любит или не любит?