***
Сакура не успела выйти, как ей тут же на шею бросилась Хината. Хьюга приятно пахла; она мягкая и нежно-нежно обнимается. Всё волнение, которое только что испытала Сакура, весь мандраж в коленках и пересушенное горло — всё это постепенно исчезало. — Боже, Сакура, спасибо тебе большое, — Хината чуть не плачет. Она готова теперь до конца жизни благодарить подругу. — Тебе не влетело? — Ино спрашивает немного с раздражением, потому что если бы они просто подождали когда Хатаке вернёт письмо, было бы не так муторно. Сакура испуганно оглядывается на дверь, как бы говоря: «Давайте сначала отойдём», а потом рассказывает всё, что было в учительской. Хината бесконечно извиняется. Ино утешает обеих подруг, убеждая, что катастрофы не случилось.***
Сакура и Хината шли домой после занятий вдвоём — Ино ушла на подготовительные курсы в будущий университет. Прохладный осенний вечер пах приближающимся дождём. Окраина города в это время суток была особенно оживлённой и шумной — жители спешили домой. Желтеющие листья будто светились под фонарями, которые прятались где-то в ветках. Было спокойно, несмотря на трудный день и скорый приезд родителей Сакуры. Хината шла, опустив голову. Руки нервно мучили ремешок сумки. Сакура думала о чём-то своём, что ей не давало покоя вот уже долгое время, но с каждым днём она то приближалась к ответу, то снова отдалялась от него. — Сакура, ещё раз прости меня… — Хьюга посмотрела на подругу; в последнее время перемены в однокласснице не давали покоя, и не Ино, не Хината не знали, что могло стать причиной странных изменений. Сакура помотала головой. — Я сама пошла туда. Всё норм. Вспомнив Какаши-сенсея, Сакура поморщилась от тупости своих действий перед ним. — В последнее время, — Хината начала говорить очень неуверенно, но у неё было искреннее желание помочь подруге с тем, что так долго её беспокоит. — В последнее время мы стали часто слышать от тебя слово «глупость». Прости, что втянула тебя в ужасно глупую историю. Сакура повернулась к подруге, улыбнулась: — Всё правда нормально. Не волнуйся. Хината резко остановилась. Ей было неприятно знать, что подруга ей врёт. — Я же вижу тебя практически насквозь, Сакура. Ты в последнее время сильно отгородилась от нас, от остальных ребят, с которыми раньше не боялась общаться… Ты будто резко «выросла» из нас, из нашей дружбы и теперь не хочешь иметь с нами дело. Сакура напряглась, слегка испуганная словами Хинаты. — Всё не совсем так, Хина… — А как? Пожалуйста, объясни. Мне бы очень хотелось понять что к чему и почему за лето тебя будто подменили, — слова становились всё тише и тише, отчасти пропадая в шуме машин, автобусов, шагах прохожих. Подул ветер, призывая листья шуметь. Сакуре было сложно что-то ответить. — Знаю, я, наверное, звучу как ребёнок, прости, просто… Ты так повзрослела, что я упустила этот момент, — девушка грустно улыбнулась. Сакура подошла к однокласснице, взяла её за холодную руку, которая по-прежнему издевалась над лямкой сумки. — Прости. Мне самой немного сложно от того, как резко всё это началось. Хината удивленно посмотрела на Сакуру, надеясь разглядеть на лице ответ, но ничего, кроме жёлтых пятен фонарей и грустных глаз, там не было. — Почему ты стала такой… серьёзной? Сакура закусила губу, глядя себе под ноги на чёрные туфли. Неужели Харуно всегда хотела быть именно такой? Отстранённой от друзей, всегда взвешивающей, что глупо, а что — нет. Это значительно усложняло жизнь, полную и так проблемами. — Просто есть кое-что, есть цель, которой я бы хотела достичь. И, похоже, чтобы доказать, что я достойна, должна пойти на жертвы? — Сакура посмотрела на подругу, а когда их взгляды встретились, смутилась от сказанного. — Боже, прости что говорю так пафосно, мне самой неловко. Похоже, взрослые фразочки — это не моё. И Харуно искренне рассмеялась. И Хина поддержала её в этом. Было и правда смешно и неловко от произошедшего разговора. А потом, уже подходя к своему дому, немного ежась, вспоминая о лежащем в рюкзаке письме для Наруто, Хината задала вопрос, который Сакура прокручивала в голове снова и снова: — И всё же, Сакура. Разве в последнее время тебе не хотелось сделать что-нибудь глупое?***
На самом деле Сакуре хотелось сделать глупость ещё месяцы назад на фестивале. В тот вечер ей хватило смелости лишь обернуться как бы невзначай, будучи уверенной, что позади нет человека, которого она искала. Но хотелось большего. Хотелось отважиться на романтическое приключение, которое — Сакура уверена — было бы волшебным: таинственный незнакомец, прячущий своё лицо; тёплый летний вечер, украшенный огнями, фейерверками и ароматной едой. Чтобы было немного касаний, в основном случайных: вот она снова оступилась, ссылаясь на боль в колене, и мужчина поддержал её за локоть; вот она заговорилась и почти врезалась в идущего навстречу человека, а мужчина снова аккуратно, еле уловимо, притянул к себе, при этом приговаривая: «Врежешься»; или они смотрели бы вместе на фейерверки и чувствовали, как искорки падают с неба прямо им в сердца, распадаются по всему телу и образуют нечто. Сакура улыбалась своим мыслям весь остаток фестиваля. Конечно, будь всё так — было бы очень и очень здорово, вот только это больше годится для сюжета романтических дорам, которые Сакура обожала смотреть по вечерам. Но логика не позволяла отдаться мечтам полностью. Гулять с незнакомым человеком — странно и небезопасно. Симулировать боль, чтобы её лишний раз коснулись, — манипуляция чувствами человека. Эти и многие другие факторы только подтверждали, что Сакура до сих пор наивная девочка. И ведь она почти смирилась, почти забыла, как вдруг на линейке увидела его, и новая безумная глупость закралась в голову: наконец-то приблизиться к нему, к тому волшебному мгновению, которое было безвозвратно упущено летом. Всё усложнялось тем, что теперь мужчина не был просто незнакомцем. Теперь он — учитель и ни о какой магии не могло быть и речи. Всё, что оставалось — наблюдать со стороны. А со стороны картинка была не самой лучшей: многие девушки в открытую заявляли о своей любви к Хатаке Какаши, писали ему письма, дарили сладости, некрасиво навязывались на дополнительные задания… Сакура злилась на них, на их безрассудность и, как выяснилось совсем недавно, на их смелость. Смелость проявлять любовь. Смелость любить учителя. Всего этого Сакура не могла себе позволить. Её потолок — пойти с розовыми волосами против школьных правил. И оставаться прилежной ученицей, демонстрируя, что она, может, и влюблена, но в конце концов, вдруг её любовь такая же глупая? Просто пока это не вылезло наружу и поэтому проще скрывать. Но что произошло бы, будь Харуно… как все? Она бы пылко призналась ему сразу выйдя из кабинета директора в сентябре? Или, возможно, подошла бы к нему спящему и тихо шепнула своё признание? А может, на одном из уроков, пересказывая сюжет какого-нибудь произведения, завуалировано при всех призналась бы ему и это было бы понятно лишь им двоим? Боже, это так глупо! Страх и смелость в системе координат Сакуры были несовместимыми вещами. Она боялась, что однажды окажется, что её любовь к Хатаке Какаши — хлипкая, придуманная и совсем ненастоящая. Поэтому и не предпринимала ничего, а просто ждала того страшного дня, когда она проснётся и поймёт, что все чувства — остатки фейерверков с фестиваля, которые наконец-то потухли.***
Ещё пару дней Сакура сам на сам варилась в этих мыслях, не давая составу кипеть и выкипать. Просто наблюдала за процессом в своей голове, наблюдала за Какаши, который изредка мелькал перед глазами. Сакура внимательно смотрела на Хинату, которая в последнее время по силе и смелости обогнала одноклассницу, и теперь во всю готовилась к признанию: активнее вступала первой в диалог с Наруто, предлагала свою помощь, шутила. Было видно, как Наруто неловко от её внимания, как он смущается и мнётся, из шумного Узумаки превращаясь в пушистого Узумаки, который только и знает, что от неловкости ерошить свои волосы и искренне благодарить Хину за проявленную заботу. Наруто вообще превращался в тёплую жижку, когда видел Хьюгу, потому что ему было неожиданно приятно. Внутри всё трепетало, когда такая девушка, как Хината, обращала на него внимание. Наруто считал, что он — никудышный вариант, на который она зря тратит время. Ей бы кого-нибудь, кто был бы умным, как Шикамару; талантливым, как Саске; заботливым и внимательным, как Киба. А что я? Я только и знаю, что проваливаться на тестах, есть как не в себя и жёстко тупить. Хината была симпатична ему. Поэтому доставлять ей неудобства своим существованием не хотелось. Но не очень получалось. Ну вообще-то я в этом семестре нацелен на 90 баллов, поэтому у меня есть весомое оправдание подойти сейчас к Хинате и попросить о помощи! Стул с задней парты угрожающе скрипнул. Узумаки выдохнул, сунул руки в карманы и медленно, будто случайно, подошёл к сидящим Хинате, Сакуре и Ино. Все трое с вопросом посмотрели на него. Коленки у парня затряслись, стоило ему встретиться с серыми глазами Хины. — Это… Хината-чан. Сакура закатила глаза со слова-паразита Наруто «это», но всё равно у неё было ощущение, что сейчас что-то произойдёт. — Хината-чан, пожалуйста, помоги мне подготовиться к экзаменам! — Наруто поклонился, ожидая хоть какого-то ответа. Если Хьюга откажется — такой вариант он тоже рассматривал — Наруто просто рассмеётся и скажет, что пошутил. В конце концов у него есть Саске и Шикамару, они тоже очень умные. Но Хината не находила, что ответить, потому что её буквально застали врасплох. Ей казалось, что Наруто услышал либо её мысли, либо её с девочками разговор, особенно то, как Ино яро советовала пойти и предложить ему помощь в подготовке. Вся смелость Хинаты куда-то испарилась. Хвалёная смелость Узумаки тоже сдавала. Сакура незаметно плечом коснулась одноклассницы, призывая к действиям, и наконец-то что-то произошло: — Х-хорошо, Наруто-кун! Сакуре показалось, что она ещё никогда не видела такой счастливой улыбки на лице друга.***
— Ну и что это было? — Ты о чём? — Наруто тяжело дышал после кросса. В этот раз весь класс бежал 15 кругов за опоздание, так что сил на их личный забег с Сакурой не оставалось совсем. — Я про Хинату, — Харуно вытерла пот с лица. Хотелось пить. — А, ты об этом, — и опять на лице вылезла мягкая, довольная улыбка. — Ну это… Я решил набраться смелости и доказать, что не такой уж я оболтус. И типа… это… Хочу показать с себя с лучших сторон. Ну и волосы покрасить, да! Узумаки рассмеялся. Волосы были такой недосягаемой мечтой, что он даже сам иногда не воспринимал это всерьёз, но немного по привычке упоминал про них. Ради волос он конечно же не стал бы использовать Хинату. Узумаки не стал бы использовать девушку в принципе. И Сакура это хорошо знала. «Решил набраться смелости». Сакура улыбнулась. Да, всё-таки Какаши-сенсей был прав. Любовь — это смелость. Как иронично, что именно этого ей и не хватает.***
Родители Сакуры приехали 2 часа назад, а предчувствие скандала росло с каждой секундой. Мать гневно оглядывала волосы дочери с порога, а Харуно только и делала, что прятала глаза. Да, ей стыдно, что доставила своим любимым родителям проблем. Казалось, что Мебуки смирилась с ситуацией ещё будучи в отпуске, но звонок со школы от Данзо-сенсея вывел всю семью из равновесия. Их всех ожидала «профилактическая» беседа, которая, понятное дело, ничего хорошего не сулила. Харуно хотелось расплакаться. Она не находила себе места, руки и ноги тряслись, во всём теле была лютая слабость. Страх, страх, страх был повсюду. Мебуки справлялась со стрессом на кухне, готовя ужин. Усталость как рукой сняло после звонка, на её месте появился гнев, стыд и смятение. Нож плясал в руках от нервозности, но громкий стук о деревянную разделочную дощечку немного успокаивал: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Руки работали слажено и машинально, нарезая лук и морковь кольцами, шинкуя укроп, скользя по огурцу, оставляя зелёные полоски. Запах готовящейся еды немного приводил всех в норму. Сакура сидела за обеденным столом, опустив виновато голову. Мебуки в этот раз отказалась от помощи дочери. Значит, она пыталась принять какое-то решение. Отец бегал из комнаты в комнату, нервно поглядывая в кухню на двух любимых женщин. Он пытался пару раз пошутить, разрядить обстановку, но всё было ни к чёрту. День длился и длился, перерастая в густой, дождливый вечер. Дождь усиливался, вода в кастрюле вскипала. Молчание тянулось и тянулось, всё не заканчиваясь, сдавливая грудную клетку. Крышка запрыгала и застучала. Мебуки ловко поправила её, перемешивая вскипевшую еду, но стук не прекратился. Сакура вскинула голову. Кто-то стучит в дверь. Оцепенение и накатывающиеся слёзы наполняли тело девушки. Тук-тук. Ноги не гнулись. И руки обрубками повисли вдоль тела. Шаркая по полу в одних носках, Сакура незадумываясь наступила в мокрую дорожную грязь прихожей. Розовые тёплые носочки быстро промокали и становились холодными. Тук-тук. Неприятные колючие мурашки побежали по голым ногам и рукам, когда Сакура открыла дверь. Девушка знала, что школа пришлёт учителя на дом, потому что так лучше работает психологическое давление — прийти в твоё безопасное место и показать, что там вовсе небезопасно. Дождь закапал сильнее, образуя в ушах белый шум. В этом же белом шуме потонул знакомый голос учителя, а позже — взволнованный вопрос. Сакура стояла, не шевелясь. Она не хотела сдаваться так просто, не хотела впускать зло в свой последний оплот безопасности. Носки мокли от залетающего из-за ветра дождя. А потом Харуно набралась смелости, вдохнула поглубже, почувствовав холодный воздух в лёгких, который вытеснил приятный тёплый запах еды, и подняла глаза на неприятного ей гостя. Без зонта, с помятым лицом, промокший до нитки перед ней стоял Хатаке Какаши.