***
Макаров открывает глаза уже в скорой помощи, знакомый голос, чужие пальцы, холодные, словно льдинки, сжимающие его ладонь. На лице маска, перед глазами плывет, но Леша чувствует, знает, что это Кирилл. Непривычно, думает он, непривычно, что они не горячие, но Леша сжимает ладошку сильнее, несмотря на боль, и с облегчением понимает, что Кирилл жив, когда в ответ его пальцы переплетаются с пальцами Леши. Макаров не верит в чудеса, но, видимо, здесь они и правда случаются. Телефон в кармане разрывается от звонков и смс, они выехали за территорию Топей, они на трассе, понимает он, и не верит. Мыслями все еще находится в Топях, все еще в той проклятой деревне, все еще на том разрушенном заводе. Держит Кирилла за руку, и не верит, что все закончится, не понимает, что уже закончилось. Медики нависают над ним, говорят что-то, показывают. Леша слабо качает головой, не понимает, не видит. На душе, словно кошки скребутся, во рту пересохло. Кто-то расцепляет их руки, у Леши сердце проваливается вниз, нет, думает он, только не сейчас. Ему нужно прийти в себя, а для этого нужен Гречкин. Только он заставляет Лешу держаться за реальность, только он может помочь Леше разобраться, где заканчивается его страх, где отпускает паранойя. С ним все реальнее, с ним все по-настоящему. Почему это происходит с ними, почему это происходит сейчас. В какой момент его жизни вселенная решила, что Кирилл окажется для Леши единственным спасательным кругом? Тот, кто почти его погубил, тот, кто уничтожил в Леше все светлое, сейчас так грубо врывается в его мирок, возвращает все то, что когда-то отнял. - Кирилл, - голос не слушается, но Леша все-таки может выдавить из себя одно слово. Голову не повернуть, шея болит адски. - Все хорошо, - он слышит голос Гречкина словно сквозь толщу воды. Все хорошо, повторяет он про себя, теперь то точно. Рукой снова шарит в воздухе, но на этот раз никто не мешает им взяться за руки. Так легче, думает Леша, и нет здесь никакого подтекста.***
Денис чувствует, как буря накрывает его с головой. Игорь смотрит на него в упор, сжимает пальцами пистолет до побелевших костяшек. Титов знает, что мужчина с удовольствием направил бы дуло сейчас на него, и рука бы не дрогнула нажать на курок. И, самое страшное, Денис бы сам подошел ближе. Это больно, думает он, больно, когда человек, которого ты так любишь, смотрит на тебя с ненавистью, но это, наверное, заслужено. Когда они ехали сюда, он был почти уверен, что Леша мертв. Он был почти уверен, что убил его. Хоть и косвенно, но все это – его гребаная вина. - Игорь, я понятия не имел, что так будет, - Денису не хочется извиняться, потому что это не имеет никакого смысла. Ему самому хочется выть, но с момента, как им сообщили, что Макарова, Гречкина и двух детей госпитализировали без потерь, становится чуть-чуть легче. Обошлось без смертей, грубо бросил мужчина в трубке. Обошлось, думает Денис, но одна смерть все-таки есть. Он собственными руками похоронил свои отношения. Он проебал все. - Да, конечно, все ровно, Ден, - спокойно отвечает Гром, и в этом его тоне Денис не слышит ничего хорошего. Он просто повторяет брошенные им в тот вечер слова. – Хули я парюсь, действительно, - он видит, как Игорь в тысячный раз протирает пистолет. Хочется вырвать его из рук и пальнуть уже себе в голову, но Денис трус, он так никогда не поступит. Не сможет. - Но Леша жив! – Денис знает, что делает хуже, но пусть уж лучше Игорь наорет на него, пусть лучше спустит на него всех собак, но не молчит, блять! – И благодаря ему живы девочки! И благодаря ему ты накрыл этих уродов! Да он, блять, герой! – Денис правда верит в свои слова. Лешка, его маленький друг и правда настоящий герой. Он им безумно гордится, хоть и ненавидит себя всем сердцем за то, что заставил Макарова пройти через все это. Он до сих пор перечитывает его смс. О том, какой Денис мудак, что не сказал ему про Гречкина. А в итоге, думает Ден, с Кириллом они все-таки спелись, раз полезли туда вдвоем. - Герой, - внезапно соглашается Игорь. – А мог стать трупом, благодаря тебе, - Денис морщится. Спорить нет сил и желания, так и есть, хули. - Мы едем в Архангельск? – спрашивает Денис, когда они наконец-то покидают лагерный домик. В его руках сумка Гречкина, он чуть подкидывает ее в руке, чтобы ухватиться удобнее, и слышит звон. - Ага, заберем его, - Денис кивает. Успокаивает то, что Гром его все еще не гонит, но за это, наверное, стоит сказать спасибо Леше. Игорь ни за что бы не взял Дениса с собой, если бы Леша этого не написал. Пока Игорь перетаскивает в машину вещи, пока проверяет Лешкину камеру, хотя они сделали это уже раз двести, просмотрели все материалы, пока разбирались с местными утырками, Денис лезет в сумку Гречкина. Звук алкашки он не мог перепутать ни с чем. И мысленно благодарит говнюка за запасы. Бутылка водки плавно перекатывается в руках. Ден усмехается, но Гром кидает на него грозный взгляд. - Выпьешь хоть каплю, останешься гнить в этой залупе, - Титов кивает. Оглядывается по сторонам, оценивая развалившиеся со временем домики, и снова усмехается. В целом теперь ему и терять нечего, почему бы не остаться? Будет следить за местными, выкупит Топи, станет отшельником. Прекрасное место для того, чтобы сойти с ума. - Хуй с тобой, - внезапно даже для самого себя, кидает он, и все-таки откупоривает бутылку, сразу делая большой глоток. - Ты совсем ахуел? – Гром вырывает бутылку из его рук и кидает в сторону. Слышится звук разбитого стекла. Грустно, думает Денис, еще и Гречкину теперь должен. - Так че ты рычишь на меня? Въеби уже, давай, ну? – Гром нависает над ним, но Дену не страшно. Он стоит, уставившись прямо ему в глаза, и ни один мускул не дергается на его лице. Не страшно, думает он, не страшно, пока он рядом, не страшно, даже если решит придушить. Страшно, если будет морозиться, если не будет замечать вообще. Денис уже это проходил, Денис уже пережил одну маленькую смерть, когда они расстались почти на месяц, а Титов был уверен, что навсегда. Он больше такого не хочет, он боится. – Ты же хочешь! - Не хочу, - рычит Игорь, но вопреки всему с болью сжимает запястье Дениса. Хотя бы трогает, думает он. Жаль, что это, возможно, последнее прикосновение, которое он сможет от него получить. И каким хером это вообще оказывается единственным, за что так цепляется Титов, непонятно. – Я хочу услышать от тебя одно! Что ты, блять, понял, что натворил! На что подтолкнул моего, блять, сына ради своей ебучей выгоды! – Денис снова морщится. Он знал, что Гром поймет. Игорь слишком хорошо знал Титова, и наоборот. - Я просто хотел помочь ему, - Игорь усмехается, но как-то злобно. - Заебись помог, мудак хуев, - мужчина отбрасывает его руку, и снова возвращается к машине. Денису кажется, что все внутри него холодеет. Он ненавидит быть слабым, ненавидит быть не правым, ненавидит в этом признаваться, унижаться ненавидит, но именно этого сейчас ждет от него Игорь. И Денис сдается. - Хорошо! Хорошо, блять, я мудак! Хорошо, я виноват! Я виноват перед тобой, перед Лешей, даже перед проклятым Гречкиным! Но я клянусь, бля, я не знал, куда его отправляю! Я клянусь, что не знал куда его впутываю! Доволен? – Игорь снова поворачивается к нему. – Я говно человек, Игорь, но скажи мне, пожалуйста, рядом с тобой я не был другим? – Денис чувствует, как покалывает пальцы, как начинает болеть голова. Остаточное, он давно излечился, но мигрень била по вискам до сих пор, стоило хоть немного ему перенервничать. - Мог бы, но ты не хочешь. Ты такой, Денис, и я не могу тебя переделать, - Титову кажется, что все закончится сейчас, на этом, но Игорь снова подходит к нему. Руки мужчины ложатся на шею, он подтаскивает Дениса к себе, упирается лбом в его лоб, кепка сваливается с головы, падает на пол. - Это все, да? Конец? – Денис не плачет, не может, не умеет, а то, что слеза стекает по щеке, так это воздух здесь дерьмовый, захимиченный какой-то бурдой, которую варили эти придурки. - Даже если бы я хотел избавиться от тебя, то не смог бы, - почему-то шепчет Игорь, и сердце Титова пропускает удар. Он вцепляется в плечи мужчины и припечатывается к нему, цепляется. Не отпустит, он не отпустит. - Я виноват, прости, - Гром гладит его по голове, прижимает ближе. - Перед Лешкой извиняться будешь, - Денис кивает. Обязательно, тысячу раз, он перед ним действительно пиздец как виноват.