Топи

Кирилл чувствует, как кружится голова, от боли, понимает он. Шарит здоровой рукой по карманам, выуживает баночку с таблетками. Сейчас вряд ли поможет, но все-таки высыпает штук пять себе в руку, и глотает, давится. Горько, думает он, и бесполезно. Он не врал, когда говорил Леше, что это плацебо. Обезбол он бы с водкой так просто не мешал. А потом снизу раздается взрыв, и еще один, с другой стороны, с другого блока. Оттуда, где торчат трубы. - Блять! – кричит Макаров, прижимая к себе девочку. Он быстро снимает с ее рук катетеры, и Кирилл морщится, когда видит это. – Кир, надо валить! – кричит он, а Гречкин слишком уж хорошо осознает в этот момент, что валить им некуда. - Леш, я не знаю, что делать, - вот так вот, просто. Будто в один момент все отключили. Кирилл смотрит на Макарова, а Макаров на него. И у обоих ноль идей и пустота в голове, жуткая, смешанная с болью. Хотел бы Кирилл разреветься, как Леша, быть может тогда бы стало легче? Но Гречкин понимает, что не стало бы. - Сейчас, - Леша кидается к окну, хватает по пути какой-то стул, и со всей дури швыряет его в мутное белое стекло. Осколки разлетаются по комнате, но Леше плевать, он подтягивается на оконной раме и вглядывается вниз. – Там снизу – выступ, если постараться, то я смогу тебя спустить, удержу, а ты словишь Лизу, - Кирилл смотрит на него как на идиота. Здание, кажется, трещит по швам. Он чувствует, как оно содрогается с каждым новым взрывом рядом. А сколько еще подготовлено для них? Сколько еще бомб может быть заложено здесь? - Слезать будешь ты, - Кирилл все-таки поднимается и, шатаясь, подходит к окну. Леша смотрит на него, явно что-то подозревая, но Кирилл спешит его переубедить. – Я выше, я спрыгну и сам, а ты мне поможешь, у меня же вот, рука, - Леша кивает. Он залезает на раму, не без помощи Гречкина. - Я тебя словлю, понял? – Кирилл кивает. Да, конечно, конечно он понял. - Лиза, сюда иди, - Кирилл зовет девчонку поближе. Малышка подбегает, цепляется за свитер Гречкина. На секунду ему даже кажется, что это и правда Макарова. Может быть у Леши получится ее вытащить? Может быть все это будет не зря? – Давай, повисни на руках, а потом хватайся за мою, - командует он. Леша кивает, послушно вылезая наружу, аккуратно спускает ноги вниз. Кирилл жмурится от боли, подкатывает к ногам какую-то деревяшку, встает на нее, чтобы быть выше, и хватает Макарова за руку. Больно пиздец как, но Кирилл терпит. - Все нормально? – спрашивает Леша. Все заебись, думает Кирилл. Лучше не придумаешь. Очередной взрыв гремит где-то рядом, в соседнем корпусе. Леша чуть не соскальзывает вниз. - Держись! Держись, блять, спускайся! – Кирилл уже ничего не видит. В глазах начинает темнеть, Леша отпускает его руку. - Я здесь! Здесь! Спускай Лизу! Давай! И сам тоже лезь! – Гречкин поднимает девочку из последних сил. Она цепляется за него, она не хочет лезть, но он грубо свешивает ее вниз. Прости, Лиза Макарова, или Лиза Миронова, но это лишь для того, чтобы тебя спасти. - Я отпускаю! – кричит он. Девочка плачет, цепляясь за руку Гречкин. - Держу! – Кирилл расцепляет пальцы и валится на пол. Еще один взрыв, где-то совсем рядом. Будто за дверью. – Кирилл! Кирилл! Ты меня слышишь?! Спускайся! – ему совершенно не хочется вставать. Может в этом и был смысл? Может это и был его чертов конец? Его прощение.

***

Леша понимает, что все идет не по плану, все ни хрена не по плану, потому что плана нет. Он спускает девочку на землю за руку, но та все равно пролетает метр вниз, валится на спину. Но она жива. Он смотрит вверх, но Гречкина не видно. И взрыв гремит совсем рядом, с того этажа. - Беги! Лиза, беги в сторону! В лес! – девочка отползает, встает на ноги, но они ее не слушаются. Леша уже даже не замечает, как ревет. Страх накрывает с головой, боль в каждой клеточке тела. В ладошках стекла, понимает он. На щеках порезы, на запястьях, везде, даже на коленях. - Леша, слезай и пиздуй отсюда нахуй! – кричит Кирилл. До Макарова наконец-то доходит, что никуда этот придурок вылезать не собирается. Ну что за идиот?! - Я, блять, никуда отсюда без тебя не пойду! Прыгай! Вылезай сейчас же, или я, блять, полезу обратно! – Леша ждет минуту, здание снова содрогается, и он почти валится вниз, но успевает схватиться за раму. – Гречкин, твою мать, я не шучу! - Да я не смогу! Не вижу ни хрена! – Леша начинает злиться. Да какая к черту разница! Да пусть уже просто прыгает! Да даже переломы не страшнее ебанного взрыва! - Ты совсем еблан!? Прыгай говорю! Кирилл! – он не понимает, почему тот медлит. Почему не хочет, блять, сделать последний рывок. Осталось чуть-чуть, они ведь почти спаслись! - Да я сдохнуть хочу, как ты не понял-то еще! – перед глазами Леши плывет. О, он это понял. Понял сразу почти, да только отгонял от себя эти мысли, как только мог. - Ну хер с тобой, Гречкин, я тогда тоже останусь! – голова Кирилла наконец-то показывается сверху. - Леш, я не смогу, я высоты боюсь! – он, кажется, ржет. И это настолько сбивает с толку, что Леша готов влезть обратно и придушить его собственными руками. - Я сейчас в окно влезу, Гречкин! Я же тебя за это никогда в жизни не прощу! И ты себя не простишь, если я там сдохну! – Кирилл машет головой. - Спрыгивай, поймаешь меня, - Леша знает, что это уловка. - Нет, прыгай сейчас, - Кирилл морщится. Да почему он тупит! Леша слышит, как где-то совсем рядом что-то обваливается, он чувствует, как рушится стена. – Гречкин! Твою мать! Быстрее! – и Кирилл и правда вылезает, но слишком поздно. Леша даже не замечает, как это происходит. Их просто обоих отбрасывает вперед, взрывом, и Леша только и успевает увидеть, как пролетает на пару метров вперед. Он думает, что это смерть, и смерти тупее он для себя точно придумать не мог. Гребаный Гречкин! Как же он его ненавидит!

***

Кирилл понимает что жив, лишь минут через пять после того, как открывает глаза. Чьи-то маленькие ручки на его щеках, он слышит плачь. Над головой нависает Лиза, Макарова, блять, Лиза. Только старше чуть-чуть. И Кирилл тянет к ней руку, трогает ее за лицо, гладит грязными пальцами по мокрой щеке. Лиза плачет, почему она плачет? И…раз здесь Лиза, значит он все-таки не может быть жив? - Прости, прости меня, Лиз, я не хотел тебя убивать, - собственный голос звучит, как будто через толщу воды. Голова гудит, все тело пробивает адской болью. Он не помнит ничего, вроде бы понимает, что произошло, но пытается схватиться хоть за что-то из памяти, а воспоминания все убегают и убегают. Глаза напротив, большие, как у Макарова, зеленые. Лиза смотрит на него в упор, говорит что-то, но он не может разобрать ни слова. – Прости, прости меня, - шепчет он. - Помогите, - читает он по ее губам. – Помогите, - повторяет девочка чуть громче. Он чувствует, как маленькие ручки приподнимают его голову, как слегка бьют его по щекам. – Пожалуйста, пожалуйста, мне страшно, - Кирилл крутит головой, вокруг туман из пыли, воняет гарью и взрывами, он снова вспоминает о Леше. - Леша…где Леша? – Лиза оглядывается по сторонам, и до Гречкина наконец-то доходит, что это ни хрена не Макарова, что это та самая девочка, которую он поехал спасать. - Я не вижу, - малышка снова закатывается воем. Кирилл пытается приподняться, но тело не слушается, он не чувствует ничего, кроме боли. - Лиза, Лиз, найди Лешу, если жив, уходите, - шепчет он, прикрывая глаза. От пыли их начинает сушить. А от мыслей, что Макарова и вовсе может больше не быть, в уголках собирается жидкость. Вот такое вот ебаное противоречие, думает Гречкин. А ведь если Леша мертв, это и правда будет его вина. Макаров прав, он никогда не сможет себя простить. Он сдохнет здесь, сегодня, сейчас, если Лиза его не найдет. Девочка поднимается с земли, с трудом, покачиваясь из стороны в сторону, но Кирилл снова останавливает ее, ловит за руку, вытаскивает из кармана остатки таблеток и протягивает ей. Видит, как девочка с трудом открывает банку, как высыпает в ладошку белые кругляшки. Кирилл знает, что они действуют, если верить, только он давно уже ни во что не верил. В Бога, если только, в карму, но сейчас, глядя на то, как страдает ребенок, думая о том, чем все это заслужил Макаров, Кирилл теряет последнюю веру, но собирается подарить ее Лизе. - Они волшебные, выпьешь, и боли не будет, - шепчет он. Лиза кивает, засовывает в рот пару кругляшков. Кирилл жмурится, ему так жаль. Так жаль, что он не может увести ее сейчас отсюда, спасти. Тьма захватывает его, он чувствует, как картинка перед глазами снова начинает меркнуть, и уже проваливаясь в тьму, где-то на задворках слышит что-то, отдаленно напоминающее сирену.