***
Кирилл успел закрыть глаза до того, как Макаров к нему повернулся. Слепая удача, просто повезло вовремя моргнуть. Он чувствовал, как парень уставился на него и боялся пошевелиться. С трудом заставлял себя дышать ровнее. Наверное, это и правда напоминало ночной кошмар. И ему, и Макарову. Столько лет старательно избегать друг друга и любого упоминания их «общего» прошлого, и так по-идиотски столкнуться здесь, в месте, в котором вообще никто из них не должен был оказаться. Но у судьбы свой сценарий, Кирилл это понял давно, значит их встреча была неизбежна. О Леше за все три года Кирилл старался не вспоминать, хотя все-таки интересовался пару раз, так уж вышло. Сначала, когда стал помогать их детскому дому, хотел, вроде как, сделать что-то специально для Макарова, может быть и вовсе извиниться, но быстро узнал, что Лешу забрали. Да не абы кто, а Игорь Гром собственной персоны. Потом один раз случайно столкнулся с Лешей в парке, но тот Кирилла не узнал, прошел мимо. После пару раз чуть не столкнулись на кладбище, где была похоронена Лиза. В день рождения и в день смерти. Потом Кирилл старался выбирать менее банальное время. Пересекаться с Макаровым совершенно не хотелось. После таких встреч еще больше хотелось пить. Вот и сейчас желание сорваться, нажраться снова, хотя еще от прошлой попойки не отошел, заставляло подорваться с места и вытащить припрятанную в сумке бутылку водки. Стоило признаться, что Кирилл превращался в профессионального алкаша, умел бухать так, что никто и не знал, и делал это исключительно в одиночестве. От всех этих мыслей снова заболели ожоги, захотелось то ли почесать их изнутри, то ли разораться от боли. - Сука, - притворяться спящим он больше не мог. И без того пролежал как болванчик часа полтора, что аж на улице начало светать. Приподнялся, сел на кровать, Макаров, кажется, спал. Вытащил из-под подушки пачку сигарет и баночку с обезболом, закинулся сразу тремя таблетками и подкрался к двери. Не хотелось никого будить, но покурить надо было срочно. Боль, сука, проходила не сразу. Вышел на крыльцо, закурил, огляделся вокруг. При свете это место выглядело уже не так жутко, но лучше не становилось. Узкие дорожки, бегущие через всю территорию лагеря, плутали между деревянных домов, три из которых занимали сейчас спасатели и вот, такие же волонтеры. Вокруг лагеря – лес, почти стеной окружал, лишь возле ворот пятачок. За лесом – километры трясины, топи, дальше – болота. Место лучше для лагеря просто не найти, усмехнулся он про себя. Отошел чуть в сторону, присел на деревянное ограждение крыльца. Зачем приехал сюда все еще было не ясно, зато почему-то было ясно, что здесь делает Леша. И снова они втроем, он, Макаров и Лиза, снова, будто кто-то запустил чертово колесо. Только эта Лиза все еще могла быть жива, и они с Лешей в этот раз, вроде как, были на одной стороне. Так глупо было думать, что он сможет этого избежать. - Сигареты не найдется? – Кирилл не шугается, привыкший уже к разного рода неожиданностям, но все-таки хватается на всякий случай за спрятанный в кармане нож-бабочку. На крыльцо выползает Леша, одетый в объемный серый свитер, стоит в носках, топчется на месте. Кирилл внезапно понимает, что даже ни хрена не запомнил Макарова три года назад, и все, что было в памяти о нем, так эти чертовы глаза, красные от слез, но безумно красивого зеленого оттенка. А сейчас, когда дорисовывалась полная картинка, понимал, что глаза-то бледнее, чем он запомнил. Или цвет растерялся со временем. - Восемнадцать-то есть? – зачем-то спрашивает он. Кажется, во время суда Макарову было около шестнадцати. Несмотря на свой же вопрос, протягивает Леше пачку сигарет и розовую пластиковую зажигалку. Макаров бросает на него быстрый взгляд, но ничего не говорит, молча прикуривает одну, цепляя губами. Кирилл следит за каждым его движением, так странно, будто твой самый главный ночной кошмар внезапно ожил, а ты сидишь и любуешься. Долбаеб, не дать не взять. - Стремное место, - Леша отходит к противоположному ограждению, присаживается, наподобие Кирилла, закидывает одну ногу наверх, опирается об нее локтем. Леша стал старше, думает Гречкин, пропала подростковая несуразность, красивым парнем стал, в любой другой ситуации Кирилл бы и правда оценил. - Так че ты тут забыл? – вопрос вылетает сам по себе, но не задать его не удалось бы в любом случае. Слишком уж мучает. - А ты? – Макаров сидит к нему в пол-оборота, но Кир чувствует его взгляд на себе. - Миронова Елизавета, - произнести это вслух оказывается даже проще, чем он думал. Леша дергается, как-то странно, но это заставляет Кирилла усмехнуться. Значит и правда тоже за этим. Кириллу все это не кажется совпадением, он уже говорил об этом, он в них не верит. Но сейчас особенно. - Грехи приехал замаливать? – Кирилл снова усмехается, но теперь немного громче, глядя прямо Макарову в глаза. - Если бы их можно было замолить, я бы тут не торчал, - зато честно, думает он. Если бы одной спасенной душой можно было бы перекрыть то, что он натворил, то Кирилл бы давно был прощен. Но кто, как не он, знает, что это попросту невозможно. - А пытался? – Леша, кажется, даже не моргает. За его спиной плавно поднимается солнце, отсвечивая золотом в светлых волосах, и у Кирилла болезненно сжимается что-то внутри, а после расплывается по внутренностям чем-то теплым и липким, почти мерзким. Леша не должен быть здесь, внезапная мысль заставляет его напрячься. Что-то плохое, здесь происходит что-то плохое, и Макаров – последний, кого Гречкин хотел бы видеть в Топях. - Пытался, - кивает он. – А вот ты зачем сюда приперся? Твоя-то в чем причина? Тебе-то зачем эту Лизу спасать? – Макаров пожимает плечами. - Обостренное чувство справедливости, - он затягивается и отворачивается к солнцу, Кирилл засматривается на его профиль. - Ехал бы ты отсюда, журналист хуев, тут дерьмо какое-то творится, - это Кирилл понял еще вчера, когда по приезде ему сообщили, что вместо одной потерянной Лизы Мироновой, искать они будут сразу двух девочек. Только вот о Вике Прокофьевой никто не говорил. Она пропала через пару дней после Лизы, а выяснили только при отъезде детей. Вот так вот бывает, оказывается, такое случается, когда дети никому не нужны. - Говна пожуй, - Леша усмехается, а Кириллу больше не смешно. Он видит, как за спиной Макарова плавно расползается серый туман, как черная туча заползает на только что вылезшее солнце, и чувствует, как паника снова накрывает с головой. Страх – обычный для него союзник, то, что все еще заставляет Кирилла существовать, его гребаный наркотик, адреналин. Но сейчас почему-то ничего, кроме первобытного ужаса Кирилл не чувствует. Макарова не должно было быть здесь, снова понимает он, этого не было в планах у судьбы, что-то явно пошло не так. Кто-то нарушил гребаный ход вещей.***
Леша чувствует, как Кирилл замолкает, и с его молчанием снова возвращается паника. Пока Гречкин говорил, пока нес эту чушь, Леша чувствовал себя спокойнее. Будто он и правда не один, будто сидел сейчас не со старым врагом, а со старым другом, будто у них было что-то общее в прошлом, и теперь они снова встретились в этой дыре. Столько чувств за один короткий промежуток. Телефон в кармане вибрирует. Леша выуживает его из штанов, и почти с детской радостью отмечает одну гребаную антеннку в правом верхнем углу, и слабую «Е». На секунду теряется среди пропущенных и непрочитанных, но четко тычет в диалог с Титовым, отправляя последнее свое смс заново, и с удовольствием отмечает, что оно быстро доходит до адресата. Но в лицо ему Леша тоже все выскажет, обязательно. Он слезает с ограждения, швыряет окурок в кусты возле домика, и, взглянув напоследок на Кирилла еще раз, возвращается в дом. Он был не прав, ничего не становится как раньше. Гречкин другой, совершенно, и он пугает, морозит, но больше не злит. Леша возвращается на свою кровать, в надежде поспать хотя бы оставшиеся пару часов, и не замечает, как проваливается в сон.