Всё к лучшему

      Пронести заряженный пистолет в школу оказалось легче легкого. Среди учебников, в обычной сумке. Словно коробку с завтраком. Лионель клал его в ящик стола и никогда не запирал. Эмиль знал об оружии, но ни за что не взял бы его. Арно тоже видел, но не трогал – его не интересовало оружие. Да и незачем было. До сегодняшнего дня. Позже он будет вспоминать эту сцену до мельчайших подробностей. Даже черточки на стенах школьного холла, где он стоял, направив пистолет на Константина Манрика. У того на побледневшем до синевы лице веснушки стали еще сильнее видны. Темные такие, словно жидким шоколадом брызнули. А в зеленых глазах металась паника. Этого Арно никогда не забудет. Как и ощущение силы, власти и кажущейся безнаказанности. Это давало такой прилив сил, что казалось – он имеет власть над всеми, кто застыл в школьном холле. Теперь у него право казнить и миловать – потому что в руке настоящий тяжелый пистолет. Сталь приятно холодила ладонь. И так же приятно было смотреть в эти испуганные глаза. Но длилось все меньше минуты. Затем Эстебан рванул вперед, закрывая собой Рыжего. И Арно нажал на курок. Грохнул выстрел, на миг заложило уши. С такого расстояния промазать невозможно. Но Создатель отвел беду – пуля вошла в стену, отлетел кусочек штукатурки. И в следующую минуту на Арно бросились взрослые, скрутили руки. Пистолет упал на пол. Дети шарахнулись, словно это была граната, готовая в любой момент разорваться. Арно попытался вырваться, чтобы забрать оружие но охранник поднял пистолет отдал директору. Фердинанд Оллар был бледнее мела. - Не может быть… не может быть, – повторял он. А затем неудачливого стрелка отвели в директорский кабинет. Там посадили на диван, рядом сели мэтр Шабли и учитель физкультуры – здоровяк Арнольд Арамона. Он многозначительно разминал кулаки, поглядывая на «арестованного». Но Савиньяк и не пытался никуда бежать. Жерар Шабли гладил его по плечу и тихо шептал: - Ты же не хотел никого убивать… Я знаю, ты добрый мальчик. Расскажи, почему ты так поступил. На улице завыла полицейская сирена. Арно молчал. Перед глазами снова и снова всплывала картина. Константин, падающий на пол с дыркой в голове. Хотя Манрик не пострадал, вообще никто из учащихся не пострадал. Арно успел отвести руку. Полицейских приехало столько, будто школу захватила банда морисков-террористов. В начале Круга их банды порой нападали на людей в Багряных Землях. Говорят, в горах до сих пор прячутся морисские бандформирования. Но об этом Савиняк подумал как-то мельком. И лишь молча глядел, как в кабинет врываются люди в форме, как надевают наручники на тонкие мальчишеские запястья. Шабли суетился рядом: - Знаете, я поеду с ребенком. По закону, несовершеннолетнего обязан сопровождать взрослый, который отвечает за него. А данный момент, пока с родителями не успели связаться, я отвечаю за моего ученика, как классный руководитель. Все должно быть по закону. - Разумеется, - флегматично ответил один из полицейских.       Арно вывели из здания школы. Он не оглядывался, но знал, что сейчас в каждом классе ни о каких уроках нет и речи. И все дети – от малышей-первоклашек до выпускников прилипли к окнам. А те, у кого окна класса выходят на другую сторону, отчаянно завидуют счастливчикам, которым суждено увидеть, как полиция забирает опасного преступника. Но эти мысли тоже промелькнули мимоходом. «Я не убийца, - твердил себе беззвучно Олененок, - я не убил никого, я просто хотел… напугать Рыжего». Но Арно ни за что не признался бы в этом. Никому. Машина с решетками на окнах стояла во дворе. Ему доводилось видеть подобные лишь в Новостях, которые утром за кофе смотрел Эмиль. Да в криминальных фильмах. Арно ничему не сопротивлялся. Пару раз взглянул с благодарностью на Жерара Шабли. Он казался тонкой ниточкой, связывающей в «тем» миром. Куда теперь, похоже, пропуска не будет. Их обоих отвели в какую-то комнату, очевидно тоже кабинет. Там стояло множество шкафов, обычных, почти таких же, как в школе. А наверху – пышные цветы, только ненастоящие. И решетки на окнах. И потянулись минуты и часы ожидания. Арно сидел, уставившись в одну точку, изредка отвечая на вопросы мэтра Шабли. - Ты голоден? - Нет, спасибо. - Арно, милый, ты хорошо себя чувствуешь? - Да, спасибо. Савиньяк понимал, что теперь он станет Исчадием Заката. И, скорее всего, неприятности будут у обоих родителей. Лионеля, наверное, вообще прогонят с работы. Да и Эмиль, родной, любимый Милле не сможет смотреть в глаза родителям больных детей. Которые спросят: «Как же вы воспитывали своего сына, раз он вырос преступником?» Да-да, теперь он – преступник. Он, Арно Савиньяк, который ни разу в жизни не брал даже чужой карандаш, не бросил камня в кошку или собаку. Он стал преступником, ослепленный злобой и желанием отомстить наглому Манрику. «Что теперь делать?» - спрашивал он себя и не находил ответа. Эмиль приехал прямо из больницы. Он влетел в кабинет, торопливо поблагодарил мэтра Шабли и бросился к сыну. - Малыш, ну как же так? - Милле, я не убийца, - прошептал Арно, глядя в глаза отцу, - я не хотел… - Я знаю, мой хороший. - Меня посадят в тюрьму? Ответить Эмиль не успел. Арно увели на допрос. И там он молчал. Просто для себя решив, что каждое слово может быть использовано против него. Кажется, так было в одном сериале о жизни полицейских.