Всё к лучшему

      Весна – прошлая весна была лучшей. Эстебан приезжал за ним на мотоцикле, и всегда брал с собой запасной шлем. Так как пообещал Эмилю, что без шлема Олененок ездить не будет. Они гоняли по ночным проспектам и улицам, и Арно казалось, что за спиной отрастают крылья. А руки становились очень теплыми, когда он запускал их под куртку Колиньяра. Они гуляли допоздна, и Эмиль, каким бы уставшим не был, никогда не ложился спать, не дождавшись сына. - Милле, так же нельзя, - укорял его тот, - ложись и спи спокойно. Я же тебе написал, что будем поздно. - Вот будут у тебя свои дети, поймешь. - Ну-у-у, когда они будут. Эсти вообще сказал, что мелких не любит. - Не зарекайся, малыш. А твой Эсти… Эмиль нахмурился. Конечно, в четырнадцать лет люди говорят совсем не то, что будут утверждать года через три-четыре. Но явная нелюбовь к детям говорит лишь об одном. Либо человеку пришлось нянчить уйму младших братьев и сестер, либо он сам еще избалованный ребенок. Братьев и сестер у Эстебана не было.

***

      А еще одуряющее цвела сирень, на всю Олларию. Эсти рвал ее охапками, и она стояла дома во всех вазах и даже в банке из-под варенья. Правда, потом у Арно стали слезиться глаза и течь из носа, и все цветы пришлось выкинуть от греха подальше. Весна закончилась, и они разъехались. Арно отправился на месяц в летний лагерь, потом был в городе. Лионель обещал свозить его к морю, но не смог. Олененок слышал голоса за стеной, когда Ли и Милле думали, что он спит. - Какой же ты изверг. - Миль, у меня работа. Я не могу все бросить из-за капризов Арно. И он уже достаточно взрослый, чтобы понимать это. - Он ждал весь год. - И что? Будущим летом поедем. Или ты возьми отпуск. - А дети? Они разом перестанут болеть или получать травмы? - Ну, если тебе чужие дети дороже своего, то почему ты обвиняешь меня? Арно не выдержал. Он распахнул двери так, что они стукнулись о стену. - Никакого моря мне не надо! Ничего не надо, вообще! Я хочу оставаться в Олларии. И прежде, чем близнецы успели хоть что-то сказать в ответ, закрылся у себя.       Он проплакал всю ночь. Эмиль и Лионель пытались что-то сказать – он закрыл руками уши, чтобы не слышать. И лишь под утро заснул, забыв открыть двери. - Прости, - обнимал он потом Эмиля, - я не хотел тебя обидеть. Но мне и вправду не так уж плохо в городе летом. А вот Эстебана увезли в Кэналлоа, на модный курорт, затем он отправился в Ардорру, кататься на горном квадрацикле. Порой писал, присылал фотки. И даже звонил пару раз. - Не скучай, Бемби, скоро вернусь. Он стал называть Арно именем олененка из известного мультика. И тогда это казалось очень милым.       Кончилось лето, кончилось ожидание. И перед четвертым днем Осенних скал Эстебан вернулся в столицу. Он вытянулся, загорел. Руки стали еще более сильными – Арно понял это, когда Колиньяр подхватил его и закружил. - Скучал, Бемби? - Ага. Очень. Эсти немного стушевался: - Прости, не купил тебе ничего, забыл как-то. - Ну и не беда. Главное, сам приехал. Они поболтали еще немного, и потом Колиньяр быстро засобирался домой, даже не предложив проводить Арно. Раньше такого не было. Он всегда вез его домой, или шел пешком и поднимался в квартиру. А сейчас пришлось идти одному по темным дворам и переулкам. Отчего-то стало холодно. Арно шел, поеживаясь, и думая о том, что зря не взял куртку. Но вспомнил, что раньше по вечерам Эстебан набрасывал свою куртку ему на плечи. После линейки они расселись кто где в ожидании классного часа. И когда Арно вошел в класс, то увидел за партой Эстебана и Константина. Манрик тоже похорошел, волосы отросли еще длиннее. Правда, он не загорел – к рыжим загар прилипает плохо. Но его бледная кожа контрастировала с южным загаром Колиньяра. Арно сел у окна, за третью парту. Рядом устроился спокойный и флегматичный Роберт Лоу. Это было неплохо – он не стал бы отвлекаться во время уроков и отвлекать Олененка. Но было очень обидно. Тем более, что мэтр Шабли то и дело просил Эстебана и Константина не болтать. На перемене Рыжий подошел к Арно и спросил нагловатым тоном: - Ну что, Олень, как отдохнул летом? - Лучше всех, - мрачно ответил тот. - Ага, и никто не завидует. Вот что, Савиньяк, ты учти, что Эстебан теперь будет со мной. Нищебродам рядом не место. Арно не выдержал – нрав у него был вспыльчивый. Он вскочил и засветил Манрику в глаз. Тот увернулся, но кулак врезался в висок, правда, удар получился смазанным. Но Константин заверещал так, словно его убивали. Вызвали в школу Эмиля. Дед Константина, приехавший на машине с личным водителем, потребовал вызвать «скорую» и везти внука в травмпункт, чтобы засвидетельствовать побои. - Я врач, и могу лично осмотреть вашего внука и заявляю со всей ответственностью, что от удара не останется даже синяка, - веско ответил Эмиль. Дальше были разбирательства у директора, разговоры с психологом. К счастью, дело не дошло до полиции и комиссии по делам несовершеннолетних. Арно держался уверенно и твердо, отвечал на все вопросы, хотя в душе все струны были натянуты, того и гляди лопнут. Потом Константин картинно рыдал на плече у Эстебана, тот утешал его. В сторону Арно он старался не глядеть. А когда они встречались взглядами отводил глаза. Олененок расплакался дома, радуясь, что Эмиль на работе и не увидит его истерику. Он старался не расстраивать его – понимал, что работа в больнице и так выматывает все нервы. Наплакавшись, он уснул - и проспал до вечера. Когда проснулся, то небо за окнами уже потемнело. Осенью темнеет рано. В соседних домах приветливо светились желтые огоньки окон. Арно взял телефон и удалил все фотографии, где были они с Эстебаном. Стер их и из памяти ноутбука. Потом достал общее фото в рамке и вытащив его, разорвал на мелкие кусочки. Хотел поломать и рамку, но передумал. В рамку он вставил свой старый, еще детсадовский рисунок, Эмилю он очень нравился. На рисунке были нарисованы домик и семья кошек. Повесив его на стену, в первый раз за вечер улыбнулся. А затем достал общее фото класса. - Рыжий-рыжий-конопатый, - прошептал он и проткнул портрет Манрика карандашом