Wiped out

Прими решение там. Сделай выбор тут. Вся жизнь состоит из бесконечной череды выборов, которая приводит к тому, где ты есть сейчас. Не думай слишком много — просто делай так, как подсказывает сердце, потому что не имеет значения, какого масштаба твой выбор: он одинаково может повлиять на всю последующую жизнь... Какая-то брехня. Сяо Чжань со злостью закрывает вкладку и откидывает телефон в сторону кровати. Чего он вообще ожидал от статей в интернете? Дельного совета? Куда уж там, стало только хуже. Больше всего на свете Чжань ненавидит состояние неопределенности. Для этого есть множество причин, но самая главная вполне очевидна: невозможно нормально жить и функционировать, когда у тебя в голове вместо ясности сплошной туман раздумий, сквозь который никак не может протолкнуться ни один луч светлой мысли. Наручные часы вибрируют, привлекая внимание. Будильник, поставленный на полночь, сообщает о том, что нужно принять решение и в течение часа дать ответ по поводу проекта. Если он согласен, то стоит продлить номер. Если отказывается, то нужно поскорее купить билет домой. Вот только беда — Сяо Чжань понятия не имеет, что ему выбрать. Он надеялся, что после разговора с Ван Ибо будет попроще, однако стало только хуже. Расставлять степени в любви — полная ересь, потому что в любой нормальной паре партнеры отдают и принимают посменно. И если уж на то пошло, то в их паре оба любят и боятся потерять в равной степени. По крайней мере, так думает Чжань. Да, он в этом уверен. Можно привести много примеров, подтверждающих данную мысль. Однако какой толк в этих примерах, если голос сердца пробивается сквозь туман разума и кричит, что человек, который действительно любит, не будет колебаться при выборе между работой и тем, кто отчаянно нуждается в тебе? Сяо Чжань видит на часах двадцать минут первого, но всё ещё не знает, что ему делать. Он ложится на кровать и берёт в руки смартфон. Вертит умное устройство в ладони и прикидывает, насколько сильно его будет ненавидеть лучший друг, у которого режим сна практически армейский. — Ты время видел? Юй Бинь на том конце провода чем-то шуршит, видимо, включая свет и вставая с постели. Голос его по шкале недовольства от одного до десяти получает твёрдую шестёрку, но это не критично, для извинений хватит и дорогой бутылки виски. — Видел. Я весь вечер на эти часы блядские смотрю. Это ничегошеньки не объясняет. Сяо Чжань в курсе, но он не может вывалить свой вопрос на голову лучшего друга без лирических вступлений. — Разбудил меня, чтоб вдвоем на часы смотрели? — фыркает Бинь, наливая себе попутно стакан воды, а затем опустошая его большими глотками. — Что случилось, Чжань? — Предупреждаю: ты назовёшь меня дураком. — Как и всегда? — Мм, нет? Мне кажется, что это какая-то новая степень. — Хорошо, так и запишем. Новая степень глупости из-за бесконечного надумывания и самонакручивания! А теперь говори уже, в чём дело. Чжань вздыхает. Его слова наверняка будут звучать, как детский лепет. Что-то из разряда "умные мысли преследовали его, но он был быстрее". Это позор. Тотальный позор, на который любой среднестатистический человек покрутит пальцем у виска и скажет перестать придумывать проблемы из пустоты. Но Юй Бинь далеко не среднестатистический человек. Он знаком с тараканами Сяо Чжаня уже столько лет, что может обозначить всех насекомых, собирающихся время от времени в голове друга и устраивающих там шабаш, практически поименно. От осознания этого факта становится немного легче. — Сегодня мы закончили проект. Удачно. Поэтому мне предложили ещё один, он классный, там вообще по мелочи. Но... займёт время. Не знаю, сколько времени. Наверное, дня четыре. Может, неделю там. Ну, конечно, это значит, что надо остаться ещё на несколько дней в Гонконге. И тут вот проблема. — Ван Ибо в это время же... — Да. У Ибо вступительный в это время. Видишь, это настолько важно для него, а, соответственно, и для меня, что даже ты запомнил. — Это ты сейчас намекаешь на то, что я не слушаю, что ты говоришь? — Не запоминаешь же. Сейчас не об этом, так что давай просто сойдёмся на том, что у тебя плохая память. — Ну-ну, — хмыкает Юй Бинь, но спор решает всё-таки не продолжать. — Давай дальше рассказывай. — А больше рассказывать особо нечего, — отзывается Сяо Чжань, но, вопреки собственным словам, тут же продолжает речь. — Я позвонил Ибо, чтобы узнать его мнение на этот счёт, а он сказал, чтоб я выбирал работу. Мол, его чувства сильнее, чем мои, а я об этом знаю и пользуюсь этим. Тишина заполняет пространство между мужчинами. Чжань слышит ночной гул машин через открытое окно, выходящее на оживленную дорогу, и малодушно радуется тому, что он находится сейчас не где-то в поле, где фоном для этого молчания стал бы стрекот сверчков. — Сяо Чжань, скажи мне, ты дурак совсем? — произносит в итоге Юй Бинь. — Можно более рациональный ответ? — Сейчас перефразирую. Ван Ибо торчит в Пекине, у него наверняка там крыша едет из-за поступления, а ты решил, что он сможет объективно оценить продление твоей поездки в Гонконг? — Это же не отдых. Я тут вообще-то работаю, — пытается противостоять другу Сяо Чжань, но выходит это слабо. — Слушай, даже меня задело бы, если бы ты пообещал приехать в одно время, а сам приехал в другое, пропустив при этом, допустим, мой день рождения. — У него ведь не день рождения... — Боже мой, это пример! Я имею в виду, что это важное событие. Тут возразить уже становится нечего. Событие действительно важное. Но из уст лучшего друга всё звучит так, будто для Чжаня это незначительно, что, откровенно говоря, в корне не так. Он и сам хочет быть рядом и поддержать, однако подобные проекты попадаются не так уж часто. И если смотреть с этой стороны, то: — Когда ещё я смогу получить такой проект? — А когда ещё твой парень будет поступать в универ? Вот это уже — настоящий аргумент. Вполне справедливое замечание, полное осознание которого приходит только сейчас. Да, предложение по работе отличное и довольно редкое. Но оно, в отличие от поступления Ван Ибо, может повториться ещё не раз в будущем. — Ты прав. — Конечно, я прав. И ещё: тебя в Пекине ждёт дофига предложений по работе, так что ты не потеряешь абсолютно ничего, если откажешься от этого своего Гонконга в пользу того, кто тебе дорог, — забивает последний гвоздь в крышку гроба сомнений Юй Бинь. Сяо Чжаню не остается ничего, кроме как согласиться, поблагодарить от всей души лучшего друга, забронировать билет на ближайший рейс домой, а в дьюти-фри потратиться на бутылку хорошего виски. ☽☽☽ Полёт выдаётся ужасным, потому что впереди Сяо Чжаня сидит женщина с беспокойным грудничком, а сзади место занимают гиперактивные близняшки с дедушкой. Наушники не способны заглушить и четверти тех звуков, что издают дети во время рейса, поэтому голова Чжаня, когда он, наконец, оказывается в такси, элементарно раскалывается. Смартфон, жалобно пискнувший и отключившийся из-за недостаточного количества зарядки ещё в начале полёта, валяется на дне сумки. Мужчина чувствует себя отвратительно из-за недосыпа, сложного перелёта и невозможности поговорить с Ван Ибо. Наверное, логично было бы разбираться с проблемами по мере возрастания: сначала поспать нормально, затем перекусить и позвонить Ибо, чтобы спросить, где он сейчас находится. Очевидно, это было бы самым правильным решением. Но у Чжаня джетлаг и отдающая в рёбра тяжесть на сердце, поэтому рациональность покидает его, помахав на прощание платочком. Мужчина бросает сумку с вещами посреди коридора, мысленно извиняясь перед собственной чистоплотностью; быстро принимает душ и надевает вместо делового костюма, в котором летел, в свободные джинсы и футболку; ставит телефон на зарядку и выпивает кружку быстрозаваримого кофе, пока ждёт появления хотя бы тридцати процентов внутри значка батареи. На двадцати шести он психует и, выдернув шнур из розетки, выходит из квартиры. Утренние пробки раздражают, но сделать с этим что-то Сяо Чжань не в силах. Он беспокойно перебирает пальцами по рулю и пытается выстроить у себя в голове адекватную речь, которая объяснит Ван Ибо, почему его парень находится сейчас не в Гонконге, а напротив него. Благодаря сорокаминутной пробке речь получается вполне себе неплохая. Мужчина дважды её повторяет и обретает полную уверенность, что всё пройдет хорошо. Но эта самая уверенность летит вместе с запланированной речью в сточную трубу, когда дверь вместо возлюбленного открывает Хуан Цзытао и, не разлепив до конца веки, сонно произносит: — Ван Ибо, ты про ключ ничего не слышал? Не обязательно же зво... О! Ты же парень Ибо. Это он к тебе вчера так наряжался? Отправил тебя утром за нормальными вещами? — Он не дома? — хмурится Сяо Чжань, заглядывая через плечо парня вглубь квартиры. — Ибо, давай поговорим! — Да я же говорю, что его тут нет, — закатывает глаза Цзытао. — Он не у тебя ночевал? — Он не приходил с вечера? — уточняет Чжань и получает в ответ отрицательное мычание. — Во сколько часов ушёл? — Не знаю, в районе семи, наверное. — Ясно. Спасибо. Сяо Чжань поджимает губы и, помедлив несколько секунд, направляется к лестнице, чтобы уже через несколько ступеней перейти на бег, попутно набирая телефон младшего, но слыша вместо гудков стандартное сообщение о том, что вызываемый абонент временно недоступен. — Так он не у тебя был ночью? Эй! — вдогонку старшему бросает Цзытао, хотя прекрасно понимает, что ответ на свой вопрос уже не получит. — Поссорились они, что ли..? Дверью в машину Чжань хлопает с такой силой, что та наверняка отвалилась бы, если бы автомобиль был дешевле. Он откидывается на спинку водительского кресла и пытается понять, где может быть младший. Один-единственный вариант приходит в голову, и мужчина тут же снимает блокировку с телефона, чтобы отыскать нужный контакт. — Алло? — голос у Чжан Исина расслабленный, и одно лишь это неплохо так намекает, что звонок не даст никаких результатов. — Привет, это Сяо Чжань, — всё-таки испытывает удачу старший. — Ибо сейчас не рядом с тобой? — Нет, — вполне ожидаемо отзывается Исин, однако в голосе его появляется напряжение. — Что-то случилось? — Забей. Прости, что позвонил. Чжань сбрасывает вызов и убирает телефон в карман. Вот теперь он точно не знает, куда ему идти. Весь план примирения пошел прахом. Это — в какой-то мере — ожидаемо, но всё равно заставляет переживать. Где может быть Ибо, если не на съемной квартире и не у лучшего друга? В тренировочном зале, но он ещё закрыт. Всё, варианты кончились. Места, в которых Ван Ибо проводит большую часть своего времени, не столь многочисленны. Но тут Сяо Чжань вспоминает. Вспоминает парк в центре города, где они гуляли несколько раз. Однажды младший обмолвился, что приходил туда после ссор с родителями, когда совершенно не знал, куда податься. Что-то подсказывает, что сейчас состояние у Ибо примерно такое же. Чжань заводит машину, выезжая на дорогу, и очень надеется, что его предположение верно, иначе он просто сойдёт с ума от тревоги. Этот парк просто огромный. Куча дорожек, поворотов, лавочек и разномастных площадок. У Сяо Чжаня ощущение, что он ищет иголку в стоге сена. Бегущий вдоль дорожек человек не удивляет ни мамочек с детьми, вышедших на утреннюю прогулку, ни многочисленных спортсменов. Мужчина думает поспрашивать проходящих мимо людей, не видели ли они высокого парня со светлым каре, но быстро понимает, что эта затея заранее провальная, потому что осмотреть всё самому будет куда быстрее и проще, чем вытаскивать информацию из незнакомцев. Чжань останавливается, упираясь ладонями в колени. Голова начинает болеть с новой силой, а дыхания предательски не хватает. Ему начинает казаться, что в одиночку найти Ибо в этом громадном парке просто невозможно. Будет хорошо, если это всё же получится. А если нет? Прошерстить весь Пекин у Сяо Чжаня явно не получится. И что же тогда делать? Для подачи заявления в полицию ещё слишком рано. Или, если воспользоваться связями, можно чего-то добиться? — Мам, а разве мальчикам можно быть с такими волосами? Ну, как тот парень? — вырывает из размышлений звонкий голос маленькой девочки, проходящей мимо вместе с матерью. — Конечно. Мальчики могут ходить с любым цветом волос. Даже у твоего папы красные волосы, почему ты так удивлена? — добродушно смеется женщина. — Но у него ведь они короткие. А у этого длинные. Ещё и светлые! Сяо Чжань замирает, задерживая дыхание. Какова вероятность, что речь идёт о Ван Ибо? Понятное дело, что подобное описание подходит огромному количеству современных парней, но, может, вселенная решила всё-таки сжалиться и дать подсказку? — Так тоже бывает. Каждый ходит так, как ему хочется. У того парня, судя по всему, весьма оригинальный стиль, раз он с самого утра в костюме... Слова Цзытао мелькают в голове. Сосед по квартире сказал, что Ибо ушёл из дома нарядным, а в это понятие вполне неплохо вписывается костюм. Чжань решает попробовать. — Простите, здравствуйте, — он нагоняет семью, успевшую отойти от него на пару метров. Женщина заметно напрягается, но в знак приветствия кивает. — Еще раз прошу прощения, что так внезапно. Я просто услышал ваш разговор случайно. Я ищу своего друга, он где-то тут, в парке, но у него разрядился телефон... И он подходит под Ваше описание, так что, может, подскажете, где именно вы его видели? — Вот в чём дело... Конечно, скажу. Идите прямо по дорожке до жёлтого указателя. За ним будет игровая площадка, за ней есть красная скамейка. Он там сидел. — Спасибо большое! Сяо Чжань низко кланяется, а затем срывается с места. Бежит вплоть до того, как видит игровую площадку. На ней никого нет. Он старается дышать ровно. Может, пока плохо видно? Та женщина ведь сказала, что скамейка находится за площадкой, а не на ней. Чжань делает шаг за шагом, боясь увидеть не того. Его сердце бьётся от бега и волнения с какой-то сверхновой скоростью. Оно подскакивает к самому горлу, вызывая тревожную тошноту. А затем, когда мужчина всё же находит красную скамью, о которой шла речь, это самое сердце уходит в пятки. — Я так не бегал со времён старшей школы, — произносит Сяо Чжань, подходя ближе. — Помогает размять ноги после трёхчасового перелёта, конечно... Ван Ибо резко поднимает голову, слыша знакомый голос. Кажется, у него галлюцинации. Возможно, в чае, который услужливо принесла работница хостела, где он ночевал, чтобы не тащиться мокрым через весь город, было что-то ещё, кроме ромашки. За это стоит отдельно поблагодарить. — Чжань, а я тут, кажется, сошёл с ума за ночь, — отвечает своему видению Ибо. — Настоящий ты будешь в шоке, когда вернёшься из Гонконга. Если захочешь со мной разговаривать вообще. — Почему я могу не хотеть с тобой разговаривать? Старший подходит впритык. У него руки чешутся от желания коснуться Ван Ибо, но он убирает ладони в карманы джинсов, понимая, что сначала ему нужно услышать ответ на заданный вопрос. — Я всё обдумал до такой степени, что ночью у меня чуть не взорвалась голова. Наверное, стоило просто попросить у администратора в хостеле зарядку для телефона и позвонить тебе, но я как-то не додумался. Только сейчас идея пришла. Да и вряд ли бы ты стал со мной разговаривать. Поздно уже было. Ну. И если бы хотел, то перезвонил бы сразу после того, как мы поругались, — качает головой Ибо, полностью уверенный, что напротив него сейчас стоит плод воображения, которому смело можно излить душу. — Конечно, мы не ругались вот в классическом понимании, но я, кажется, тебя обидел. Понимаю, что ты спросил меня, оставаться тебе или нет, потому что хотел сделать лучше. Но лучше бы ты сказал, что обязан остаться. Что нет другого выхода. Потому что получилось... Получилось так, что я за последнюю неделю и так заебался от всего, а тут ещё работа тебе нужнее меня, а вот мне больше всего нужен ты, и это... Ван Ибо замолкает. Он опускает голову и всхлипывает. Несколько часов назад он думал, что выплакал за ночь всё, что можно. Не то чтобы это роковая ошибка: лавочка скрыта от чужих глаз, кругом нет никого, кроме галлюцинации, которая наверняка вскоре растает, а это значит, что можно лить слёзы столько, сколько влезет. Однако разобраться с проблемой слёзы не в состоянии. И в этом их главный минус — бесполезность с практической точки зрения. — Работа не может быть важнее тебя, — с нежностью произносит Сяо Чжань и присаживается рядом, опуская ладонь на бедро младшего. Ван Ибо от этого жеста вздрагивает и поднимает глаза на своего парня, который, кажется, вполне реален. — Ты... Почему ты не в Гонконге? — Потому что я понял, что ошибся, — Чжань смотрит в глаза, в которых вновь собирается влага, и хочет ударить самого себя за вчерашние слова и мысли. — Да, работа мне важна. Но я не могу и не хочу выбирать между тобой и работой. Потому что этот выбор, честно говоря, очевиден. Я выберу тебя. Да, вчера какой-то таракан в моей голове оживился и решил, что мне нужно срочно определяться и делать выбор. Но... этого выбора в реальности нет. Ты и есть мой выбор при любых условиях. И, если уж на то пошло, ничего смертельного не произойдёт, если я откажусь от одного проекта. От десяти. Могу отказаться хоть от пятидесяти: у меня есть денежная подушка безопасности, поэтому... Прости, Ибо, я вчера повёл себя по-идиотски. Ван Ибо не отрывает взгляда от Сяо Чжаня. Даже когда старший замолкает, он продолжает глядеть. Пять секунд, десять, двадцать. Словно никак не может поверить в услышанное. А затем, когда Ибо понимает, что никто не собирается говорить, что пошутил, или изменять своё мнение, он заключает Чжаня в объятия. И держит так крепко, будто боится, что тот может прямо сейчас раствориться, как летний сон. — Ты меня задушишь, — смеется Чжань, и объятия становятся чуточку слабее. — Я не могу решить, хочу тебя больше побить или расцеловать, — выдыхает Ибо в шею старшему. — Второй вариант мне нравится больше. — Мне тоже. Так ты правда никуда не уедешь? — А как ты думаешь? Ван Ибо отодвигается, оставляя несколько сантиметров между их лицами. Сяо Чжань склоняет голову чуть набок в вопросительном жесте и готовится внимательно слушать то, что хочет сказать его парень. — Серьёзно, почему все меня бросают? — тихо произносит в итоге Ибо. — Почему я всегда остаюсь один? Всегда... — Ты так сильно не хотел тогда, чтобы я уезжал в Гонконг? Почему не сказал? Почему делал вид, что с этой командировкой всё нормально? — А смысл был говорить? Это ведь работа. Я знаю, что иногда мои чувства нужно засунуть куда подальше. — Нет же! Нужно сказать мне об этих чувствах, мы всё обсудим и придём к решению, потому что... — Чжань замолкает, не зная, как объяснить очевидное. — Давай так: с этого момента говори о своих желаниях прямо. Ещё прямее, чем до этого. Вот сейчас. Скажи, что мне делать. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Мне остаться? — Чжань, я не думаю, что мне надо вмешиваться в это. Хотелки должны оставаться хотелками, а твое решение независимым... — Это моё независимое решение. Я сделаю то, что ты скажешь. Ван Ибо хмурится, не зная, как стоит поступить. Сяо Чжань уже тут, сидит напротив него и ждёт ответ. Он останется рядом при любых условиях, так что это... вроде как тренировка. Нужно просто научиться озвучивать свои чувства, потому что старший не ясновидящий и мысли не читает. Не надо бояться реакции. Его чувства не будут обесценены. — То, что я скажу? Тогда останься. — Хорошо. Я останусь. Улыбка расцветает на губах Ван Ибо, и Сяо Чжань зеркалит эту улыбку с превеликим удовольствием, а затем целует любимые губы, надеясь, что никто не забредет в ближайшие пять минут в этот богом забытый участок парка и не испортит им момент.