Wiped out

Ван Ибо бесит своего лучшего друга в последнее время. Он это знает. Чувствует всем своим существом. И сейчас — в очередной раз в этом убеждается, потому что Чжан Исин очень тяжело выдыхает, стоит ему услышать слова друга, и качает головой в жесте, полном неодобрения. — Ибо, ты можешь прийти в себя? — спрашивает Исин беззлобно, но так измучено, что становится немного совестно. — А что не так-то? — отзывается Ибо, искренне не понимая, почему лучший друг реагирует подобным образом. — Ничего. Всё так. Всё абсолютно, целиком и полностью так, если не учитывать, что у нас на носу экзамены, а ты собираешься согласиться на какую-то непонятную работу, которую тебе предлагает знакомый знакомого Цзытао в ночном клубе. Когда Чжан Исин переиначивает слова, сказанные Ван Ибо пару минут назад, те действительно звучат не очень. Возможно, они звучат ужасно. Но если не вдаваться в детали, то можно вычленить самое главное: есть хороший шанс заработать деньги. — Слушай, я же не стриптиз там танцевать буду. И это не на каждый день, наверное, так что смогу совмещать с тренировками и с вечерами с Чжанем, — встает на собственную защиту Ибо. — Посмотрим, как твой Сяо Чжань на эту новость отреагирует, раз меня ты не слышишь. — Он никак не отреагирует. Ван Ибо поджимает губы и смотрит в сторону. Это решение пришло ему в голову случайно, но засело там прочно. Для того, чтобы лишний раз не волноваться, Сяо Чжаню нужно просто не знать. А скрыть ночную работу не так уж сложно. — Ты будешь ему врать? — складывает простые факты Исин и хмурится, совершенно не понимая, что происходит в голове друга. — Буду недоговаривать. — Это равноценно. То же самое, что он скрывал своё состояние, а потом попал в больницу, но только хуже. Потому что он делал это из лучших побуждений, а вот ты... — А я-то, конечно же, из худших, да! — перебивает речь друга Ибо. — Я не хочу, чтобы он лишний раз переживал, окей? — Нихера вообще не окей. Майский вечерний ветер развивает отросшие волосы Ван Ибо, заставляя непослушные пряди попадать на лицо. Парень думает, что всё как-то слишком тяжело в последнее время. Возможно, ему стоит оставить волосы так, чтобы и дальше не видеть осуждающий и взволнованный одновременно взгляд лучшего друга из-за перекрывающих вид светлых локонов. Но это вряд ли поможет, поэтому Ибо снимает с запястья красную резинку, подаренную Чжанем, и собирает волосы в небольшой пучок на макушке, вновь открывая себе обзор на окружающий мир. — Я не знаю, что тебе ответить, — пожимает плечами Ибо. — Ты и сам знаешь, что я не откажусь от этого шанса только из-за того, что он кажется тебе сомнительным. — Я не понимаю, зачем это нужно вообще, — признается Исин, поправляя лямку рюкзака, еле-еле держащегося на плече. — Джексон ведь сказал тебе, что даст деньги в любой момент. Сколько угодно. Зачем эта авантюра? Зачем лишний раз усложнять что-то вот настолько лёгкое? Зачем непонятные схемы для заработка денег, если их можно просто попросить? — Зачем мне просить деньги у Джексона, если я могу заработать их сам? Чжан Исин закатывает глаза. Это бесполезно. Ван Ибо упёртый, словно бык, и если он что-то решит, то отговорить его просто нереально. Проще доказать, что земля плоская, чем то, что идея Ибо отвратительная донельзя. — Знаешь, разбирайся сам. Я тебя предупредил. Всё ничем хорошим не закончится с вероятностью в сто процентов. — Исин машет ладонью, объявляя разговор закрытым, и уходит вперёд, оставляя друга наедине со своими мыслями. — Спасибо за веру, да, — бубнит себе под нос Ибо. Ему кажется, что всё начинает лететь в тартарары без какой-либо на то причины. Парень смотрит в спину Исину, уходящему в сторону метро, и понимает, что не чувствует стыда или желания догнать и извиниться. Он действительно делает то, что считает нужным. Деньги имеют волшебное свойство заканчиваться даже в том случае, если у тебя есть заначка. Она не пополняется из воздуха, и смотреть на то, как деньги со счёта буквально исчезают, угрожая вот-вот превратиться в полный ноль, Ибо не может. Он готов попросить у брата деньги на что-то масштабное. На что-то действительно нужное. Когда будет на грани голода, быть может. Но просто так — нет. При шансе заработать самостоятельно — ни за что. Ван Ибо не знает наверняка, откуда это губительное чувство излишней самостоятельности появилось в нём, но подозревает, что виной всему опыт. Привычка. Чуть что — перекрытые отцом финансы, отобранные в случае «четвёрки» телефон и ноутбук. Воспоминания о том, как приходилось унижаться и со слезами на глазах просить деньги для оформления заявки на очередные соревнования или на поездку куда-то с классом. Это, конечно же, прошлое. Оно там, позади. Но на Ибо всё равно накатывает паника при мысли о том, что в один из дней ему придётся возвращаться к просьбам перекинуть хоть какое-то количество монет на карточку. Даже если адресат этой просьбы теперь не отец, а старший брат. Поэтому он собирается задушить это чувство в зародыше — заработать максимально возможное количество денег до того, как ему будет совсем не до этого. Не то чтобы сейчас у него куча времени. Но выкроить несколько ночей Ван Ибо в состоянии. Вместо того, чтобы бессонно лежать и думать о приближающемся будущем, предсказать которое никто не в силах, он лучше подзаработает немного в клубе. Телефон звонит чересчур неожиданно, и Ибо коротко вздрагивает, но расслабляется, когда видит на экране фотографию Чжаня. — Конфетка, ты где сейчас? — вместо приветствия спрашивает старший. — Иду из зала к метро. — Давно уже тренировка закончилась? — Минут двадцать назад. Чжань, в чём дело? Сяо Чжань по ту сторону телефонной трубки тихо смеётся, понимая, что ненавязчиво уточнить местоположение Ван Ибо не удалось. Они слишком хорошо выучили интонации друг друга и в состоянии отличить простое любопытство от чего-то иного. — Я раньше закончил. Подумал, может, забрать тебя? Поужинаем где-нибудь? — раскрывает свой план Чжань, а Ибо чувствует, как привкус горечи разливается во рту. Ван Ибо хочет провести время с Сяо Чжанем. Так сильно хочет, что готов волком выть, потому что успел соскучиться за три дня так сильно, что аж руки чешутся завалить старшего тысячей сообщений о своих чувствах. Но он не может. Через несколько часов ему надо быть в ночном клубе, адрес которого выведен неровным почерком на бумажке, лежащей в кармане джинсовки. — Чжань, я не могу, — выдыхает Ибо таким печальным тоном, словно его мир вот-вот развалится на кусочки, а он не в силах сделать абсолютно ничего. Возможно, это предчувствие. Быть может, стоит остановиться прямо сейчас. — Что случилось? — напрягается Чжань. Рот открывается и закрывается, а слова из него так и не выходят. У Ван Ибо язык не поворачивается солгать любимому человеку. Сяо Чжань окликает его, чувствуя неладное, а затем повторяет свой вопрос. И от этого становится ещё хуже. Потому что Чжань искренне переживает. Но куда больше он будет переживать, если узнает истинные планы, поэтому Ибо берёт себя в руки и все-таки отвечает: — Ничего такого. Честно. Просто не могу. Надо много чего за ночь прорешать к завтрашнему срезу. Это правда. Завтра у него срез по английскому. На этих самостоятельных и пробниках строится вся его учёба в течение последних двух недель, и продлится этот сумасшедший дом вплоть до выпускных экзаменов, до которых осталось совсем мало времени. Однако его свободный уровень владения языком вполне позволяет написать любой подобный срез на достаточный балл без дополнительной подготовки. — Тогда давай готовься, конечно, — тут же отзывается Чжань, и в голосе его больше нет напряжения, зато есть отчётливая грусть. — Чжань, я бы правда хотел... — Знаю, конфетка. Тогда не буду больше сегодня звонить, чтоб не отвлекать. — Напиши, когда пойдёшь спать, — просит Ибо, чувствуя себя отвратительно из-за вынужденной лжи и сорвавшейся встречи. — Конечно. Обнимаю. Сяо Чжань сбрасывает вызов первым, и Ван Ибо думает, что тот наверняка чувствует себя сейчас ничуть не лучше, чем он сам. Но Чжань найдёт, чем заняться. Посмотрит какой-нибудь сериал или почитает книгу. Может, просто ляжет спать чуть раньше. По крайней мере, Ибо очень сильно на это надеется, пока идёт к метро, сжимая в кармане джинсовой куртки ни в чем не повинный листок с адресом клуба. ☽☽☽ Работа оказывается не такой уж плохой. Ван Ибо ожидает худшего, но его встречает приличный ночной клуб. Сю Минхао — тот самый знакомый знакомого Цзытао — коротко вводит в курс дела, объясняя, что некоторое время Ибо надо будет заменять кого-то заболевшего за двойную ставку. Парень слушает предысторию вполуха, полностью обращаясь в слух только тогда, когда речь заходит о том, что ему надо делать. Быть на побегушках и выполнять все возможные хотелки — короткое и ёмкое описание его обязанностей. В разумном пределе, конечно же. Так говорит Минхао, но не уточняет, какие именно пределы считаются разумными, а ещё очень советует распустить волосы и нацепить на лицо дружелюбное выражение, потому что чаевые за ночь можно в этом месте сделать отличные. Ибо переодевается в тёмную униформу с красными вкраплениями и всё ещё не до конца понимает, на что он подписался. Но времени думать об этом лишний раз не остается: парня легко бьют по плечу, желая удачи, а потом отправляют в вип-зал, где он забывает обо всём на свете, бегая от столика к столику и чувствуя, как жизненные силы покидают его бренное тело. В четыре утра Ван Ибо валится на диван в комнате для персонала, держа в руках конверт с наличкой за сегодняшнюю смену. Сю Минхао смотрит на парня снисходительно, переодеваясь из рабочей одежды в повседневную, и с некоторой жалостью в голове спрашивает: — Сильно устал? — Это трэш, — отзывается Ибо. Он боится даже представить, во сколько обойдётся такси до дома. В голове мелькает мысль поехать прямо к школе, посидеть немного в круглосуточном супермаркете, а потом уже идти на занятия. Ван Ибо решает, что это куда проще, чем добираться до квартиры, быть там не дольше часа, а потом снова бежать к метро, поэтому принимает бессонную на сегодня судьбу и обещает самому себе отоспать вечером всё упущенное. Но только-только появившиеся планы рушатся, когда он слышит слова Минхао. — Ничего, это только в первый день так тяжело, потому что первый раз в первый класс, всё в этом духе. Сегодня вечером уже будет легче. — Каким вечером? — напрягается Ибо, резко принимая сидячее положение. Голова на этот жест неодобрительно гудит, но парень посылает её куда подальше, впиваясь взглядом в спину прихорашивающегося у зеркала старшего. — Обычным. Сегодня вечером тебе опять надо на смену. Я же предупреждал, что расписание меняется буквально в последний момент, — пожимает плечами Сю Минхао. — За это и двойная ставка. Так-то в работе самой по себе ничего смертельного нет. — А спать когда? — Ван Ибо пытается подсчитать, что ему нужно выкинуть из своего дня, чтобы найти хотя бы пару часов на то, чтобы подремать. — У тебя целый день. — У меня занятия и тренировки. — Ван Ибо, послушай, я не твой менеджер. Разгреби свой день и найди время для сна. Или найди другую работу. И выбора как такового не остается вовсе. — Найду время, — обещает парень. Минхао кивает и выходит из комнаты, пожелав хорошего дня. Ван Ибо бездумно пялится на дверь до тех пор, пока её не открывает компания официантов, бурно обсуждающих прошедшую ночь и полученные чаевые. Как только это происходит, Ибо поднимается с дивана, берёт рюкзак из небольшого шкафчика, временно выделенного ему, и идёт на выход из клуба. Если ему придётся спать по два часа в день, чтобы заработать приличную — и это ещё без учёта чаевых — сумму, то он будет делать это без лишних сомнений. По крайней мере, так Ван Ибо кажется в первые дни. Спустя неделю с лишним розовые очки слетают с носа и с треском разбиваются о реальность. Ибо сидит на тротуаре возле ночного клуба, где только-только закончил смену, и понимает, что он проебался с расчетами. Так сильно и так самонадеянно полагал, что сможет перевернуть весь мир, а в итоге этот самый мир злорадно посмеялся и перевернул c ног на голову его самого. И теперь в его голове бардак. Самый настоящий и — если опираться на ощущения — беспросветный. Такой, что проще выкинуть всё содержимое черепной коробки, чем навести там порядок. Парень смотрит на последние сообщения, оправленные Сяо Чжаню, и не представляет, в какой момент его отношения превратились в это. В какой момент он потерял контроль над собой и своей жизнью. "Чжань, я скучаю" "Очень скучаю, правда" "Но сегодня вечером не смогу у тебя переночевать" "Проведешь эти выходные без меня, ладно?" Время пятый час ночи. Вполне ожидаемо, что Сяо Чжань не отвечает. Он ведь спит. Как и большинство людей. Это Ван Ибо сидит на каменной кладке возле клуба, словно бездомный, и не может найти в себе силы сдвинуться с места. Небо начинает постепенно светлеть, становятся видны слабые лучи солнца, норовящие вскоре озарить весь мир. Ибо смотрит и думает, что это красиво. Очень красиво, но совсем не вовремя, потому что у него внутри сейчас сплошная темнота, а яркий свет будто бы язвительно намекает на то, как хорошо было раньше, как много парень может потерять, если продолжит двигаться в нынешнем направлении. Он врёт Чжаню. Уже не первый день. Не первый раз. Избегает встреч, боясь разрыдаться при одном лишь пересечении взглядов. И при этом Ван Ибо прекрасно осознаёт, что Сяо Чжань во все его лживые слова, следующие друг за другом и создающие иллюзорную картину, уже не верит. Но всё равно делает вид. Старший притворяется, что всё хорошо, предоставляя шанс выпутаться из этого комка лжи тогда, когда будет угодно. Звонит по вечерам и в обед, желает хорошего дня утром. Ибо чувствует себя самым настоящим предателем. Им он, откровенно говоря, и является. Он предает близкого человека. Предает их чувства. Предает самого себя. И понятия не имеет, как это ужасное, грызущее изнутри предательство остановить. До выпускных экзаменов, после которых можно будет выдохнуть свободно, есть чуть меньше двух недель, но Ван Ибо боится, что после этих самых экзаменов от него не останется ничего. Останется пустота вместо него самого. Потому что если он не остановится в своём вранье, то норовит растерять всё, что у него есть. Всех, кто у него есть. Построить причинно-следственные связи не получается. Ибо путается в своей собственной голове и ничего уже не знает. Ничего не понимает. В душе не представляет, зачем он вообще во всё это ввязался, как умудрился за неделю практически растоптать отношения с лучшим другом и с любимым человеком. Возможно, Ван Ибо ошибся. Очень сильно ошибся в тот момент, когда решил, что спокойная и счастливая жизнь создана для него. Когда наивно поверил в то, что настоящее и будущее могут быть в ярких и светлых тонах, а не в черно-серой палитре. Ибо не знает, что ему делать. Он поднимается на ноги и идёт в сторону метро, которое вскоре должно открыться. Сил не остается. Парень чувствует себя тряпичной куклой, слепо следующей в ту сторону, куда потянут нити жизни, и не имеющей никаких шансов изменить данное положение дел. У парня мелькает мысль, что стоит отпустить. Отпустить это всё и исчезнуть навсегда, чтобы не доставлять проблем ни себе, ни дорогим людям. Раз он не может жить без проблем, то может не жить вовсе. Это кажется разумным выходом, но Ван Ибо достаточно умён для того, чтобы понимать, что данная мысль — лишь импульс. Импульс, который он в силах остановить сейчас. В данный момент. Однако никто не может знать, что случится потом. Ибо не в силах понять, гиперболизирует он ситуацию из-за хронической усталости и раздирающего изнутри чувства вины перед Чжанем или всё действительно так ужасно, как выглядит в его сознании. Ему хочется получить подсказку. Получить помощь со стороны. Очень хочется. Но единственный человек, у которого парень в силах попросить помощь и не умереть при этом от стыда, отдаляется с каждым днём всё сильнее. Не по своему желанию. Не по своей вине. А потому что Ван Ибо сам делает три шага назад, когда Сяо Чжань делает один шаг вперёд, по направлению к нему. — Это невозможно, блять, — произносит вслух Ибо. Он надевает наушники и ставит случайное воспроизведение треков, доводя громкость до максимальной. Что угодно — лишь бы заглушить вопящие тревожные мысли хоть на миг. ☽☽☽ Происходящее похоже на сцену из дешёвой мыльной оперы, вдруг понимает Сяо Чжань, когда в сотый раз за день открывает галерею собственного телефона, чтобы поглядеть на фотографии Ван Ибо, сделанные совместно или тайком. Мужчина проводит пальцами по экрану, приближая лицо, на котором красуется открытая улыбка. Этот кадр он сделал во время одного из свиданий, когда Ибо вместо ожидаемого простого коктейля принесли нечто огромное, украшенное сладкой ватой и разноцветной присыпкой. Чжань нажимает на клавишу блокировки экрана и кидает смартфон на другую сторону кровати. Пустующую сторону. Где вполне мог бы быть Ибо. Где он был до этого уже не единожды. Что-то не так. Сяо Чжань это понимает. Очень хорошо понимает. То, что происходит с ним и Ван Ибо сейчас, и то, что было между ними каких-то две недели назад, разительно отличается. Мужчина не знает, почему. Никак не может определить первопричину. Сначала казалось, что у Ибо просто нет настроения. Затем к этому прибавилось огромное количество учёбы. Скорые выпускные экзамены, бесконечное количество пробников, проверочные срезы — всё это утомляет. Чжань прекрасно это понимает, сам был когда-то на месте младшего. Поэтому он всё ещё делает вид, что верит. Не поднимает скандал и не настаивает на встречах, когда Ибо говорит, что не сможет. Уже как почти две недели — никак не сможет. Вот только правда в том, что Сяо Чжань знает Ван Ибо. За время их отношений он успел узнать парня так хорошо, как, наверное, никто на свете. Поэтому определить, когда Ибо говорит искренне, а когда — нет, не составляет особого труда. Из последних сил Чжань игнорирует тот факт, что за прошедшие две недели практически все сказанные младшим слова — сплошное враньё. В чём же, чёрт возьми, дело? Сяо Чжань не имеет ни малейшего представления. Он перебрал у себя в голове уже, кажется, миллион вариантов, так и не найдя ничего подходящего. Кроме одного. Того варианта, который игнорировать и отправлять в дальний угол сознания сложнее всего, а признавать возможным — и вовсе кажется подобным смерти. Но всё же... Чжань тянется к телефону вновь, чтобы проверить их с Ибо чат, в котором поселилась тишина после стикера, отправленного младшим чуть больше четырёх часов назад. Ничего не поменялось. Ван Ибо не написал больше ни слова, хотя раньше успел бы накидать за эти четыре часа как минимум пару десятков сообщений. Мужчина матерится себе под нос и начинает листать ленты социальных сетей, надеясь отвлечься от угнетающих мыслей каким-нибудь интересным постом. Минут через пятнадцать эта идея начинает казаться нелепой. Чжань обновляет ленту ещё раз, обещая себе пойти заняться чем-то действительно полезным после проверки новых записей. Однако так и застывает на месте, впившись взглядом в новую публикацию университетского приятеля, связь с которым только и держится, что на взаимных лайках да редких переписках. Фотография из какого-то бара или клуба. Сяо Чжань думает, что с головой у него уже конкретные проблемы, потому что рядом со старым приятелем он чётко видит Ван Ибо. Это даже смешно — скучать до такой степени, чтобы находить черты любимого лица в других. Вот только не до смеха становится Чжаню, когда он нажимает на опубликованное в этой же карусели видео и наблюдает, как на фоне танцующего приятеля появляется Ибо. С подносом в руках и в форме официанта. Парень опускает заказанные напитки на нужный столик и вежливо интересуется, нужно ли что-то ещё, а затем видео прерывается. В горле резко начинает першить, и Сяо Чжань старается откашляться. Но почему-то не выходит. На глаза выступают слёзы. От сильного кашля, уверяет самого себя мужчина, срываясь на кухню. Он выпивает чуть ли не залпом половину графина с водой, с грохотом опускает опустошённый стакан на столешницу и вновь смотрит на экран телефона. Там всё ещё Ван Ибо. Ему не показалось. Не привиделось. Какой-то бред. Этого быть не может. Ведь Ибо сказал бы ему... Ибо поделился бы тем, что хочет устроиться на работу. На такую работу — тем более. Предэкзаменационный период, нервы, сплошные недосыпы. Впихнуть во всё это ещё и ночную работу было бы настоящим сумасшествием. Значит, это не может быть Ибо. Просто кто-то очень похожий, но не он. Сяо Чжань просматривает видео ещё раз. И ещё. Жмурится, не позволяя себе взглянуть вновь, а затем открывает глаза, смаргивает пелену, застилающую взор, и опускается на пол, находясь не в силах устоять на ногах. Значит, всё действительно так. Вот настолько всё плохо. Чжань со злостью отбрасывает ни в чем не виновный смартфон в сторону и закрывает лицо руками. Значит, самый худший вариант, спрятанный в дальний ящик сознания и запертый на несколько замков, всё же правдив. Значит, у Ван Ибо нет к Сяо Чжаню чувств. Больше нет. Или не было изначально. Чжань не знает. И теперь уже, наверное, не узнает. Ни разу за всё это время между ними не прозвучало ни одного "люблю". Мужчина думал, что это лишь потому, что нет необходимости. Всё очевидно и взаимно. Действия говорят куда больше слов. По итогу — именно так и происходит. Нынешние действия Ван Ибо говорят всё вместо слов. Видимо, это не любовь со стороны младшего. Видимо, поэтому Сяо Чжаню сейчас настолько тяжело. Он не ждал. Даже не предполагал, что всё может закончиться вот так. Не думал даже о том, что их отношения в принципе могут закончиться. Чжаню хочется бежать со всех ног в этот клуб, чтобы удостовериться. Чтобы посмотреть в глаза Ибо. Чтобы спросить, почему. За что младший так жесток с его несчастным сердцем, которое сейчас, кажется, разваливается по частям. С каждым соединенным кусочком паззла, с каждым соответствующим молчанием, уходом от ответа или обманом Ван Ибо, всплывающим в памяти прямо сейчас, — Сяо Чжань чувствует, как сердце пронзает острая боль. И совсем не удивительно будет, если по окончанию анализа ситуации вместо этого самого сердца, столь отчаянно отдавшего всего себя другому человеку, в груди окажется зияющая дыра. Наверное, стоило поговорить об этом раньше. Уточнить. Произнести всё же эти три слова, так много значащие в современном мире. Чтобы не жалеть. Чтобы не гадать. Чтобы знать наверняка, что в сердце Ибо тоже есть место любви. О которой почему-то вслух ни разу не говорилось. Сяо Чжань не знает, почему. Просто... казалось, что всё очевиднее некуда. Что без любви не может быть всего того, что происходит между ними. Такой уровень близости, такое взаимопонимание, такая считка эмоций и умение определить состояние по одному лишь слову — это ведь явные показатели высокого уровня близости. Ван Ибо сам открылся, впустил в личное пространство, принял предложенную руку и крепко держался за неё, не собираясь отпускать. До какого-то момента. До неведомого Чжаню момента. А сейчас ладонь Ибо выскальзывает, как бы сильно старший ни старался удержать её в своей. Можно придумать большое количество оправданий. Можно сказать о наличии трудностей в любых отношениях. Можно упомянуть всеми ненавистную третью стадию любви, наступившую чуть раньше времени. Можно говорить о невероятной силе терпения и поддержки. Но ничего из этого не будет иметь смысла, потому что суть происходящего не поменяется: Ван Ибо теперь проще врать и избегать встреч, чем поговорить обо всём, что творится у него в душе и в голове, начистоту. И Сяо Чжань не может связать это хоть с чем-то, кроме элементарного отсутствия чувств. Потому что если желание бороться за отношения действительно есть, то человек найдёт в себе силы переступить через все проблемы и пойти к дальнейшему развитию любви. Что делать в данной ситуации? Поговорить. Выяснить всё. Услышать друг друга и расставить точки. В теории — ничего сложного. На практике же — Чжань не может и не хочет быть возможным инициатором их расставания. Одна лишь мысль об этом самом возможном расставании заставляет мужчину испытывать тянущую боль во всем теле и пустоту в голове одновременно. Отпустить не всегда легко. Но отпустить — в тысячу раз проще, чем бороться, кто бы что ни говорил. Сяо Чжань в здравом уме и твердой памяти ни за что не откажется от Ван Ибо настолько легко. Вот только его мнение не будет иметь абсолютно никакого значения, если младший уже принял подобное решение и просто не находит в себе сил сказать это в лицо. Начинают отношения всегда двое. А для того, чтобы эти отношения закончились, выйти из них достаточно кому-то одному. И тогда мнение второго уже не будет играть никакой роли. Никакие убеждения, слёзы, стояния под окнами и прочие отчаянные поступки уже не помогут, если человек не захочет продолжать. У Чжаня достаточно ума, чтобы принять этот факт. Но недостаточно сил, чтобы поверить в то, что их с Ибо отношения ждёт такая же участь. Отрицать очевидное может лишь беспросветный дурак. И если так, то Сяо Чжань готов носить это звание. Потому что признать себя дураком куда проще, чем признать, что его чувства для Ван Ибо больше не имеют никакого значения. Потому что представить свою жизнь без Ван Ибо у Сяо Чжаня уже никак не получается. — Пиздец, да почему всё так? — шепчет мужчина, поднимая глаза к потолку. Его отражение в светлой зеркальной поверхности молча смотрит в ответ, ничем не помогая. Если бы всё в этом мире было объяснимо... Чжань вздыхает и переводит взгляд на брошенный в сторону телефон. Тот молчит. Предательски молчит, заставляя чувствовать горький вкус обиды. Теперь отсутствие сообщений от Ибо приобретает другие оттенки, на душе от этого становится лишь в тысячу раз тяжелее. Мужчина поднимает устройство, у которого, к счастью, лишь самую малость треснуло защитное стекло, и набирает номер Ван Ибо, надеясь, что тот поднимет трубку. Но вместо младшего отвечает механический голос, сообщающий о том, что в данный момент абонент недоступен. Сяо Чжань качает головой, горько усмехается и прекращает вызов. Значит, придётся действовать по-другому. Ведь обсудить происходящее как можно быстрее всё же необходимо. Ведь горькая правда, произнесённая вслух Ибо, будет лучше, чем сладкая ложь, внушённая Чжанем самому себе. ☽☽☽ Это какой-то цирк. Просто смешно. Нелепо до жути. До чего он вообще докатился? Сяо Чжань смотрит на вход в ночной клуб, названием которого без лишних вопросов поделился университетский приятель, дружелюбно уточнив, что он был в вип-зоне, а не в простом зале. Время приближается к двум часам ночи. Примерно через четыре часа прозвенит первый будильник перед выходом на работу. Люди небольшими компаниями покидают здание клуба, а мужчина всё никак не может найти в себе достаточное количество смелости, чтобы вылезти из машины и пойти уже навстречу неизбежному. Видимо, лимит отваги исчерпался по дороге сюда. Чжань не сводит глаз с входа, располагающегося прямо под неоновой вывеской. У него нет ни одного варианта, что можно сказать Ибо, когда они столкнутся лицом к лицу. Произнесёт ли сам младший что-нибудь вообще? Быть может, ему и говорить нечего вовсе, поэтому он и не отвечает на звонки. Поэтому скупо отвечает на сообщения и избегает встреч. Сяо Чжаню кажется, что у него вместо головы расстроенное фортепиано — на какую клавишу ни пытайся нажать в поисках чистого звука, всё равно на свет выходит лишь какая-то лажа. Пять минут — обещает себе мужчина. Ещё пять минут, и он выйдет из машины и направится навстречу неизбежному. Как бы Чжань ни храбрился, в голове всё равно набатом бьёт мысль, что это неправильно. Что это опасно. Что их с Ибо отношения могут закончиться здесь и сейчас. Через каких-то пять минут. Однако судьба куда более жестока, чем кажется. Не проходит и несчастных трёх минут, как Ван Ибо выходит из клуба. Даже издалека он выглядит не лучшим образом. Сяо Чжань чувствует, как в груди растягивается тревожное ощущение, норовящее вот-вот начать душить. Он думает, что, быть может, стоит перенести этот разговор на потом. Но тут Ибо достает из кармана свой телефон, несколько мгновений пялится в него, а затем телефон в кармане Чжаня начинает вибрировать. — Вау, — искренне произносит мужчина, принимая вызов. — Прости, Чжань, я... был занят, — выдыхает Ибо и зачесывает пятерней лезущие в лицо волосы. — Тебе не спится? — Ибо. Можешь пообещать ответить честно на один мой вопрос? Ван Ибо останавливается на месте, глядя безжизненным взглядом себе под ноги, а затем кивает. Запоздало понимает, что они говорят по простому звонку, а не по видеосвязи, и произносит тихо, но уверенно: — Конечно. — Ты дома сейчас? — задаёт самый безобидный из всех возможных вопросов Сяо Чжань. — Нет. Ибо закрывает глаза и касается свободной рукой переносицы в крайне усталом жесте. Он не знает, что последует за его ответом, но сил врать уже практически не осталось. Выжатый лимон, наверное, и тот чувствует себя посвежее и получше. Чжань наблюдает за этим жестом и понимает, что вот так ходить вокруг да около подобно настоящей пытке. И по отношению к младшему, и по отношению к себе. Поэтому он выбирается из машины и, прочистив неожиданно запершившее горло, просит: — Посмотри в сторону парковки. Ван Ибо зависает на несколько секунд, словно не до конца понимая, о чём именно говорит старший, а затем поворачивается в его сторону так резко, что рюкзак, свободно болтавшийся до этого на плече, с него спадает и повисает грузом на запястье. Сяо Чжань делает шаг вперёд. Младший, словно безжизненная кукла, этот шаг зеркалит. Затем ещё один. И ещё — парочку. А затем Ибо срывается на бег и сам не до конца понимает, как оказывается всего в нескольких сантиметрах от Чжаня. Он хочет обнять. Хочет притянуть к себе и шептать извинения без перерыва несколько часов кряду. Вот только боль, запрятанная в покрасневших уголках глаз старшего, не позволяет сделать ни единого движения навстречу. — Мы... — Ван Ибо старается сказать хоть что-то, но все слова вылетают из головы. Там не остается попросту ничего, кроме дикого желания разрыдаться от стыда. — Ты, наверное, хочешь узнать подробности? Голос Ибо в конце предложения предательски дрожит, а глаза становятся практически стеклянными. Ещё немного — и эта стеклянная гладь рассыплется слезами по красивому лицу. Явно осунувшемуся за последние две недели лицу. — Хочу, — даже не собирается отрицать очевидное Чжань. Он поворачивает голову в сторону, быстрым движением смахивает влагу, сорвавшуюся из уголка глаза, а затем вновь смотрит на младшего. И выглядит при этом таким несчастным, словно это он виноват в их нынешнем положении. У младшего от этого внутренности прошивает такой дикой болью, что на ногах он продолжает стоять благодаря одному лишь упорству. — Но давай сначала я подвезу тебя домой. Ван Ибо кивает, находясь не в силах спорить. Они едут молча. Впервые за всё время их отношений в салоне, несмотря на играющую музыку, стоит такая звенящая тишина. По радио, словно назло, крутят попсовые песни о несчастной любви, и младший прикрывает глаза, сдерживая слёзы, упрямо собирающиеся комом в горле. Как же он боится, что это конец. Что это последняя встреча. Что после этого разговора они с Сяо Чжанем разойдутся и станут не первыми и не последними незнакомцами, знающими друг о друге всё. Так жаль, что мир всё ещё не изобрёл машину времени. Иначе Ван Ибо вернулся бы в тот день, когда решил пойти работать в этот чёртов клуб. Вернулся бы и послушал Чжан Исина, послал бы куда подальше этот шанс обрести немного денежных средств путём потери всего остального. Путём потери самого важного. Машина останавливается возле знакомого подъезда, а вместе с ней останавливаются и два сердца. — Может, спросишь что-нибудь? — еле слышно произносит Ибо. — Ты работаешь в том клубе? — сжимая руки на руле, уточняет Чжань. — Да. Кем-то вроде официанта. — Давно? — Две недели. — Две, блять, недели. Сяо Чжань поворачивает голову в сторону младшего. Ловит его взгляд и не может выдавить из себя ни слова. Неожиданно всё происходящее начинает казаться бессмысленным, словно постройка песчаного замка прямо на берегу моря: если его не затопчут люди, то смоют волны. И любые усилия тут бесполезны. — Чжань, прости, я не хотел, чтобы всё так вышло, — глядя в глаза старшему, качает головой Ван Ибо. — Как именно ты не хотел, чтоб вышло? Не хотел работать в непонятном клубе? Не хотел врать мне? Не хотел вешать мне на уши ебучую лапшу целых две недели? Сяо Чжань режет без ножа. И это вполне заслуженно. Резонно целиком и полностью, потому что действия Ван Ибо нельзя назвать ошибкой. Это было вполне осознанное враньё. И не имеет уже значения, какой там была начальная цель, потому что в ходе этой беспорядочной неконтролируемой лжи она элементарно потерялась. — Боюсь, что сделаю ошибку, если скажу ещё хоть слово, — признается Ибо и замолкает. — Так сделай! — настаивает Чжань, однако младший опускает взгляд, продолжая сохранять тишину. — Нужно было сразу мне сказать. Зови меня, когда тебе сложно, когда ты страдаешь и собираешься творить какую-то херню. Я же, блин, просил. Я же обещал быть рядом. Я бы сразу пришёл, а так... потерял время. — Смотреть в глаза тебе сейчас, — парень запинается, глотая норовящую выйти наружу дрожь в голосе, — ещё труднее. Что изменилось бы, позвони я сразу? Это мои чувства, и только я могу с ними справиться. Несправедливо вечно ждать от тебя спасения. Ван Ибо замолкает ненадолго, переводя дыхание. Он поднимает взгляд, цепляется за мокрые дорожки на щеках Сяо Чжаня и думает, что это жестоко. Любить кого-то — так жестоко, потому что в любой момент эта самая любовь может смениться болью. — У меня в голове крутились всякие мысли, — продолжает Ибо. — Я думал, может, получится поработать недолго и не спалиться. Не заставлять тебя нервничать лишний раз. Заработать денег, чтобы ни у кого их не клянчить. Я просто хотел жить как все. Делать то, что делают остальные. Но... почему я чувствую, что сам себя предаю? — Можешь во мне разочароваться из-за того, что я так остро реагирую, — отзывается Чжань, и голос его при этом предательски дрожит. — На здоровье. Мне самому стыдно настолько, что не могу смотреть тебе в глаза. — Я не хочу. — Что? — Разочаровываться. Я не хочу разочаровываться. Ты ни в чём не виноват. Я просто... Что со мной не так? Я испортил всё. За каких-то две недели. И я не знаю, что сделать. Не знаю, что сказать. Я хочу извиняться перед тобой снова и снова, но это ни черта не решит вообще. Я врал тебе не один день и даже представить не могу, что ты сейчас испытываешь. Прости, Чжань. Пожалуйста, я так тебя люблю, но правда не знаю, что можно сделать. Я понимаю, что ничего меня не может оправдать. Прости, слышишь? Ибо задыхается. Он понимает это какой-то частью сознания, но не придает никакого значения. С произнесёнными вслух словами из лёгких испаряется, кажется, весь воздух, и вдыхать новый не хочется совершенно. Всё равно — это конец. Очевидно — самый настоящий конец, наставший по его собственной вине. Можно извиняться сколько угодно. Можно кусать губы, падать на колени и биться головой о стену. Можно покрывать себя и весь мир трёхэтажным матом, но факт останется фактом: Ван Ибо уничтожает свою жизнь сам. Собственными руками. — Тише, — Сяо Чжань отстегивает ремень безопасности и наклоняется к Ван Ибо, заключая его в объятия. — Ибо, тише, я прощаю тебя, это не конец. Парень цепляется руками за плечи старшего, не понимая, сказал он фразу про конец вслух или Чжань просто понял ход его мыслей, потому что сам боялся того же. Ибо чувствует мелкую дрожь и не может распознать, от кого из них она исходит, потому что дыхание, всхлипы и, кажется, даже сердце они сейчас делят одно на двоих. — Что должно случиться, чтоб ты понял, что со мной лучше не связываться? — шепчет Ван Ибо в плечо Сяо Чжаню, но, вопреки собственным словам, держится за него так крепко, что совсем не удивительно будет, если через несколько часов на коже проступят следы от пальцев. — Американские горки, конечно, классная штука, чтобы нервы пощекотать, но начнёт тошнить, если кататься на них слишком долго. — У меня хороший вестибулярный аппарат, — отзывается Чжань, а затем отрывается на несколько сантиметров, чтобы заглянуть в глаза младшего. — И ты уж прости, но я уже связался с тобой и не представляю, что может быть лучше. — Стабильность и отсутствие проблем? — предлагает вариант Ван Ибо, приподнимая уголок губ в улыбке. — Такое себе. Скучно, — качает головой Сяо Чжань, а затем целует младшего, чтобы остановить этот не имеющий смысла диалог. Ведь они все-таки любят друг друга.