Wiped out

As long as you notice, I'm hoping that you'll keep your heart open. I'll keep mine open too. So, so, I'll probably take you aside and tell you what's on my mind. But you, you'll just keep it inside, probably tell me that you're alright. Prey — The Neighbourhood

Сяо Чжань не совсем понимает, что с ним происходит. Он слышит подозрительную тишину — звенящую, холодную и неестественную — и чувствует необоснованную тяжесть во всём теле. Отдалённо мужчина слышит голос. Обеспокоенный и такой родной голос. Этот голос мешается с другими, неизвестными и неопознанными, но он звучит перманентно. Сяо Чжань не может разобрать слов, однако он слышит, как Ван Ибо говорит. То громче, то тише. Меняя интонации и периодически пропадая, потому что на смену ему приходят какие-то чужие голоса или недолгая тишина. К ней Чжань даже не пытается прислушиваться. А к голосу Ибо старается — но не выходит, потому что в голове какая-то каша. Затем — в один момент, который Сяо Чжань не в состоянии обозначить, — речь Ван Ибо вновь обретает чёткость. Парень записывает короткое голосовое сообщение Исину с просьбой прикрыть его на сегодняшних занятиях, и Чжань напрягается. Занятия Ибо уже должны были сто раз закончиться. Или речь идёт о тренировке? Внезапно мужчина понимает, что он понятия не имеет, какой сейчас час. Как и не знает, что вообще происходит и где он находится. — Ибо? — спустя неизвестное количество минут зовёт Сяо Чжань, с огромным трудом открывая глаза и вылавливая плывущим взглядом знакомый силуэт. — Чжань! — Ван Ибо сильнее сжимает своими руками ладонь старшего, рассматривая лицо, которое сейчас бледнее, чем обычно. — Как ты себя чувствуешь? Что-то болит? Помнишь, кто я? — Я же только что по имени тебя назвал, — фокусируя взгляд на младшем, хрипит мужчина. Ван Ибо подносит к губам старшего бутылку с водой, помогая сделать несколько глотков. В голове Сяо Чжаня постепенно восстанавливаются фрагменты. Он вспоминает, как его штормило от усталости весь день. Помнит, как не было сил ответить на сообщения Ибо. Примерно помнит гнетущее чувство стыда и сожаления, заполнявшее изнутри и затмевавшее разум. Очень плохо восстанавливает в голове разговор с Ван Ибо по телефону. А после него — не может вспомнить совершенно ничего. — Я убью тебя, когда придёшь в себя, — обещает Ибо и ставит почти полностью опустошенную Чжанем бутылку с водой обратно на тумбочку. — Ты так напугал меня, что пиздец. — Прости, конфетка, — прикрывает глаза мужчина, чувствуя, как неприятно жжёт изнутри ощущение вины. — Я... Если честно, я не понимаю, что со мной вообще произошло... — Вирус какой-то с тобой произошёл. Грипп или что-то в этом роде, я не совсем понял. Вместе с переутомлением. Вот и результат. Ван Ибо произносит слова как можно холоднее, чтобы показать, что он осуждает беспечное поведение Сяо Чжаня в отношении здоровья, но в его голосе всё равно вполне очевидно звучит неприкрытое беспокойство. — Но я же чувствовал себя нормально, откуда... — вслух недоумевает Чжань. И получает в ответ взгляд, вполне красноречиво заявляющий о том, какое мнение у Ибо в данный момент насчёт умственных способностей старшего. — Ты ещё скажи, что болеешь по расписанию! Каждые полгода выделяешь специальное окошко на две недели болезни и впускаешь болячку в организм в помеченный красным в ежедневнике день, — фыркает Ван Ибо. И вид у него становиться точь-в-точь, как у недовольного кота. У Сяо Чжаня руки чешутся дотянуться до волнистых волос, пригладить их или собрать в небольшой хвостик, а затем опустить ладонь на шею Ибо, притянуть его к себе и поцеловать. Однако — нельзя. Лучше подождать немного, чем заразить Ван Ибо в порыве нежности. — Я не чувствовал ничего, кроме усталости, — уже больше для вида упрямится Сяо Чжань. Сейчас, когда разум вновь начинает работать в нормальном режиме, Чжань понимает, что беспорядок, появившийся у него в голове в последние дни, действительно был вызван болезнью и излишней нагрузкой, потому что всё то, что казалось проблемой некоторое время назад, сейчас не вызывает и сотой доли былого волнения. — У тебя была температура, — откидываясь на спинку стула, говорит Ибо. — Поэтому я, наверное, и отключился, — вздыхает мужчина, понимая, что это его опущение. — Долго мы уже тут торчим? — С вечера. Сейчас восемь утра. Ван Ибо переводит взгляд на стену, украшенную плакатом, напоминающим о том, как важно регулярно проходить осмотры и следить за своим здоровьем. Ему кажется, что это натуральное издевательство. Впервые в жизни парень так испугался за кого-то. В груди до сих пор беспокойно бьется сердце при мысли о том, что могло бы быть, если бы он приехал чуть позже, если бы не имел с собой достаточное количество денег, если бы, в конце-то концов, не понял во время телефонного разговора, что нечто не в порядке, и не выведал у Сяо Чжаня, где он находится. Это напрягает. Ибо думал, что они с Чжанем оба доверяют друг другу на сто процентов. Но, видимо, это не так, раз старший не стал даже о собственном не самом лучшем самочувствии говорить, раз Сяо Чжань решил, что проще промолчать, чем показаться Ван Ибо слабым. Наверное, в этом нет ничего такого. Быть может, у каждого свои тараканы в голове, но горло Ван Ибо першит, а глаза жжёт от мысли, что Сяо Чжань — тот человек, который всегда просит говорить обо всём откровенно, чтобы была возможность помочь в случае необходимости, — не смог сказать о собственном плохом самочувствии. Решил утаить, умолчать или разобраться без чужой помощи. — Ты устал? — замечая отстранённость младшего, интересуется Чжань и мягко поглаживает ладонь Ибо кончиками пальцев. — Может, пойдёшь домой? Я и сам справлюсь, всё ведь уже в порядке. — Без меня в палате полежишь? — уточняет Ван Ибо, всё ещё не отрывая глаз от плаката. Главное — здоровье. Главное — забота. Главное — честность. От этих слов, выделенных красным цветом, становится почему-то паршиво. — Конечно. Только скажи, где телефон, надо же Юй Биню позвонить и сказать, что меня недолго не будет на... — То есть вот настолько ты мне не доверяешь? Ибо переводит взгляд на Чжаня, и старшему кажется, что ему только что воткнули кинжал в сердце, а затем прокрутили пару раз рукоять для пущего эффекта. У Ван Ибо на лице такая явная боль и обида, что Сяо Чжаню и самому становится плохо. Он готов проклясть тысячу раз и выскочившую, словно чёрт из табакерки, болезнь, и загруженность на работе, и собственные обещания. Вот только это никак не поможет. — Ибо, что за бред? Конечно, я доверяю, — начинает старший, но Ибо лишь невесело хмыкает, и у Чжаня дрожь идёт по телу от горькой ухмылки, появляющейся на пухлых губах. — Конечно. Настолько, что вообще нихрена не можешь на меня положиться. — Я могу на тебя положиться, — хмурится Чжань, потому что ему совершенно не нравится то, какое направление принимает этот разговор. — Значит, просто решаешь этого не делать? — приподнимает бровь Ван Ибо и убирает свои ладони, до этого находившиеся во власти Сяо Чжаня, в карманы. — Не понимаю. Что я, по-твоему, должен был делать? — Хотя бы сказать мне? — Да о чём!? — не выдерживает Сяо Чжань, повышая голос. — Что я должен был сказать? Что устал, что заебался на работе, что надавал всем обещаний, а сейчас не могу их выполнить! Так, что ли!? — Можно и так. — Ты серьезно сейчас? — Абсолютно. — Зачем? Ван Ибо впервые со дня их с Сяо Чжанем знакомства кажется, что они говорят на разных языках. Впервые старший слушает, но не слышит ни слова. Ибо кажется, что он возвращается в прошлое. Вновь пытается что-то донести до тех, кому абсолютно нет дела. Не преуспевает и в который раз разочаровывается в самом себе. Зачем? Ван Ибо этот вопрос выбивает из колеи сильнее, чем любое оскорбление, которое он слышал в своей жизни. Вот так просто — зачем. Будто нужны какие-то причины для того, чтобы рассказывать что-то подобное дорогим тебе людям. Будто одного лишь того, что Ван Ибо и Сяо Чжань чувствуют друг к другу, недостаточно для того, чтобы рассказывать о своем состоянии или настроении. Будто Ибо и не заслуживает вовсе владеть информацией о человеке, который находится в его сердце и мыслях круглосуточно. — Потому что мы встречаемся. Потому что мы пара. Потому что обычно люди в парах доверяют друг другу подобные вещи, — собирает все свои силы в кулак Ван Ибо и разжёвывает ситуацию Сяо Чжаню, будто первокласснику. — Ибо, от того, что я пожалуюсь, ничего не поменяется... — Да всё, блять, поменяется! — Да каким образом!? — Тебе элементарно станет легче от того, что выговоришься. — Конечно, — закатывает глаза Чжань, а Ибо думает, что сейчас действительно готов его прибить. Как минимум за то, что это нелогично. Сяо Чжань просит Ван Ибо рассказывать обо всём тревожащем, а сам подобного не делает. Какой в этом вообще может быть смысл? Как могут выжить отношения, в которых один человек взваливает на свои плечи двойную ношу? — Знаешь, что? — не выдерживает Ибо, резко поднимаясь со своего места. — Ты либо меня за дурака держишь, либо за ребёнка. Я не сахарный и не растаю, если ты позволишь себе пореветь на моём плече. Подумай об этом немного, а потом поговорим. — Ибо, я не это имел в виду... — старается сгладить ситуацию Чжань, понимая, что в этот раз палку с сомнениями и загонами перегнул именно он. — Юй Бинь уже в курсе, что ты болеешь. Но можешь позвонить и убедиться, раз я кажусь тебе настолько ненадёжным, — кидает телефон в руки владельца парень, а затем исчезает из палаты, громко хлопнув белоснежной дверью. ☽☽☽ Сяо Чжань жалеет о том, что произошло, практически сразу же, как Ван Ибо покидает пределы палаты. Наверное, стоило отложить этот разговор. Либо смолчать. Звонок от лучшего друга заставляет поморщиться и посмотреть на экран телефона с явным раздражением, хотя Бинь ни в чём и не виноват. Чжань нажимает на зеленую иконку и не успевает даже слова вставить, как звучит голос друга: — Слушай, Ибо, ты был прав. Я у него в квартире такого беспорядка лет сто уже не видел. Собрал, короче, как ты и просил, немного спортивных вещей и всякую мелочь типа наушников и зарядки. Ещё что-то надо, пока я тут торчу? — Ты у меня дома? — уточняет Сяо Чжань, хотя это и без того достаточно очевидно. — О! Ты очнулся? — Юй Бинь улыбается, это становится понятно по его голосу. — Наконец. Напугал нас до усрачки, но отчитаю тебя, когда здоровым будешь. Телефон Ван Ибо передай, пожалуйста. — Передать телефон Ибо? Зачем? Сяо Чжань задает этот несложный вопрос уже не первый раз за короткий промежуток времени. И это начинает выводить из себя. Либо он настолько отупел от неожиданно свалившейся на голову болезни, либо близкие натурально издеваются над ним. Второй вариант сразу отметается, потому что ни Ибо, ни Бинь никогда бы не стали делать что-то во вред другому, а в первый верить не хочется, потому что он влечёт разочарование в себе. — Чжань, не беси. Просто передай телефон Ибо. — Да зачем? Зачем ты хочешь лишний раз напрягать его? — Сяо Чжань, — тон Юй Биня вдруг становится твердым, словно лучший друг только что сказал самую большую глупость на свете, не подумав перед этим. — Отдай телефон тому, кто может нести ответственность за твоё здоровье, раз ты сам не в состоянии. — С чего вдруг я не в состоянии? — Ну, даже не знаю. Может, потому что ты заболел и никому об этом не сказал? Может, потому что ты продолжал геройствовать и делать всё самостоятельно, хотя мог попросить о помощи меня и других ребят? Может, потому что тебе настолько плохо из-за твоей упрямости стало, что Ван Ибо пришлось прибегать вечером в наш офис, заставать тебя без сознания и нести на своей спине на первый этаж, а после этого ещё носиться в больнице, потому что документы-то ты с собой не носишь? Это пиздец, думает Сяо Чжань, слушая всё то, что говорит ему Юй Бинь. Так не должно было быть. Это неправильно. Никто не должен страдать из-за его ошибок. Ван Ибо — тем более не должен. Но именно так — вопреки всему желанию Чжаня — и происходит. Сначала Ибо наверняка нервничал из-за намного поредевшего из-за огромной нагрузки на работе общения. Затем ему пришлось разгребать последствия, которые вызвала невнимательность Чжаня по отношению к здоровью. А сейчас младший вообще пропускает из-за него занятия. Всё это не так. Всё — ужасно от начала до конца. Сяо Чжань должен был являться причиной хорошего настроения и улыбки на лице Ван Ибо, а в итоге стал тем, из-за кого младший чувствует тревогу и обиду. И — что хуже всего — Чжань понятия не имеет, что с этим можно сделать. Брать ответственность на себя. Извиняться. Возвращаться на работу и возвращать всё на круги своя. Но что-то подсказывает мужчине, что, если он выпишется по собственному желанию из больницы раньше, чем разрешит врач, всё станет только хуже. Если Ван Ибо его, быть может, и не придушит, а просто скажет, что не желает больше иметь дела с таким придурком, то Юй Бинь вот наверняка прибьет. Чжань это понимает. Чувствует, что именно так оно и будет. Но причину подобной обиды близких людей понять не может всё равно. Он ведь хотел сделать лучше. Хотел справиться со всем быстрее. Хотел не напрягать никого. Хотел отдавать близким только положительные эмоции. Хотел быть тем, на кого всегда можно положиться. Так почему всё вышло по-другому? Почему Бинь и Ибо говорят так, будто Чжань в чём-то провинился? Что именно Сяо Чжань мог сделать не так, если всё делал в угоду другим? Пусть и в ущерб самому себе — это ведь малая жертва. — Я не понимаю, что не так, — признается Чжань и отчётливо слышит, как лучший друг вздыхает на другом конце провода. — Что ты, что Ибо. Вы так на это реагируете, словно я в пяти минутах от смерти. Один ушёл из палаты после попытки разговора, второй отчитывает по телефону... — Послушай. Что я сделал, когда не успевал к сдаче диплома? — вопрос явно не требует ответа, потому что Бинь, даже не взяв паузу, продолжает. — Когда я ничего не успевал, я позвонил тебе. И ты прибежал и начал мне помогать, хотя у тебя были свои дела. И в итоге я всё сдал отлично. — И как эти две вещи связаны? — Да прямо так и связаны. Когда у кого-то что-то не получается, ты сразу бежишь помогать. Но никогда не зовешь никого, когда не получается что-то у тебя. Мне пиздецки обидно. Потому что я твой лучший друг. И вроде как за столько лет заслужил знать хотя бы о том, что тебе плохо. Что у тебя болит голова, нога, рука, жопа там, не знаю! — У меня не болит... — начинает возражать Сяо Чжань, но его фразу прерывают. — Да не имеет значения, что там именно у тебя болит. Это просто пример. Суть в том, что ты можешь мне доверить такую шнягу. И я могу тебе с ней помочь. Точно так же может тебе помочь хотя бы морально и Ван Ибо. Когда ты его описывал и называл конфеткой, я представлял себе ну такого ни на что не способного слащавого паренька, который сломается, улетит, если на него ветер подует. А он обычный парень. Нормальный, адекватный. Додумался же, блять, разблокировать твой телефон, мне посреди ночи позвонить, чтобы не бросать тебя одного в больнице, сам за все твои волшебные условия заплатил. А ты продолжаешь его считать какой-то барышней кисейной. — Я просто не хочу загружать вас своими проблемами, — тихо отзывается Чжань, хотя и так уже прекрасно понимает, что глупил настолько сильно, что никакими словами и не передать. — А нас спросить, что мы сами хотим, ты не забыл? — хмыкает Бинь и сбрасывает вызов, как и всегда, когда ему нечего больше сказать. Сяо Чжань смотрит в потолок несколько минут, раздумывая над словами старшего. И понимает, что Юй Бинь прав. Полностью прав. Если бы они поменялись местами, то Чжань тоже бы злился. Мужчина думает, что ему нужно извиниться. Он крутит в руках мобильник, стараясь подготовить в голове какое-то подобие речи, но план летит в тартарары, когда в палату заходит медсестра и требует пройти вместе с ней на процедуры, оставив всё лишнее в палате. Лечение затягивается практически до обеда. Когда Чжань вновь оказывается в палате, около кровати уже стоит спортивная сумка с вещами, а на тумбочке лежат апельсины. Улыбка сама собой появляется на губах. Как бы Бинь ни злился, он всё равно продолжает заботиться о своём друге. На телефоне светятся несколько пропущенных вызовов от родителей, и Сяо Чжань легко проводит причинно-следственную связь. Это такое наказание от лучшего друга. Их семьи знакомы друг с другом достаточно для того, чтобы Юй Бинь мог спокойно позвонить Сяо Хань и пожаловаться на то, что лучший друг скрытничает о своем состоянии. Это самая изобретательная и в то же время губительная месть на свете. Потому что теперь Сяо Чжаня ждёт самая настоящая лекция о том, как важно говорить близким обо всём на свете. Одну такую мужчина уже пережил в университетские годы, когда скрыл от маменьки, что успел где-то словить простуду и попал в больницу. Ещё один входящий видеозвонок от отца Чжань принимает с чётким ощущением, что он провинившийся ребёнок. Возможно, так оно и есть на самом деле, но признавать это всё ещё не особо хочется. — Я жив, просто был на процедурах, — говорит Сяо Чжань, предупреждая сразу несколько вопросов. Сяо Хань на экране телефона хмурится и стучит кулаком по столу, за которым они с мужем сидят, явно намекая на умственные способности сына. — Почему ты сразу не позвонил? — озвучивает волнующий вопрос отец. — Не успел, простите. Сначала говорил с Ибо, потом позвонил Бинь, а потом меня уже утащили на процедуры. — Ван Ибо сейчас рядом с тобой? — уточняет женщина, хотя прекрасно видит, что рядом с сыном никого нет. — Юй Бинь рассказал, сколько он сделал, хочу его поблагодарить. — Его сейчас тут нет, — вздыхает Чжань, неожиданно чувствуя дикий стыд, ведь Ибо вполне мог бы быть сейчас здесь. Если бы старший не повел себя так глупо. — Поблагодаришь, когда мы к вам приедем. Сяо Хань удивлённо приподнимает брови, словно в её голове, наконец, складывается решение сложной задачи, которая не давала покоя в течение долгого времени, а затем её лицо светлеет, а на губы опускается лёгкая улыбка. — Так это с Ван Ибо ты хотел нас познакомить? — Нет, мам, с Юй Бинем. — Просто ты не говорил ни разу имени, а Бинь тоже рассказал без каких-то романтических деталей. И я подумала, что, может, это какой-то новый сотрудник в фирме, с которым ты подружился, или ещё какой знакомый... — Милая, — прерывает речь жены Сяо Вэньтао, явно намекая на то, что можно обойтись и без этих подробностей в данный момент. — Да, точно, — кивает Хань. — Ты выглядишь пока что не очень. Как чувствуешь себя? — Уже лучше, но не супер. — Тогда поговорим обо всем этом попозже. Выздоравливай, — приподнимает уголки губ женщина и отправляет воздушный поцелуй на прощание. — Мы любим тебя, — напоминает Вэньтао. — Спасибо. И я вас тоже, — коротко улыбается Чжань, а затем нажимает на кнопку прекращения вызова. Что-то внутри неприятно колет, и мерзкий голосок твердит, что всё было бы по-другому, если бы Сяо Чжань поступил другим способом. Если бы подумал перед тем, как взваливать на себя ношу, которая оказалась непосильной. Это обидно, потому что только в жизни начали стабильно появляться счастливые моменты, как Чжань самостоятельно всё испоганил. И ведь дело даже не в других людях. Дело не в Ибо и не в лучшем друге. Дело в нём самом. В том, что он почувствовал себя супергероем, но не учёл, что ни в одном из просмотренных с Ван Ибо фильме от "Марвел" нет героя, который справился со всем самостоятельно. А он почему-то решил, что сможет. И очень сильно ошибся, задев в итоге тех, кому дорог. — Я был за дверью. Подслушивал, — неожиданно врывается в мысли голос Ибо, и Чжань обращает взгляд в сторону двери, чтобы удостовериться в том, что младший действительно здесь. Не обманул ведь. Действительно пришёл, когда время, достаточное для того, чтобы обдумать случившееся, прошло. — Мог бы и сюда зайти тогда. Слышал же, что мама хочет тебя поблагодарить, — невольно расслабляется Сяо Чжань и стучит ладонью по свободному месту на кровати, мол, иди уже ко мне, не стой там. — Не за что меня благодарить, — Ван Ибо и правда садится рядом. Невесомо касается своим коленом чужого. — Любой бы так сделал. — Сомневаюсь. — Слушай, к неизвестному ревущему в больнице парню тоже не каждый подойдет. Сяо Чжаню нечем крыть, потому что это действительно так. Он и сам до конца понять не может, что подвигло его тогда на подобный поступок. Наверное, судьба. Предчувствие, что именно этому человеку именно в этот момент он должен помочь. — Прости, я идиот, — опуская ладонь на бедро Ибо, произносит Чжань. — Но хочу сказать в свою защиту, что я не говорил о своем состоянии не из-за недоверия или ещё чего-то такого. Я просто не хотел лишний раз нагружать проблемами. — А ничего, что по такой логике я постоянно нагружаю тебя проблемами? — Ты ведь знаешь, что это не так. — Знаю, — кивает парень, опуская свою ладонь поверх руки старшего. — И в обратную сторону это работает так же. — Я понял уже это. И учту. — Обещаешь? — Обещаю. Ван Ибо улыбается. Вздергивает вверх уголок губ, а затем расплывается в ослепительной улыбке, и Сяо Чжань искренне радуется тому, что солнце всё же вышло из-за туч, несмотря на то, что он сам же был виновником непогоды. — Тогда поцелуешь меня? — склоняет голову набок Ибо, и непослушная белая чёлка вновь падает на его лицо. — Боюсь заразить тебя, — качает головой Чжань и невольно тянется ладонью к красивому лицу, пряча прядь за ухо и опуская руку на тонкую шею. — Серьезно думаешь, что я не целовал тебя в губы, пока ты спал? — Теперь уже не так уверен. — Тогда давай смелее. Я просидел тут целую ночь. Если суждено, то заражусь и поболею вместе с тобой. — А без этого никак? — Хорошо. После того, как ты меня поцелуешь, выпью витаминки на всякий случай. И, зная их характеры, этот компромисс, наверное, лучшее, к чему возможно прийти. По крайней мере — так решает Сяо Чжань, притягивая, наконец, к себе Ван Ибо и полноценно целуя, чувствуя, как не менее эмоционально целуют в ответ.