Wiped out

Ван Ибо смотрит в зеркало на заметные корни и пожелтевший блонд и думает, что с этим, наверное, надо что-то сделать. Он крутится, оглядывая отросшие волосы с разных сторон, и понятия не имеет, как привлекательно выглядит со стороны. — Ты ищешь что-то, что ли? — спрашивает Сяо Чжань, подходя к парню со спины, обнимая и оставляя невесомое касание губ на шее, где пестрит парочка оставленных засосов. — Доброе утро, — улыбается Ибо, проворачиваясь в руках старшего и коротко целуя его в губы. — Я волосы рассматриваю, — возвращается он к изначальному вопросу. — И как? — Пора уже опять осветляться. — Раз тебе так хочется, — пожимает плечами Чжань и тянет своего бойфренда к кровати, чтобы поваляться на ней совместно ещё хотя бы несколько минут. У Ван Ибо есть невероятная привычка подрываться с кровати сразу же после открытия глаз. Сяо Чжань понятия не имеет, как она появилась и почему существует по сей день, но спокойно лежать в кровати Ибо не может. Его утренний лимит — минут пятнадцать, и то с учётом проверки всех возможных социальных сетей. После этого парень непременно встает и начинает ходить по квартире, придумывая себе дела из воздуха. Именно вследствие этих похождений Чжань однажды понял, что быстрозаваримый кофе — новый обязательный элемент в его доме, иначе плита, турка и раковина норовят быть уничтоженными в войне Ибо с молотой версией напитка, составляющего половину рациона парня. — То есть тебе пофиг? — оплетая Сяо Чжаня всеми частями тела и утыкаясь носом в его шею, как бы невзначай уточняет Ибо. — Я уже говорил, что ты будешь красивым с любой прической, — фыркает Чжань, а затем коротко смеется и брыкается, потому что Ван Ибо в отместку за равнодушие дует старшему прямо в ухо. — А тебе как нравится? — Мне хоть как нравится. — Сяо Чжань, ты вот вообще не помогаешь, — закатывает глаза Ибо и собирается выбраться из уютных объятий, однако старший не позволяет. — Отросшие корни смотрятся секси, конфетка, — удерживая парня, всё же выносит своё решение Чжань. Ван Ибо довольно улыбается и смиренно остается в объятиях ещё на некоторое время. Сегодня воскресенье, и планов у пары нет вообще никаких, поэтому торопиться особо некуда. Из постели Ван Ибо и Сяо Чжань вылезают только ближе к двенадцати, потому что показывать, насколько сильно Чжаню нравится нынешняя причёска Ибо и он сам от макушки до кончиков пальцев на ногах, мужчина решает не только словами, но и действиями. — Я хочу научиться готовить панкейки, — говорит Ибо, сидя на кухонном столе и наблюдая за тем, как Чжань сооружает им очередной завтрак. — А с гренками ты уже подружился? — уточняет мужчина, припоминая, что с готовкой у его возлюбленного дело идёт не самым лучшим образом. Ван Ибо громко фыркает и бубнит что-то возмущённое себе под нос, что Сяо Чжань засчитывает за отрицательный ответ. Это, откровенно говоря, забавно. Ван Ибо восемнадцать лет, а он не дружит ни с какой едой, кроме полуфабрикатов. И старший даже честно предлагал парню научить его основам, вот только Ибо на это лишь оскорбился и сказал, что сам освоит все чудеса кулинарии. Пока что это звучит как что-то нереальное. — Ты же знаешь, что у меня дома всегда готовили специальные люди, — бросает Ван Ибо максимально невозмутимо, но Сяо Чжань уже в курсе, что такой тон его парня означает лишь одно: искреннее беспокойство, скрытое за маской равнодушия. — Знаю, — мягко отзывается мужчина, не представляя, куда может свернуть этот разговор. — Но иногда мать готовила сама, — младший, судя по звукам, беспокойно болтает ногами. Чжань уменьшает огонь на плите, поворачивается к нему лицом, чтобы убедиться в своих домыслах, и оказывается на сто процентов прав. Ибо теребит в руке край белой футболки, украшенной зелено-красным принтом, и болтает босыми, ничем не прикрытыми ногами, смотря в потолок и явно находясь мысленно не здесь. — Это было крааайне редко. Отец уезжал в командировки, а она радовалась тихому началу дня и делала панкейки. Это было где-то раз в полгода. И пока мне не исполнилось лет пятнадцать. — А потом? — Сяо Чжань подходит к младшему и обвивает руками его талию, заставляя вынырнуть из воспоминаний и вернуться в настоящее. Ван Ибо в ответ на это благодарно приподнимает уголки губ и нежно проводит ладонью по плечу мужчины. — А потом у нас все отношения похерились, — пожимает плечами парень и быстро мотает головой, прогоняя чёлку, упавшую на глаза, с лица. — И всё. Финита ля комедия. Не было больше панкейков. — Я не умею их готовить, конфетка, прости, — чуть поджимает губы Чжань и самостоятельно заправляет белые пряди за уши. Ибо качает головой, мол, тут не за что извиняться, и оставляет поцелуй на родинке под губой старшего, а затем, когда Чжань затягивает его в полноценный неторопливый поцелуй, с радостью на него отвечает. И отстраняется только тогда, когда что-то на плите возмущённо пыхтит, привлекая к себе внимание. — Да блять, — Сяо Чжань скоро возвращается к их завтраку, по времени напоминающему больше обед. Ван Ибо хохочет, наблюдая за старшим, суетящимся у плиты в одних спортивных штанах, и чувствует непередаваемую гармонию от правильности происходящего. Жаль, что они не могут позволить себе подобные вольности ежедневно, но от этого такие моменты ценятся лишь сильнее. — Придумал! — неожиданно заявляет Сяо Чжань, резко поворачиваясь лицом к своему парню, и лопатка в его руках выглядит отчего-то крайне угрожающе. — Что? — осторожно уточняет Ибо, потому что настолько воодушевленный Чжань является крайне редким явлением. — Панкейки. Моя мама может приготовить их тебе. Сяо Чжань выпаливает то, что крутится у него на языке, быстрее, чем сам осознает смысл сказанного. До Ван Ибо же доходит мгновенно, отчего он комично округляет глаза, смотря на старшего, и, кажется, впервые в своей жизни не находит подходящих слов. Знакомство с родителями Чжаня — ответственный шаг, на который Ибо, конечно же, рассчитывал, учитывая отличные отношения его парня с родными. В теории. Через несколько месяцев их стабильных отношений. Не в ближайшее время явно. Поэтому ощущение, будто его только что ударили по голове чем-то тяжёлым, и не собирается уходить. Он ошарашенно моргает и смотрит на старшего, ожидая непонятно чего. Скорее всего, Ван Ибо ждёт, что Сяо Чжань сейчас улыбнётся, привычным жестом почешет шею и скажет, что пошутил. Сам Сяо Чжань, наверное, ждёт от себя того же, вот только забирать обратно слова не хочется совершенно. Неожиданно Сяо Чжань понимает, что это и правда хорошая мысль. Как говорится — всё самое тайное спрятано на поверхности. И именно сейчас мужчина осознает, что в последнее время мысли о знакомстве Ван Ибо с родителями не покидали его головы. Они ненавязчиво фонили, приучая к себе, поэтому сейчас слова и вырвались изо рта настолько легко. В своих мыслях Сяо Чжань уже недели как две познакомил Ван Ибо с родителями, выслушал слова мамы о том, что урвал самого большого красавца на свете, показал свою комнату в родительском доме, а ещё получил шквал издевательских сообщений от шкодливого младшего брата. Но в реальности родители даже не знают о существовании Ибо. Точнее говоря, мама делает вид, что не знает. Сяо Чжань предполагает, что женщина догадалась о переменах сына на личном фронте ещё в тот день, когда он был у них в гостях и рассказал о своём — на тот момент действительно — друге, на встречу с которым он обязательно должен успеть. И понять это можно было бы давно хотя бы по тому, что из их разговоров неожиданно пропали вопросы о том, как там у Чжаня на личном, но два и два мужчина догадывается сложить только сейчас. И всё это вполне естественно, потому что Ван Ибо уже — без преувеличения — неотъемлемая часть жизни Сяо Чжаня, они проводят вместе практически всё свободное время и уже примерно прикидывают, когда старшему лучше уйти в отпуск, чтобы отдохнуть вместе и не помешать поступлению Ибо в университет. Вот только вид у младшего настолько шокированный, словно Чжань только что предложил ему не попробовать стряпню своей мамы, а как минимум опробовать тройничок — и это с учётом того, что парни как-то уже обсуждали данный вопрос и пришли к выводу, что никогда и ни за что не потерпят кого-то третьего в своих отношениях. — Ну, кхм, — откашливается старший, чтобы заполнить тишину, неожиданно поглотившую кухню и щекочущую нервы, — если ты хочешь. Если да, то она приготовит тебе панкейки. Я это имел в виду. — Ты уверен? — Ибо всё ещё не особо уверен в реальности происходящего, но растерянность всё же постепенно сползает с его лица. — Конечно. — Ты ведь понимаешь, что за этим кроется? Ван Ибо спрыгивает со стола и подходит вплотную к Сяо Чжаню, стараясь разглядеть в его глазах хоть каплю сомнения, но этого во взгляде любимого и в помине нет. Чжань неожиданно смеется и откладывает лопатку, всё это время торчавшую в ладони, на столешницу. — За мамиными панкейками-то? Очевидно, знакомство с ней и с остальным моим семейством в придачу, — притягивая к себе младшего, чуть сужает глаза Чжань, явно наслаждаясь эмоциями на лице Ибо. — И ты согласен? — А ты предложение делаешь? — Чжань, — закатывает глаза Ван Ибо и бьёт старшего по плечу, вызывая возмущённое шипение и шуточные слова о том, что в отношениях не должно быть никакого насилия. — Я серьезно вообще-то. — Так я тоже, — в тон парню отвечает Сяо Чжань. — Ты хочешь, чтобы мы познакомились? — Хочу. Ты же знаешь, что я близок с ними. Сяо Чжаню кажется, что он слышит, как отчаянно бьётся сердце Ван Ибо, стоящего совсем близко. Младший зависает на несколько секунд, после чего расплывается в широкой улыбке, действительно сияя ярче, чем полуденное солнце, пробирающееся в квартиру сквозь широкие окна. — Хорошо. Тогда давай, — произносит Ибо. — Что давать? — улыбается Чжань, уже явно испытывая терпение младшего. Ван Ибо фыркает и думает, что вместе с этим человеком он чувствует себя самым счастливым на свете. Даже если очень хочется порой заткнуть его поцелуем. Что парень, собственно говоря, и делает. — Давать панкейки, — отрываясь от губ Сяо Чжаня, говорит Ибо. — Давать знакомство с родителями. Давать себя. — Договорились, — кивает Чжань и вновь утягивает Ван Ибо в сладкий поцелуй, исполняя только что данное обещание. Что-то на сковороде обреченно шипит и подгорает, сообщая о невозможности проведения ранее планируемого завтрака, но это сейчас не играет абсолютно никакой роли. В конце концов, для таких случаев всегда есть доставка.