Wiped out

У Сяо Чжаня дома появляется отдельный комплект одежды, который всегда носит Ван Ибо. Это происходит само собой, становится чем-то правильным. Просто в один момент Чжань осознает, глядя на собственную объемную футболку белого цвета с изображением красной машины и зеленого мотоцикла, что он чётко представляет перед собой Ибо, на днях расхаживавшего в ней по квартире. Сейчас Ван Ибо снова в этой футболке и спортивных шортах. Сидит на столешнице, рассматривая флаер, выуженный старшим из почтового ящика, и — наверное, неосознанно — болтает ногами. Кончики его волос слегка мокрые после душа, и Сяо Чжань невольно замирает, заставая эту картину при входе на кухню. Белая футболка с ярким принтом бессовестно сползает с плеча Ибо, открывая взору ключицу, и Чжань чувствует, что его непреодолимо тянет к возлюбленному. — Ты всё? — Ван Ибо улыбается, когда Сяо Чжань подходит к нему и коротко проводит пальцами вдоль бедра младшего, посылая приятные мурашки по всему телу. — А ты думал, я два часа буду плескаться? — Чжань обнимает парня, удобно размещая ладони на его талии. Ибо мгновенно реагирует, скрещивая ноги позади спины старшего. Если бы столешница могла говорить, она бы непременно спросила, намазано им тут мёдом, что ли, потому что практически каждый раз, стоит парням зайти на кухню, происходит одно и то же. Ван Ибо забирается на один из кухонных шкафчиков или на стол, а Сяо Чжань непременно подходит к нему и очень естественно кладет ладони либо на бедра, либо на талию младшего. — Нет. Я думал, что успею выбрать что-нибудь на ужин, — отзывается Ибо и показательно машет листовкой перед лицом мужчины. — Ты же сам мне её всучил, — смеется парень, когда Чжань недовольно щурится и отворачивается. — Я же хотел, чтоб ты её выбросил, — объясняет своё поведение старший. — А я как догадаться должен был? — Разве не все люди эти листовки выбрасывают? — А как же экология? Бедная бумага. Так бессовестно с ней поступать... — наигранно вздыхает Ван Ибо, откладывая флаер в сторону и зарываясь ладонями в волосы старшего. — Этот вопрос не на нашей совести, а на совести тех, кто напечатал эти листовки. Чжань усмехается и слегка поворачивает голову, чтобы коснуться губами запястья младшего в нежном поцелуе. Ибо от этого невинного действия мгновенно вспыхивает, отводя взгляд в сторону. По его скулам резво распространяется румянец, заставляя старшего в который раз залюбоваться. — О чём ты хотел поговорить, конфетка? — возвращается Сяо Чжань к вопросу, который для них имеет куда большее значение, чем экологические проблемы и выбор ужина. — Да блин, — Ван Ибо выдыхает еле слышно и перемещает свои ладони на плечи мужчины. — Может, в другой раз об этом говорим? — Ты сам сказал, что хочешь сегодня, — мягко напоминает старший. Если бы Сяо Чжаня попросили нарисовать хотя бы примерную схему того, что происходит в голове Ван Ибо, он бы не смог, несмотря на все свои профессиональные навыки перевода любой информации в упрощённый и более ясный вариант. Забраться в голову к другому человеку всегда сложно, практически нереально, если ты не обладаешь какой-то магией. А Чжань ей как раз-таки, к сожалению не владеет. Он может лишь примерно догадываться, о чем думает в тот или иной момент Ибо, но знать наверняка — никогда. По крайней мере, пока. Поэтому за каждый серьезный разговор с парнем Сяо Чжань цепляется, словно за красную нить, способную привести если не к стопроцентному, так хотя бы к более полному пониманию. Ван Ибо молчит, подбирая правильные слова, а Сяо Чжань не торопит. Мужчина поглаживает бока парня сквозь футболку, выражая свою поддержку и готовность слушать. Ибо ощущает это и вновь гадает, за какие такие поступки ему достался от вселенной этот человек. — Я не знаю, что мне делать, — в итоге произносит Ван Ибо, и лицо его сереет настолько стремительно, что старший напрягается мгновенно. — Ибо? В чём дело? — Сяо Чжань старается заглянуть в глаза напротив, однако младший настойчиво отводит взгляд, не находя в себе сил на то, чтобы встретиться лицом к лицу со своим страхом. Ибо не единожды слышал многочасовые ссоры родителей, которые начинались с простого "Давай поговорим о будущем", а заканчивались криками на весь дом и треском разбитой посуды. Он чётко помнит, как болела голова после бессонных ночей и как отец за завтраком поджимал губы, глядя в сторону матери, пьющей с ранних часов вино вместо кофе. Прятаться от этого разговора негде и незачем. Ван Ибо прекрасно это осознает, но тревожность, поселившаяся в его голове без спроса, нагло подкидывает картинки разочарованного Сяо Чжаня, отходящего на приличное расстояние и предлагающего расстаться. Но Сяо Чжань не такой, парень знает это. Сяо Чжань готов работать над отношениями, как готов и сам Ван Ибо. Вот только в теории это всё звучит куда проще, чем на практике. Как минимум — потому что говорить Ибо всё ещё не так легко, как хотелось бы. — Можешь пообещать, что не бросишь меня из-за этого разговора? — просит младший, и в глазах его такая печаль, будто иного исхода событий и быть не может. — Конфетка, ты чего? — Чжань хмурится, даже не представляя, какой разговор может вызывать у его возлюбленного подобное беспокойство. — Конечно, не брошу. — Чжаааань... Ван Ибо тянет имя старшего, чувствуя, как оковы, давившие на легкие и мешавшие спокойно дышать, спадают. Он встречается взглядом с Сяо Чжанем, ощущая, как предательски горят уголки глаз от того, с каким теплом и стойкой уверенностью смотрит на него мужчина. Ибо поднимает глаза к потолку, моргает часто-часто, прогоняя непрошеные слёзы, и вновь находит взгляд Чжаня. — В чём дело, Ибо? — Мне... — младший замолкает, стараясь подобрать правильные слова для описания своих чувств. — До того, как я выпущусь из школы, осталось не так уж много времени. И мне надо решить, что делать. Я могу потратить всё лето на пробы и творческие экзы во всяких академиях, надеясь поступить на бюджет, конечно же, потому что на платку у меня сейчас денег никак не наберется — разве что на один семестр, но зарабатывать на второй будет во время обучения тупо некогда. Либо я могу весь год работать, а уже в следующем поступить на платку. Но мне кажется, что это трата времени и навыков. А ещё практически все из нашей команды будут поступать в этом году. А ещё я боюсь, что ты посчитаешь меня обузой, которая стоит на месте, если я выберу второй вариант, и бросишь. Вот. — Вау, — Сяо Чжань приподнимает брови на последнюю фразу парня, — хорошего же ты обо мне мнения. — Да это не из-за тебя, — чуть ли не скулит от отчаяния Ван Ибо. — Из-за меня. Но давай оставим этот вопрос напоследок. — Какой-то херовый получается десерт. — Ну, нам не выбирать. Сяо Чжань ловит одну из рук Ван Ибо и переплетает пальцы, не прекращая зрительного контакта. Если бы он мог, то отдал бы всё на свете за то, чтобы Ибо не грызли многочисленные тревоги, зарождающиеся внутри и развивающиеся в нечто большее самостоятельно, словно упрямые сорняки. У Сяо Чжаня каждый раз что-то внутри скрипит и неприятно царапает, стоит ему только увидеть печаль Ван Ибо. Чжаню хочется спросить у судьбы, почему она так жестока по отношению к Ибо, почему так настойчиво толкает его к краю пропасти, если сам парень отчаянно привязывает себя к безопасным участкам поверхности всевозможными тросами в попытках удержаться. — Ибо, ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что второй вариант вообще не твой. Тебе не нравится даже думать о перерыве, но почему-то ты отказываешься верить в свои силы и в то, что сможешь поступить на бюджет, — поглаживая большим пальцем ладонь парня, говорит Сяо Чжань. — Я... я просто боюсь, что зря потрачу время. А если меня по результатам вступительных возьмут только на платку? Я не могу себе позволить её, моих сбережений недостаточно и для учёбы, и для жизни, а идти выпрашивать деньги у отца я не собираюсь, — поджимая губы, отзывается Ван Ибо. — А давай ты сначала попробуешь, м? — приподнимая уголки губ, просит старший. — Если вдруг не пройдешь на бюджет, тогда уже и будем обсуждать сложившуюся ситуацию. В конце концов, я могу заплатить за твое обучение. — Чжань! Нет, ты не должен платить за... — Я знаю, что не должен, — перебивает парня Сяо Чжань. — Но, если вдруг ты не пройдешь на бесплатное, я буду рад заплатить за твоё обучение. За первый год хотя бы. — Боже, ты даже не знаешь точную сумму, о чем речь? — Ван Ибо смотрит на своего парня так, будто Чжань только что ударился обо что-то головой, из-за чего прямо сейчас серьезно бредит. — Ты серьезно думаешь, что сумма за обучение может быть для меня непосильной? — хмыкает мужчина, показательно окидывая взглядом комнату, в которой они находятся, как бы намекая, что проблем с денежными средствами у него явно нет. — Нет, — сдается Ибо, — но это всё равно много. — Ты говоришь так, будто уже провалил все вступительные. Просто попробуй, конфетка. То, что ты не веришь в себя, не значит, что не верят и другие. Я уверен в твоих силах на все сто процентов. Ван Ибо неотрывно смотрит на Сяо Чжаня, ощущая, что влага, скопившаяся в уголках глаз, всё же выходит за пределы и скатывается по щекам. Он хочет спросить, за что. Почему Чжань уверен в нем настолько, насколько не был уверен он сам никогда в жизни. Поддержка — это роскошь. Ван Ибо прекрасно знает это, потому что за все свои восемнадцать лет поддержку от близких он ощущал непозволительно малое количество раз — если бы захотел, пересчитал бы по пальцам рук. И вот — Сяо Чжань, который готов поддерживать его без преувеличения во всем. Сяо Чжань готов быть той самой опорой, которая не даст целому сооружению жизни разрушиться из-за, казалось бы, небольшой трещины в критический момент. Сяо Чжань близко, Сяо Чжань рядом. В мыслях Ван Ибо через раз звучит имя старшего во всевозможных ключах. Теперь — его имя, хотя еще месяц назад там на постоянной основе были лишь многочисленные загоны и проблемы. — Ты самый лучший, — озвучивает Ибо вслух то, о чём думает практически ежедневно с момента их встречи. — Но это не мешает тебе думать, что я брошу тебя из-за какой-то мелочи, — с отголоском боли усмехается Чжань. Ван Ибо ясно различает ноты грусти в голосе старшего и думает, что он самый большой дурак на свете, раз всё ещё позволяет себе тонуть в сомнениях насчёт чувств старшего. Продолжает оправдывать это неуместное чувство тревоги из-за отношений отсутствием пресловутого "Я тебя люблю", произнесенного вслух. И только сейчас Ибо вдруг понимает, что Чжань показывает, а не говорит. В каждом его жесте, в каждом слове, в каждом отправленном сообщении — признание в любви, написанное заглавным шрифтом и выделенное красным цветом. А Ван Ибо, словно не умеющий ещё читать ребёнок, этого в упор не замечает. — А ты не бросишь? Если я скажу что-то тупое, если сделаю какую-то фигню, если буду вести себя по-идиотски и выкладывать сразу всё, что думаю? — смелеет Ибо, крепче сжимая ладонь Чжаня в своей и глядя отважно. Будто готовый прямо сейчас к тому, что Сяо Чжань поставит точку. — А ты, блять, так этого хочешь!? — не выдерживает Чжань, повышая голос. Он закусывает губу, отводя на пару секунд взгляд в сторону, чтобы успокоиться, а затем вновь встречается с глазами Ван Ибо. — Ты хочешь, чтобы я бросил тебя? — спрашивает мужчина уже более спокойным голосом, однако в глазах его всё ещё продолжает гореть огонь. — Хочешь, чтобы мы расстались? Ибо переводит взгляд с глаз на губы старшего, затем возвращает его обратно, чувствует, как пульс учащается до дикого, стоит только подумать о подобном исходе их отношений, и неожиданно чувствует легкое головокружение от осознания, что учащенное сердцебиение тут не у одного него. Не его одного эта проблема не озвученных вслух прямым текстом чувств волнует. — Не хочу. Я боюсь этого больше всего на свете. — Этого не будет. Сяо Чжань обещает, и Ван Ибо верит. Младший подается навстречу, и на полпути его губы встречают губы Чжаня. Старший целует уверенно, настойчиво, располагая ладони вновь на поясе Ибо и притягивая ближе к себе. Ван Ибо обвивает руками шею Сяо Чжаня и отвечает самозабвенно. Губы Ибо мягкие и опьяняющие, самую малость отдают по вкусу солью из-за пробежавших недавно вдоль лица слёз. Чжань оттягивает нижнюю губу, чуть прикусывая, и парень шумно выдыхает в поцелуй. Ван Ибо поворачивает голову, чтобы им обоим было удобнее, и собирается углубить уже поцелуй, но Сяо Чжань его опережает: старший проводит языком по губе парня, а затем проталкивает его внутрь, касаясь чужого. Хочется, чтобы этот миг остановился. Чтобы они остались в настоящем, где Сяо Чжань, наконец, перестает сдерживать себя и своих демонов, а Ван Ибо принимает каждого из них с распростертыми объятиями и лишь сильнее пропадает в старшем. Ибо отвечает на ласку с жаждой, с отчаянием, будто это последний шанс показать всё, что он чувствует, всё, что он на самом деле хочет. Ибо льнёт, сжимает крепче ноги, перекрещённые за поясом Чжаня, и стонет в поцелуй, когда мужчина проводит ладонями вдоль боков, опуская их всё ниже. Пиздец, думает Чжань, когда Ибо срывается в очередной, казалось бы, тихий по своей натуре, но оглушающе громкий в тишине кухни стон. Это похоже на игру в "крестики-нолики". Ибо ставит крестик своими словами, Чжань перекрывает их ответными — нолик. Ибо добавляет другой крестик своими действиями, и Чжань отвечает своими касаниями, более обжигающими и страстными — нолик. Чжаню кажется, что он выигрывает, но вот Ибо жмётся ближе, показывая свою готовность пройти дальше, и это становится очередным крестиком — решающим для этой партии, в которой старший, очевидно, проиграл. — Я так хочу тебя, — шепчет Сяо Чжань в губы парню, потому что отодвинуться сильнее нет ни сил, ни желания. — Так возьми, — таким же хриплым шепотом отвечает Ван Ибо, оставляя неровный ряд коротких поцелуев на скуле старшего. — А ты... — мужчина не успевает закончить свой вопрос, потому что Ибо его перебивает. — Я подготовился, — выдыхает Ван Ибо прямо в ухо Сяо Чжаня, заставляя тело того в очередной раз покрыться мурашками от накатывающего всё более мощными волнами желания. — Как думаешь, почему бы иначе я так долго в ванной торчал? Даже голову ведь не мыл. И это становится последней каплей. Чаша терпения переполняется и со звоном слетает с весов, предназначенных для уравновешивания чувств Сяо Чжаня. Мужчина сдергивает Ван Ибо со столешницы, подхватывая под ягодицы, и вновь находит своими губами губы младшего. Уже — самую малость припухшие от активных поцелуев, но всё ещё такие податливые и открытые. Сяо Чжань чувствует своим животом возбуждение младшего и понимает, что он пропал. Они оба пропали, и найти истинных себя им будет возможно лишь друг в друге. Кровать жалобно прогибается под весом двух тел. Сяо Чжань нависает над младшим, продолжая беспрестанно целовать. Ван Ибо кажется, что он сейчас умрёт от переизбытка ощущений. Он не уступает в поцелуях старшему и, на ощупь найдя конец майки Чжаня, тащит её вверх, отбрасывая в сторону. Мужчина разрывает поцелуй, опускаясь губами на тонкую шею младшего. Ибо звучно выпускает воздух из легких и с трудом распахивает глаза — всё тело уходит из-под его контроля, не желая слушаться хозяина даже в малейших деталях. — Укуси, — просит Ван Ибо, но это похоже больше на жалобный скулёж. Сяо Чжань жалеет, что не додумался задеть выключатель по пути к кровати, потому что румянец на щеках и шее Ван Ибо при озвучивании этой просьбы виднеется даже в темноте спальни. Он считает, что это очаровательно. Что весь Ибо настолько очаровательный, что у него изначально не было ни единого шанса устоять перед младшим. Чжань втягивает зубами чувствительную кожу на шее парня, такую необъяснимо сладкую на вкус, отдающую запахом его собственного геля для душа, и сверху раздается тихий стон. Ибо находит в себе силы, чтобы уцепиться руками за покрывало и сжать его с более громким звуком, когда мужчина не единожды повторяет свое действие, оставляя цепь еле заметных — пока что — следов на шее и опускаясь на ключицы, пока ладони его забираются под свободную футболку и шарят по спортивному телу. — Такой ты красивый, — завороженно произносит Сяо Чжань, избавляя Ван Ибо от футболки. Льстец, хочет сказать Ибо, но слово теряется в очередном полувздохе-полустоне, когда старший касается губами аккуратного соска, коротко лижет его, а затем прикусывает, очевидно, прекрасно понимая, что делает с телом и сознанием возлюбленного. — Не льстец, — всё же отзывается Чжань, видимо, разобрав речь младшего, и вновь оказывается преступно близко к лицу Ибо. — Если бы я льстил, не было бы этого, — мужчина берёт одну из рук парня и помещает её на свою промежность. У Сяо Чжаня твердо стоит, и это не то чтобы какое-то открытие для не менее возбужденного Ван Ибо, но знать — это одно, а почувствовать собственноручно — совершенно другое. Парень выдыхает еле слышное "Блять" практически в губы, и Чжань его позицию разделяет полностью, добавить тут больше даже нечего. Ибо смотрит в глаза старшего и сжимает его член в своей ладони сквозь тонкую ткань нижнего белья и спортивных штанов. Чжань чертыхается, стонет тихо и подается навстречу движениям руки. В глазах мужчины страсть и золото, плавящееся с каждой секундой всё сильнее. Ван Ибо думает, что это опасно, что он норовит сгореть из-за своих игр, и Сяо Чжань явно это подтверждает, забираясь рукой под шорты и боксеры младшего и обвивая его член своими пальцами. Мужчина ощущает, как вздрагивает от касания, словно от разряда тока, возлюбленный и видит, как расширяются его зрачки, заполняя радужку практически полностью. Ван Ибо выпускает наружу свою тьму, а Сяо Чжань ловит её своими руками и делает общей. Чжаню приходится потратить некоторое время на то, чтобы найти смазку и презервативы в одном из ящиков комода, но никто из них за эти несколько минут не остывает. Наоборот: Ван Ибо и Сяо Чжань отчётливо чувствуют, как разгораются угли страсти, заполняя внутренности жаром всё сильнее. — Ты хочешь моей смерти, — выдыхает старший, когда, повернувшись лицом к кровати, видит, что Ибо уже без одежды и призывно разводит ноги в стороны. — Не угадал. Я хочу тебя, — отзывается парень и смотрит из-под непослушной выбеленной чёлки настолько горячо, что у Чжаня серьезно мелькает мысль, что этот вечер его убьёт. Оставшаяся одежда слетает с тела Сяо Чжаня за считанные мгновения. Он забирается на кровать и, не сдержавшись, проходится чередой влажных поцелуев от лодыжки до внутренней стороны бедра Ван Ибо, на что парень тяжело дышит и мелко дрожит. — Перевернешься? Так будет в первый раз проще, — предлагает Чжань, хотя и понимает, что видеть лицо младшего во время получения наслаждения было бы куда лучше. — Нет, хочу видеть тебя, — качает головой Ибо. — Да и большой разницы не будет, я изучал вопрос. Сяо Чжань улыбается мягко и кивает, соглашаясь со словами младшего. Он раскрывает флакон со смазкой и выливает небольшое количество себе на пальцы, грея вязкую субстанцию. Ван Ибо наблюдает за длинными пальцами старшего завороженно и отчетливо ощущает трепет предвкушения от мысли, что скоро почувствует их в себе. Первый палец входит без какого-либо труда. Ибо очаровательно краснеет, отводя взгляд, когда старший начинает двигать им, не ощущая никакого сопротивления. — Конфетка, ты так хорошо подготовился, — тянет Чжань, добавляя второй палец и чувствуя, что стенки с готовностью принимают его. В голове старшего возникает мысль о том, как Ван Ибо растягивал себя в его ванной комнате, и весь воздух мгновенно тяжелеет. Ведь это значит, что младший действительно хотел. Действительно ждал. — Чжань, прекрати, — Ибо прикрывает лицо ладонью, чувствуя, что готов провалиться в пропасть прямо на этом месте, но руки Чжаня удерживают крепко и не дают ни шанса на отступление. — Что именно прекратить? — наверняка издеваясь, уточняет старший и, словно в подтверждение, вытаскивает свои пальцы из тела парня, выбивая из него разочарованный выдох. — Это? — Верни, — пылает взглядом из-под светлой чёлки Ван Ибо. — Ты же сам попросил убрать. — Да твою же мать. Ван Ибо тянется к руке старшего, но Сяо Чжань ловит запястья младшего левой ладонью и удерживает их крепко, касаясь измазанными смазкой пальцами влажного члена младшего. Ибо стонет и неосознанно толкается в ладонь, которая услужливо ласкает возбужденный и сочащийся естественной смазкой орган. — Так что прекратить? — спрашивает Чжань, упиваясь реакцией парня и фиксируя у себя в памяти каждую эмоцию, каждое выражение, мелькающее на красивом лице. — Прекрати дразнить меня, — подавляя в себе очередной стон, отзывается Ибо. — Я пиздецки хочу тебя. И таким ответом Сяо Чжань остается доволен. Он добавляет ещё смазки на пальцы и вводит их в парня. Ван Ибо стонет, ощущая, что лимит, который он сам установил, превышен, но это, к удивлению парня, не особо больно. Скорее — самую малость неприятно. Однако и эта неприязнь уходит, уступая место разливающемуся по телу наслаждению, стоит Чжаню найти верную точку. Ибо стонет и самостоятельно насаживается на пальцы старшего, желая почувствовать удовольствие снова. Сяо Чжань растягивает стенки медленно — мучительно и сладко, подготавливая Ван Ибо к своему размеру, но и его терпение далеко не бесконечное. Красивый. Ван Ибо настолько красивый, что у Сяо Чжаня перехватывает дыхание. Светлые пряди прилипают к взмокшему лицу и шее, следы от зубов на светлой шее постепенно становятся заметнее, а губы постоянно приоткрываются в поиске воздуха, столь стремительно сгорающего под напором их страсти. Чжань убирает пальцы и ловит плывущий и вопросительный взгляд младшего, который самую малость проясняется, когда мужчина раскатывает по собственному возбуждению презерватив, а затем размазывает смазку. Ибо невольно сглатывает, только сейчас понимая, что член у старшего немаленький. — Я буду входить медленно. Если что, сразу прекратим, — обещает Сяо Чжань, читая новые эмоции, появившиеся на лице парня. Ван Ибо выдыхает тихое "Хорошо" и доверчиво тянет руки к старшему, чтобы получить поцелуй. Сяо Чжань целует нежно, чувственно, обещая, что у них всё будет хорошо, и волнение послушно уходит. Ибо рвано выдыхает, прикусывает нижнюю губу и цепляется ладонями за покрывало, стоит Чжаню толкнуться внутрь, постепенно заполняя. Ладонь старшего ложится на член парня, отвлекая внимание от не самых приятных поначалу ощущений. Ван Ибо не понимает, что должен чувствовать, но, когда Сяо Чжань входит больше, чем на половину, он вдруг испытывает необъяснимое удовлетворение от того факта, что его заполняет именно этот человек, что тело принимает его с такой же готовностью, как и душа. — Двигайся, — кивает парень на немой вопрос, читающийся в глазах Чжаня, когда он входит полностью и замирает так на некоторое время, позволяя младшему привыкнуть. И Сяо Чжань начинает двигаться. Он выходит наполовину, а затем мучительно медленно толкается вновь. И так — несколько раз подряд. Все его усилия уходят на то, чтобы не сорваться на более быстрый темп, потому что Ван Ибо такой узкий, такой податливый, такой готовый принимать всё, что он даст, что у Чжаня голову сносит неумолимо. В один момент, когда Чжань немного меняет градус проникновения, Ибо выгибается в спине и стонет. Его губы приоткрываются, а глаза невольно сжимаются от резко ударившего в голову наслаждения, и Сяо Чжань думает, что более прекрасной картины на свете существовать не может. Старший сжимает ладони на бедрах Ибо и начинает постепенно набирать темп. Комнату заполняют хлюпающие звуки, пошлые шлепки, сбитое дыхание и общие стоны на двоих. Чжань понимает, что он на точке невозврата. Что он перешагивает её прямо сейчас, когда закидывает себе на плечи ноги Ибо, усыпая колени короткими поцелуями и испытывая такое удовольствие, какое до этого от секса не получал в жизни никогда. Переспать с кем-то — прикольно, переспать с кем-то — приятно. Но не больше. Именно такие установки были в голове у Сяо Чжаня раньше. И именно сейчас, когда Ван Ибо выгибается в такт толчкам, когда протягивает руки для того, чтобы сплести их и разделить порывы удовольствия, когда смотрит открыто, предоставляя всего себя, эти установки с грохотом рушатся. Потому что дело тут не просто в сексе — дело тут в Ван Ибо, в чувствах к нему, сильных настолько, что можно и правда задохнуться, если засмотришься, потеряешь счет времени и не успеешь вовремя сделать вдох. И, что самое главное, жалеть об этом не будешь ни чуточки. — Чжань, я... Ибо хочет что-то сказать, но слова смазываются очередным стоном. Однако Чжань и так все понимает по тому, как напрягается член младшего, как постепенно сужаются стенки, как зажмуриваются на очередном толчке глаза парня. Ван Ибо кончает с громким вскриком, сильнее сжимая ладони Сяо Чжаня в своих. Белесая жидкость каплями украшает живот и грудь парня, откидывающего голову вверх и тяжело дышащего. Этой картины и ещё нескольких толчков становится достаточно для старшего, чтобы кончить следом. Перед глазами всё рябит, а в ушах шумит, но Ибо отчетливо чувствует, как Чжань утыкается лицом ему в грудь и дышит сорвано, нестабильно. Парень с трудом отпускает одну из рук старшего, чтобы провести ей по вспотевшей спине мужчины и опустить на макушку, лениво перебирая короткие волосы. — Это было охуенно, — первым подает голос Ван Ибо. Сяо Чжань на слова младшего тихо смеется, опаляя чужую кожу дыханием, и поднимает голову, чтобы встретиться взглядом с горящими глазами. Такими же горящими, как и у него самого. — Да. Охуенно, — соглашается старший, даже не зная, что добавить. Но эта надобность отпадает, когда Чжань ловит взгляд Ибо, направленный на губы. Он выходит из младшего, избавляется от презерватива, завязывает его и, бросив его на пол, притягивает парня к себе для поцелуя. Ван Ибо смеется и говорит что-то о необходимости мусорки рядом с кроватью. И Сяо Чжань его мысли даже разделяет, но куда более важной он считает необходимость поцеловать этого человека прямо здесь и сейчас. И младший даже не думает спорить на этот счёт. — Так а ужинать мы сегодня всё же как-то будем или обойдёмся этим десертом? — спрашивает Ван Ибо, когда они лежат в обнимку, а Чжань выводит одному ему ясные узоры пальцами на коже младшего. — Будем, — кивает Сяо Чжань, только сейчас понимая, насколько он голоден. — И ужин будет, и десерт ещё один будет. — А десерт съедобный или такой же, как только что? — Оба, конфетка.