Wiped out

Машина бесшумно отъезжает от ворот дома, в котором ещё все спят. Ван Ибо провожает место, в котором он провел большую часть своей жизни, взглядом, и чётко ощущает, как с его плеч сваливается груз, нести который было с каждым днём всё сложнее и сложнее. Жить вместе с кем-то всегда непросто, но жить вместе с родителями — отдельное испытание для нервной системы, которое Ибо, судя по всему, полностью провалил, сбежав из дома, но, как бы он ни любил побеждать, этот проигрыш его не смущает. Как минимум — потому что выиграть в жизни с его семьей просто невозможно. Это стало понятно давно. Ван Ибо далеко не дурак, он честно пытался исправить положение и в свои четырнадцать, и в пятнадцать, и даже в шестнадцать, вот только потом понял, что нереально добиться чего-то, если в этом не заинтересованы другие. Родители привыкли жить в ссорах, наигранных улыбках на публике и поучениях в стенах дома. Их комфортное существование, как ни странно, зиждилось на совокупности элементов, которые выводили юного Ибо, старавшегося переделать их семью в подобие нормальной, из себя. Его бесило, что взрослые люди не могут спокойно обговорить вопросы, которые из раза в раз поднимаются во время ссор, и движутся, будто по заведенному алгоритму. Все когда-то перегорают, если не получают результата, и Ван Ибо — такой же. В семнадцать понимание всей абсурдности сложившейся в семье ситуации пришло к нему и резко ударило по голове в попытке сбить с ног. И это действительно подкосило парня. Метание между желанием жить нормальной жизнью и отчаянной надеждой, что их семья всё же изменится, вымотало настолько, что в один момент Ибо стало плевать. Круто, когда тебе становится всё равно. Не очень — когда это условное «всё равно» выливается в резкие срывы и истерики из-за мелочей. Особенно паршиво — когда ты начинаешь разрываться между желанием остаться бесчувственным навсегда и отчаянной жаждой почувствовать хоть что-то хорошее, и постепенно это переходит в извечную тревогу, живущую с тобой на постоянной основе и берущую верх тогда, когда ей самой угодно. Страх. Не успеть, сделать не так, пойти против воли кого-то более влиятельного, так и не найти себя, остаться одиноким навсегда, потеряться в собственных мыслях и начать принимать любое событие как данность, которую невозможно изменить — всё это страшно, и во всём этом Ван Ибо крутится уже не один год. И сейчас он, наконец, пробует вырваться. Даже если с ошибками — он двигается вперед и старается идти к лучшему, а это уже намного больше, чем Ибо позволял себе раньше. Дверь в новую квартиру открывается лишь после шестого звонка, но Ван Ибо это не смущает. Он опирается спиной на подъездную стену и проверяет, был ли в сети сегодня Сяо Чжань, когда заспанный Хуан Цзытао появляется в дверном проеме и потерянно смотрит на нового соседа. — Мы же договорились, что ты в районе одиннадцати приедешь! — зевая, возмущается Цзытао, но проход освобождает, предоставляя младшему возможность пройти в квартиру. — Я и приехал в районе одиннадцати, — Ибо затаскивает сумки и себя вместе с ними в коридор и смотрит на соседа без капли сожаления за то, что разбудил в выходной. — Ибо! Ещё даже половины десятого нет! — Серьезно? Наверное, внутренние часы сбились. Обязательно настрою их после того, как вещи разберу! Ответить Хуан Цзытао ничего не успевает. Ван Ибо оперативно избавляется от обуви и исчезает вместе с сумками в комнате, которая с сегодняшнего дня принадлежит ему. Старший некоторое время пялится на закрывшуюся дверь, но с каждой пройденной секундой желание поворчать уступает желанию вернуться в кровать, чтобы доспать. И второе в итоге побеждает. ☽☽☽ Дождь моросит за окном, и Ибо, глядя на это, недовольно вздыхает. У него нет зонта, а встречу с Чжанем из-за этой мелочи парень отменять не собирается, поэтому придется мокнуть. Хотя, быть может, к тому времени, как мужчина напишет о том, что в городе, вода с неба и перестанет капать. Телефон на кровати звенит, уведомляя о входящем вызове, и Ван Ибо торопится ответить. — Чжань? — парень принимает входящий вызов и растягивается на кровати. — Ты уже в городе? — Тут на въезде пробка. Ну, как я и ожидал, — Сяо Чжань по ту сторону телефона звучит раздраженно. Его вполне можно понять. — Если ты устал, можем встретиться завтра... — Хочу увидеть тебя сегодня. Улыбка сама собой рисуется на лице Ван Ибо. Он закусывает нижнюю губу в попытке спрятать эмоции, рвущиеся наружу, хоть его никто и не видит, а потом прочищает горло. — Я тоже, — запоздало отзывается младший. — Что будем делать? — Могу заехать за тобой, а там посмотрим. Ресторанчик, в который я хотел съездить в прошлый раз, всё ещё ждёт. — Ну, — Ибо мнётся несколько секунд, раздумывая над предложением Чжаня, — хорошо. Мне нравится. Только у меня тут адрес поменялся, я тебе сообщением сейчас скину. — Адрес поменялся? — переспрашивает мужчина, не совсем понимая значение этой фразы. — Я съехал от родителей. Не хотел говорить по телефону. — О, — явно удивляется Сяо Чжань, но принимает слова парня, — хорошо. Тогда расскажешь, когда встретимся. Кидай адрес, я в любом случае заеду за тобой. ☽☽☽ В машине пахнет чем-то сладким, когда Ибо с улыбкой на лице занимает пассажирское место. Чжань обнимает младшего и говорит, чтобы не обращал внимание на запах цитрусов: Сяо Хань вручила сыну пакет с десертами со словами, что мозгу нужно больше сладкого для лучшего функционирования. — Это мило, — комментирует слова женщины Ван Ибо, — моя такого бы не сделала. — Прости, я могу не говорить о родителях, если тебе от этого некомфортно, — неловко улыбается Сяо Чжань, поглаживая ладонь парня. Ибо улыбается и отрицательно качает головой. Ему уже не восемь, он не задается вопросами, когда видит адекватно взаимодействующую и здоровую семью. Когда-то ему было действительно тяжко поверить в то, что есть другие семьи. Половину детства он задавался вопросами о том, почему родители Исина и его собственные настолько полярны, пытался найти ответ в мультиках и книжках, но его не было. Однако, повзрослев, Ван Ибо понял, что так просто происходит: в каждой семье свои нормы, и это приближено к порядку вещей. Традиция взаимодействия или что-то в этом роде. Ибо думал об этом, пока пытался изменить сложившийся в их семье ход вещей, и пришел к выводу, что это похоже на случайный стартер-пак, данный каждому при рождении. Идеальных на сто процентов семей не существует. Его собственная потянет где-то на тридцать пять процентов, если не придираться к деталям, тут ничего не поделать, и это не больше, чем очередное проявление невезения. Конечно, могло быть хуже. Хуже может быть всегда. Это простая истина, о которой забывает каждый человек, включая Ван Ибо. И, сколько бы судьба ни тыкала его носом в этот закон, он каждый раз думал, что скоро станет лучше. Само собой — станет лучше, потому что хуже уже некуда. И это самое большое заблуждение. Применительно к семье — особенно. Когда тебе семь, ты свято веришь в то, что говорят и делают родители, потому что по-другому невозможно. Потому что они — всё же пример, пусть и не самый лучший. Когда тебе девять, то некоторые их действия уже начинают попадать под сомнения, но поменять их ты не в силах. Разве ругаться каждые выходные это не норма? А даже если нет, то что можно сделать, чтобы этому помешать? Когда тебе двенадцать, картина мира начинает приобретать некую чёткость, и ты начинаешь понимать, что нечто идёт не так, как должно. Но ты наивно думаешь, что всё исправится. У других ведь всё нормально, значит, и у тебя когда-то будет. Будут семейные вечера, милые беседы и доверие друг другу. Когда тебе четырнадцать, ты чувствуешь себя героем, способным идти против утвердившейся внутренней системы, ты наивно полагаешь, что способен сломить её одним лишь отчаянным желанием перемен и лучшей жизни. Ведь вера — это главное, правда? Даже если предпосылок к изменению семьи нет, всё возможно исправить. Когда тебе шестнадцать, ты понимаешь, что проиграл своим надеждам, и выгораешь. Смириться и ждать волшебного случая, способного изменить отношение родителей к тебе и к жизни, неожиданно становится единственным решением. Когда тебе восемнадцать, то ты находишь в себе силы принять действительность. Принять то, что никто и ничто уже не поменяется, как бы ты ни желал и какие бы действия ты ради этого ни предпринимал. И появляется вполне рациональное решение — отдалиться, чтобы не погрязнуть в этом семейном болоте с головой. — Всё нормально, не переживай, — Ван Ибо сжимает ладонь Сяо Чжаня. — Я рад, что у тебя хорошие родители. — Ибо, конфетка, ты не должен... — начинает Чжань, заправляя выбившуюся прядь за ухо младшему. — Я серьёзно, — перебивает мужчину Ибо. — Мне нравится слушать рассказы о нормальных семьях и понимать, что не у всех так, как у меня. Сяо Чжань принимает слова парня, коротко кивает и целует Ван Ибо в щёку, после чего приподнимает уголки губ в улыбке, уточняя, едут ли они, наконец, в ресторанчик. Ибо смеется и говорит, что ему жизненно необходимо понять, что это за место такое, поэтому едут без каких-либо сомнений. Ожидания Ван Ибо не складываются с реальностью, потому что паркуется Сяо Чжаня около еле заметной вывески, которую можно пропустить мимо глаз, если не знать о её существовании. Чжань прыскает из-за озадаченного выражения лица младшего и просит просто поверить, что это отличное место. Ибо верит безоговорочно. Верит во всё, что говорит мужчина, и эта вещь не становится исключением. Стоит только переступить порог небольшого заведения, как женщина лет пятидесяти окликает Сяо Чжаня, тепло приветствуя, а затем возмущаясь, что не видела его столь долгое время. Мужчина смеется, оправдывая свое долгое отсутствие тем, что в это раз он пришел не один, и хозяйка ресторанчика сменяет гнев на милость, указывая им на столик с просьбой подождать пару минут. — Ты тут популярен, я смотрю, — приподнимает бровь Ибо, занимая место в углу. — Эта женщина — мама моего лучшего друга, — смеется Чжань, присаживаясь напротив. — Раньше я часто тут зависал, сейчас некогда стало. Но меня помнят, как видишь. Юй Бинь стабильно передает приветы. — Хоть что-то из моих просьб этот проказник делает, — комментирует последнюю фразу хозяйка, появившаяся рядом. Она вручает небольшое меню Ван Ибо, нежно улыбаясь, и парню становится от этого действия необъяснимо комфортно. — Тебе меню не предлагаю, — добавляет она, глядя на Сяо Чжаня. — Вы и так знаете, что я закажу, — кивает мужчина с приподнятыми уголками губ, и Ибо вдруг необъяснимо сильно хочется поцеловать его в эти самые губы, потому что Чжань выглядит так расслабленно и по-домашнему, общаясь с мамой лучшего друга, что это обезоруживает. Но вместо этого парень утыкается носом в меню, краем уха слушая разговор, участвовать в котором он всё равно не способен. Через несколько минут Ван Ибо всё же озвучивает свой заказ, слушает речь женщины о том, что кушать нужно куда больше, краснея скулами и ушами, скрытыми за растрепанными белыми волосами, и отвечает, что просто не готов умереть от гастрономического удовольствия в столь раннем возрасте. Хозяйка завуалированным комплиментом остается довольна и удаляется на кухню, обещая принести еду как можно скорее. — Раздаешь комплименты направо и налево, — смеется Чжань, делая глоток воды, принесенной миссис Юй вместе с меню и многочисленными закусками. — Могу раздавать не только комплименты, — отзывается Ибо, складывая ладони в замок и опираясь на них подбородком. Вода попадает не в то горло, и Сяо Чжань заходится кашлем, глядя на парня, словно на предателя, а Ван Ибо невинно улыбается и склоняет голову набок. Атмосфера между ними мгновенно меняется, и мужчина мимолетно думает, что такие эмоциональные горки для его сердца крайне опасны. — Можешь или хочешь? — поддается Чжань настроению. — Если бы не хотел, то и не говорил бы, что могу. И это уже опасно, думает Ибо, когда глаза Чжаня немного сужаются, и что-то в них неуловимо меняется в не самую безопасную для младшего сторону. Как минимум — потому что желание скинуть закуски со стола и оказаться вместо них перед старшим появляется опасно быстро. Сяо Чжань опустошает стакан с водой и убирает его в сторону. Пиздец, хочет сказать он, что же ты такое со мной делаешь и почему. Ему кажется, что в помещении становится до ужаса душно, и появляется необъяснимое желание предложить поехать домой вместо того, чтобы сидеть здесь и ждать блюда, но мужчина игнорирует его, прекрасно понимая, что этот мгновенный порыв не должен уничтожить вечер, который должен стать романтичным. — Хорошо, я учту, — кивает Чжань, и благодарит вселенную за то, что Ибо ничего на это не отвечает. Лишь заправляет прядь за ухо и не прекращает улыбаться, что, конечно, тоже достаточно сильно ударяет по нервам, но хотя бы не уничтожает их напрочь. — Я, кстати, живу с соседом. Так что, если вдруг захочешь ко мне зайти, надо будет сначала его предупредить, — говорит младший, вспоминая, что об этой детали упомянуть забыл, пока рассказывал о причинах переезда от родителей. — С соседом? — переспрашивает мужчина, приподнимая брови. — Что за сосед? — Мм, он старше меня на пару лет, в универе учится, — пожимает плечами Ибо. — Я не особо много о нём знаю. Он проспал часов до четырёх, а потом убежал куда-то. Даже вещи не помог разобрать... — Я могу помочь. — Да я уже разобрал, но спасибо за предложение, — улыбается парень. — Там не особо много было. — Окей, — кивает Чжань, принимая информацию. — Ты всегда можешь попросить меня помочь, если что, — добавляет он. — Это же мелочь... — И что? Мелочь или нет, я всё равно с радостью помогу. Ван Ибо кажется, что воздух из его легких выбивает за долю секунды. Он хочет спросить, почему Сяо Чжань такой хороший и чем он заслужил такое отношение. Внутри вновь разливается тепло, норовя вот-вот вылиться в слова, произносить которые вслух ещё слишком рано, если оценивать ситуацию трезво, и парень торопится прикусить нижнюю губу, чтобы не сорваться и не сказать то, что может разрушить только-только начавшую выходить на новый уровень связь. Чжан Исин, описывая свои чувства к однокласснице, в которую он раньше был влюблен, как-то сказал, что никак не может удержать язык за зубами рядом с ней, и Ибо тогда лишь посмеялся, предложив подарить другу специальный скотч, а сейчас думает, что ему и самому такой же волшебный скотч бы не помешал, потому что рядом с Чжанем эмоции рвутся наружу со скоростью света, выдавая, кажется, всё, что крутится в голове, с потрохами. Показывать чувства — сложно. Озвучивать чувства — страшно. Так считал Ван Ибо на протяжении всей своей жизни, но сейчас, когда он находится рядом с Сяо Чжанем, всё происходит и произносится непроизвольно, и парень действительно боится, что в один день спугнёт старшего своей навязчивостью, открытостью и готовностью ответить на сообщение в первую же секунду после его появления на телефоне. Тысячи неприятных исходов проносятся в сознании в очередной раз, когда Ибо не сдерживает себя и поступает так, как требует сердце, отчаянно бьющееся в груди, но Чжань уничтожает все эти пугающие вселенные одним лишь своим словом или действием, заменяя их нежностью и радостью, проскакивающей искрами по телу. — Мальчики, я же говорила, что еда будет готова быстро, — спасает ситуацию миссис Юй, неожиданно оказываясь рядом и опуская на стол тарелки с едой. Сяо Чжань благодарит женщину с искренней улыбкой на лице и подает Ван Ибо палочки, рассказывая, как лучше есть кулинарный шедевр, приготовленный мамой лучшего друга, а в голове звенит сирена, умоляющая остановиться, пока ещё не стало слишком поздно. Пока они оба не погрязли в чувствах по уши. Вот только рациональная часть сознания над этой самой сиреной смеется открыто и говорит, что она немного опоздала, и то, что Чжань зависает взглядом на лице Ибо, пока он облизывает губы, горящие и припухшие от острых специй, постоянно используемых хозяйкой заведения в блюдах, показывает это как нельзя лучше.