Wiped out

Мутно. Это первое слово, которое приходит на ум Ван Ибо, когда он осматривает трехкомнатную квартиру, способную стать его домом на ближайшее время. Окна выходят во двор, сторона не солнечная; быть может, именно поэтому цена до странного приемлемая. Комната, которая может стать основным пристанищем Ибо, сделана в коричнево-серых тонах, и парень думает, что это вполне приемлемо, если добавить каких-нибудь мелочей вроде плакатов с мотоциклами. — Жить будем вдвоем, если один из нас приводит кого-то в квартиру, то просто предупреждает другого хотя бы за пару часов. Посуду каждый моет за собой, со стиркой там по ходу посмотрим... — перечисляет условия Хуан Цзытао, спешно находящийся в поиске сожителя, потому что прошлый съехал из-за непредвиденных обстоятельств, а одному тянуть аренду будет тяжело. Ибо смотрит на Цзытао, чьи волосы собраны в небольшой хвостик, и невольно вспоминает, как сегодняшним утром Чжань помог собрать ему точно такой же, чтобы непослушные белые локоны не мешали во время еды. Он думает, что серость квартиры вполне можно пережить, если учесть, что его нервы, наконец, перестанут трепать родители. Там, глядишь, и новыми красками мир заиграет. — Если я въеду завтра, будет нормально? — перебивает старшего Ван Ибо, не слушая список условий, которые он всё равно не запомнит. Цзытао замирает, несколько секунд хлопает ресницами, словно переваривая информацию, а затем расплывается в улыбке. Ибо думает, что улыбка у будущего соседа по квартире милая, но не больше, с улыбкой Сяо Чжаня она явно сравниться не в состоянии. — Будет вообще отлично! Как раз воскресенье, я буду дома. Помогу с вещами, если надо, — Хуан Цзытао показывает на себя, затем делает рукой знак мира, и Ван Ибо думает, что они подружатся. — Тогда около десяти утра я приеду. — Так рано? Давай хотя бы к одиннадцати... Ван Ибо выходит из многоквартирного дома, оглядываясь по сторонам и думая, что это, наверное, лучший вариант из возможных. Он упал на парня практически с неба, и отказываться от такого шанса из-за одной лишь серости жилого района будет крайне глупо. Метро находится недалеко, сосед адекватный, квартира тоже неплохая, поэтому нечего откладывать и пытаться найти что-то иное. Парень открывает приложение мобильного банка и смотрит на цифру, красующуюся на его личном счету, о котором не знает ни отец, ни мать. Ибо далеко не дурак, еще в четырнадцать, когда ему щедро подсунули карту для карманных расходов, а потом заморозили её из-за понижения на позицию в рейтинге школы, он понял, что эта очередной способ управления им отцом, и начал ежедневно снимать небольшие суммы, которые сошли бы за карманные расходы, чтобы класть их на отдельный счёт для крайних ситуаций. А сейчас такая ситуация как раз-таки настала, и в выборе между сохранением заначки и собственных нервов Ван Ибо всё же склоняется ко второму, потому что жизнь в доме родителей становится сложнее с каждым днем. Он чувствует, как тонкая нить, которая некогда слабо привязывала его к семье, обматывается вокруг шеи в тысячный раз, норовя вот-вот задушить, если не разорвать её напрочь. Кто-то может подумать, что это радикально, что это — лишь юношеский максимализм, и он пройдет, оставив за собой лишь сожаления о содеянном, но Ибо так не считает. За восемнадцать лет жизни с родителями парень прекрасно понял, что найти точки соприкосновения интересов, которые могли бы вывести их семью на уровень, который хотя бы на чуточку приближен к норме, просто нереально. И сбежать в его случае — единственное решение. В конце концов, если рассуждать трезво, то можно понять, что старший брат поступил точно так же, несмотря на то, что отец души в нем не чает. Джексон переехал на квартиру, подаренную отцом, ещё в шестнадцать, и начал жить самостоятельно, но под непрерывным контролем Ван Ичжоу. И в этом, наверное, главное их отличие. Джексон отдал собственную свободу в обмен на спокойствие и уважение семьи. Ибо же выбрал свободу и потерял остальное. Но это — осознанный шаг, и если для того, чтобы жить так, как тебе хочется, ему нужно забыть дорогу в родительский дом, он с радостью выкинет её из памяти. Раньше казалось, что это сложно, но сейчас, снимая наличные в банкомате, Ван Ибо понимает, что на измену жизни ему нужен всего лишь день, не больше и не меньше. Поменять — не так уж трудно. Трудно — быть по-настоящему готовым к переменам и способным их совершить. Парень прекрасно понимает, что сейчас он наконец-таки созрел. Вчера Сяо Чжань, пока они пересматривали "Твоё имя" и болтали обо всем на свете, сказал, что согласен с фразой "Говорят, что желания сбываются, но я больше не вижу смысла в этих словах", потому что хотеть всегда просто, а делать что-то для исполнения своего желания куда сложнее. И Ван Ибо вдруг осознал, что всё это время он лишь хотел иной жизни, но не делал ничего для того, чтобы её поменять. Ибо жил в отдельном мире, наполненном собственными проблемами, раскрученными и выведенными в голове на практически галактический уровень, в то время как в реальности давно мог всё это поменять. Вот только чего-то не хватало. Сил? Уверенности? Стимула? Сейчас, набирая Сяо Чжаню сообщение о том, что можно встретиться в воскресенье вечером, если он не занят, Ван Ибо понимает, что ему не хватало чёткой цели. А сейчас она появилась. Появился Сяо Чжань, постоянное общение с которым стало какой-то приземленной, вполне достижимой и — что самое главное — желанной целью, и Ван Ибо вполне может к ней прийти, если вытравит всех тараканов, поселившихся в голове из-за совместной жизни с родителями. По крайней мере — он в это верит. Поэтому стоит как минимум попробовать. ☽☽☽ Родной дом встречает запахом специй и шумом из другой части дома. Как позже выясняется от дворецкого — это отец пытается разобрать свою коллекцию пластинок, проверяя на качество каждую из имеющихся. Сяо Чжань улыбается и проходит на кухню, опираясь спиной на дверной проем и наблюдая за тем, как мама готовит, напевая что-то себе под нос. — Госпожа, а не думали пойти в оперу? — интересуется Чжань, и женщина роняет из рук перец, который только что достала из холодильника. Она коротко охает, поднимает овощ, помещая его на столешницу, а потом бросается к сыну в объятия. — Чжань-Чжань, тебе не стыдно так пугать старую женщину? — ругается для галочки Сяо Хань, хотя в голосе её слышна улыбка. — Что? А тут где-то есть старая женщина? Я что-то такой не вижу, — озирается по сторонам Чжань, за что получает легкий удар по плечу. — Льстец. Садись давай. Женщина вручает сыну тарелку, некоторые овощи, нож и доску для резки с вполне себе прозрачной просьбой. Сяо Чжань улыбается и, покачав головой, помогает маме в готовке. Он старается приезжать к родителям хотя бы раз в две недели, но получается это из-за загруженного графика и частой усталости далеко не всегда. Сегодняшняя суббота — редкий случай, потому что встать Чжаню пришлось довольно рано, чтобы подвезти ночевавшего у него Ибо на занятия, а дел не было назначено практически никаких. И поездка к родителям стала незапланированным, но довольно хорошим решением, потому что получился полноценный сюрприз, пусть и добрался мужчина до дома, находящегося за городом, лишь в районе шести вечера. Телефон звенит уведомлением, и Сяо Чжань, отложив нарезку овощей на недолгий срок, тянется к устройству, чтобы прочитать сообщение от Ван Ибо с предложением встретиться в воскресенье вечером и согласиться без долгих раздумий. Воскресенье — завтра, мысленно добавляет зачем-то мужчина, и удовлетворенно улыбается, понимая, что они встречаются меньше, чем через день. Этот факт отчего-то вызывает тепло, скоро распространяющееся по грудной клетке. — Чего ты такой довольный? — щурится Сяо Хань, замечая выражение лица сына. — Что-то хорошее произошло? — Вроде того, — убирая телефон, Чжань возвращается к овощам. — С другом договорился встретиться завтра вечером. — А ты успеешь к вечеру приехать в город? — переживает мама, зная, что дорога занимает немало времени, так ещё и пробки могут сыграть свою роль. — Вполне. После обеда уеду, — расслабленно пожимает плечами мужчина. — Хорошо. Так что за друг? — Боже, мам. Давай вот без этого. — Но мне же интересно! Сяо Чжань качает головой и смеется. Пожалуй, если бы он позволил своей маменьке, то она нашла бы ему парня меньше, чем за день. Некогда волнительный каминг-аут, который Чжань совершил сразу же после того, как ему разбили сердце, сейчас вспоминается со смехом, потому что родители отреагировали вполне спокойно; мама лишь посетовала на то, что внуков придется ждать только от младшего сына, которому до этого ещё далеко. — Ничего интересного. — А вот и неправда. Ты какой-то супер довольный. Может, это не друг, а парень? Сяо Чжань думает, что он не против этого. В перспективе, возможно. Если они продолжат подобное близкое общение, и химия, бегающая в данный момент между ним и Ван Ибо, никуда не денется, а лишь усилится, то почему бы и нет. Это было бы неплохо. Это, откровенно говоря, было бы очень хорошо. Смешно это осознавать, но Сяо Чжань в свои двадцать четыре боится отношений. Если с чувствами он ещё как-то свыкся, потому что управлять ими нереально, они рождаются и существуют самостоятельно, вне зависимости от желания человека, то в отношения ты вступаешь осознанно и по собственной воле. И становишься ответственным не только за себя, но и за того, к кому тянется твое сердце, а это вдвойне сложно. Не то чтобы Чжань боялся брать ответственность — скорее, переживал, что сделает что-то не так, и это отразится на другом. А вдруг он причинит боль? Порой взаимные чувства могут быть такими же губительными, как и безответные, и никто не может предсказать, что будет при начале отношений. Ожидания, предпочтения, обиды, полярно расставленные приоритеты — лишь малая часть того, что может ожидать пару в отношениях, и самостоятельно подписываться на это страшно. Особенно страшно, когда человек, с которым могут начаться отношения, это Ван Ибо, которого задеть или обидеть Сяо Чжань не хотел бы ни за что в жизни. — Это не парень, перестань, мам, — мягко отзывается мужчина на слова Сяо Хань и отдает ей в руки тарелку с нарезанными овощами. — Смотри, чтоб у тебя там ничего не сгорело. Женщина коротко ойкает и возвращается к плите. Несмотря на то, что у них в доме достаточно работников, способных приготовить ужин, возиться с готовкой Хань любит по большей мере самостоятельно, и старший сын перенял эту привычку от неё ещё в детстве. Сяо Чжань даже думал одно время пойти на курсы кулинарии, а затем открыть собственное кафе, но родители сказали не торопиться с окончательным выбором профессии, потому что у них есть все возможности для реализации сына в разных аспектах. Курсы Чжань всё же прошел, но готовка так и осталась всего лишь хобби, а вот жизнь мужчина связал с дизайном и ни разу об этом своем решении не пожалел. Ещё во время учёбы в университете родители помогли ему открыть собственную студию, порекомендовали её некоторым людям, и за довольно быстрое время Сяо Чжань раскрутился и стал известным в определенных кругах. — Говорят, новый дом Госпожи Цзян — это твоя заслуга, — между делом бросает Сяо Хань, вопросительно глядя на сына. — Не только моя, мам. Над ним работала целая команда. — Это не особо важно. Я была на новоселье, красиво получилось. — А ты сомневалась? — В тебе? Никогда. Женщина тепло улыбается, и Сяо Чжань улыбается в ответ. Он знает, что это чистая правда, и искренне за это благодарен. ☽☽☽ Ван Ибо смотрит на спортивную сумку, наполненную вещами, и думает, что этого мало. Катастрофически мало, но альтернативы отсутствуют. Парень смотрит на экран телефона: он предательски темный и не сообщает ни о каком сообщении от Сяо Чжаня. Ибо вздыхает, кидает взгляд на рабочий стол и, наткнувшись на фотографию, где они со старшим братом у входа в развлекательный парк, вспоминает, что в прошлый раз Джексон забыл свою дорожную сумку в комнате для гостей. Это последний раз, когда они виделись, понимает Ван Ибо, пока идёт по направлению к нужной комнате. Сумка действительно стоит рядом с кроватью. Парень некоторое время мнется, но затем понимает, что в этом нет ничего страшного, и высыпает вещи из сумки на кровать. Их немного, можно было бы и в шкаф сложить, но Ибо понимает, что это лишняя трата времени, потому что в эту комнату никто, кроме Джексона, не заходит. С двумя сумками дело обстоит уже получше. Ибо добавляет к ним рюкзак и кивает самому себе. Остается самое сложное — разговор с матерью. Всё же у Ван Ибо есть родители, и молча пропасть из дома он не может, как бы этого ни хотел. Не через день и не через два, но в один момент они всё же его могут потерять, и тогда начнётся натуральный цирк. Ибо уже сбегал из дома в четырнадцать, он знает, что при желании его вытащат из-под земли. Пытаться поговорить с отцом бесполезно, поскольку он, во-первых, даже не захочет слушать, во-вторых, если выслушает, то скажет, что это ребячество, и запрет в комнате. Вот и приходится идти на крайние меры. Ван Линь курит тонкие ванильные сигареты, от которых исходит до ужаса противный приторный запах. Она смотрит вдаль, будто там есть хоть что-то новое, будто не наблюдает этот вид с балкона ежедневно в течение вот уж многих лет. Ибо встает рядом, и женщина переводит на него удивленный взгляд: младший сын идёт на контакт очень редко, и в этом, конечно же, есть её вина, но сейчас пытаться изменить хоть что-то уже слишком поздно. — Ибо? Случилось что-то? — Линь не пытается затушить сигарету, она давно в курсе, что сын знает о её вредной привычке. — Я перееду в другое место, — без вступлений объявляет парень, глядя в темное небо. На часах уже одиннадцатый час, а тем, что отец приедет сегодня на ночь домой, даже не пахнет. — В другое место? — женщина хмурится, затягивается, выдыхает дым, а затем, так и не получив ответ, задает ещё один вопрос. — Ты влюбился в кого-то, да? — Ты знаешь, что я не буду с тобой об этом разговаривать, — спокойно отзывается Ибо. — Скажешь отцу, что я съехал, деньги на жилье мне не нужны, просто оставьте карманные. — Он будет против. — Ему будет плевать. Сигарета подходит к концу, и Ван Линь, поместив бычок в пепельницу, поджигает ещё одну. Ибо кривится и коротко кашляет, потому что его тошнит от этой нелепой смеси табака и ванили. — Твой отец всё ещё не знает, что я курю, — вдруг говорит женщина, и сын смотрит на нее с явным вопросом: они не в тех отношениях, чтобы изливать друг другу душу. — Хотя я курю с тех пор, как тебе исполнилось лет пять. Каждый день. Каждый раз я мою руки, чищу зубы, беру мятную жвачку и иду встречать его. И он всё ещё этого не замечает. — Ему просто плевать на всех, кроме себя, ты сама об этом знаешь. — Что любит девочка, из-за которой ты съезжаешь? — интересуется мать, а Ван Ибо сдерживается, чтобы не рассмеяться ей прямо в лицо. — Ты ведь хочешь жить вместе с ней? Я такой же была. Наверняка она любит деньги. Деньги все любят. Уверен, что она с тобой не из-за них? Ибо сжимает кулаки. Он вспоминает, как нежно разговаривает с ним Сяо Чжань, как с неподдельным интересом расспрашивает об интересах, как страстно касается, но не позволяет себе перейти к большему, пока сам Ибо не попросит. Парень понимает, что уверен в Сяо Чжане на все сто процентов; уверен в нём так, как не уверен в самом себе. — Не суди всех по себе, — закатывает глаза Ибо, отворачиваясь от матери и намереваясь уйти. — И ещё. Чистка зубов и мятная жвачка не помогают от запаха твоих сигарет, ими всё равно постоянно разит, — добавляет он напоследок, а затем покидает пределы балкона. — Но ты хотя бы это, в отличие от отца, замечаешь... — в спину сыну говорит Ван Линь и делает очередную затяжку, надеясь, что Ван Ибо в личной жизни действительно повезет больше, чем ей самой.