Wiped out

Сяо Чжань небрежным движением кладет пиджак на спинку дивана, и тот, пробыв в данном положении не более десяти секунд, скатывается и оказывается лежащим комом на диванных подушках. Мужчина смотрит на элемент гардероба с усталостью и обещает самому себе, что чуть позже обязательно уберет его в шкаф или стирку. Просто не сейчас. Он крутит головой в разные стороны, разминая шею, и жалеет, что не может так же покрутить тем, что находится глубоко внутри, поскольку нечто, очевидно, не в порядке. Это не типично для Сяо Чжаня — чувствовать подобный не оправданный ничем разлад. Мужчина наливает себе стакан воды и залпом выпивает его, со стуком опуская пустую керамику на стол. Перед глазами стоят заостренные, но одновременно с тем нежные черты лица и слегка вьющиеся волосы пепельного цвета. В ушах звучат фразы, оброненные обладателем низкого, практически бархатного голоса. Что ж за напасть, гадает мужчина, возводя глаза к потолку. Белое натяжное покрытие молчит, и это, трезво рассуждая, даже хорошо. Шизофрении Сяо Чжаню — в добавок к и без того странному состоянию — только не хватало. Он делает глубокий вдох и выдох, пытаясь сконцентрироваться на своих ощущениях, но панель настроек явно сбита, потому что взамен привычной гармонии и размеренности внутри царит беспокойство. Всё ли хорошо? Да, всё прекрасно. Рациональная часть сознания говорит о том, что у Сяо Чжаня всё стабильно, вот только неприятный раздражающий голосок продолжает шептать о том, что в порядке, возможно, не всё. К чёрту. К чёрту, решает Сяо Чжань, вспоминая красивое лицо Ван Ибо, украшенное слезами, и, достав смартфон из кармана джинсов, набирает недавно появившийся в списке контактов номер. Гудок — и Чжань думает, что, быть может, ему стоило послушать разум, а не интуицию. Ещё несколько гудков — он ставит мобильный на громкую связь и, глядя на время, дает шанс теории о том, что Ван Ибо уже спит. Шестой гудок — мужчина готовится сбросить вызов и, как изначально обещал, просто написать сообщение. — Да? — звучит на том конце провода, когда Сяо Чжань уже практически нажимает на прекращение вызова. Голос напряженный, но не гнусавый, и мужчина этому искренне рад. — Привет, это Сяо Чжань, — в телефонной трубке гремит, будто Ибо что-то уронил или запнулся, и ухмылка сама собой пробирается в голос. — Ван Ибо? Ты в порядке? — Да, я в порядке, — в этот раз голос парня уже не напряженный и даже радостный, — спасибо, что позвонил! Ты дома..? — Ибо запинается. — То есть, я имею в виду, ты на месте? Приехал, куда надо было? Мягкий смех сам собой вырывается изо рта Сяо Чжаня. — Прости, — со смешинками в голосе отзывается мужчина, — да, я в порядке, приехал домой. А ты? — А меня ты подвез. Уже забыл? — судя по интонации, Ван Ибо тоже сейчас улыбается, и это необъяснимо греет душу мужчине. — Как тебя можно забыть? Я имею в виду, все ли у тебя хорошо? Ван Ибо молчит слишком долго, а Сяо Чжань корит себя за то, что задал этот вопрос. Он понятия не имеет, как живет Ибо, у него нет права на это знание. — Всё нормально, — всё же отвечает парень. — Спасибо, что спросил. — Я рад, — кивает Сяо Чжань, хоть собеседник его и не видит. — Спасибо, что ответил. Ну... спокойной ночи, Ван Ибо? — Да. Спокойной ночи, Сяо Чжань. Мужчина первым прекращает вызов и пялится в течение нескольких секунд в экран телефона, чувствуя облегчение и опустошение одновременно. Вот теперь — точно всё в порядке. Этот разговор — последнее, что связывало его с Ван Ибо, неожиданно понимает Сяо Чжань. У них нет ничего общего. Лишь знакомство, не более. Одно из многочисленных знакомств, совершаемых в течение жизни и имеющих роль лишь в моменте, и от этого почему-то ноет глубоко внутри. ☽☽☽ — Ты ведь помнишь, что надо быть лучшим? Ван Ичжоу задает вопрос, не отрываясь от телефона, и делает глоток крепкого кофе, а Ибо думает, что можно было бы обойтись и без этого. Хотя бы один завтрак можно было бы провести без напоминаний о том, что все оценки, которые ниже «отлично», не имеют права появляться в табеле Ван Ибо. — Помню, — кивает Ибо, вяло ковыряясь палочками в еде. Аппетит и без того не особо радует парня, а сейчас так вообще пропадает всё желание завтракать. — Отлично, — мужчина откладывает смартфон и окидывает сына взглядом. — Ты будешь нужен мне завтра вечером, приведи себя в порядок. — У меня тренировка вечером, — тут же мрачнеет лицо парня. — И я в порядке. — Мне плевать на твою тренировку, ты нужен мне на мероприятии. — Мне плевать на твое мероприятие, у меня тренировка. Лицо Ван Ичжоу каменеет, а меж бровей образуется складка, выдающая истинный возраст мужчины. На работе он хмурится не так уж часто, но, когда это происходит, выглядит наверняка устрашающе. Для кого-то — крайне пугающе. Но не для Ван Ибо, который недовольство отца видит постоянно. — Я не спрашивал, хочешь ли ты куда-то пойти, Ибо, — напряженно произносит Ван Ичжоу, — я сказал, что ты должен. И сделай что-то со своими волосами, иначе я эти пакли обрежу прямо на приеме. — Но я занят! — поднимаясь из-за стола, повышает голос парень. — Возьми Джексона! Нахрена тебе я? Я тебе никогда не был нужен, звучит не высказанным вслух подтекстом. Как только родился Джексон, стало понятно, что он унаследует бизнес, именно он — идеальный начальник и прилежный сын, тот самый молодой авторитет. От брата этого ожидали, и он справляется просто шикарно. Именно Джексон — тот человек, на которого в их семье возлагают надежды. Ибо с самого начала сказали, что он не будет особо близок к бизнесу, но Ван Ибо и не хочет. Всё, чего хочет парень, это чтобы его оставили в покое, вот только желание данное, видимо, неисполнимо. — Не истери, — с небрежностью проговаривает Ван Ичжоу, — у Джексона завтра вечером важная встреча, поэтому пойдешь ты. Хоть так выразишь благодарность за то, что живешь в такой семье. Да в гробу я вашу семью и всё вместе с ней идущее видел, хочет закричать Ван Ибо, но лишь сжимает губы и, подхватив рядом лежащий рюкзак, покидает столовую, оставляя родителей наедине. Парень слышит, как мама говорит мужчине, что это возраст, трудный период, всё пройдет, но Ван Ибо понимает, что ничего подобного. Его половое созревание давно закончилось, и то, что они имеют в семье сейчас, является лишь результатом родительского отношения к детям и к жизни — не более. Ван Ибо постоянно слышит про деньги, про возможности, про уважение, но сам не получает от этого всего и сотой доли ожидаемого. Он вкладывает, ведет себя достойно, инвестирует свое время и нервы в проекты родителей, которые ему не нужны от слова "совсем", делает то, что положено, но в ответ получает лишь восприятие подобного поведения как должного и агрессию, если хоть что-то идет не так, как хочет отец. Бесит. Раздражает. У Ибо зудит глубоко внутри от желания поменяться с кем-нибудь местами, от острой необходимости понять, все ли успешные семьи живут подобным образом. Потому что парень понимает, что нет: у него есть обеспеченные знакомые с нормальными семьями, где родители относятся респектабельно друг к другу и к своим детям, спокойно обсуждают сложившиеся проблемы и пути их решения, поддерживают во всевозможных начинаниях и никогда не воспринимают что-то как данность. Ван Ибо знает, что нормальные семьи есть, и очень им завидует, потому что его собственная семья таковой является только в том случае, если закрыть глаза, заткнуть уши и не говорить ни слова, способного спровоцировать хоть малейший конфликт, потому что он наверняка, подобно пожару, разрастется в размере с пугающей скоростью и оставит из ранее крепких нервов одно лишь пепелище. ☽☽☽ — Эй, ты как, в порядке? — вместо приветствия произносит Исин, когда видит лучшего друга. Пусть они и переписывались вечером, и Ибо даже говорил, что у него всё нормально, потому что какой-то волшебник подвез его из больницы домой, выглядит сейчас парень не самым лучшим образом. — Я уже заебался, — вздыхает Ибо, но "пять" другу дает и занимает своё место. — Завтра придется вместо тренировки идти на какое-то отцовское мероприятие. — Тебе всё равно нельзя пока локоть беспокоить, ушиб же. — Я бы лучше с ушибленным локтем танцевал, чем в жутком смокинге парился перед его знакомыми. Аргументов против этого у Чжан Исина нет, да и быть не может. Ван Ибо ненавидит всё, что связано с работой отца и брата, терпеть не может семейный бизнес, потому что от него парню достаются только шишки и вечные упреки вроде "ты живешь на деньги от этой работы". Ибо плевать. Если бы он мог выбирать — не жил бы, согласился бы на какую-нибудь среднестатистическую семью, только бы отношение к детям в ней было нормальное, а не как к сидящей на шее прислуге. Ван Ибо, спой песенку. Ван Ибо, расскажи стишок. Ван Ибо, ты ведь занимаешься танцами, так покажи нам, не стесняйся. Ибо ненавидит это всей своей душой. Каждый раз, когда он вспоминает встречи с партнерами родителей, его в дрожь бросает от того, сколько появляется "должен" и "обязан" касательно его поведения при отсутствии хотя бы единого "можешь". У Ван Ибо в семье практически нет прав — у него сплошные обязанности, и от этого тошно. — Слушай, а что за чудик тебя вчера подвез-то? — когда заканчиваются школьные занятия, спрашивает Чжан Исин. — Он не чудик, — закатывает глаза Ибо и толкает друга в плечо. Мысль о Сяо Чжане становится ложкой меда в бочке дёгтя сегодняшнего дня, парень даже позволяет себе слабо улыбнуться. — Просто хороший человек. — Во как, — смеется Исин, глядя на посветлевшее лицо Ван Ибо. — А поподробнее? — Подробнее не знаю, — качает головой парень, и в его голосе слышится очевидное сожаление, — мы практически не говорили. Он... старше меня. И он красивый. И вежливый, вот. — Я попросил тебя описать человека, который тебя вчера подвез, а не твой идеальный тип мужчин, Ибо, — прыскает Чжан Исин и ловит возмущенный взгляд друга. — Иди к чёрту, — раздраженно шипит Ван Ибо, однако очаровательно краснеющие кончики ушей, не скрытые собранными в низкий хвостик блондинистыми волосами, выдают истинные эмоции. Думать о Сяо Чжане в таком контексте — крайнее неуважение, понимает Ибо, но ничего не может с собой поделать. Он очень редко думает об отношениях или романтике, потому что всё свободное время само собой уходит на танцы или семейные проблемы, выбирать не приходится. Однако Ван Ибо это полностью устраивает. Парень прекрасно осознает, что никаких нормальных отношений у него не выйдет как минимум до тех пор, пока он не съедет от родителей и не начнет зарабатывать деньги самостоятельно. Но если отбросить все рамки и оказаться в полнейшем вакууме, то Сяо Чжань, кажется, и правда его типаж. Он красивый, уверенный в себе, уважает личное пространство и мягко поддерживает. Если думать о человеке, с которым мог бы встречаться Ибо, то на ум приходит как раз кто-то такой — неважно, мужчина или женщина. Не то чтобы у Ван Ибо к восемнадцати не было ни одной попытки в отношения. Просто ни одну из них нельзя считать удачной как минимум потому, что временной промежуток не доходил и до месяца, а сами романтические действия не вышли дальше поцелуев ни с парнями, ни с девушками. Плевать, решил в один день для себя Ибо. Если это будет тот самый человек, то пол не будет иметь значения. — Зачем ты вообще мне об этом сказал... — вздыхает Ван Ибо, ощущая острое желание увидеть Сяо Чжаня ещё хоть раз. — Ты серьезно!? — расширяются глаза Исина. — Я попал в яблочко с шуткой про типаж? И в этот раз от злости Ван Ибо смеющегося парня спасает только приближающееся здание места, где проходят их тренировки, и быстрые ноги. ☽☽☽ Дорогой костюм сидит на Ван Ибо просто идеально, облегая стройные спортивные черты молодого человека. Блондинистые волосы выпрямлены, уложены, закреплены несколькими невидимками и блестят от огромного количества лака для укладки. Ибо чувствует, как ему давит. Давит фирменный пиджак, заказанный матерью по старым меркам, давят ни разу до этого не ношенные туфли, давят стягивающие волосы заколки. Давит ответственность, которую на него возложили против воли — по факту рождения. Ван Ичжоу окидывает сына оценивающим взглядом, уголок его губ удовлетворенно поднимается, и Ибо чувствует, как по телу пробегает мелкая дрожь от отвращения: его в очередной раз воспринимают как средство для заработка, а не как члена семьи. Отец выдает целый список правил поведения по пути к машине, прекращая лекцию, которую Ван Ибо, очевидно, пропускает мимо ушей, лишь тогда, когда жена, ожидавшая всё это время в автомобиле, ластится под бок к мужчине, задабривая словами о том, как прекрасно он выглядит. Ибо мерзко, и он отсаживается на другую сторону лимузина, взятого в аренду на вечер, искренне не понимая, к чему весь этот дешевый глянец. И ответ на этот вопрос парень не получит никогда: в детстве он уже задал подобный, но объяснять ему ничего не стали, лишь кинув короткое «так положено». Кем и когда положено, хочет спросить нынешний Ван Ибо, но прекрасно осознает, что не получит от этого ничего, кроме очередного наказания за не подходящее их статусу поведение. Далеко не первое, конечно, но нарываться просто так желания нет. Когда в ближайшее время планируются танцевальные соревнования — особенно. Улица кишит иномарками и журналистами. Они устроили настоящую красную дорожку, глядя в затонированное окно лимузина, понимает Ибо, и внутри появляется ощущение дешевизны, несмотря на то, что денег на всё это представление потрачено немало: число наверняка включает в себя бесконечное количество нулей, определенная часть которых вложена отцом. Только открывшийся масштабный развлекательный центр для богачей, включающий в себя казино, спа-зону, концертный зал и другие прелести жизни, сияет яркими огнями, и парень искренне желает потеряться на их фоне, пока идет в нескольких шагах от родителей по дорожке, усыпанной софитами и ведущей к главному входу в многоэтажное здание. Презентация проходит феерично, иного и ожидать не стоило. Знакомые, коллеги, старые приятели — огромное количество людей подходит к Ван Ичжоу, а Ван Ибо чувствует себя китайским болванчиком, опускающим голову в знак уважения каждые минут пять, если не чаще. Он совсем как статуэтка: стоит, сияет и привлекает своей красотой внимание многочисленных богачей, хотя внутри него все сильнее разрастается пустота с очередным поклоном. — Теперь я понимаю, почему Вы доверили бизнес старшему сыну, — говорит какой-то из чиновников отцу, будто Ибо тут и вовсе нет, будто он не слышит ни единого слова. — Младший слишком красив, чтобы сидеть в офисе и подписывать контракты. — Господин Чжу, вы говорите так, будто Джексон похож на пугало, — усмехается Ван Ичжоу, делая очередной глоток шампанского. — Мне стоит передать ему эту оценку? — Господин Ван! — возмущается мужчина, широко раскрывая глаза. — Как Вы можете? Оба ваших сына, несомненно, красивы. Но младший — особо. Я говорил лишь об этом. — Ладно-ладно, — Ибо замечает, как губы отца растягиваются в легкой победоносной улыбке, — я лишь шучу. Вы правы, моему младшему сыну нечего делать в бизнесе, — Ван Ичжоу хлопает чиновника по плечу и переводит разговор в иное русло. А Ван Ибо стоит, сжимая в руках так ни разу и не тронутый бокал с шампанским, и чувствует себя так, словно на него только что вылили ведро помоев. Словно в очередной раз подтвердили — он не несет никакой ценности для семьи, и этот факт настолько неизменный, что им можно поделиться с кем угодно. Ибо может жить на семейные деньги, может танцевать, может делать все, что угодно, пока это не затрагивает дела отца, потому что в них ему участвовать нет необходимости. Потому что Ван Ибо своему отцу не нужен, и это не драматичное суждение, а всего лишь факт, известный уже не первый день. — Ты ещё не решил, что будешь делать с младшим сыном? — спрашивает один из старых и верных партнеров Ван Ичжоу, и Ибо обращается в слух. Ему нет дела до бизнеса и практически нет дела до отца, он может спокойно пропустить мимо ушей все подобные разговоры, однако игнорировать то, что связано с ним, слишком тяжело. — Пока думаю, — качает головой отец. — Варианты есть, но они слишком расплывчатые. Жаль, что ни у кого из партнеров нет дочери его возраста. Может, отправлю на учёбу в другую страну... Дальнейший разговор парень не слушает, стараясь дышать размеренно и ничем не показать раздражение, пляшущее по венам. Действительно, как он мог думать, что его оставят в покое после окончания школы? Так нелепо и по-детски. Зная Ван Ичжоу — вдвойне наивно. То, что Ван Ибо не нужен в бизнесе, не значит, что отец легко даст ему свободу. — Собираешься распоряжаться моей жизнью по своему усмотрению? — не выдерживает парень, обращаясь к отцу, когда рядом не оказывается ни одного собеседника. — Предлагаешь позволить неопытному мальчишке распоряжаться жизнью самостоятельно? — выгибает бровь Ван Ичжоу. — Джексону же ты позволил. — Джексон изначально делал правильный выбор. Всегда. В отличие от тебя, Ибо. — Что я сделал не так? Я практически всё делаю так, как говоришь ты, у меня даже выбора другого нет! — шипит Ибо, хмуря брови. Мать касается его предплечья в успокаивающем жесте, но парень тут же скидывает тонкую руку с себя, продолжая впиваться взглядом в отца. — Практически, — отзываясь эхом, хмыкает мужчина. — Иногда ты делаешь выбор сам, и он неизменно неправильный. — И ты решил, что можешь выбрать мое будущее за меня? — Я не собираюсь обсуждать это больше с тобой. Ван Ичжоу опустошает бокал, ставит его на поднос мимо проходящего официанта и ищет глазами будущего собеседника. Ван Ибо глотает ком обиды, собравшийся в горле, и думает, что в этом разговоре кроется вся суть их семьи. Отец не собирается обсуждать с сыном его будущее, он планирует решить этот вопрос самостоятельно вне зависимости от желания ребенка, а мать ничего не скажет в противовес, лишь посмотрит жалостливо и переместит взгляд на экран своего телефона последней модели, подаренного мужем после очередной измены. — Я просто не понимаю, — произносит Ван Ибо в спину уходящему отцу, — за что ты меня так не любишь? Ван Ичжоу останавливается. Очень медленно поворачивается лицом к сыну, окидывает его тяжелым взглядом с ног до головы, а затем спокойно чеканит: — А за что тебя любить? Ван Ибо застывает на месте, а мужчина пожимает плечами и уходит в нужном ему направлении. ☽☽☽ Сяо Чжань держит телефон в руке, нажимая на клавишу разблокировки экрана уже, кажется, тысячный раз за сутки. Нейтральные обои с цитатой, мотивирующей двигаться вперед, заставляют мужчину поджать губы и вновь потушить экран. Это нелепо, думает Сяо Чжань, откидываясь на спинку рабочего кресла. Это навязчивая идея, и ничего хорошего из нее выйти не может как минимум потому, что она не обоснована от начала и до конца. Позвонить Ван Ибо было бы равносильно тому, чтобы набрать номер любого незнакомца. Они не друзья, даже не знакомые — их связывает ровное ничего, и звонить без повода у Сяо Чжаня нет права. После семи вечера — тем более. — Ты пиздецки громко думаешь! — кидая в друга небольшую упаковку сока, возмущается Юй Бинь. Сяо Чжань ловит своеобразный подарок с трудом и поднимает взгляд. — Я ничего не говорил, — поражается мужчина. — Да ты после обеда вообще ничего не говорил, — гнет свою линию Юй Бинь. — Либо язык проглотил, либо задумался над чем-то. — Почему ты вообще всё ещё в офисе? — вздыхает Сяо Чжань, стараясь перевести тему. — Уже рабочий день закончился. — Могу отзеркалить этот вопрос, — пожимает плечами Бинь, — почему ты всё ещё в офисе и выглядишь так, будто решаешь проблему вселенского масштаба? Сяо Чжань не удерживается и фыркает от сдерживаемого смеха. Если бы только он сам понимал, почему его так волнует желание позвонить практически незнакомому парню. Но он не знает. И это, пожалуй, самое раздражающее в сложившейся ситуации. — Окей, слушай, — решая узнать мнение друга, произносит Чжань. — Допустим, вчера я познакомился с одним парнем в больнице... — Что ты делал в больнице? — сразу же прерывает речь мужчины Юй Бинь. — Результаты планового осмотра забирал. Так вот: я познакомился с одним парнем, но не то чтобы близко. Подвез его до дома по доброте душевной. И мучаюсь сейчас из-за желания ему позвонить. — А номер его у тебя откуда? — уточняет любопытный Бинь. — Он дал. — Круто, что дал. А номер-то откуда? — Юй Бинь! — возмущенно повышает голос Сяо Чжань, понимая, что глупо было ожидать нормального совета. — Не беси меня. — То есть он не дал? — склоняет голову мужчина, и Чжань думает, что ему стоило держать рот на замке. — Он дал только номер. — Ладно. А имя не дал? — Дал... — начинает было отвечать на вопрос друга Сяо Чжань, но затем осознает, что старший просто издевается над ним, и закатывает глаза. — Знаешь, иди к чёрту. Я передумал рассказывать тебе хоть что-то. — Ты уже всё рассказал, — справедливо подмечает Юй Бинь. Сяо Чжань отказывается принимать свое поражение в словесной схватке и делает вид, что крайне увлечен открытием упаковки с соком. Ему даже рассказать другу о Ван Ибо толком нечего, потому что он его практически не знает, ни о каком телефонном разговоре речи и быть не может. Что они будут обсуждать? Не видимые за слоями вечернего смога звезды? Погоду на завтра? Какой же бред. — Просто позвони ему, раз хочешь, и не еби себе мозги, — в противовес мыслям Сяо Чжаня, советует Юй Бинь. — Давай, набирай номерок. Я проконтролирую, а потом домой поеду. Можно поспорить. Можно сказать, что это заранее провальный разговор. Можно привести сотню аргументов "против" этого звонка и такую же сотню "за". И Сяо Чжань, прекрасно это осознавая, всё же заходит в список контактов и набирает Ван Ибо, решая, что если судьба, то разговор заладится, а если нет, то его совесть хотя бы будет чиста. Первый гудок. Второй. Пятый. Сяо Чжань хмурится и собирается сбросить уже вызов, но вдруг слышит гул машин и тихий голос Ван Ибо. — Да? Сяо Чжань? — доносится из динамиков. — Ван Ибо. Привет, я не отвлекаю? — тут же отзывается мужчина. — Не отвлекаешь. — Это хорошо. Чем занимаешься? В телефонной трубке повисает недолгое молчание, разбавленное лишь шумом улицы, где сейчас, очевидно, находится Ибо. — Ты свободен сейчас? — вместо ответа на вопрос спрашивает Ван Ибо, и звучит он сейчас крайне разбито. Склизкие щупальца волнения сжимают сердце Сяо Чжаня. — Свободен. — Ты... Ты можешь приехать ко мне? Пожалуйста. На последнем слове голос Ибо срывается, и это почему-то отдается неприятным холодом по коже Чжаня. Мужчина хмурится, несмотря на то, что собеседник его не видит, и поднимается с места под любопытный взгляд Юй Биня. — Говори, где ты.