Ты вся, до ресниц и точек, причина того, что я...

Ванда и не знала, что наступит время, когда магии будет не достаточно, чтобы защитить себя от ранений. В течение недели она вместе с группой Стива патрулировали территорию, где по разведывательным данным предположительно велась крупная наркоторговля. Неделю и три дня. Она думала свихнется, развлекая себя тем, что пыталась с помощью магии создавать картины памяти, своего рода мысленные модели — то, с чего начинается телепатия и то, что помогает с легкость войти в разум любого существа с минимальными потерями для своей головы. Вот только в глубине воспоминаний — страх темноты. Не темноты, как отсутствия света, потому что уж её то она повидала и свыклась с этим фактом, а темноты, как союзника тишины — звенящей, удушающей, ведь именно тогда, стоило только осознать себя в вакууме тишины, она понимала — начнутся эксперименты, её будут связывать, лепить провода, касаться, смеяться и резко замолкать — истощать морально. Она пугалась темноты и не засыпала одна, ... старалась не засыпать, а если всё же случалось и довольно часто, то кружила алой магией, создавая подобие подземного света в шахтах, пока организм не сдавался в силках сна. Но страх лишал её магии, а страх приходил с наступлением ночной тишины. — Что, тоже не спится? — Стив отхлебывает что-то из кружки, перелистывая журнал в общей гостиной. Ванда с секунду моргает, привыкая к факту, что не одна, затем кивает, проходит вдоль просторной комнаты и садится рядом, поджимая ноги. Она не говорит, что боится темноты. Потому что это не так... Она боится тишины, царящей в наташиной комнате и не прекращающейся даже с открытыми окнами. Здесь в гостиной можно включить телевизор, поймать ситком или музыкальную передачу. Попытаться уснуть. Но... — Мне не по себе... — Наташа писала, — он делает паузу, прежде чем перелистнуть страницу, — она в порядке. Ванда качает головой. Стив, конечно, решил, что дело в их взаимоотношениях. У Ванды в глазах километры проводов, странные коробки, взрывоопасные устройства и сенсоры с мигающими таблицами: пульс и уровень железа в крови. Парни, ученые и охрана — для Ванды все они были единым организмом, подавляющим её, как малярийный комар. До сих пор чувство, что ты не одна и за спиной тихо-тихо кто-то наблюдает, чиркая карандашом в тетради. — Иногда, — Ванда начинает шепотом, не доверяя собственному голосу, — кажется, будто они за спиной. Тени прошлого, которые обещали мне и Пьетро, что позаботятся о нас, а на деле — выбили на наших телах номера очередных экспериментов. Наташа тоже эксперимент, только её энергия течет ровно без перебоев, потому она — не боится и доверяет себе. Я себе не доверяю... Шуму в голове... Картинкам в сознании — где я, а где другой человек? Как решить, когда всё переплелось и кричит, кричит, кричит... Стив кладет руку ей на плечо, и Ванда подпрыгивает на диване, словно раскаленный уголь обжог кожу до кости. — Здесь нет тех, о ком ты говоришь. Просто осознай это... Ванда дергается. — Я не люблю прикосновения, — она выдыхает, едва рука отстраняется. — Я похожа на дуру? Память тела куда сильнее разума! Если голову можно убедить, то как убедить сердце, помнящее крик тишины? Сжимается, сплетая руки вокруг ног. Кофта оголяет плечо, открывая перебинтованную руку. Ванда смотрит перед собой, словно видит призраков, словно тишина — материальна и врастает телом в пол, потолок и стены. — Никто не будет против, если я останусь и посплю здесь? Глаза у Ванды красные и Стив, конечно же сдается. Кивает. И она не сразу, а только спустя несколько минут понимает, что осталась одна. Ванда никогда не ходила во сне, но врач на следующий день буднично заявляет, что для неё это уже "норма". Что её ночные прогулки заканчиваются кроватью и в целом — беспокоиться не стоит. Главное, чтобы её никто не напугал, пока она бодрствует в своем "изумрудном городе". Ванда знает, что привыкла к кошмарам, ведь они не страшнее голливудской выдумки. Ведь реальные страхи — липкие, колющие, осязаемые... Но просыпаясь в пустом темном коридоре, Ванда пятится испуганно назад, скользя ладонью по стене. Почти теряет равновесие, прижимаясь спиной к вертикальному холоду. Мысли заполняют проснувшиеся головные нейроны, вспоминая за магию, но страх блокирует всё, вплоть до способности дышать. Глотает воздух, слушая звенящую тишину. Какие-то ошметки воспоминаний... — Нет, нет — коли выше, — мужской голос цокает раздраженно, выхватывая иглу у практиканта, — в мышцу, сразу после локтевого сгиба, либо — в самое плечо. Ближе к голове — сильнее эффект. Ванда дергается, но это всего лишь рефлекс. Больно. Холодно. Липко. Серое здание с пустыми комнатами, и только в центре — кушетка да приборы. В углу — компьютер мигает. Голова такая тяжелая, а тело — ватное. — Мы разве не должны... что-то с руками сделать? — Центр её силы — в голове. Руки всего лишь проводники. — Придется же убеждать... — Она не вспомнит. Сознание странная штука — запоминает только чистые картинки. Ванда хмурится, чувствуя лекарство под кожей. Утро в небольшой камере — темное, тихое — пугающее. Но за стеной Пьетро, который слушает... Который готов идти на уступки. И Ванда заставляет свою голову и страх молчать... Коридор словно сужается, цепляясь к Ванде шепотом из её головы. — Будешь упрямиться — усилим его действие, — человек в заляпанных очках указывает на ошейник, стягивающий шею, — мы зла не желаем, а хотим сотрудничать. Знаешь, что такое сотрудничество? Это когда обе стороны в выигрыше! Ну? Ванда хмурится, смотрит позади мужчины. Там зеркало весит на стене зачем-то. В зеркале она похожа на брошенного зверька. Глаза горят. Плечи дрожат. — Ванда, — он накрывает её руку своей, такой большой и горячей, и она вздрагивает, но не отнимает, хотя очень хочется, — у меня чувство, будто я с котенком разговариваю. Поговори с нами. Слова важны сейчас. Другой мужчина, стоявший позади, вдруг срывается, откидывая её волосы и нажимая что-то. Ошейник издает писк, и кожа странно чешется. Неприятно, однако терпимо. — Вроде близнецы, но такие разные, — говорит всё тот же мужчина, — парня не остановить, болтает и болтает, а эта — словно воды в рот набрала. Тот, что в очках, качает головой и освобождает руку Ванды, чему она рада безмерно. — Мы не враги тебе. Друзья. Хорошо? Ванда хочет верить. Но на друзей ошейники не надевают. В комнате, где, помимо неё, еще три человека, тишина стоит мертвецкая и страх кружит, ударяясь о каждую стену. Ванда задыхается, плачет. Но стены всё такие же холодные и не видно, куда идти. Где она вообще? Всё еще видит кошмар или она всё придумала и никто её не спасал от самой себя? Ей разрешают общаться с братом. Вокруг Пьетро вертятся галактики. И магия Ванды забывает, что существует отдельно от человеческого разума. — Ты никогда не будешь одинока. — Мир хрупок. Родителей больше нет. Не чувствую их. Она и не шепчет. Одними губами передает слова. Пьетро сжимает её ладонь. — Да, знаю. Но ты умеешь убеждать... — В чём? Пьетро видит, как к ним идут сотрудники в масках. — Быть на твоей стороне, даже когда страшно... Особенно, когда страшно. Теплые руки касается её лица. Ванда обретает способность видеть. В темноте над ней склоняются, отрывая руки от стены, словно ещё чуть-чуть и она прирастет к ней. — Ванда, почему ты не в кровати? Ванда чувствует, как щеки горят от слез. Страх связывает горло, как тугой тканью. Но голос... — Что... я... Да. Верно. Она просто проснулась в темноте. Испугалась. Так по-детски. — Ну ладно... Кошмары и хождение во сне — это мы все проходим. Ничего, давай, — её тянут на себя, — обниму. Котенок... Ванда смыкает кольцо рук. Воздух поступает в легкие. — Ты же завтра... Ты как? — не знает, с чего начать, да и надо ли... — Сюрприз. Люблю эффект неожиданности. Захожу в свою комнату, — Наташа в волосах путается, перебирая их, словно струны, длинные, как у настоящей ведьмы, — а там постель расправлена и тебя нет. Меня это насторожило, ведь три часа ночи. Подумала, может, ты пить захотела, мало ли? Ванда не может отцепиться, даже когда они уже идут по коридору назад. Наташа и не просит. Её дыхание ровное, как у большой кошки. Ночь — её подруга, её союзница. Она не боится и тишины, в ней заключенной. У Ванды всё совсем иначе. Она пытается отогнать серые картинки... — Врач выписал таблетки, но я их не пью, — признается Ванда, — наверное, поэтому... А ещё я научилась двигать магией кирпичи Стива... — Боже, — Наташа смеется. — Правда, я почти идеально их вытаскиваю из-под общей конструкции. Я порезалась, меня даже зашивали. Бинт до сих пор на пол руки. Башня как взорвется, а Стива едва не прибило. Он даже убежал с тренировки. Мы делаем дыхательные упражнения, и они до жути скучные, но Стиву нравится — он вообще странный. Потом ловим обычных наркоманов. Это вообще не наша забота, но так Стив учит меня проявлять ловкость и логику. Не знаю, где он там логику нашел... — Ванда... Дыши, — Нат губы к виску тянет, целуя, словно бросается в огонь, — так много слов из тебя еще не выходило. Я боюсь, тебе плохо станет. Ванда пожимает плечами. — Мне было плохо. Теперь хорошо.