𝕮𝖆𝖙𝖊𝖌𝖔𝖗𝖎𝖈𝖆𝖑 𝖎𝖒𝖕𝖊𝖗𝖆𝖙𝖎𝖛𝖊

      — Вы помните, как оказались здесь? — спросила я и прикоснулась к месту, куда неизвестный поставил укол со снотворным. К сожалению, лица увидеть не получилось.       Все лишь помотали головой. Я досадно прикусила губу и нахмурилась, что не укрылось от внимания Нормана.       — Ты рассчитывала, что их привели сюда за ручку? — со свойственным ехидством проговорил он.       — Сейчас не до твоего злорадства, — упрекнула я. — Нужно узнать, почему именно нас сюда засунули?       — Понятно же, что они ничего не скажут. Здесь не церковь, чтобы исповедоваться в своих грехах.       — Кому, как не тебе, знать об этом, — тихо сказала я.       — Я что-то неправильно сказал? — он подошёл ко мне поближе.       — Ты сказал правду, — слегка усмехнулась, — наверное, в первый раз за всю жизнь.       Мы сцепились взглядами. Я смотрела в эти серые глаза и знала, что единственная эмоция, которая не скрывалась за его обманчивым образом хорошего человека, являлась злость. Умел подавлять, но глаза сдавали его с потрохами.       Такое я уже видела где-то.       — А если мы ничего не будем делать и просто дождёмся полиции? — стерев слёзы с щёк, спросила Хлоя.       — Ага, и найдут нас без голов, — ответила Барбара. — Ты, девочка, чем слушала кассету, м?       — Не надо так. У неё стресс, — мать, конечно же, защитила свою дочь.       Все испытывали сильный стресс, из-за чего напряжение в воздухе росло с каждой минутой.       — Значит мы так и так умрём. Будем ждать – умрём, будем проходить испытания – умрём. Тогда в чём смысл? — процедила измученная латиноамериканка. Высокая, худая, с густыми вьющимся волосами цвета вороньего крыла, в носу поблёскивал пирсинг.       — Смысл в том, что в испытаниях есть шанс выжить. Хоть он и маленький, — пояснила я, оглядев всех. — Но он есть.       — Ты что-то знаешь об этом? Уже участвовала? — поинтересовался старик.       — Я журналист. Веду расследование по делу Пилы, — призналась я.       — Журналист? Теперь понятно, почему ты здесь оказалась.       Ещё один всезнайка нашёлся! Я окинула его презренным взглядом.       — Я всего лишь занимаюсь расследованиями, не копаюсь в чужом грязном белье, — спокойно проговорила я, хотя такое чувство как будто в душу плюнули.       — Раз занимаешься этим, возможно, ты знаешь, как обойти всё это, — с надеждой выпалила Джулия.       — Ошибаешься, — разбила последнюю надежду на спасение. — Чтобы выжить в испытаниях, нужно строго действовать по его правилам. Захотите обмануть – умрёте.       Им нельзя было знать, что в некоторых испытаниях не соблюдались правила, чтоб не вызвать всеобщую панику.       — Тогда не будем терять времени, — сказал мужчина и, подойдя к двери, повернул ручку.       Я невольно напряглась. На удивление, дверь оказалась открытой и без ловушек. Как только мы оказались в внутри, в глаза мне бросился стоящее посередине стола железное устройство похожее на средневековые колодки. Я посмотрела на остальных. Вероятно, они со страхом в глазах гадали, кому предназначалось данное испытание.       — Смотрите! — крикнула Хлоя, скинув черную ткань с висящей на стене доски.       На доске закреплены фотографии и плеер, на нём черными буквами было написано: «Томас». Я подошла поближе. Фотографии будто из семейного альбома – счастливая пара, свадьба, семья, двое дети. Но почти на каждой фотографии улыбался уже знакомый мужчина, что находился прямо в этой комнате.       — О, нет, — отозвался он, медленно отходя назад от доски. Не мог поверить в происходящее.       — Том, спокойно!       К нему мгновенно подошла латиноамериканка и попыталась его успокоить, положив ладони на щёки. Но спустя несколько секунд он оттолкнул её руки и, подойдя к доске, грубо вырвал плеер.       — Привет, Томас. Я хочу поиграть в игру. Посмотри на фотографии. Это твоя семья. Любимые жена и дети. Хотя нет. Ведь с любимыми не поступают так, как ты поступил. Ты решил, что похоть важнее счастья твоей семьи.       Латиноамериканка нервно коснулась пальцами губ и, отвернувшись, отошла в сторону.       — Своё спасение ты найдёшь в кандалах. Выбирай, что лучше – умереть или попытать судьбу.       Томас тяжело сглотнул и обречённо посмотрел на ждущее его устройство. Сжав кулаки с такой силой, что костяшки побелели, он взглянул на латиноамериканку.       — Карла, — позвал её, и она обернулась, — если я умру, то моя смерть будет твоей виной.       В её глазах промелькнуло смятение.       — Конечно, ведь это я заставила тебя изменять жене, — в голосе звучала сильная обида. — Ты никогда не умел отвечать за свои поступки. Всегда белый и пушистый.       Томас дослушал громкую речь, сжимая кулаки, и медленно подошёл к колодкам. Резко расстегнул пуговицы и закатал рукава белой рубашки. С большим трудом встал на колени и просунул в отверстия голову и руки. Неожиданно послышалось басовитое гудение. И устройство «заковало» Томаса, отрезая пути к отступлению. Тот сразу задергался, пытаясь освободиться.       — Помогите! — крикнул он.       — Ох, Томас, ты всё-таки решил сыграть в игру, — послышалось голос Пилы, я заметила колонку под гниющим потолком. — Ну, так давай сыграем. У тебя главная роль, но, к сожалению, тебе ничего делать не придётся. Право выбора достаётся твоей любовнице – Карле.       Так нечестно!       Изменённый голос Джона Крамера вызывал сильную дрожь. По спине неприятно пополз знакомый холодок страха. Неведомое приближалось с каждым шагом.       Томас сильнее задергался в колодках, а Карла совершенно растерялась.       — Ты когда-то отдал ей предпочтение, и я решил последовать твоему примеру. Карла, если хочешь, чтоб Томас остался живым, тебе нужно за пол минуты отсечь два безымянных пальца. Наверху ловушки есть ещё два отверстия, просунь туда пальцы и лезвие срежет их. Но в том случае, если ты не сделаешь это, то Тома ждёт смерть - лезвия побольше отсекут и голову, и руки. Выбор за тобой.       — Карла! Карла, помоги мне! Прошу! — душераздирающе вопил Томас.       Его лицо покраснело от сильного волнения, на лбу выступила капля холодного пота. Я посмотрела на Карлу, та стояла на месте и с шоком глядела на свои руки. За спиной послышался громкий всхлип, я уверена, что он принадлежал Хлое.

Двадцать секунд.

      — Чего стоишь? Помоги ему! — просила Барбара, подтолкнув её.       Девушка подбежала и поднесла руки к ловушке, но затем резко отпрянула назад.       — Я не могу! Не могу! — по её щекам струились горькие слёзы.

Меньше десяти секунд.

      — Ах, ты сучка!       Это последнее, что сказал Томас перед тем, как лезвия молниеносно прошлось по его плоти, разбрызгивая кровь в разные стороны. Части тела с характерным звуком упали, голова покатилась, оставляя кровавый след на деревянном полу. Снова раздался громкий крик. Я закрыла рот рукой, ощущая острый запах крови. Горло свело тошнотой. Сильное щекотание в горле заставило желудок сжаться в тугой комок, заставляя на некоторое время отвернуться от ужасной картины.       Я немного успокоилась и взглянула на стоящую около ловушки Карлу.

«…если я умру, то моя смерть будет твоей виной…»

      Карла безвольно опустилась на колени, рыдания стали громче. Её ладони, покрытые кровью, размазывали слёзы на лице. Омерзительное зрелище.       За спиной скрипнула дверь. Хлоя выбежала из комнаты, а за ней последовала её мать. Они совсем с ума сошли. Ведь мы не знаем, что и где находится в этом доме. Я без раздумья побежала за ними, слыша, как Джулия просит дочь остановится.       — Ты рехнулась? — прошипела я, когда догнала их.       Мы оказались в каком-то помещении. На стенах еле держалась грязно-белая кафельная плитка, груда кафеля хрустела под ногами. Недалеко стояли три железные емкости цилиндрической формы - проще говоря, железные бочки с разными шлангами и стрелочными термометрами. Вероятно, раньше здесь что-то варили.       — Не надо на неё нагнетать, — решительно возразила Джулия, пытаясь успокоить Хлою.       — Не трогай меня! — Хлоя вырвалась из материнских объятий и резко подлетела ко мне, сжав мои ладони в своих. — Есть шанс выжить? Много ли выживали?       Её вопросы сбивали меня с толку и заставили напрячься в волнении. Я внимательно смотрела в серые глаза, в них отражался огромный страх смерти, граничащий с безумием, и мольба. Очень хотелось ей помочь, освободить от этого ужаса. Но я и сама сильно боялась за свою жизнь. Не будучи уверенной, что уйдешь живой, сложно убеждать в этом других. От этих мыслей нервы расшатывались.       Я не могла сказать правду. Выживших в играх Пилы можно было легко пересчитать на пальцах одной рукой. А зря обнадёживать людей нельзя.       — Хлоя, успокойся, — начала я, пытаясь сгладить ситуацию. — Нам всем страшно, мы все боимся. Но нужно успокоится.       — Не могу, — жалобно проскулила она и сильнее сжала ладони. — Я не сделала ничего плохого. Я не заслужила быть здесь. Это ошибка! Так не должно быть!       Она так оправдывалась, будто от меня зависело её дальнейшее наказание. Я услышала за спиной приближающие шаги – остальные присоединились к нам. Мои ладони освободились, вырвавшись из прочного захвата, и я осторожно отошла в сторону, скрестив руки на груди.       — Твоё нытье не к месту. Я тоже не сделала ничего, чтоб оказаться здесь. Но я понимаю, что мне придётся пройти эти испытания. Так что делай всё, что от тебя зависит и не ной, — грубо проговорила я, чувствуя, как спазм постепенно сжимает горло.       Хлоя тяжело выдохнула, усердно стирая слёзы, отчего кожа на щеках приобретала более красный оттенок.       — Думаю, нам некогда спорить. Время идёт, — напомнил Норман.       Я оглядела всех и в толпе остальных не обнаружила латиноамериканку.       — А где Карла? — я огляделась в поисках девушки.       — Она ушла. Мы хотели её остановить, но она убедительно послала нас, — ответил старик, опустив глаза в пол.       — Хорошо, теперь она сама по себе. А нам нужно идти.       Мы начали искать хоть какую-нибудь дверь, но за несколько минут не нашли не одну.       — Все не знают, почему оказались здесь? — внезапно спросила я, в полумраке ощупывая стенку.       Перед глазами до сих пор стояла та кровавая картина. Очевидно, Томас прекрасно знал, почему пополнил ряды испытуемых. Я же размышляла, за какие грехи выбор Пилы пал на меня. Перебирала все воспоминания из жизни, но не одно из них не могло стать поводом для моего участия в жестокой игре.       Хотя одно нехорошее воспоминание, которое я пыталась выкинуть из головы, всё-таки имелось в жизненном архиве. Взглянув на Барбару, до боли прикусила губу. Было очень интересно, откуда Джон Крамер знает об этом случае. Ведь я сделала всё, чтоб никто не узнал. Но в той ситуации, можно сказать, я являлась жертвой. Просто за такое нельзя наказывать. За то, что человек не хотел испортить себе жизнь.       — Да, на что ты надеешься? Кто вообще захочет очернять своё «честное» имя? — прошептал Норман, чтобы услышала только я.       — Ну, мы прекрасно знаем, почему ты здесь.       — Неужели? И почему?       — Потому что ты лжец. В твоих статьях нет и капли правды, лишь одно враньё, — ответила я и почувствовала его руку на плече.       — Я лишь даю людям то, чего они желают. Глупо за такое наказывать. Ничего страшного в этом нет.       — Твоё враньё уничтожает некоторым людям жизнь.       — Как и твоя правда, — сказал он и чуть сжал плечо. — Ты честная, а я лжец. Но мы с тобой почему-то в одной лодке.       На его лице родилась злобная усмешка, которую мне хотелось стереть каким-нибудь тяжёлым предметом. Я сильно сжала челюсть и, сбросив его костлявую руку, поспешила вперёд по коридору. За поворотом нашлась долгожданная дверь. Ладонь боязно легла на холодную ручку. Я осторожно повернула её и с изумлением обнаружила, что та легко поддалась.       Данная комната не отличалась от первой. Посредине находилось устройство, укрытое серой тканью, а сверху лежала черная папка с документами. Я сделала несколько шагов и увидела плеер, лежавший на папке. Бумажка, намотанная на плеер, гласила уже знакомое имя «Джулия». Как только она прочитала, её глаза наполнились непрошенными слезами, а губы сжались в тонкую полоску. Мой палец нажал на кнопку.       — Джулия, приветствую тебя. Надеюсь, ты готова начать игру. Возьми чёрную папку и открой её. Прочти документы, и ты поймёшь, почему оказалась здесь.       Запись закончилась. Странно.       Джулия дрожащими руками открыла папку. Я, стоя рядом, видела документы, содержащие в себе разрешение на снос детского дома, утверждение на строительства офисного здания, фотографии нескольких детей. Судя по всем новым сведениям, Джулия Браун являлась крупным предпринимателем, что сдавала офисы под аренды. Я наткнулась на договор аренды с кампанией, закрывшейся из-за мошенничества.       — Я же говорила, что твои махинации до добра не доведут, — упрекнула Хлоя.       — Если бы я не занималась этим, то мы бы загнулись в бедности. Или ты забыла про университет, новую квартиру? Ты не отказалась от этого, хотя знала всё.       Она, смотря на Хлою, повернула папку и фотографии сирот разлетелись по полу. А следом выпала кассета. Я подняла её и вставила в плеер.       — Джулия, — протянул он, — надеюсь, ты поняла, в чем твоё преступление. Ты забрала у детей их дом, давала кров негодяям, принимала взятки. Нельзя забирать то, что принадлежит другим. Но ты можешь искупить вину. Если твои руки настолько длинные, значит их нужно укоротить, — в это время Барбара стянула с ловушки ткань. — Засунь их в устройство.       Устройство оказалось обычным станком. На гладкой поверхности находились два железных полукольца и тонкая щель в виде обычной линии. По всей видимости, кольца предназначались для рук. От быстрой догадки желудок сжался, вызывая дискомфорт.       — Нет, я этого делать не буду, — мрачно проговорила Джулия.       Мы с Барбарой резко переглянулись.       — Вспомни про ошейники, — сказала Барбара. — Голова или же руки.       — Если я лишусь рук, то умру от потери крови! Смерть или смерть, да?       — Правила пока он не называл. Может быть, ты останешься с руками, — предположила она, но Джулия молчала. — В таком случае пойдём дальше, нам нельзя терять время.       — Ладно, — возразила Джулия и медленно подошла к станку.       Каждый мускул в ее теле напрягся, готовясь к бегству, но она не двинулась с места. По её серым глазам было видно, что шестерёнки в голове лихорадочно закрутились. На долю секунды Джулия колебалась, тщательно взвешивая шансы обоих вариантов, а затем приняла решение – она просунула руки до локтя в кольца, которые сразу сжались. От неожиданности я вздрогнула. Хлоя вырвалась вперёд и остановилась около ловушки.       — Джулия, я рад, что ты решила сыграть. Ты оправдывала свои плохие дела тем, что твоя семья нуждалась в деньгах. Однако твоя единственная дочь отказалась от тебя из-за этого. Ты потеряла и честное имя, и свою семью. Не печально ли?       Джулия с испугом посмотрела на Хлою, лицо которой побледнело. Он же не сделает это снова.       — Хлоя, жизнь твоей матери в твоих руках. Ты должна подставить свою руку между лезвием и руками Джулии и стерпеть боль. Лезвие замедлится, когда ты его коснёшься, но всё равно будет крутится. Нужно продержаться лишь минуту. Если не сможешь, то Джулия лишится рук. Выбор за тобой.       Из тёмной линии станка вылезло дисковое лезвие и начало быстро крутится, направляясь к Джулии. Она пыталась вытащить руки из захвата, сжимая ладони в кулаки. Хлоя застыла в панике.       — Хлоя! — крикнула я и Джулия.       Она очнулась и быстро оказалась у ловушки. Сильная дрожь била её тело, она еле находилась в сознании. Хлоя зажмурила глаза, и маленькая ладонь легла на поверхность станка. Через несколько секунд лезвие достигло цели – комната заполнилась громким криком. Лезвие медленно резало её ладонь. Кровь хлестнула неслабым алым потоком, пачкая весь станок и Джулию, что вцепилась в дочь тревожным взглядом и похоже говорила ей слова поддержки. Было слышно лишь крик и бульканье крови.       — …продержись… пожалуйста, — долетало до меня обрывки.

Осталось меньше пятнадцати секунд.

      Хлоя едва-едва держалась на ногах. Расходившиеся волнами рыдания заставляли её плечи содрогаться, как будто скоро потеряет сознание.       Мы уже поверили, что испытание пройдёт с положительным исходом, однако Хлоя на последних секундах убрала руку, падая на колени. Она уже не видела, как диск ускорился и моментально отсёк руки матери. Оглушающий крик. Покалеченная Джулия сделала шаг назад, туманным взглядом смотря на нас. Густая кровь стекала вниз, образуя лужу на полу. В следующее мгновение она потеряла сознание.       Я и Барбара кинулись к ней, вставая коленями в лужу крови. Оторванной тканью своей рубашки Барбара перевязала плечо. Я с неприкрытым удивление наблюдала с какой ловкостью выполняла первую помощь, хотя была в курсе, что та работает врачом.       — Очень слабый, — проверив пульс, оповестила она и прошептала: — потеряла много крови, она вряд ли выживет.       — Мама, — послышалось за спиной слабый голос Хлои, чья голова лежала на коленях пожилого мужчины. — Она жива?       Мой взгляд встретился с глазами Барбары. Мы думали, как сказать Хлое, что она провалила испытание, а её мать, возможно, умрёт. Нос кололо от сильного запаха металла. Неприятный ком застрял в горле, не давая выговорить ни слова.       — Ты, главное, не нервничай, — попросил старик.       Хлоя с трудом приподнялась, поджимая руку, по которой стекала кровь, и в порыве отчаяния подползла на коленях к нам.       — О, нет, — увидев лежащую мать, прохрипела Хлоя, склонила голову. — Это моя вина.       — Хлоя, посмотри на меня, — твердо сказала я и поймала её внимание. — Ты не виновата, ты сделала всё от тебя зависящее. Джулия бы это поняла.       — Почему ты так говоришь? Она не выживет?       Язык прилип к гортани, и правильные слова вылетели из головы. Я не знала, что ответить ей. Словно весь мой обширный словарный запас мгновенно иссяк.       — Всё возможно, — ответила за меня Барбара. — Мы сделали всё, что смогли. Её лучше оставить здесь, лишние движения усугубят состояние.       — А как же ошейник на шее? — встрял в разговор Норман, чем усложнил и так тяжёлую ситуацию. Он всегда умел подливать масло в огонь.       — Мы всё равно не снимем его. Будем двигаться дальше и надеется на лучшее, — произнесла я, чувствуя горечь на кончике языка.       — Я не брошу её! — промямлила Хлоя, хватаясь за мать, но мы не позволили.       — Не трогай её. Ты сейчас ничего не сделаешь, — твёрдо уверила Барбара и напоследок проверила пульс. — Тебя ждёт испытание. Тем более твоя мать не хотела, чтоб ты умерла так глупо. Останешься здесь – считай самоубийство.       В последний раз я посмотрела на Джулию. Смертельно бледное лицо, губы потеряли свой естественный розовый оттенок и синели. Было понятно, она скоро умрёт.