Небеса — это не место и не время

Комната была заполнена людьми. Керосиновые лампы на столе горели приглушённо, будто болезненным и чахнущим огнём. Солдаты собрались вокруг кровати, на которой лежала бледная девушка. Многим из присутствующих было ясно, что она, увы, не жилец. — Она так и не проснулась? — осторожно спросил Армин. — Полчаса назад она открыла глаза, попросила воды, выпила и снова провалилась в сон, — Конни не сводил обеспокоенного взгляда с больной. Армин тяжело вздохнул: — Это лучше, чем беспрерывный трёхдневный сон в горячке. После первой экспедиции к морю прошло около месяца. С каждым днём Нагиса угасала. Кашель так и не прекратился, но, будто отдохнув, усилился, и через несколько дней девушка сначала уставала от верховой езды, потом и от пеших прогулок, а потом и вовсе слегла в постель, не в силах больше подняться. Ребята выносили девушку на свежий воздух и усаживали в кресло-качалку. Нагиса приоткрывала глаза и закрывала их снова, но чувствовала, как солнечный свет приятно греет кожу. Пока кашель не измучивал настолько, что в бессилии солдат просто сползала на пол. Обычно сослуживцы успевали подбежать раньше и либо усаживали обратно, либо относили в кровать. — Тридцать девять. Это, конечно, не сорок, но я уже и боюсь особо радоваться, — Ханджи хмурилась, смотря на градусник, и протирала лоб девушки мокрым полотенцем. — Жан, выходи. Нельзя так долго находиться рядом. Не дай бог и ты сляжешь. Кирштайн, с сочувствием посмотрев на Гис, послушно вышел за дверь. Зоэ зашла в кабинет Леви. Нужно было разобраться с бумажной волокитой. Иронично, что она была всегда. И в более-менее мирное время, и когда напали титаны, и когда Элдия стояла на пороге технологического прорыва. — Как она? — мужчина не отрывался от бумаг, желая избавиться от макулатуры как можно скорее. — Ты сам её проведать не хочешь? — Я не врач. Не могу помочь ей. Что мне там делать? — Проведать её. Может, она хочет увидеть тебя. — Лежа без сознания? Я не думаю. Ханджи тяжело вздохнула. Его было не переубедить. — Я зайду позже. Главнокомандующая не заметила, как удивлённо на неё вскинул голову капрал. Ведь Ханджи будто прочла его мысли. Мужчина тяжело вздохнул, ставя подпись и откладывая очередной документ на край стола. Но чем он мог помочь Гис? Леви терзало осознание. Оно появилось ещё с первых дней болезни Нагисы и то затихало, то было настолько громким внутри черепа, что мешало спать. Это он был виноват в том, что Гис так тяжело заболела. Холодная вода в ледяной камере, никакой сменной одежды или полотенца. Он был зол на неё, на предателя. А затем... Старался закрыть глаза. Кашель... Ну и что? Он лечится. Гис уже стояла на ногах и была так же активна, как прежде. Угасание после ремиссии стало неожиданностью для всех. Но Леви знал, что в глубине своей души он лукавил. Он просто боялся. Он помнил тот день, когда самый родной и самый нежный человек в его жизни начал угасать. Как её голос становился более слабым, надломленным и хриплым. Как ухоженные тёмные, как смоль, волосы начали ломаться и уже не так блестели. Он хорошо помнил, как исхудало её красивое лицо. И он помнил, как её дыхание остановилось. Лежа рядом, стараясь согреть, ведь ей было постоянно холодно, он осторожно позвал: — Мама? В ту ночь он понял, что Бог глух. Либо далёк настолько, что не слышал ежечасные просьбы маленького мальчика из подземного города не забирать маму в рай, а дать ей пожить ещё немного. В глубине своей души Леви боялся, что зайдя в комнату к Гис, застанет лишь бледное исхудавшее тело. Или услышит последний вздох. Но что-то же он должен был сделать? — У меня не остаётся выбора. И перо снова макнули в чернила.

***

— Она здесь? Прибывшие достопочтенные элдийцы сняли головные уборы, когда зашли в комнату. Наблюдая из коридора, Леви разозлился. — Они её там хоронить, что ли, собрались?! Но Ханджи похлопала мужчину по плечу. — Тише-тише, просто у них другие обычаи. Нагиса всё-таки гражданка Марлии, а у них принято снимать головной убор перед тем, кто выше по сложившейся у них иерархии. — На нашей земле должны чтить наши обычаи. Ханджи не успела ответить, как Елена вышла из комнаты к ним. — К сожалению, мы прибыли слишком поздно. Туберкулёз на такой стадии смертелен. Ни врач, ни лекарства из Марлии прибыть не успеют. Госпожа Нагиса скончается к рассвету, приготовьтесь. Нам жаль, что мы ничем не можем помочь. Леви стиснул руки в кулаки, сдерживая злость. Хоть и понимал, что злится он на себя. — Приготовиться? Нам яму начать копать и гроб колотить? Не считайте нас за идиотов — я послал за врачом несколькими днями назад. Никто и не ждал помощи от вас. Оньянкопон уже открыл рот, но Елена его перебила: — Боюсь, врачи Парадиза не смогут помочь, Леви. Туберкулёз — это... — Мне всё равно, что это. Врач, который прибудет сюда с минуты на минуту, явно разберется получше нас и вас. Ханджи, проводи прибывших, а врача приведи, как приедет. Ханджи вскинула брови. — Ты отправил письмо тем людям? Мне казалось, ты не был от них в восторге, Леви. Мужчина обернулся, стоя в дверях комнаты. — К счастью, жизнь предложила мне вариант без выбора. Я сделал всё, что мог на данный момент. И мужчина зашёл в комнату Гис. Светлые волосы разметались по подушке. Бледное лицо покрылось испариной, и щёки горели неестественно ярким румянцем. Губы потрескались, а она дышала через рот, жадно и рвано хватая кислород. Веки дрогнули. Как давно они смотрели друг другу в глаза? Но никогда их взгляды не были такими, как сейчас — полными сожаления и глухой боли. Леви сел рядом, взяв девушку за руку. — Гейб?.. Сухой голос разрезал уши и сердце капрала. Она звала не его. Ей был нужен сейчас Гэбриэл, а не Леви. Голос предательски дрогнул. — Нет, Гис. Это твой командующий. — Ле...ви... Больше двух слов от Нагисы не было слышно давно. Леви наклонился к ней, словно надеясь на чудо. Неужели она сейчас в сознании? — Гис, прости меня. И словно гора спала с плеч. А девушка заговорила снова: — Это... Вы меня... — Я давно тебя простил. Не сожалей, что не рассказала сразу. — Нет... Не это... Она сжала его руку чуть крепче. Но это было так незаметно, что капрал бы даже не почувствовал, если бы не видел, как напряглись пальцы девушки. — Ваш основной приказ... Я не исполню... Сердце разорвалось. Отбросив к чёрту сомнения, он прижал Нагису к себе, зажмурившись и позволив обжигающим слезам рассечь лицо. Он не мог говорить. Его руки дрожали, а изо рта вырывались лишь судорожные вдохи. — Не говори... так... — Положите её на место и откройте окно. Что бы там она не говорила, умереть я Нагисе не дам даже из принципа. Мужской голос отрезвил капрала, и он вскинул голову. А на пороге стояли три человека.