Небеса — это не место и не время

Мягкий едва уловимый свет нежно ласкал закрытые веки Гис. Прохладный воздух заставлял слегка ёжиться. Ей захотелось поуютнее закутаться в свой тёмно-зелёный плащ с эмблемой крыльев свободы. Но руки словно не слушались. Крепкие объятия не давали возможности пошевелиться. Знакомые руки легли поперёк живота Нагисы, а на плечо девушки положили подбородок. — Солнце моё, доченька… Так выросла… — П-папа? Голос его был не таким, как в детстве Гис. Хриплый, неразборчивый, словно мужчина едва шевелил языком. По спине Гис прошёл холодный пот. — Дочь, доченька… Иди сюда… Мама ждёт, папа ждёт… — Пусти! Нагиса попыталась вырваться. Стоило взглянуть на руки, держащие её, и крик застыл в горле. Сухие, выгнившие с видневшимися сухожилиями и костями. Руки мертвеца, что так рьяно тянули себе в объятия. Но у ног Нагисы, обвивая её за бедра, уже была женщина. Стоя на коленях, она держала голову опущенной. Но словно почувствовав взгляд на себе, вскинула лицо вверх. — Гиса… — Ааааааа! Поток холодной воды. Нагиса закашлялась, руки всё ещё не слушались. Рывок, ещё один, и стул, к которому привязана Гис с грохотом падает. Девушка ещё не могла отойти от прошедшего сна. Казалось, что изуродованное разложением лицо матери навсегда останется в памяти. — Где я?.. Тёмный потолок освещала маленькая лампа, стоящая где-то в углу. От холодной воды, намочившей и волосы, и одежду, становилось ещё холоднее. — Где тебе и положенно быть после содеянного. Голос капрала Леви заставил Нагису приподнять голову. Девушку с командующим разделяли прутья решётки. — Капрал? — Доброе утро. Голос Аккермана был явно не добрым. Скрип замка, и дверь камеры открыли. Леви подошёл к Нагисе, чтобы поднять её вместе со стулом с пола. И только сейчас девушка обратила внимание на то, что протез отсутствовал на ноге. — Где мой… — Это тебе знать не обязательно. И давай условимся с тем, что вопросы задавать буду я. Гис виновато опустила голову. Стул пододвинули ближе к решётке, капрал же вышел, закрыв её снова на ключ, и сел напротив. Привычно закинув ногу на ногу, мужчина внимательно рассматривал солдата с головы до ног. — Готова к допросу? — Мне нечего скрывать. Он нахмурился. — Было бы нечего скрывать, сказала бы раньше. — Капрал, я хотела, но… Она замешкалась. Могли ли считаться личные обстоятельства весомым аргументом не посвящать всех в тайну мира и родовой принадлежности Гис? — Ты притворяешься дурой? Напрасно, я знаю, что ты умна, — заметив недоверчивый взгляд Гис, он продолжил. — Конечно, умна: обвести всё командование и сослуживцев вокруг пальца, и так, чтобы никто ни о чём не догадался. Чего ты добивалась, Гис? — Не стоит видеть во мне врага, капрал, я… Он резко наклонился вперёд, сжав в кулаке один из металлических прутьев. — Давай я тебе проясню, в каком ты положении, если ты и правда не понимаешь. Судя по тому, как ловко ты рассказала о фотографии и о том, как Эрену лучше дневники читать, знаешь ты куда больше. И я практически точно уверен, что даже крупица твоих знаний могла полностью поменять исход операции по возвращению стены Марии. Это не дезертирство, как в прошлый раз. — В прошлый раз я… — Не перебивай меня, пока я говорю. Это не дезертирство. Я даже не знаю, есть ли такая статья в общевоинском уставе, но наказание я уже предполагаю, Гис. Ты смертной казнью не обойдёшься, если я прав. Мурашки пробежали по коже девушки. Её трясло мелкой дрожью. От холода ли, от страха… Или от осознания. «Сколько бед принесло моё молчание…» Ей представилось всего лишь на секунду… Много ли дали бы этим людям знания о Марлии? Знания о поездах, автомобилях… Какое было бы военное преимущество, если бы Гэбриэл и Сайро провели инструктаж по военным разработкам куда более прогрессивным, чем Элдийские?… — Капрал Леви… Я всё расскажу… Я просто… — слезы мешали говорить. — Хватит хлюпать носом. Плачешь, значит снова становишься человеком. В его голосе не было и намёка на сочувствие, но Нагиса уловила долю… Понимания? В любом случае, не было излишней грубости или злости, хотя Леви имел полное право злиться на Гис. Ведро холодной воды на коленях у Гис, ладони капрала аккуратно умывают заплаканное лицо девушки. Нагисе хотелось отбросить обстоятельства… Осторожные прикосновения Леви к её лицу. Руки, привыкшие касаться рукояти холодного оружия, а не нежной кожи девушек, огрубели. И капрал, словно боясь оцарапать или сделать неприятно, аккуратно касался щек Нагисы. — Холодно… — Ничем не могу помочь. Горячей воды на подземном этаже нет. Рассказывай всё быстрее, и я поговорю с Ханджи о твоём наказании. В любом случае, решение за Главнокомандующим. Повисла тишина. Им обоим было тяжело свыкнуться мыслью о посмертной смене начальства. Эрвин Смит умер. И вероятнее всего, мог остаться в живых, если бы Нагиса не держала язык за зубами. Как только капрал снова вернулся на свой стул, Гис, стараясь унять стук зубов, начала рассказ. Девушка не собиралась ничего утаивать. Она рассказывала о землях, известных ей. Марлия, Хизуру, Парадиз… Леви внимательно слушал девушку, которая не собиралась умолкать ни на секунду. — Папа всегда говорил, что элдийцы прокажённые. Несчастные люди. Их можно жалеть, но не прикасаться… — Не сказать, что ты хорошо его слушала. Нагиса заметила, как неприятно было Леви слышать подобные слова. Девушка была почти уверена, что он принял их на свой счёт. А если верить слухам о том, что капрал был из подземного города, жителей которых в принципе за людей не считали… Всё вставало на свои места. — Что вы имеете ввиду? Но Аккерман не ответил на вопрос, лишь махнув рукой девушке, чтобы она продолжала. Пока Нагиса пыталась вспомнить, на чём остановилась, ответ на заданный ранее вопрос пришёл сам собой. Девушка смущённо покраснела, глядя на капрала, но решила не стыдить его. Не хотелось портить беседу, пока она складывалась так неплохо. — Мама имела может не столь радикальное отношение к вашему народу… Я не помню точно, потеряла их рано. Распутывая клубок воспоминаний о гибели родителей, девушке вспоминался сегодняшний сон. Они ведь сейчас оба лежат в марлийской земле. Холодные тела, скорее всего, уже лишённые плоти… А в её сердце они навсегда остались живыми людьми. Вспомнились тёплые, большие руки отца. Маленькой Нагисе казалось, что эти руки в состоянии спрятать её целиком в своих ладонях. Усы, что щекотали её лицо, когда улыбающийся мужчина целовал дочурку на ночь… И как сквозь столько лет, когда забылись имена, когда затуманилась память и прошлое было похоже на забытый летний сон… Как оставался в памяти чёток голос отца и матери? Если голосом отца вспоминались жизненные напутствия или оброненные фразы, то голосом матери вспоминались песни. Колыбельные, лирические… Нагиса не могла бы воспроизвести слова, но услышать их в памяти, спетые родным голосом… «Лейся, песенка моя, песнь надежды сладкой: кто-то вспомнит про меня и вздохнёт украдкой» — Ты уснула? Третье ведро воды уже казалось привычным, а не ледяным. — Продолжай, солдат. И Нагиса продолжила. Встряхивая головой, чтобы хоть как-то избавить лицо от щекочущих капель, вздрагивая от холода… Ей стоило поблагодарить капрала. Вода действительно бодрила и отрезвляла. А потом, когда мокрая одежда прилипала к телу, ощущалась иллюзия тепла в холоде подвала. — И этот приёмный отец отправил меня на Парадиз. Я понятия не имею, зачем он так поступил со мной. — Имя этого человека. — Вилли Тайбер. — Гис Тайбер? — Нет, не говорите так. У меня фамилия моих настоящих родителей, даже если я её не помню. Леви смотрел на заключённую, считывая не только слова, но и мимику. Она не врала, действительно говорила всё, как есть. Что-то Леви уже и знал, например, как Гис лишилась ноги. Открылась правда о роде деятельности Гэбриэля, Томаса и Сайро. «Не удивительно, что он был так привязан к ней. Они все с одной земли». — Они тоже марлийцы, как и ты? — Нет. Они элдийцы. Но почётные, поэтому работали на военной базе. Томас был врачом, конечно, но… — Остановись. Нагиса тут же послушно замолчала. С подозрением девушка смотрела в глаза капрала, пытаясь понять, почему капрал прервал её. Леви подошёл ближе. Он наклонился, взявшись за прутья решётки. Нагиса смотрела в его глаза. «Красивый цвет… Но очень холодный…» — Ответь мне: почему ты так спокойно говоришь об этом? — Что вы имеете в виду? Леви вздохнул. По-хорошему не получалось. — Объясню, если ты действительно не понимаешь: ты говоришь об ужасных событиях совершенно спокойно. Ни слёз, ни истерик. Ты не Микаса и не Энни Леонхард — такое поведение от них я мог бы объяснить. Ты же… — Вы думаете, что я лгу? Он снова взглянул в её в глаза. Слёз не было, обиды тоже. Леви не ожидал столкнуться во взгляде с пониманием. Так смотрел Эрвин, когда Леви хотел уговорить его остаться в Тросте. Будто зная наперёд, что случится, но не утопая в горечи будущих дней. Ценя такое хрупкое и прекрасное ускользающее настоящее. Но в данный момент настоящее Нагисы нельзя было назвать прекрасным. — Да. Думаю. Эти слова дались нелегко. Во рту Леви пересохло. Отойдя от решётки, капрал подошёл к небольшому деревянному столику, отпив уже остывший чай. Стоило сделать новый. Но сначала разобраться с Гис. — Я не плачу, потому что устала плакать. Мои слёзы родителей не вернут. И тёплый дом не вернут тоже. — Не важно. Расскажи лучше о титанах. — Что? — Откуда берутся титаны. Расскажи мне это. Гис с недоумением смотрела на Леви. — Боюсь, я… Слова застряли в горле. Зрачки сузились от осознания всего ужаса ситуации, в которую попала Гис. Последующие слова были окутаны чувством дежавю. Будто это уже случалось с ними когда-то. А может просто разум заранее подсказывал Нагисе каким будет диалог: — …Я не знаю. — В каком смысле не знаешь? — В прямом, капрал. Я не знаю, откуда берутся титаны. Знаю не больше, чем вы. — Ты хочешь сказать… — он медленно подходил к прутьям. Было что-то угрожающее в этой медленной походке. Голос, ледянее, чем вода, вылитая на Гис, чеканил каждое слово, — что ты росла на земле, на которой жила, как королева, пока народ Имир страдал… И ты не знаешь, откуда берутся титаны, которых сюда поставляет твоя страна? Резкий удар руки о прутья. — Отвечай! — Я не знаю! Крики ярости и испуга. Через прутья друг на друга смотрели враги, которые ещё вчера шли вместе по одной стене. Люди, может не до конца осознающие, какое утешение дарили друг другу одним лишь нахождением рядом. Он смотрел на неё с яростью. Она боялась поднять на него взгляд. — Хватит скрывать! Посмотри, куда нас привела твоя ложь! — Я не скрываю! Не я же сюда титанов посылала! — Откуда я знаю, что не ты? — Поверьте мне! Их оглушила тишина. Тишина, когда они, совершенно растерянные, взглянули друг на друга. — Ты просишь невозможного… Гис. Спокойствие и скрываемое отчаяние в его голосе ранили в самое сердце. — Леви… Она впервые назвала его так. Без звания, просто Леви. И ей казалось это таким правильным. Только не в это время и не в этом месте. Аккерман отошёл от решетки. — Я передам всю информацию Ханджи. Лучше тебе рассказать всё, когда я вернусь. Нагиса мысленно приготовилась к последующим дням мучений. Дни проходили, как в тумане. Нагиса потеряла счёт времени, сутки отсчитывались лишь по трёхразовому питанию — убить Гис пока не было целью. Из сна в допрос, из допроса в сон. Мокрая одежда казалась уже привычнее, чем сухая. Иногда было невозможно заснуть от холода, и даже колючий плед не помогал согреться. — Эй, Леви. Что-то Нагиса уже не похожа на здорового солдата. У Гис не было сил даже усмехнуться на замечание Ханджи. За дни, проведённые за решёткой, она рассказала им всё и по несколько раз. Имя, семья, травмы, личные предпочтения, политическую линию Марлии… Всё, кроме того, что с неё просили: откуда берутся титаны и зачем их сюда посылают. — Может она правда не знает? — Ханджи перевела вопросительный взгляд на Леви. Аккерман молчал. Ни он, ни Ханджи не известили Гис о том, что им уже известна запрашиваемая информация. Ответ нашёлся в дневниках Гриши Йегера и в сонных бормотаниях Эрена, которые записывал Армин. Похоже, Йегер видел воспоминания своего отца. То плакал, то звал кого-то по именам, которых никто не слышал прежде. Зачем же тогда они просили рассказать о титанах Нагису, если им уже всё было известно? — Я хочу, чтобы она перестала врать, — сказал как-то Леви в кабинете Ханджи. — Её не стоит вести под трибунал. Она может нам пригодиться как минимум знаниями о Марлии и приспособленностью к индустриальной жизни. И не стоит забывать, что Гис — ключ к тем трём с Марлии — механики и доктор лишними не будут. Зоэ слушала его внимательно. — Я согласна с тобой на счёт трибунала. Можем подержать Гис для профилактики. Эрен и Микаса ведь тоже отбывают своё наказание? Вот и выйдут все вместе. Сейчас Зоэ смотрела на поникшую Нагису. Пару часов назад девушка снова в истерике пересказывала своё прошлое. Да, последние допросы явно пошатнули психическую устойчивость. Теперь почти любой вопрос о прошлом вгонял Нагису в дрожь, а вопрос о титанах так и вовсе доводил до крика. И снова пересказывалось прошлое, только громче, что до хрипоты. На последнем допросе у девушки уже пропал голос. — Гис… Ты там жива? Ответом послужил кивок. — Слушай, Нагиса… Может мы попробуем… — Зоэ потянулась через прутья к голове солдата, но девушка дернулась с такой силой, что стул угрожающе качнулся. — Не трогайте! Марлийка вскинула голову, стряхнув с лица мокрые волосы. Зоэ зажала рот рукой. — Не прикасайтесь ко мне! Не надо этого снисходительного отношения, когда через минуту вы снова будете задавать мне одни и те же вопросы! Я заслужила наказания, заслужила неверия, но я не заслужила того, чтобы вы меня с ума сводили своей притворной дружбой! Если я теперь враг для вас, так относитесь, как к врагу! Только не надо притворяться, что вы простили меня, и всё можно вернуть, я ведь ведусь на это каждый раз и каждый раз разбиваю себе сердце. Ханджи выхватила ключи из рук остолбеневшего Леви и открыла камеру. Мокрые верёвки никак не удавалось развязать, так что Ханджи их просто перерезала. Нагиса не смогла подняться со стула — Зоэ пришлось буквально притянуть девушку к себе. — Нагиса, ты горишь! — Пустите… — Нагиса, у тебя температура! Леви, неси все медикаменты сюда! Главнокомандующая разведкорпуса не зря всполошилась. Один лишь взгляд на мертвенно бледно лицо Нагисы дал понять — такими темпами они потеряют солдата. Болезненные синяки под глазами, лопнувшие капилляры в глазах и белёсые дёсна — ей необходима была медицинская помощь. Впервые за несколько дней Нагиса спала под тёплым одеялом в сухой одежде. Горло было закутано в шарф, который пах Леви, а на ногу надет тёплый носок. Капрал и Главнокомандующая следили за температурой солдата, что крепко спала болезненным сном, иногда что-то бормоча в бреду. — Где мой протез… — Он у меня в кабинете. Я верну его тебе, как ты придёшь в себя. Я просто его изучала, Нагиса. — Он мне нужен… На поезд. — Ты сейчас лежишь… Отдыхай, Нагиса, и не скидывай со лба тряпку. Она пропитана лекарством. — Вилли… Почему, Вилли? Леви не сомкнул глаз той ночью. Вид болезненного лица Нагисы сжал и без того потрёпанное сердце. «Я не могу потерять последнего солдата из первого отряда». — Гис, лежи… — Леви… Ты Вилли? — Странный вопрос. Нет. Я Леви Аккерман. Твой командующий. И твой друг. Через несколько часов температуру удалось сбить.