Грехопадение

      Син Цю целует настойчиво, улыбаясь ей в губы; Лаки путается ладонью в его длинных, распущенных прядях, что шёлком скользят меж пальцев.       — Собери волосы, — Лаки морщится, нехотя отстраняясь, — мешаться же будет.       Син Цю шкодливо смеётся, чуть наклоняет голову — прямые локоны скользнули вслед за дразнящим жестом. Прошло время, когда можно было дразнить его за кривую и явно сделанную собственными руками стрижку — Син Цю с длинными волосами возмутительно красивый, пока молчит. И пока не начинает дразниться; коротко чмокнув Лаки в губы, он отстраняется и поднимается с кровати, чтобы взять резинку, оставшуюся у зеркала.       Лаки откидывается на кровать, упираясь взглядом в потолок. Чувствует, как жар скапливается в теле, а низ живота тянет в предвкушающей истоме. Машинально она сводит колени вместе, ёрзая бёдрами, отчетливо чувствуя на себе хитрый взгляд Син Цю. Наверняка ещё и ухмыляется, засранец.       Кровать рядом с её головой прогибается под чужим весом; Лаки оглядывается на Чун Юня, и он в ответ на её взгляд аккуратным жестом смахивает растрёпанную чёлку со лба. Пальцы у него холодные, но по ощущениям — самые нежные.       — Передумала? — тактично спрашивает Чун Юнь, посмотрев в сторону. Лаки хмурится.       Он их личный голос разума, готовый остановить их в любом вопросе, если они начнут переходить черту. Знает, что если откажется сейчас — на неё не будут давить. Но она хочет далеко не этого сейчас.       — Нет, — резко выдыхает Лаки, — просто… не знаю. Чувствую что-то между волнением и предвкушением.       Чун Юнь кивает ей и больше ничего не спрашивает. Отвлекает обоих Син Цю, вернувшийся к кровати и вставший на колени рядом с бёдрами Лаки, разводя их без сопротивления, чтобы оказаться между, параллельно стянув через голову рубаху. И без того небрежный хвост растрепался ещё больше.       — Не волнуйся, — Син Цю хихикнул, как настоящий чертёнок, — мы всё сделаем аккуратно. Нам можно довериться.       Лаки поверила бы ему чуть больше, если бы его ладонь не заскользила бы по внутренней стороне бедра, аккурат рядом с нижним бельём. Дразнится. Хочется снова свести ноги, но уже точно не получится.       — Доверять тебе — себе же дороже.       Син Цю усмехается, но не спорит — наслаждается моментом. Ждёт, пока Лаки приподнимется на кровати, откидываясь на оголённую грудь Чун Юня, что аккуратным жестом обхватывает её поперёк талии. Отстраняется, чтобы снять мешающиеся остатки одежды. Нагота давно не смущает, и всё же Лаки чувствует, как обожгло щёки; Син Цю всё делает до того своеобразно, что к нему никак не привыкнуть.       — Пальцы или язык? — внезапно спрашивает Син Цю, посмотрев нагло из-под чёлки, а после, заметив недоумение, отразившееся в лице Лаки, продолжает с ухмылкой. — Почему ты так удивляешься, как будто мы когда-то начинали без прелюдий? Любой достойный джентльмен знает, как позаботиться о возлюбленной.       — Только попробуй потом написать похожую сцену в своих ужасных романах, — Лаки закатывает глаза и чуть улыбается, когда слышит тихий смешок Чун Юня за плечом, — пальцы, ладно.       Син Цю ничего не отвечает, только коварно ухмыляется заставляя заподозрить неладное, но возмутиться она не успевает, когда он вводит в неё сразу два пальца, заставляя всем телом вздрогнуть и закусить губу в попытках подавить невольный стон.       Засранец.       Чун Юнь касается её голого живота, поглаживая, словно извиняясь за чужую пакостливую грубость, но всё становится неважным, когда Син Цю перестаёт показательно обижаться за шутливое оскорбление и ласкает её уже бережно, прекрасно зная, как ей нравится. Пальцы у него длинные, умелые писать не только свои книги, — потрясающие книги, когда он не использует свои ужасающие заместительные в постельных сценах, игнорируя любые замечания по этому поводу, — но и приносить удовольствие. Третий палец добавляется легко, отчего-то заставляя смутиться влажного звука её возбуждения — ей это нравится куда больше, чем она хотела бы признаться, количество естественной смазки её выдаёт. И всё равно они аккуратные с ней до безумия — Чун Юнь передаёт ему флакон с искусственной смазкой.       Лаки не хочет знать, как он обсуждал подобную покупку со своим другом-алхимиком.       Да и не до этого, когда пальцы заменяются членом Чун Юня, успевшего сбросить с себя штаны; он тянет её к себе на колени и входит медленно и бережно, словно в этом есть смысл, но от такого отношения по всему телу проходится жар; она вся напрягается и снова вздрагивает.       Син Цю целует её в губы, переходя на шёпот:       — Расслабься.       Лаки сглатывает, злобно думает: проще сказать, чем сделать. Смазки много, да так, что течёт по бёдрам — явно не поскупились на неё. Член свободно скользит во влаглище, когда её тянут чуть приподняться, чтобы после — вновь загнать до упора, заставляя подавиться стоном. Своеобразный метод расслабления. На уровне мозолистых ладоней, скользнувших по телу; Чун Юнь тихий, но всё ещё безгранично нежный с ней, когда обхватывает небольшую упругую грудь, перекатывая меж пальцев напряжённые соски.       Внимание расплывается; Лаки откидывается головой на плечо Чун Юня, не зная, на какое прикосновение тело острее реагирует, и едва не упускает момент, когда рядом с членом пристраиваются пальцы; сначала один, точно на пробу, насколько стенки податливо примут его, а после добавляется второй. Непривычное чувство растяжение, но терпимое; Чун Юнь не двигается, позволяет её спокойно и аккуратно растянуть, а Син Цю, как и обещал, предельно аккуратный. Всегда знает, что делает — даже когда отвлекает её поцелуем, скользнув языком меж её губ, пока второй рукой касается клитора, медленными, круговыми движениями потирая его.       Архонты.       Ни единой связной мысли не осталось; внимание вновь переключается на крепкую хватку на груди, чуть усилившуюся, когда пальцы ущипнули чувствительные соски, но всего на мгновение. Не удаётся игнорировать горячий, возбуждённый член, мимолётно прижавшийся к её животу, прежде чем пристроится рядом с первым, задев головкой клитор. Лаки не заметила, когда он успел раздеться полностью.       — Расслабься, — повторяет Син Цю, беззвучно усмехнувшись, — и, желательно, ещё не забывай дышать.       Лаки захотелось послать его далеко-далеко с такими советами, но не хватило ни сил, ни воздуха в лёгких; удалось лишь жалобно всхлипнуть, когда она ощутила, как собственное тело предательски-податливо приняло второй член. Совсем-совсем иначе — не впервые она чувствует двоих сразу, но сейчас ощущения совершенно отличаются от тех разов, когда удовольствие делили поровну. Совет не забывать дышать кажется самым актуальным сейчас.       — Больно? — аккуратно интересуется Чун Юнь, в привычно-утешающем жесте скользнув ладонью по животу.       И, почему-то, этот жест кажется чересчур интимным, заставляющим осознать не только собственное состояние, но и то, насколько Син Цю с Чун Юнем близки друг с другом. Лаки, пытаясь спокойно выдохнуть, на пробу пытается двинуться, но вдоль позвоночника проходится обжигающая волна удовольствия, заставляющая чувствовать себя совершенно немощной.       — Немного… дискомфортно, — признается Лаки, мстительно впиваясь короткими ногтями в плечи Син Цю, на что он коротко смеётся — тяжёлое дыхание выдаёт его возбуждение.       — Давай, начни медленно, — произносит Син Цю Тихо и хрипло, придерживая её за поясницу, — не спеша.       Лунки от ногтей на бледных плечах стали глубже, но Син Цю ни слова не сказал, лишь тихо зашипел и продолжил придерживать Лаки, когда она неторопливо, чувствуя, как её бьёт дрожь, приподняла бёдра и почти сразу опустила. Двигаться кажется непосильной задачей, когда она неумело балансирует на тонкой грани между оглушительным оргазмом и здравомыслием.       Лаки упирается лбом в ключицу Син Цю, и он утешающе играется с её розовыми прядями, забавно сливающимися с её ярко-ярко красными щеками одной рукой, пока второй — помогает ей, скользнув ладонью к бёдрам, ненавязчиво направляя и покачивая вперёд-назад. Чун Юнь чуть наклоняется ближе, прижимаясь губами к напряжённой спине. Кожа солёная от пота.       Пусть непривычно, но голову сносит напрочь от ощущения тесноты и трения о второй член. Хвалёный самоконтроль ускользает сквозь пальцы, что снова смыкаются на мягкой груди, обхватывая её и сминая. Чувствует, как внутри скапливается энергия Инь, но не имеет ни малейшего желания разбираться с этим сейчас. Намного важнее кажется возможность прикусить плечо, оставив на чужой коже след.       Лаки замирает, сжавшись с бессильным всхлипом; тесные стенки запульсировали, а сама она обмякла в их руках, обняв Син Цю за плечи. Он тихо посмеялся ей на ухо, отбросив с лица влажную от пота прядь:       — Ещё немного, ладно?       Ответ ему не был важен, а Лаки и не сумела бы ответить что-то внятное. Они меняют её положение, тянут назад, позволяя вновь откинуться на грудь Чун Юня, что уже не кажется спасительно-прохладным — заразительно-горячим. Син Цю склоняется над ней, мажет поцелуями по линии подбородка и смахивает слёзы от перевозбуждения с горящих щёк, прежде чем толкнуться самостоятельно.       Лаки машинально впивается ногтями уже в руку Чун Юня, что крепче перехватывает её, прижимая, заставляя чувствовать себя словно в бреду, зажатой меж двух парней, совершенно переполненной от чувства удовлетворения, что лишь множится, стоит Син Цю наклониться вперёд, чтобы поцеловать Чун Юня, прежде чем кончить и аккуратно выскользнуть из тесного лона, позволяя закончить начатое уже без него.       И после, чувствуя себя обессиленной, но счастливой и разнеженной после тёплой ванны, Лаки подминает под себя подушку, валяясь на кровати на животе, и наблюдает за тем, как Син Цю возится со своими рукописями за столом — Чун Юнь вышел проветриться, а без него они всё равно не пойдут спать.       Заметив на себе пристальный взгляд, Син Цю ухмыляется через плечо и возвращается к кровати, садясь рядом.       — Не жалеешь, что согласилась?       — Нет, — Лаки отвечает без раздумий, но мгновением позже, нахмурившись, добавляет, — но не смей писать об этом в своих книжках, серьёзно.       Син Цю рассмеялся, давая понять — точно напишет.