Грехопадение

      Когда Азалия говорит у меня есть идея для нового эксперимента, нормальные люди настораживаются и делают всё возможное, чтобы не участвовать в этом, потому что Азалия — сущий дьявол, которого кто-то додумался выпустить из бездны.       Альбедо знает это, правда знает. Но то, как притягательно горят её лиловые глаза, стоит ей захотеть чего-то, не позволяет ему отказаться. В конце концов… кто он такой, чтобы отказывать ей? Плевать даже, что её эксперименты — чистой воды издевательство над его выдержкой. Он совершенно не против этого. К тому же, он каждый раз знает, на что идёт.       Вернее почти знает.       — Когда человек лишается одного органа чувств, обостряются другие, — весело шепчет Азалия, поглаживая щёки Альбедо, почти не дотрагиваясь до края ленты, которой завязаны его глаза, — верно?       — Верно, — кивает Альбедо, чувствуя, как в горле внезапно пересохло.       Его рабочий стол, если убрать с него все важные документы и опасные реагенты, становится очень удобным местом на все случаи жизни. Вот только самому сидеть на нём… непривычно. Но Азалии хочется так — чтобы можно было удобнее дразнить, касаться и не позволять свести ноги, опираясь коленом на стол между ними.       — Не хочешь поделиться ощущениями? — всё так же тихо смеется Азалия, зная, что сейчас, с завязанными глазами, даже самый тихий звук её голоса ощущается оглушающе громко.       Альбедо прислушивается к ощущениям. Азалия касается его шеи, оттягивая ворот рубашки — плащ давно был сброшен, чтобы не мешался. Кожа, оказавшаяся слишком чувствительной в этот момент, покрывается мурашками, хотя до этого он был искренне уверен в том, что в этот раз всё будет иначе. Под его контролем. Ведь прошлый раз он проанализировал, сделал выводы и осознал все свои ощущения в достаточной мере, чтобы не удивляться им в будущем. Но и этого оказывается недостаточно.       Весь их контакт ощущается очень интригующей экспериментальной игрой, к которой хочется найти беспроигрышную тактику, чтобы заставить своего бессменного оппонента потерять самообладание.       Но в этот раз он снова проигрывает — трудно переиграть Азалию, что всю жизнь упивается человеческими эмоциями и реакцией на её действия, в то время как сам Альбедо очень долгое время был знакомым с этим на уровне «эмоции это химические реакции».       — Необычно, — приглушенно делится Альбедо, откидываясь на руки, обхватывая край стола, не зная, куда их ещё деть, — но не неприятно.       — Отлично, — смеётся Азалия, и Альбедо чувствует, как она неспешно расстегивает рубашку. Сглотнуть выходит машинально.       Стоит девушке запустить руки под распахнутую одежду и пройтись короткими ногтями по разгорячённой коже, Альбедо мелко и едва заметно вздрагивает, но послушно помогает избавиться от рубашки.       Видеть, что планирует сделать Азалия, даже если это что-то очень смущающее, куда проще, чем не видеть абсолютно ничего. Альбедо привык наблюдать, потому подобное ограничение заставляет чувствовать себя так, словно он потерял контроль над ситуацией — хотя контроля у него не было с самого начала отношений, если говорить откровенно.       И настолько очевидное напоминание о том, что ситуация находится под контролем Азалии, на самом деле очень… очень заводит. Заводит то, что он совершенно не может предугадать момент, когда она касается губами его шеи, и в этом целомудренном прикосновении ощущается её привычная улыбка. Заводит то, как совершенно неожиданно она касается руками его оголённого торса, дразняще проходясь по нему короткими ногтями, прежде чем проскользнуть под край колготок и, подцепив его, оттянуть и так же быстро отпустить.       Становится слишком… слишком. Альбедо вздыхает на грани со стоном и пытается на ощупь перехватить хотя бы одну из рук — сначала находит её плечо, прежде чем, проведя от него до запястья, обхватить его и притянуть к себе, легко касаясь костяшек в поцелуе. Азалия чуть медлит, но, в последний раз остановившись у основания шеи в поцелуе, отстраняется. Альбедо не видит, но чувствует нутром — она всё ещё улыбается. Наверняка очень довольно — он более чем оправдывает её ожидания.       — Что такое? — аккуратно спрашивает Азалия. — Если скажешь — мы прекратим, ты же знаешь.       — Знаю, — кивает Альбедо, погладив пальцами ладонь девушки, — просто… очень необычно.       — Только необычно? — смеётся Азалия, переплетая с ним пальцы. Альбедо на мгновение искренне задумывается.       — И жарко, — честно делится Альбедо, поёрзав. Хочется закрыть глаза или отвести взгляд, но осознаётся, что в этом смысла мало — всё равно никакой зрительный контакт им недоступен из-за ленты.       Сама лента, хоть поначалу и ощущалась просто прохладным шелком, начинает морально обжигать. Как и лёгкие подразнивания Азалии, к которым она возвращается — так и не расцепляя руки, свободной она касается его щеки, прежде чем спуститься чуть ниже, к линии подбородка, и легко приподнять голову Альбедо, чтобы беспрепятственно поцеловать метку на шее. И это ощущается так интимно, что Альбедо машинально сильнее сжимает руку девушки, с головой выдавая своё отношение к подобному жесту.       Альбедо чувствует себя в руках Азалии податливым куском глины, с которым она может делать что угодно. Губы у неё очень мягкие, влажные, а прикосновения, вопреки тому, что всё это можно истолковать как обычный, хоть и интересный эксперимент, касаются ласково и любяще. Для Альбедо, привыкшего держаться от людей на дружелюбном расстоянии, всё это в приятную новинку. Пробуждается желание самому проверить, насколько отзывчивым может быть его тело, особенно в таком положении, но после приходит осознание, что Азалия так и не коснулась его ниже пояса, и всё это время были лишь относительно невинные ласки.       — Привстань, — Азалия касается его щеки своей, оставляя словно физический ощутимый горячий след своего дыхания на коже. Альбедо вновь сглатывает, чувствуя, как она наклоняется к нему ближе, касаясь коленом его бёдер, медленно раздвигая их шире.       Приходится расцепить руки, чтобы выполнить маленькую просьбу и помочь стянуть нижнюю одежду. И, хоть раньше он был искренне уверен в том, что его лаборатория достаточно прохладная, ему становится лишь жарче.       Хочется ответить прикосновением на прикосновение — хотя бы на мгновение вернуть себе контроль ситуации и своеобразную роль главного в эксперименте, но Азалия мягко смеётся, с намёком надавив ему на плечо, заставляя вновь откинуться на руки и оставлять всё ей. А после, когда он послушно выполняет и это, ладони вновь скользят по телу, только в этот раз — подушечки пальцев останавливаются на сосках, заставляя Альбедо вздрогнуть. А следом и тихо простонать, когда второй — обхватывают мягкие губы, явно желая проверить все возможные эрогенные зоны, которые вообще могут существовать. В этом ведь и заключалась первоначальная идея — найти, в каком месте Альбедо наиболее чувствительный.       Но даже эти подразнивания не отвлекают от того, как вторая рука Азалии касается его бёдер, дразняще проходясь от колена вверх, останавливаясь на низу живота, поглаживая, но совершенно не прикасаясь к паху. И это — уже самое настоящее издевательство.       — Азалия, — выдыхает Альбедо, чувствуя, что от самоконтроля остаётся почти что ничего, стоит ей фривольно пройтись языком по соску, оставляя влажный след, на который, стоит подуть — мурашки вновь бегут вдоль позвоночника.       — Да? — навеселе отзывается Азалия, чуть отстраняясь, но недостаточно, чтобы не ощущать её кожей.       Альбедо вздыхает, не находя ни единого подходящего слова, чтобы образумить личного дьявола — вместо этого лишь слегка запрокидывает голову, и Азалия воспринимает это как намёк. Она вновь поднимается выше, но в этот раз уделяя внимание не оголённой шее, а ключицам, слабо прикусывая их ровно в тот момент, когда легко проходится ладонью по возбуждённому члену, прежде чем обхватить его и провести снова, только уже настойчивее. Альбедо мягко и тихо стонет, но судя по удовлетворенному смешку Азалии и повторным движениям рукой, ей это очень даже по душе.       Желание прикоснуться возвращается, потому Альбедо снова на ощупь находит Азалию — поначалу мягко оглаживая талию в такт её неспешным движениям, а после, стоит ей надавить на чувствительную головку, дрогнувшие пальцы сами сжимаются, силясь то ли отстранить, то ли притянуть ближе.       Азалию всё ещё раззадоривает эта ситуация — она наклоняется вперёд, чтобы вновь поцеловать, только впервые за долгое время в губы. Альбедо горячо выдыхает, неосознанно прикусывая её губу, стоит Азалии ускорить движения, найдя для себя удовлетворительный ритм, в котором удаётся получить от Альбедо больше, чем один стон. Как и не позволяет ему пытаться заглушить их — Азалия проходится языком по его губам и разомкнув их, настойчиво углубляя поцелуй.       Разрядка ощущается медленным огнём, потихоньку разгорающимся — словно попытка согреться на Драконьем Хребте после долгой экспедиции вдали от любого источника тепла. Отстраняться совершенно не хочется, чтобы продлить это сладостное ощущение как можно дольше — коленями он неосознанно обхватывает её бёдра, чувствуя, как пальцы на ногах поджимаются. Альбедо снова стонет, кончив в руку Азалии, что даже после этого ещё пару раз провела вверх-вниз, прежде чем отстраниться.       Стараясь как можно быстрее прийти обратно к самоконтролю, Альбедо снимает ленту, зная, что уже можно, и сначала жмурится не только от послеоргазменной неги, но и от света с непривычки.       — Всё в порядке? — заботливо интересуется Азалия, опираясь бёдрами на стол рядом с ним, второй рукой заправив прядь растрепавшихся волос за покрасневшее ухо.       — Всё хорошо, — кивает Альбедо, чуть приоткрывая глаза, глядя на возлюбленную, — но теперь я более чем уверен, что нам нужен второй подобный эксперимент, только со сменой ролей. У меня есть… некоторые идеи насчёт этого.       — Звучит замечательно, — предвкушающе смеётся Азалия, хитро прищурившись, — уверена, он будет настолько же увлекательным, как сегодняшний эксперимент.       И наблюдая за тем, как Азалия недвусмысленно облизывает пальцы, не отводя свой дьявольский лиловый взгляд, Альбедо понимает, что с повязкой она всё-таки побезобиднее.       Но он всё ещё не против всего, что она делает.