Грехопадение

      Очень быстро пришлось свыкнуться с мыслью, что спящий или сонный Тарталья — самое милое и любимое сердцу зрелище. Возможно из-за того, что в таком состоянии он перестаёт болтать глупости, а возможно из-за того, что Станислава влюблена в него — до того сильно, что грудь сдавливает от непрошенной нежности по отношению к нему, и делать с этим она может что угодно — всё равно не отпустит.       Вздохнув, девушка чуть ёрзает, удобнее устраиваясь на животе, подперев левой рукой голову. Тарталья, так и не выпустив её из своих объятий, мимолётно хмурится во сне, но глаз не открывает.       Какой же он хорошенький. Незаконно быть лютым засранцем, при этом оставаясь таким.       Станислава протягивает свободную руку к его волосам и аккуратно смахивает растрёпанные пряди с лица. Утренние лучи, едва пробивающиеся сквозь плотно закрытые шторы, смягчают и без того плавные черты лица и оттеняют рыжий цвет волос почти до бронзового.       Красивый. И, что самое приятное, полностью её.       Внутри всё практически болезненно ноет от того, насколько влюблённой дурой Станислава себя ощущает в подобные моменты. И, святые Архонты, она даже не хочет это заканчивать.       Подушечками пальцев Станислава аккуратно ведёт по щеке Тартальи, нежно оглаживая один из давних и уже почти незаметных шрамов, затерявшийся в едва видных веснушках, прежде чем обвести расслабленную линию челюсти и скользнуть к шее. Тарталья тёплый, почти горячий — Станислава отчетливо это чувствует, когда он теснее жмётся к ней, и это ещё одна вещь, которая ей безумно в нём нравится.       — Я знаю, что ты уже проснулся, — шепчет Станислава, наклонившись к нему поближе, мазнув губами по щеке, продолжая легонько гладить его.       Тарталья полусонно смеётся и щурится — синие глаза смотрят с тёплой насмешкой, когда его руки, до этого спокойно обнимающие её за талию, проскальзывают под рубашку, касаясь голой кожи напрямую.       — Доброе утро, — голос у Тартальи хриплый после сна, но в нём всё равно слышится улыбка, которую он оставляет на её шее вместе с влажным поцелуем.       Станислава кивает вместо ответа, зарываясь пальцами в его волосы и перебирая короткие пряди. Тарталья, обиженно засопевший из-за того, что ему не уделили должного внимания в ответ, настойчиво ластится: гладит расслабленную спину, ближе прижимается к бёдрам девушки, переплетая ноги, и лениво кусает её за плечо.       — Доброе-доброе, — со вздохом всё же отвечает Станислава, понимая, что иначе он от неё не отстанет.       Впрочем, уже даже не хочется, чтобы он отставал — а Тарталья и не думает этого делать, слишком очарованный чувством того, насколько возлюбленная тёплая в его объятьях. С утра он всегда прилипчивее обычного, потому Станислава не удивляется, когда он в ответ лишь оттягивает ворот и касается губами уже ключиц. Девушка откидывает голову, позволяя ему делать всё, что он хочет — Предвестник на это довольно мурлычет что-то едва разборчивое, мягко кусаясь       Приходится перевернуться на бок, чтобы стало хоть чуточку удобнее — Тарталья скользит руками со спины на талию, вызывая мурашки из-за нежных прикосновений, и находит её губы своими, прикусывая их, прежде чем мокро поцеловать. Станислава, собственнически закинув ему на бедро ногу, животом чувствует его возбуждённую плоть, и внизу начинает сладко тянуть от желания.       — Неудобно будет, — между поцелуями выдыхает Станислава, провокационно ёрзая.       Тарталья неоднозначно что-то мычит в ответ, так и не отпрянув, и ловко перекатывается, оказываясь сверху. Станислава ведёт руками по его торсу, чуть царапая короткими ногтями старые шрамы, и снова вздыхает. И всё-таки он до безумия красивый. Ровно настолько, насколько же и наглый.       — С каких пор я снизу, золотце?       — С сегодняшнего утра? — лениво смеётся Тарталья, потянув за край её рубашки, желая её снять. Знает же, что его слишком любят, чтобы отказывать.       В последний раз мазнув по губам девушки, Тарталья опускается ниже, оставив несколько бледных засосов, которые быстро сойдут — Станислава томно выдыхает, лохматя его волосы и притягивая ближе. Сколько бы раз она не говорила, что ей не по душе нежности, всё равно каждый раз искренне наслаждается таким уютно-ласковым Тартальей.       — Какой же ты… — Станислава на мгновение затихает, не зная, какое слово лучше подобрать, пока Тарталья своевольно проходится влажными поцелуями у основания шеи, явно не торопясь продолжить, пока не услышит желанную похвалу, — слюнявый.       Тарталья, ожидавший другого, тихо смеётся, и его смех ощущается очередными мурашками на коже. Руки нагло скользят к бёдрам, под край нижнего белья, но не торопятся стянуть и его.       — Можете звать меня гидро Архонтом.       — Я буду звать тебя гидро слаймом, — вздыхает Станислава, с намёком слабо пихнув его коленом, — или избалованной пиявкой.       Расхохотавшись, Тарталья, словно назло, прихватывает губами кожу так, чтобы оставить очередной засос, только уже на видном месте и такой, что не пройдёт достаточно долго.       Точно пиявка.       Но послушная — Тарталья отстраняется, чтобы избавиться от последней немногочисленной одежды. Традиционные утренние поддразнивания так и не смогли сменить ленность на бездумную жажду обладания друг другом, что слишком часто присутствует между ними, потому Станислава лишь мягко подаётся ему навстречу, когда Тарталья неторопливо входит, позволяя ощутить приятную тяжесть чужого тела.       Это кажется правильным. Пусть нет привычной страсти, но та нежность, что захватывает собой душу, так истосковавшуюся по ласке, чувствуется сейчас куда нужнее. Станислава вздыхает на грани со стоном, ощущая томно разливающееся по телу удовольствие, и притягивает Тарталью ближе, чтобы поцеловать его уже самой. Предвестник в ответ мягко кусается, улыбаясь, и медленно оглаживает бёдра девушки в такт своему неспешному ритму.       Разрядка не чувствуется такой же оглушительно-обжигающей, как обычно — больше плавной и мягкой, окутывающей теплом и не сошедшей нежностью. Станислава кусает губы, чуть выгибаясь под аккуратные ласки возлюбленного, и самому Тарталье хватает пары толчков, чтобы ощутить сладкую дрожь от оргазма.       Предвестник лениво перекатывается на свою сторону кровати, упрямо не желая отпускать из объятий Станиславу, потому та даже не отнекивается, когда он притягивает её снова ближе к себе.       — Даже если ты по интеллекту как гидро слайм, — тихо начинает Станислава, мягко проходясь поцелуями вдоль шеи Тартальи, что посмеивается, бездумно гладя её талию, — ты всё равно останешься, возможно, самым любимым гидро слаймом.       Тарталья смеётся уже в полный голос, настойчиво находя её губы своими, вновь втягивая в ленивый поцелуй, словно чувствуя острую нехватку в прикосновениях, несмотря на то, что уже долгое время работа не вынуждала разделиться.       — Сегодня рабочий день, если ты не забыл, — тихо смеётся Станислава, наконец-то отстраняясь от прилипчивого Тартальи, понимая, что он явно не планирует настраиваться на что-то серьёзное.       — Сделаем вид, что я отпросил вас для одной крайне важной миссии, — самодовольно улыбается Тарталья, прежде чем поменяться с возлюбленной местами, уступив ей возможность быть сверху, — назовём это… исследованием секретного содержания. Или как вы шифруете свои стрёмные эксперименты у Дотторе?       — Лучше назовём проверкой выносливости господина Предвестника, — Станислава наклоняется ближе, почти соприкасаясь с Тартальей губами, и, ласково проведя ладонями по его груди, обхватывает запястья, прежде чем прижать их к кровати над головой, — по индивидуально разработанному плану.