***
Просыпаюсь я от звуков, которые слышны в гостиной, повернувшись на спину, понимаю, что профессора рядом нет. Ну, а собственно, чего я ожидала, кто ещё будет греметь посудой. На часах десять утра, и я, сладко зевая, присаживаюсь на кровати. На стуле вижу футболку, которую я так и не надела, ну, хорошо, профессор, так уж и быть, прикроюсь. Накидываю её на голое тело и выхожу в гостиную. Облокотившись на косяк, наблюдаю за тем, как Рид в одних спортивных штанах вертится на кухне, что-то готовя. Во мне пробуждается голод, но совсем не тот, который бывает с утра, этот кусок британского стейка так и просит, чтобы его укусили. При дневном свете я разглядываю каждый мускул на его атлетичном теле, штаны держатся на бедрах, открывая v-образные мышцы пресса, кубики, тёмная линия волос, идущая до живота, подкаченная спина, крепкие руки и татуировка. Татуировка? Рисунок начинается от ключиц, захватывает правое плечо и заканчивается на груди. Полинезийские символы. Я ошарашено открываю рот, и через секунду меня захлестывает другая эмоция: закусывая губу, пытаясь сдержать дикое возбуждение, вздохнув аккуратно подхожу и присаживаюсь за барную стойку. Профессор поворачивается ко мне и, улыбаясь, произносит: — Доброе утро, соня. — Соня? — вопросительно переспрашиваю. — Всего десять часов, в выходные я сплю минимум до обеда. Что ты готовишь? — он шутливо ухмыляется и щурит свои глаза. — Яйца Бенедикт! — и я взрываюсь хохотом. — Ты серьёзно? — Что? Это моё коронное блюдо! — он горделиво выпрямляется. — Я вообще-то не завтракаю у мужчин, с которыми сплю. — А я не готовлю завтрак своим студенткам, так что мы оба тут в новых ролях. — Зато студентки тебе готовят, — произношу, отпивая из стакана воды. Рид вздыхает. — Я не люблю сладкую выпечку, но их это не останавливает. — А ты им прямо это говорил? — Селена, я что им только не говорил. — Ты не понимаешь, мама их научила печь, и только так они могут завоевать сердце мужчины, — он смеется. — Иди умывайся, и будем завтракать. — Хорошо, пап, — в ответ он закатывает глаза, разливая кофе по кружкам. Умывшись, собираю волосы в хвост и двигаюсь в сторону кухни, профессор налил кофе, сделал гренки и разложил завтрак по тарелкам. Мне так с самого детства никто не готовил, и я расплываюсь в улыбке, присаживаясь за стол. Рид внимательно смотрит, попивая кофе, как я уплетаю завтрак за обе щеки. — Зачем тебе в университет в субботу? — Я вчера не забрал работы для проверки, — доев, откидываюсь на стул и, подняв на него ноги, начинаю кружиться. Профессор смотрит взглядом родителя на избалованное дитя. — Я думала, что ты всегда ходишь в рубашках, даже душ в них принимаешь. — Да? — Бенедикт игриво улыбается на мою фразу. — И как часто ты обо мне думаешь? — Ой, не льсти себе, там обычно только мат в ответ на твои придирки, — он встаёт, забирает наши тарелки и, скинув остатки еды в мусорный бак, загружает посуду в посудомойку. — Это я не придираюсь, а веду воспитательный процесс, дорогая Селена. — И как теперь будет проходить этот воспитательный процесс? — поднимаюсь и обойдя стойку приближаюсь к нему. — Смотря как ты будешь себя вести. — Так же, как обычно, — прогуливать занятия, — делаю шаг по направлению к профессору, — опаздывать на них, — ещё ближе, — возможно, опять усну, — встаю совсем близко и, поднимая глаза, прохожусь языком по губам. Бенедикт наклоняется над моим ухом и, прикусывая мочку, тихо произносит: — Тогда встретимся в деканате, — и обойдя меня, покидает кухню. — Одевайся, Селена, нам нужно выезжать, — я в недовольстве топаю ногой и слегка сдвигаю один бокал на стойке, пусть помучается. Одевшись, мы спускаемся в лифте, и будто не было этой ночи, Рид снова Рид, а я — это я, только вот бабочки в животе говорят, что это не сон. Мне хочется постоянно его трогать и прижиматься, я не контролирую ни своё тело, ни мозг. Это странно, но подумаю об этом дома, мы стоим молча около друг друга, и вдруг я чувствую, как Рид берёт меня за руку и переплетает пальцы, и я схожу с ума от этого жеста. Моё сердце стучит, как бешеное, готовое вырваться из грудной клетки, но я не подаю вида, молча принимая его ладонь. Двери открываются, и с нами по очереди здороваются консьержи, профессор лишь сдержанно им кивает. Забирая ключи, мы за руки движемся к автомобилю, я всё хочу спросить, откуда у него такое жилье, но эти вопросы очень неуместны. Бенедикт открывает для меня дверь и следом сам присаживается на водительское кресло, выруливая с парковки. Нас окружила звенящая тишина, и мне почему-то становится неловко. Между нами снова возникла стена разделяющих статусов. И осознание всего произошедшего накрывает меня лавиной. Хочется выйти из машины, становится нечем дышать, я начинаю ерзать на сидение, желание сократить время и скорее оказаться в общежитие. — Что-то не так? — Бенедикт поворачивает ко мне голову и внимательно всматривается в моё лицо. — Всё хорошо, просто устала. Сутки были очень насыщенными, — он кладёт свою руку поверх моей и сжимает её. — У тебя есть ещё один день выходной, насладись им, — я вытягиваю свою руку из-под его и отворачиваюсь к окну, боковым зрением замечая, как Рид напрягается. Остальную часть пути мы не говорим друг другу ни слова. Он тормозит около входа и поворачивается ко мне всем телом. — Селена, чтобы сейчас ты не надумала в этой своей голове, выкинь срочно, для меня это не какая-то там интрижка, ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты понимала это, — он говорит серьёзным голосом, выискивая эмоции в моих глазах. — А с чего ты взял, что мне нужна серьёзность? — безэмоционально произношу, глядя ему в лицо, профессор заметно тушуется. — Я не ищу глубоких чувств, мне просто хотелось секса и развлечься, я не думала, что ты так всё это воспримешь, — вижу, как у него напрягаются скулы и во взгляде вырастает айсберг, а мои глаза начинает щипать и, чтобы не затягивать это всё, открываю дверь и выхожу из машины, двигаясь в сторону здания. До самого входа спиной ощущаю его прожигающий взгляд, но не могу позволить себе обернуться.Глава IV Сближение. Часть 2. Остались только миллиметры
13 сентября 2021 г. в 12:36
Пятница — день тестовых проверок в конце месяца. Для меня он проходит быстро, и уже в 16:30 сбегаю с университета, чтобы подготовиться к вечеру.
Я никогда не ходила на свидания, вот такие взрослые, чтобы в ресторан. Всё моё общение с парнями начинается в баре и заканчивается в кровати, а потом мы прощаемся и обещаем друг другу позвонить, но, конечно же, этого не происходит. Я надеюсь, там вкусно кормят, и, если парень будет душным, компенсирую это едой.
Принимаю душ и наношу на тело своё любимое кокосовое масло, оно идеально питает кожу и оставляет нежный шлейф аромата. Волосы с помощью утюжка и заколок решаю уложить в небрежный пучок, оставив две волнистые пряди у лица, глаза крашу в стиле смоки айс, слегка выделяю скулы, подсвечивая лицо хайлайтером, губы решаю подчеркнуть нюдовым карандашом.
Теперь очередь одежды. Это чёрное платье-макси с длинным рукавом на одно плечо и открывающее именно ту руку, которая полностью покрыта татуировками. Оно облегает моё тело, подчёркивая фигуру и обнажая с помощью глубокого выреза мою правую ногу с рисунком на бедре. Я не собираюсь ничего скрывать и хочу, чтобы человек сразу видел, с кем имеет дело. Если парню не понравится мой внешний вид, я сразу это пойму по его глазам.
В 18:00 слышу, как открывается дверь комнаты, и кто-то замирает при входе.
— Селена, боже мой! Ты похожа на богиню, — слышу высокий голос подруги.
— Спасибо, зефирка! — улыбаюсь ей в ответ.
— Этот парень упадет в обморок, когда тебя увидит, а если нет, то уверена, ты сможешь подцепить какого-нибудь толстосума, который украдёт тебя и заставит влюбиться за 365 дней, — молча закатываю глаза. Марта любительница таких историй, где абьюзеры — это красавчики, от которых течёт всё нутро, и ты, конечно же, влюбляешься и не замечаешь, что он полный токсичный подонок. Я принципиально не смотрю фильмы с таким сюжетом, не хочу их спонсировать.
— Ты же знаешь, зефирка, что моё сердце отдано только тебе! Никого лучше не встречу, — присаживаюсь на одно колено перед подругой. — Ты выйдешь за меня? — она закатывает глаза.
— Селена, прекрати! Ты же знаешь, если до сорока никого не встречу, то с радостью буду твоей. При условии, что твои ноги будут такими же шикарными, — смеюсь и кидаю в неё подушку. — Нет, Сели, ты правда великолепна!
— Спасибо, крошка, — ноги обуваю в туфли лодочки и, посмотрев в зеркало, быстро анализирую свой образ на предмет недочетов.
В 18:30 стою в куртке на улице и пытаюсь поймать такси, а уже в 19:10 выхожу из машины около шикарного здания. Вход в ресторан подсвечен яркими лампами, что моментально ослепляют и заставляют прикрыть глаза. У двери стоит молодой темноволосый парень в дорогом чёрном костюме, подчеркивающим его спортивное телосложение. Он уверенным шагом двигается ко мне.
— Селена? — улыбка озаряет его лицо.
— Да, ты Карл?
— Всё верно, ты прекрасно выглядишь, лучше, чем на фотографиях, — у него низкий хриплый голос, зелёные глаза, широкая улыбка и дорогие часы, на которые он бросает быстрый взгляд, видимо проверяя, насколько я опоздала. Так, педант, всё понятно. Минус балл. Я улыбаюсь ему и пытаюсь пройти в помещение, стараясь не споткнуться и не свернуть ноги на каблуках.
Когда мы подходим к столику, он берёт мою куртку и замирает. Ну, поехали! Его глаза расширяются и скользят по моей руке, покрытой рисунками.
— Мама тебе об этом не говорила, да? — прищуриваюсь, пытаясь скрыть раздражение. Он отмирает и смотрит на меня, растерянным взглядом.
— Говорила, но я не думал, что их так много.
— Тебя это смущает? Если да, мы можем тут же прекратить наш вечер.
— Нет, что ты, — опомнившись, отмахивается Карл.
Мы присаживаемся за столик в углу помещения, официант тут же кладёт перед нами меню. От других посетителей мы скрыты огромными зелёными растениями, стоящими в горшках около нас, зато вот мне открывается обзор абсолютно на весь зал. Ресторан большой и почти полностью заполнен людьми, все в шикарных вечерних туалетах, а блеск бриллиантов слепит глаза.
— Ты не против, если мы разделим счёт пополам? — спрашиваю, отрывая взгляд от меню. Он недовольно сводит брови к переносице и, подняв глаза, смотрит на меня в ответ.
— Это дорогой ресторан, а ты, насколько я знаю, студентка. Не хочу тебя обижать, но вряд ли ты сможешь оплатить что-то кроме воды. А я могу позволить тут всё, чтобы девушка не думала о стоимости блюд, — пытаюсь держать себя в руках и не обращать внимание на его фразу, иначе мы закончим всё здесь.
— Ты удивишься, но я в состоянии заплатить за себя и мне приятно, если ты пойдёшь на уступки, мне важны мои принципы, — со всеми бы мне научиться так деликатно вести переговоры.
Он вздыхает и произносит:
— Хорошо, за еду ты можешь заплатить, но напитки я оплачу сам, договорились?
— Да, спасибо.
Мы делаем заказ, я выбираю салат с морепродуктами, Карл же берёт стейк из лосося и заказывает бутылку белого сухого вина, название которого я даже выговорить не смогу.
— Чем ты занимаешься, Селена? — спрашивает у меня парень, взглядом возвращаясь к разглядыванию моей руки — ненавижу, ненавижу! Давай спроси, что ещё значит каждый рисунок. Все считают своим правом это узнать. Ведь я делают это
на всю жизнь и должен быть сакральный смысл каждой линии на моём теле.
— Учусь писать книги, а ты? — разглядываю в ответ своего собеседника. Он симпатичный, с шикарной улыбкой, но в каждом его движении сквозит надменность: то, как он поправляет приборы, как держит спину и стелет салфетку на свои колени, — всё это делается с целью показать свою принадлежность к этому обществу «выглаженных рубашек».
— Мечтаешь стать писателем? Интересно, но, насколько я знаю, не очень прибыльно, — Карл наконец отрывается от моей руки и переводит взгляд на лицо, внимательно его рассматривая. Интересно, он оценивает то, как я буду смотреться с ним на всяких скучно-нудных приёмах, устраиваемых его шефом? И может ли он мной похвастаться?
— Я работаю в крупной инвестиционной компании… — слушая его один ухом, перевожу взгляд в зал и вдруг замираю. Сбоку от нашего столика, повернутые в профиль, сидят два человека, один из которых мне очень знаком: уложенные назад волосы с серебряным отливом, лёгкая щетина, глаза в круглой оправе очков, тонкие губы, изогнутые в улыбке, прямая спина и серый костюм, так идеально подходящий под цвет его глаз.
— Профессор — тихо произношу я.
— Ты что-то сказала? — голос Карла выводит меня из ступора. Я, проморгавшись, возвращаю к нему взгляд и широко улыбаюсь.
— Говорю, что интересная у тебя работа, а чем конкретно ты занимаешься? — спрашиваю и тут же снова обращаю взгляд к Риду, в этот момент наш официант наливает вино, закрывая мне необходимый обзор. Карл широко улыбается. Такие люди, как он, обожают говорить про свою работу, могут часами хвалиться своей должностью и достижениями. Мы делаем глоток вина, и этот напыщенный соловей начинает свою хвалебную песню самому себе, а я наконец снова отвожу взгляд к профессору.
Он тут не один, и компанию ему составляет молодая женщина, скорее всего одного возраста с ним, так как на студентку она вообще не похожа. У неё просто невероятная внешность: хрупкая блондинка с крупными локонами волос, доходящих до плеч, пухлыми губами, острым подбородком и обворожительной улыбкой. Ярко-красное платье на тонких бретельках с открытой спиной выигрышно подчёркивает аристократичную белизну её кожи, пухлые губы призывно накрашены помадой в тон платья. Мне кажется, я открыла рот и не могу его закрыть, она похожа на ангела, а я по сравнению с ней — чёрт из табакерки. Они всё время смеются и активно что-то обсуждают.
— Селена, ты меня слушаешь? — отвлекаюсь от профессора, обращая взгляд к собеседнику, вижу, что Карл недоволен данной ситуацией. Прости, парень, у меня тут интересная картина.
— Да, конечно, ты говорил о своей должности, — отвечаю ему, стараясь держаться и не возвращать взгляд к Риду. Интересно, они пара? Потому что смотрятся они друг с другом просто великолепно.
— И что у меня за должность? — он сощуривает глаза, пытаясь поймать меня на лжи, и тут я начинаю судорожно из закоулков мозга вытаскивать хоть что-то о своём собеседнике.
— Прости, Карл! Я гуманитарий, и все эти инвестиционные штуки тяжелы для моих мозгов, — будем играть роль дурочки, ну, а что ещё остается, мне не хочется, чтобы он психанул и мы так быстро закончили вечер, ведь я ещё не разобралась, с кем это Бени проводит вечер, поэтому делаю томный взгляд и слегка дотрагиваюсь своей ногой до него. Глаза Карла загораются, и он, растягивая губы в улыбке, кладёт свою руку поверх моей.
— Ничего страшного, Селена, не многим дается это понять. Это как талант, с этим нужно родиться — ну да, действительно, куда мне до вас. Я же всего лишь будущий бедный писатель. И он снова продолжает свою речь, в этот момент нам приносят блюда, а я никак не могу перестать лицезреть Рида со своей пассией. Видно, что им комфортно вместе: профессор постоянно улыбается, его лицо расслаблено и он взглядом полностью сосредоточен на собеседнице.
— Кого ты там увидела? — отвлекает меня Карл. Ну чёрт, почему я не умею разглядывать людей незаметно?
— Как думаешь, та пара, что сидит сбоку от нас, похожа на тех, что давно вместе? — задумавшись спрашиваю его, закладываю вилку с салатом в рот. Он поворачивает голову и внимательно их осматривает.
— Вроде бы, а что? — вижу непонимание в его глазах.
— Просто подумала, также ли мы хорошо смотримся вместе, — он недоверчиво осматривает моё лицо.
— Там девушка очень красива, а вот мужчина так себе, староват. Ей бы выбрать кого помоложе, — Рид староват? Это ты недостаточно зрел! Уверена, что сидящий передо мной человек не держал в руках ни одной книги, а все разговоры Карла сводятся к тому, сколько он заработал за этот месяц и что купил.
— Твои любимые книги? — спрашиваю, выпрямляясь на стуле и отрезая кусок от щупальца кальмара.
— Э-эм, я не очень люблю книги. Я больше по сериалам, комедиям всяким, — он гордо выпрямляет спину и улыбается.
— Хорошо. Твой любимый фильм? — стараюсь не кривиться от его ответа. Я тоже люблю сериалы, но они не могут заменить литературу. Она открывает новые грани восприятия этого мира, учит мыслить, рассуждать и фантазировать, тем самым развивая наше мышление.
— «Американский пирог», «Волк с Уолл-Стрит», «Евротур»… Так сразу все не вспомнить. Они позволяют легко и без напрягов провести вечер, а книги утомляют и усыпляют, я и так на работе устаю, не понимаю, как люди отдыхают за чтением, у меня голова болеть начинает.
И всё, тут интерес к человеку, передо мной сидящему, ушёл окончательно. Мы живём в разных вселенных, и они никогда не пересекутся, поэтому продолжу наблюдать за сладкой парочкой.
Рид медленно отрезает небольшой кусочек рыбного стейка и подносит к губам, не отрывая взгляда от девушки, затем тепло ей улыбнувшись, делает глоток вина. Интересно, как давно они знакомы? Боже, Селена, какая тебе разница! Никакой должно быть! Но наблюдая за его спутницей, я чувствую себя не в своей тарелке. У меня никогда не было заскоков по поводу своей внешности, я трезво себя оцениваю, знаю свои плюсы и минусы, но сейчас, смотря на неё, я ощущаю себя замухрышкой. Каждое её движение плавное и грациозное, то, как она берёт бокал, то, как отрезает рыбу, как прикрывает рот во время смеха. Я же слон в посудной лавке. Во мне разрастается неуверенность, словно червь, расползаясь по всему телу. Мне хочется уйти, и в тоже время я не могу оторвать от них глаз. Они созданы друг для друга, и уверена: так думает весь ресторан. Меня накрывает волной грусти, хочется забраться под стол и обниматься с бутылкой чёртового дорого вина, пока это непонятное ощущение не покинет меня.
— Селена, ты всегда витаешь в облаках? — грубый голос Карла опять влезает в процесс моего самоедства. — Ты уже полчаса ковыряешь этот салат и сказала за вечер пару слов. Если я тебе неинтересен, просто скажи, и мы закончим это. Ты неотрывно наблюдаешь за этой парой. Вы знакомы? — вздыхаю и тру переносицу, мне правда больше не хочется продолжать этот вечер, я бы с радостью закуталась в одеяло на своей кровати и лежала, смотря в потолок.
— Нет, мы не знакомы. Прости, это был долгий день, и зачёты в университете утомили. Я, видно, просто устала, поэтому давай попросим счёт, — вижу, что Карл взбешён, он не из тех, кого динамят и отказывают, такие, как он, считают, что находится с ними рядом — большая честь, но это только его мнение.
— Да, конечно, — он зовёт официанта и утыкается в свой телефон, а мне просто хочется вернуться в общагу и зарыться под одеяло.
Когда нам приносят счёт, он, оплачивая свою половину, тут же встает.
— Прости, мне нужно бежать, появились планы. Сама вызовешь такси? — он даже не смотрит на меня, потому что всё внимание сосредоточил на смартфоне. В общем, так испаряется напускная галантность людей, как только они не получают, что хотят, расстилаться перед тобой им больше нет смысла. Я киваю, он хватает куртку и выходит, а я решаю допить бутылку, не пропадать же добру. Ковыряя салат и потягивая вино, задумавшись, не замечаю, как около моего стола останавливается чья-то фигура.
— Селена? Добрый вечер! — надо мной раздается знакомый бархатный голос, подняв глаза, сталкиваюсь с удивлённым лицом Рида.
— Не ожидал вас встретить. Что вы тут делаете? — в моём организме вино, меня разморило, и я хочу, чтобы он просто прекратил задавать вопросы и вернулся к своей девушке, не докапывая меня.
— Ем салат, — подношу ко рту вилку, на которой наколот кусочек помидора.
— Вы тут одна? — улыбается мне профессор
— Почему одна, со мной куча людей, — я поднимаю руку и обвожу ею зал.
Бенедикт откашливается, силясь скрыть смешок, и внимательно меня оглядывает.
— Вы прекрасно выглядите.
— Не лучше вашей девушки, — бубню под нос, бросая прибор в тарелку.
— Что вы сказали? — вижу, как у Рида молниеносно расширяются глаза. Я что, это вслух сказала? Балда!
— Говорю, что салат тут дерьмо! — он тихо посмеивается.
— Тут очень вкусная рыба, дайте себе шанс распробовать и не отвергайте так сразу это место, — его взгляд тёплый, совсем не такой, какой бывает в университете, а я, проходясь глазами по его виду, заключаю про себя, что он сегодня чертовски красив.
— Вас, скорее всего, уже заждались, — указываю рукой на его столик.
— Да, вы правы, — он задумчиво глядит на свою спутницу, — мы уже собирались уходить, и я вот пошёл за куртками и встретил вас, — он поднимает руку с вещами.
— Тогда до свидания, профессор, — я зачем-то ему салютую рукой. Он продолжает стоять около меня, словно хочет что-то ещё сказать, но я утыкаюсь в тарелку и стараюсь на него не смотреть.
— Хорошего вам вечера, Селена! Закажите всё-таки тут рыбу, — и разворачивается, направляясь к своему столику.
Не хочу я никакой рыбы, я ощущаю себя поникшей и брошенной. Ещё очень хочется курить, поднимая взгляд, вижу, как «самая красивая пара сегодняшнего вечера» проходит мимо меня. Так, мне тоже надо отсюда сваливать, салат дерьмо и вечер тоже. Больше не пойду ни на какие свидания — бесполезная трата времени и денег. От меня сегодня вообще парень сбежал, ты молодец, Селена. Так держать! Скоро напишу книгу «Как избавится от парня за полчаса». Он, конечно, полный болван, но немного обидно.
Расплатившись, я, пошатываясь на высоких каблуках, выхожу из здания и пытаюсь прикурить сигарету. Делаю три щелчка зажигалкой, прежде чем появляется огонь, и затягиваюсь. Такси, мне нужно поймать такси, выхожу к дороге и вытягиваю руку.
— Вас подвести? — поворачиваюсь и смотрю на знакомого обладателя мягкого и красивого тембра, замерев с сигаретой в зубах.
— Но как же… ваша девушка… — Рид улыбается и внимательно сканирует моё выражение лица, засунув руки в карман брюк.
— Она поехала на своей. Нам совершенно в разные стороны. Тут тяжело поймать такси, нужно будет идти квартал пешком, а в таком виде это небезопасно. Садитесь, пожалуйста.
Профессор открывает для меня пассажирскую дверь своего роскошного Volkswagen Phaeton, и я не понимаю, что мне делать: сопротивляться и идти пешком или уступить?
— Селена, если вы откажитесь, тогда мне придется вместе с вами идти до такси, — Бенедикт произносит это немного суровым голосом, показывающим, что препирательств он не потерпит.
— Хорошо, — присаживаюсь на сидение автомобиля, и он закрывает за мной дверь. В салоне пахнет кожей и его парфюмом, я на секунду закрываю глаза, делая глубокий вдох. В этот момент открывается водительская дверь, Рид садится за руль и заводит автомобиль. Он откидывается на сиденье и, грациозно выруливая одной рукой, покидает парковку. Я, стараясь быть незаметной, искоса разглядываю его: профессор сосредоточен на дороге, его изящные пальцы обхватывают руль, настукивая какую-то мелодию, профиль лица принял задумчивое выражение, и между бровей пролегла небольшая складка, которую мне хочется разгладить. Но стараюсь держать свои руки при себе. Мы молчим, и я отворачиваюсь к окну, всматриваясь в пейзаж.
— Она не моя девушка, — голос профессора отвлекает меня от лицезрения улиц за окном и я непонимающе поворачиваю к нему голову, Рид бросает на меня быстрый взгляд, словно удостоверяясь, что слушаю его.
— Зачем вы мне это говорите?
— Просто так, не хочу никого вводить в заблуждение. Анна — моя старая подруга, ещё по университету, мы давно не виделись, и вот они с мужем приехали по делам в Бостон, она позвонила мне, и мы назначали встречу. Это не свидание, а ужин старых приятелей, — он улыбается уголком губ и переводит взгляд к дороге. — Анна мне как сестра, — продолжает объяснять он.
Я не понимаю, зачем ему мне что-то рассказывать. Мне не должно быть дела до того, с кем и когда общается профессор. Для чего ему отчитываться перед студенткой? Пока мои мысли хаотично бегают в голове, у Бенедикта звонит телефон.
— Да, слушаю! — спокойным голосом отвечает он. — Пожалуйста, не торопитесь и объясните нормально, — слышу с другой стороны надрывной женский голос. — Я понял вас, Габриэла, сейчас приеду, — он кладёт трубку и поворачивает голову ко мне.
— Селена, у меня возникли некоторые проблемы в квартире. Дело в том, что у моей домработницы сломался ключ, она не может покинуть помещение. Вы не против, если мы заедем ко мне, решим вопрос, и потом я вас сразу же отвезу?
— Я могу вызвать такси, — парирую, и Бенедикт на моё заявление хмурит брови.
— Нет, я сказал, что довезу вас, значит, так и будет. Вы куда-то спешите?
— Нет, просто не хочу доставлять вам неудобства. Вызвать такси с этого района не проблема.
— Вы не доставите мне неудобств, я хочу сам довезти вас до дома и быть уверенным, что с вами ничего не случится. Я не доверяю таксистам, — вздыхаю, киваю и замолкаю. Спорить бесполезно, да и сил нет этим заниматься.
Через пару минут мы паркуемся около стеклянного высокого здания. Моя челюсть от удивления плавно ползёт вниз. Он что, тут живёт? Это самое элитное жилье в Бостоне, оно буквально стоит на реке, тут проживают самые богатые люди, так как вид отсюда просто невероятный. Консьерж открывает мою дверь, подавая руку, я протягиваю её и заторможено выхожу.
— Райн, припаркуй, пожалуйста, машину. Я через полчаса за ней спущусь, — Рид кидает ему ключи и двигается по направлению ко входу, я плетусь следом. Ещё один консьерж открывает нам дверь и произносит:
— Добро пожаловать домой, мистер Рид, — профессор отвечает ему кивком и двигается к лифту, а моя челюсть валяется уже у ног. Мы проходим огромный холл, выполненный из тёмного стекла и мрамора, и замираем в лифтовой зоне. Бенедикт сосредоточен, а я думаю о том, сколько же денег профессора зарабатывают, что могут позволить себе такое жильё? Мы заходим в лифт и поднимаемся на двадцать второй этаж, Рид нервно постукивает носком туфли по полу, а я пытаюсь собрать себя в кучу и не выглядеть, словно маленькая девочка, попавшая во дворец.
Мы движемся по небольшому узковатому коридору, выполненному в приглушенных серых тонах, и останавливаемся у двери в самом его конце. Рядом с ней стоит маленькая полненькая женщина, у неё красные глаза от слёз, и, увидев профессора, она начинает причитать. Я мало что разбираю, потому что её речь сбивается с английского на португальский.
— Габриэла, пожалуйста, успокойтесь и расскажите, что случилось? — мягким голосом интересуется Рид, одаривая её теплым взглядом.
— Я собиралась уходить, — всхлипывая, рассказывает домработница, — вставила ключ в замок, но он не проворачивался, я думала, что что-то заело, начала крутить сильнее и жать, и тут случилось это, — она показывает на хвостик ключа в своей ладони и тут же начинает плакать навзрыд.
— Так, я вас понял, пожалуйста, успокойтесь и отправляйтесь домой, я решу этот вопрос, — Бенедикт достает деньги из кошелька и протягивает женщине. — Это вам на такси, насколько я знаю, последний автобус уже ушёл, — она непонимающе смотрит на него.
— Но ведь я… сломала вашу дверь… Вы должны вычесть у меня из зарплаты.
Бенедикт широко ей улыбается.
— Я не буду ничего вычитать, этот замок заклинивал уже какое-то время, я сам виноват, что не дошёл до ремонтной службы и не поменял на электронный. Идите, пожалуйста, домой, Габриэла, я сам со всем разберусь, — женщина ошарашенно смотрит на него пару минут и потом, сказав «спасибо» раз сто, удаляется. Рид вздыхает и смотрит на меня.
— Нам нужно решить этот вопрос. Селена, останьтесь, пожалуйста, тут, я сейчас спущусь вниз и сообщу им о двери, — прислоняюсь к стене и несколько раз киваю, словно игрушка-болванчик.
Я нахожусь немного в шоковом состоянии, что для меня не характерно. Профессор живёт в пафосном здании, у него есть горничная, ему открывают двери и паркуют машины, а я питаюсь вечерами просроченными салатами. И сейчас я стою в его холле, около двери его квартиры и жду, когда этот Брюс Уэйн решит вопросы. Рид удаляется по коридору, а я чувствую, как ноют мои ноги от туфель, поэтому недолго думая, присаживаюсь на пол около его двери, вытягивая их. Думаю, тут полы в сто раз чище, чем в моей комнате, облокачиваю голову на стену и прикрываю веки.
Через пару минут слышу два голоса выходящих из лифта людей, открыв глаза, вижу, как в мою сторону направляется профессор и низенький мужчина в рабочем чёрном комбинезоне. Они останавливаются около меня и осматривают мои вытянутые ноги. Рид тянет ко мне руку и тепло улыбается.
— Вставайте, Селена, а то застудитесь, — я протягиваю свою в ответ и поднимаюсь, второй мужчина подходит к двери и, критично поковырявшись в замке, одним движением его выламывает. Я резко вздрагиваю, но Бенедикт крепко сжимает мою ладонь, успокаивая. Мы что, так и стоим, не отцепившись?
— Можете входить, я сейчас спущусь вниз, найду подходящий замок и сделаю всё, — голос рабочего прогоняет мои мысли, и мы заходим в квартиру. Рид берёт мою и свою куртку, вешая в гардероб, а я застряла в коридоре, так как моя челюсть опять куда-то укатилась.
Стою напротив огромной просторной гостиной, выполненной в стиле лофт, с бетонными стенами, выкрашенными в металлический цвет, аскетичный дизайн современного интерьера добавляет холодности этому пространству, но присутствия дерева в виде барной стойке в зоне кухни, огромных книжных стеллажей в зоне камина, журнального столика и светлой мягкой мебели дарят жизнь этому помещению.
Напротив входной двери огромные панорамные окна в пол, с которых открывается вид на воду. Мы находимся на самом высоком этаже, и у меня кружится голова от этого вида. Рид проходит вглубь, снимает пиджак и кладёт его на подлокотник кожаного кресла в цвет слоновой кости. Он обращает свой взор ко мне, а я так и замерла у входа.
— Проходите, Селена, мы ту застряли на неопределённое время. Простите меня, — отмираю и двигаюсь к дивану, стоящему напротив кресла.
— Ничего страшного, у вас впечатляющая квартира, профессор.
— Спасибо, очень приятно это слышать. Вина, воды или, может, виски? — он двигается в зону кухни и, открывая стеклянную дверцу шкафчика, достаёт оттуда бокалы.
— Виски, пожалуйста, — на губах Рида расцветает игривая улыбка.
Я же, присаживаясь на диван, стягиваю ненавистные туфли и, оставаясь босиком, зарываюсь пальцами ног в серый крупно-ворсистый ковер. Бенедикт подходит к журнальному столику, стоящему между нами, и ставит два бокала виски, перед этим разложив подставки.
Хмыкаю, оглядываюсь и понимаю, что в квартире стерильная чистота: у каждого предмета своё место, бокалы на барной стойке находятся в перевёрнутом положении, но развешены в градации от крепкого алкоголя с слабому. Я беру бокал и, встав с дивана, перемещаюсь к его книжным стеллажам, Рид сидит в кресле и, проворачивая бокал в руке, наблюдает за мной. Книги рассортированы не только по алфавиту, но и по году издания. Господи, ну вот не лень ему этим заниматься. Пробегаюсь кончиками пальцев по корочкам, пытаясь сдержать восхищённый вздох. Тут невероятная коллекция: первые издания классических произведений, редкие экземпляры книг, которые можно отыскать только на аукционах, заворожённо поворачиваюсь к нему, уже не пытаясь скрыть эмоций, Рид смеётся, прикрываясь стаканом и, делая глоток, произносит:
— Если что-то понравилось — можете взять прочитать.
— Вы серьёзно? — ошарашенно произношу, округлив глаза. — Боюсь, что моя комната недостойна этих книг, — убирая руку со стеллажа, сажусь обратно на диван, вытягиваю ноги и облокачиваюсь спиной на подлокотник. Бенедикт неотрывно следит за моими движениями.
— Можно я задам вам вопрос, профессор? — произношу, делая глоток виски и чувствую, как горячая жидкость рассекается по моему горлу, обжигая.
— Задавайте, Селена — повернув к нему голову, вижу, что его взгляд скользит по моей оголённой ноге, поднимаясь от ступни к бедру.
— Почему у вас всё так разложено по местам, у каждой вещи есть определённое место, ручки, которые вы раскладываете, стикеры, почему это для вас так важно? — он отнимает взгляд от моего тела и переводит его на огонь в камине. Тишина тянется очень долго, я уже слышу, как рабочий начинает менять замок в двери, а Рид замер, будто статуя.
— Это личный вопрос, я могу вам на него ответить, если вы дадите ответ на мой, — он поворачивает взгляд ко мне, и блики огня играют в его зрачках, создавая завораживающую картину.
— Хорошо, задавайте, — отклоняюсь всем телом и перекрещиваю ноги на диване. Рид делает вздох, проводя языком по губам, а у меня самой пересыхает во рту, и я, делая большой глоток виски отставляю бокал рядом с подставкой.
— У меня небольшая форма обсессивно-компульсивного расстройства, это проявляется не везде, но для того, чтобы я мог сосредоточиться на работе, мне необходимо сделать определённые действия. Иначе мой мозг меня сожрёт, но я прохожу терапию, так что уже всё хорошо, — он сжимает зубы, смотря на мой бокал и встав, идёт за бутылкой виски.
Я тут же подрываюсь и ставлю свой на подстаканник. Не думала, что всё так серьёзно, мне казалось, что это просто его педантичные заскоки.
— Так что, Селена, те действия с листами в аудитории, которые вы провернули, доставили мне практически физическую боль. Всё, что вы называете «занудством», имеет определённое психологическое название, — он подливает алкоголь в бокалы и, ставя бутылку, снова присаживается в кресло, его руки тянутся к верхним пуговицам на рубашке, расстёгивая их.
— Простите, мистер Рид, я не знала, что это играет такую важную роль, — мой голос немного хрипит, так как взгляд сосредоточен на шее профессора и открывшихся ключицах. К чёрту этот камин, тут же дышать нечем!
— Ничего страшного, ключевая фраза — «вы не знали». Теперь мой вопрос, — он делает глоток и, оставляя бокал, начинает закатывать рукава. — Скорее не вопрос, а просьба. Расскажите мне о своём дедушке, — я непонимающе округляю глаза.
— Зачем вам это?
— Когда я спрашивал вас об изучении русского языка, то вы, упомянув его, тут же закрылись. Я понял, что этот человек для вас много значит, а мне интересно узнать о вас что-то личное.
— Нет, — резко отвечаю, принимая сидячее положение.
— Мы договорились с вами, Селена, давайте будем соблюдать правила. Личное за личное, — он произносит это мягким тоном, и я вижу в его глазах заинтересованность.
Вздыхаю и, подгибая ноги под себя, опускаю голову, начинаю говорить:
— Дедушка много для меня значил, но он умер.
— Простите, я не знал, соболезную, — прерывает меня Рид.
— Ничего страшного, «вы же не знали». С самого детства у меня были плохие отношения с матерью, я не та дочь, о которой она мечтала. Ей бы подошла Моника, мечтающая о замужестве, детях и тому подобное, — я горько посмеиваюсь и делаю глоток виски.
— А как же ваш отец? — спрашивает меня Бенедикт.
— Он ушел, когда мне было десять. Из всех близких у меня был только дедушка. Именно он открыл мне музыку, говорил, что нужно быть всегда самой собой, привил любовь к хорошей литературе и поддерживал любые мои начинания. Ему я читала свои первые рассказы, к нему я бежала, когда мать пыталась снять очередной мой пирсинг, и именно он, заступаясь за меня, объяснял ей, что татуировки — это моё дело и ничего обо мне, как о человеке, они не говорят. Он был для меня опорой, моим другом, моей семьей, а теперь её нет. С его уходом я словно потеряла большую часть себя и до сих пор не могу её найти, — замолкаю и делаю вдох, мне кажется, я сказала уже много личного.
Бенедикт поднимается и только собирается сделать шаг по направлению ко мне, как его окликает голос ремонтника.
— Мистер, Рид, я всё сделал, проверьте, пожалуйста, — профессор замирает в шаге от меня и, вздохнув, направляется к двери.
Я не открываюсь людям, потому что не все могут понять. Эти откровения будто выбивают почву из-под ног, мне хочется спрятаться или бежать.
Поднимаюсь и подхожу к окну, делая глубокий вдох, слышу, как дверь сзади закрывается. Вид просто невероятный, ночные огни города отражаются в реке, создавая причудливые блики.
— Очень красиво, — тихо произношу и слышу, как Рид останавливается сзади меня. Он находится очень близко, стоит мне поддаться назад, и я уткнулась спиной в его грудь, его запах начинает кружить мою голову, а дыхание профессора щекочет шею. Я так больше не могу, эти ощущения, этот вечер, эти разговоры.
Резко развернувшись, поднимаю на него свой взгляд. В серых глазах профессора нежность и теплота, которые огнями плещутся в глубине его радужек. Я подрываюсь и потянув за ворот рубашки, припадаю к его губам. На моё удивление, он не сопротивляется и, сделав шаг ко мне, отвечает на поцелуй. Его губы медленно и нежно движутся, словно пытаются запомнить каждый миллиметр моих. Удивлённо выдыхаю и чувствую его улыбку. Мне хочется быть ещё ближе и, руками обвив его шею, прижимаюсь всем телом. Он аккуратно оглаживает пальцами мою шею сзади, спускается к лопаткам и крепко сжимая талию, притягивает к себе. Профессор углубляет поцелуй, пропуская свой язык ко мне в рот, щекоча им нёбо. Мои лёгкие горят, мне необходимо сделать вздох, но боюсь оторваться от него, потому что это может исчезнуть. Вместо этого я жмусь ещё ближе, хотя кажется, что уже некуда, и чувствую его возбуждение на своём животе, мои руки спускаются ниже и очерчивают линию плеч, мышцы груди. Мне хочется снять с него рубашку и ощутить жар кожи, но Рид аккуратно ловит мои руки и отстраняется.
Мы глубоко дышим и, закрыв глаза, он прижимается к моему лбу.
— Ты должна остаться здесь, — говорит Бенедикт сиплым голосом.
— Что? — я пытаюсь прийти в себя и начинаю потихоньку от него отстраняться, но он, крепко удерживая меня за талию, не даёт это сделать. Рид поднимает голову и заглядывая своими штормовыми в мои повторяет:
— Уже очень поздно, и мы выпили, поэтому я не смогу тебя отвезти. Предлагаю остаться. У меня есть уютная гостевая комната.
— А вы? — шепчу, едва сама могу слышать свой голос. Бенедикт тихо смеется, отходит от меня и, запустив руку в волосы, зачёсывает их назад.
— А я буду спать в своей спальне.
— Я вызову такси и доеду, — мой голос охрип, я никак не могу собрать своё сознание воедино, лёгкие всё ещё горят, а тело окутано его запахом. Рид хмурится и, за один шаг преодолевая расстояние, встаёт очень близко ко мне и произносит серьёзным тоном:
— Селена, я терпеть не могу, когда со мной спорят, я не пытаюсь затащить тебя к себе в кровать, утром мне надо в университет, и я отвезу тебя в общежитие.
— А я ненавижу, когда мне приказывают, — недовольство и своенравность возвращаются ко мне. Он отходит и разворачивается к столу, собирая бокалы.
— Эту дверь не открыть без ключа, ты можешь сколько угодно огрызаться, но отсюда до утра ты не выйдешь, — я протестующе скрещиваю руки на груди, а он, не обращая на меня внимание, ставит бокалы в посудомойку.
— Я что, ваша пленница, мистер Рид?
— Нет, Селена, ты моя гостья, но ночью сбежать я тебе отсюда не дам, твоё платье слишком провокационное. В этом нельзя ходить, — он в недовольстве морщит нос. — И давай перейдём уже на «ты», хотя бы в личном общении. Мне кажется, что за сегодня мы уже перешли границу «преподаватель-студентка», — он посмеивается, а я понимаю, что свалить отсюда у меня не получится, да и, честно признаться, не хочется.
Бенедикт подходит ко мне и, потянув за руку, направляется в сторону спален.
— Чем тебя не устраивает моё платье? — недовольным голосом спрашиваю его я.
— Оу, меня оно более чем устраивает, но не все мужчины так тактичны и сдержаны, как я, — он останавливается посреди просторной светлой комнаты, выполненной в бежевых тонах и смотрит на меня.
— Во-первых, ты запер меня в квартире, тактичностью тут не веет. Во-вторых, я могу сломать нос, ещё в детстве научилась, — на его лице отображается притворное удивление.
— Серьёзно? Да ты опасней, чем я думал.
— Да, — я горделиво поднимаю подбородок, — и вообще, ты…
— Я знаю, знаю, я не имею право указывать, кто как должен выглядеть, но всё же советую тебе: если ты надеваешь столь откровенный наряд, то надо ходить по улицам с кем-то, а не одной, хотя бы даже с подругой, — он отпускает мою руку.
— Это твоя спальня на сегодняшнюю ночь, постель сегодня поменяли, полотенца в шкафу, ванная справа. В чём ты будешь спать? Тебе нужна футболка?
— Я сплю голая, — отвечаю ему ехидно улыбнувшись. Рид замолкает, закрывает глаза и выдыхает.
— Хорошо, — в его голос снова возвращаются хриплые ноты, — но я всё равно принесу тебе футболку, вдруг ночью захочешь попить воды.
— Я могу это сделать и полностью обнаженной, — повторяю, закусывая губу. Бенедикт качает головой и выходит из спальни.
Вот сухарь! Беру полотенце и иду в душ. Его душевая таких больших размеров, что если загнать в кабинку трёх человек, то они ни разу не дотронуться друг до друга. Под раковиной нахожу несколько запасных зубных щеток, интересно, для кого это? Стараясь не думать об этом, включаю воду и просто наслаждаюсь.
Можно, я останусь тут жить? В душевой. В общежитие вечные перебои с водой: то сначала тебя окатит кипятком, то холодом — не мытье, а американские горки. А тут идеальный напор воды, идеальная температура — всё в стиле профессора. Почистив зубы, оборачиваюсь полотенцем и выхожу из ванны, в квартире стоит тишина. Гостевая комната находится прямо напротив спальни Рида и, задумавшись на секунду, я гоню от себя пошлые мысли и направляюсь в свою кровать. На тумбочке вижу аккуратно сложенную белую футболку. Всё-таки решил меня одеть, засранец. Не дождёшься!Женское тело прекрасно, я не буду себя скрывать, поэтому выключив свет и скинув на пол полотенце, зарываюсь голышом в мягкую кровать.
Но спать совершенно не хочется, я без конца ворочаюсь и пытаюсь устроиться. Близость Рида не даёт покоя. Я до сих пор ощущаю его прикосновения, и внизу живота такая тяжесть, что хочется ещё, но в два раза больше.
Решив, что терять мне нечего, я в чём мать родила иду к нему в комнату. У него абсолютная тишина и темнота, и пару раз обо что-то ударившись, я заползаю к нему в кровать.
— Селена, что ты делаешь? — слышу его сонный голос.
— Мне там холодно.
— Странно, я только сегодня настраивал термометр и точно помню, что температура двадцать градусов, — в его голосе слышна ухмылка, и он поворачивается на спину, а я решаю ничего не отвечать и прижимаюсь к нему, профессор глубоко вздыхает.
— Ты не одета. Абсолютно ничего на тебе нет.
— Я же сказала, что сплю раздетой, что не ясно? — кладу голову ему на грудь, пальцами выводя узоры, чувствую, как всё его тело напрягается, слышу, как отрывисто он дышит. Бенедикт аккуратно приобнимает меня, оставляя руку на поверхности одеяла, я спускаюсь пальцами ниже и обвожу напряжённые мышцы пресса. Господи, сколько у него там кубиков. Прохожусь рукой по линии волос на животе и спускаюсь к резинке трусов, тут же поднимаясь вверх. Рид издает неясный звук, что-то между стоном и вздохом. Приподнявшись на кровати, скидываю с себя одеяло и смотрю в его глаза, среди темноты вижу только их сумасшедший блеск.
Его рука проходится нежно по коже моей спины, оглаживает поясницу и спускаясь к ягодице, сильно её сжимает так, что я издаю стон от боли. Он тут же резко поднимает руку к моей шее и, сильно сзади её сдавив, придвигает моё лицо к своему. Приподнявшись, Бенедикт впивается в мои губы и врывается языком мне в рот. Это животный и голодный поцелуй, и моё тело в ответ покрывается огромными мурашками. Он кусает меня за губу, проводя следом языком, мне хочется рычать, потому что я хочу его так сильно, что умру, если он остановится. Рид резко отрывается от меня, глубоко дыша и укрывает одеялом.
— Не-е-е-ет, — протестующе шепчу, он тихо посмеивается, затем прижимает меня ближе к себе, запускает руку в мои волосы, начиная играться с прядями.
— А ты нетерпеливая, да?
— Я терпеливая, — недовольно отвечаю, — просто я люблю жить здесь и сейчас, не люблю откладывать, так как другого шанса может и не быть.
— А я не люблю спать с девушками на первых свиданиях.
— У нас не было свидания.
— Тем более. Одноразовый секс — не моя прерогатива, — он спускается рукой к моему плечу и продолжает нежно поглаживать кожу, а я, вздохнув, кладу голову на его грудь и задаю вопрос, который вот уже несколько часов вертится в моей голове:
— С каким количеством студенток ты спал? — он смеется.
— Вот тут мне нужно сказать, что у меня есть целый календарь с расписанием и ты влезла без очереди, но это будет неправда. Я никогда не спал со студентками, это было моим главным правилом, и тем более никто из них мне не был интересен, но вот появилась ты.
— Ну, чисто технически, секса у нас не было, так что правило ты ещё не нарушил.
— Но с каким трудом мне это даётся, — отвечает Рид глубоким голосом.
Мы молчим, и я, уже думая, что он уснул, произношу:
— Ты первый, кому я рассказала про дедушку, — профессор поднимается на локтях и смотрит на меня.
— Спасибо, что рассказала. Почему ты боишься поделиться этим с людьми? — он нежно проводит пальцем по моему подбородку.
— Потому что считаю, что это им не интересно, это моя потеря, и рассказ будто вскрывает моё слабое место.
— Откровения делают тебя сильной, но никак не наоборот, — его голос ласковый и теплый. Я утыкаюсь ему в шею, и он крепко меня прижимает.
— У меня есть всё-таки вопрос, на который ты не ответила: что ты делала сегодня в ресторане? — вздыхаю.
— Мама устроила мне свидание с сыном её подруги, но у нас как-то не заладилось, и он ушёл, а потом меня нашёл ты, когда я жевала дерьмо-салат.
— И часто твоя мама проворачивает такие фишки?
— Второй раз, первый был на выпускном и вот сейчас, а вообще, сводить меня с кем-то — это её любимое дело, так как у меня плохой вкус, это по её мнению, — Бенедикт смеётся.
— А ты думаешь, у тебя всё в порядке со вкусом? — я пожимаю плечами.
— Не знаю, но я не ищу «долго и счастливо», того, что у меня есть, мне вполне хватает, — он замолкает и больше не произносит ни звука, через время и я засыпаю тем сном, который мне раньше только снился.