Как рок и хаос покорили Британию

      Зайдя в холл, чувствую, как слёзы, словно водопады, стекают из моих глаз, обжигая лицо. Быстро забегаю в туалет, облокачиваюсь на раковину и даю волю эмоциям. В моей груди сжимается большой комок, уничтожая органы, я не понимаю, что происходит и почему мне так больно. Платье душит, и я хочу сорвать его, разорвав на куски и выкинув в помойку. Я не могу дать Риду ничего хорошего, я просто не создана для этого.       Слегка успокоившись, выхожу из туалета и поднимаюсь на этаж, зайдя в комнату встречаюсь глазами с подругой, сидящей с книгой на кровати.       — Селена! Ну наконец-то! Если ты не ночевала дома, значит, парень был классным.       И тут меня снова накрывает. Сдерживать эмоции становится невозможно, и тихие всхлипывания превращаются в громкие рыдания.       — Что случилось, он что-то сделал? — присаживаюсь на пол, размыкаю губы, пытаясь дать внятный ответ, но воздуха не хватает, и я только скулю.       — Господи, Селена, ты меня пугаешь, что произошло? Он обидел тебя?       — Я ему нравлюсь, Марта, и самое ужасное, что он мне тоже…. — через всхлипы выдавливаю я. Она чертыхается и, присаживаясь около меня, обнимает.       — Боже, ну ты и дуреха! Чего реветь-то так!       — Я… — всхлип. — Я… — всхлип. — Не могу быть с ним.       — С кем? С тем парнем, что нашла тебе мама? — подруга отстраняется от меня и сдвигает брови, выражая озадаченность.       — Да пошёл он к чёрту! Он идиот! Я про Рида! — Марта округляет глаза, прижимая руку ко рту.       — Профессор?       Сквозь слезную пелену я вижу, как вытягивается её лицо, и, сделав вздох, начинаю рассказывать всё, что между нами было.       — Ну и дела, — это всё, что может произнести соседка после моей двадцатиминутной речи. Я всё также сижу на полу, но слёзы уже высохли и больше не собираются покидать пределы глаз.       — Зачем ты всё это сказала ему?       — Марта, самые долгие мои отношения — с сигаретами. Я видела все эти «счастливые» пары. Вы находитесь вместе из жалости, возможно, психологически зависимы и не можете вырваться из кабалы. Либо терпите партнёра, потому что развод — до сих пор «плохой выход» из ситуации. Мне это не надо, а ему хочется серьёзной, взрослой игры, в которую я не играю.       — С чего ты это взяла? Ты спросила вообще, чего он хочет? Почему ты всё решила за него?       — Я не знаю, чего он хочет, но точно не секса на одну ночь, а я могу предложить только это. Ну ладно, может, на пару ночей.       — Ты трусиха, Селена, вот что я тебе скажу. Все твои разговоры об отсутствии любви, прагматичные высказывания о браке, твой способ побега. Ты боишься, что будет так же, как у твоих родителей, но жизнь проходит ни по одному шаблону. Но конечно, легче спать с парнями, которым ты не нужна, и разглагольствовать о том, чего ты никогда не поймёшь, потому что наглухо закрылась.       Голос подруги повышается с каждым словом, и вот к концу предложения она уже кричит, метая глазами гневные искры.       — Впервые за тобой ухаживает серьёзный человек, а ты как крыса бежишь и даже не даёшь ему шанса!       Она встаёт, забирается на кровать и утыкается в книгу, а я ошарашенно смотрю на свою соседку, которая за несколько лет общения не сказала мне ни единого грубого слова.       — Марта, что это за реакция? Я тебе тут душу разрываю, — она поднимает на меня недовольный взгляд и произносит:       — В этой ситуации не ты жертва, а профессор: он был честен с тобой, внимателен, а ты повела себя как мерзкая эгоистка.       Она снова обращает внимание к книге, делая вид, что меня не существует. Беру полотенце и направляюсь в душевую. Я сделала всё правильно, не стала обманывать и вертеть им, не понимаю, чего Марта так взъелась. Быстро ополаскиваю тело, подсушиваю волосы и, одевшись, направляюсь к Тони. Нужно немного проветрить голову.       — Селена, милая, что-то случилось? — мой старый друг сходу замечает изменения на моём лице.       — Всё хорошо, тут нечего переживать. Мне, пожалуйста, как обычно.       Он взволнованно вглядывается в меня и, нагнувшись за барную стойку, вручает книгу. Я, слегка улыбнувшись, благодарю его.       Добравшись до своего места, пытаюсь сконцентрироваться на буквах, но они упорно не хотят складываться в слова. Тони ставит передо мной тарелку, я взглядываю на кусок пирога и понимаю, что и крошки в рот не смогу засунуть. Делаю глоток кофе и, психанув, откладываю книгу, утыкаясь взглядом в свои лежащие на столе руки.       — Селена, ты меня пугаешь, — говорит Тони, присаживаясь рядом, — даже в дни твоего самого плохого настроения я не видел, чтобы ты отказывалась от черничного пирога.       Перевожу свои красные глаза на него и, подумав секунду, спрашиваю:       — Как вы поняли, что жена — это человек, на которого без раздумий можно положиться, что именно с ней вы хотите провести жизнь, которая вам не наскучит?       Тони загадочно мне улыбается.       — Я просто влюбился в неё, и мне некогда было думать о том, что может пойти что-то не так, но годы показали, что я сделал правильный выбор. Любые отношения — это страх перед неизвестностью, ты не можешь на сто процентов быть уверен в ком-то, кроме себя, но это важный этап жизни, как ходьба у ребенка: ты падаешь, поднимаешься, ударяешься о шкафчик, но как много можешь разглядеть, переборов страх оступиться. Любые действия, Селена, рискованны. Ты вышла из дома — это был риск, ты проснулась утром и встала с кровати — это тоже риск, можно же упасть и сломать шею, но сколько всего ты сегодня приятного увидела, как только поднялась. Так и с людьми. Страх мешает нам жить. Если перед тобой были неудачные примеры взаимоотношений, это не значит, что со всеми так, это значит, люди просто оступились, а потом поднялись и пошли дальше. Ты теряешь целый пласт удовольствия, не поднимаясь на этот уровень. Рискни и, даже если тебе сделают больно, те эмоции, которые ты испытаешь, находясь рядом с любимым, не сравнятся ни с одним черничным пирогом в твоей жизни, даже если его приготовила моя жена, — Тони заботливо кладёт руку на моё плечо и встаёт. — Книги — это прекрасно, но разве их герои не научили тебя рисковать? Без действий не бывает сюжета, Селена.       Он уходит, а я остаюсь с ощущением того, что кто-то поковырялся в моей голове, прогоняя дурной туман. Я ведь правда трусиха, как сказала Марта. Резко поднявшись со стула, я подхожу к барной стойке и крепко обнимаю Тони, он отвечает на мои объятия.       — Мне нужен большой кусок пирога, — владелец улыбается и кивает мне.       Вечером я кормлю Марту черничным шедевром, признавая свое идиотское поведение.       — Мирись с профессором, дурочка, иди завтра замаливать грехи, — она шутливо толкает меня в бок.       Всё воскресенье я валяюсь в кровати и читаю, но мысли то и дело возвращаются к Риду: его крепкой фигуре, сильным рукам, сжимающим мою талию, дурманящем запахе, неровном дыхании и бархатном голосе. Мне очень надо поговорить с ним и объяснять своё поведение.       За целый учебный день понедельника я выучила расписание Рида наизусть и даже проследила за ним до кафетерия, но очередные нотации мисс Олкотт застопорили меня в коридоре до начала следующей пары. Поэтому, как только лекции закончились, я сразу же побежала к кабинету профессора. Мой громкий стук в дверь нарушил тишину третьего этажа. За дверью ни звука. Облокотившись на стену, решаю подождать.       Спустя пару минут слышу в коридоре приближающийся женский смех и тёплый тембр профессора. Повернув голову, замечаю, что Рид идёт с девушкой, которая мне уже знакома. Она грациозно вышагивает на высокой шпильке, и шикарный темно-синий брючный костюм облегает её точёную фигуру. Я напрягаюсь. Сбежать незамеченной у меня уже не получится.       Они приближаются к двери, и Бенедикт, увидев меня, бросает холодный пронзительный взгляд в мою сторону.       — Вы что-то хотели, мисс Коул? — его голос звучит сухо. Я же не могу оторваться от разглядывания его спутницы, она замечает это и в ответ тепло мне улыбается.       — Я… Эм-м-м… Да! Хотела поговорить насчёт доклада, у меня возникли с ним проблемы.       — Все вопросы мы сможем решить в специально отведённый для этого день —среду, — эта его профессорская надменная речь заставляет мои зубы сжаться.       — Ну что ты, Бени, разве так можно со студентами? У девушки возникли проблемы, ты должен ей помочь, а я пока выпью кофе в кафетерии.       Бени? Она назвала его Бени? Какого чёрта тут происходит?!       — Не нужно, Анна, у меня есть расписание, и Селене о нём известно, я не могу принимать студентов тогда, когда им заблагорассудится.       — Да, действительно! Простите, мистер Рид, что потратила ваше внеурочное, такое драгоценное время на свою персону! — разворачиваюсь и гневно удаляюсь от этой бесящей парочки. Вот говнюк! Устроил там спектакль при своей подружке!       — Селена, постойте, — слышу сзади нежный мелодичный голос. Разворачиваюсь и вижу, как ко мне идёт эта Анна. — Вы простите Бенедикта, он что-то сегодня не в духе, такое не часто бывает.       «Видно, вы действительно редко видитесь, раз ты так считаешь», — думаю я, рассматривая девушку.        — Мне уже нужно идти, так что профессор освободился, пройдите в его кабинет, уверена, он вам не откажет, — теплая обворожительная улыбка, делает её лицо ещё прекраснее.       — Я зайду к нему в среду, это действительно день наших занятий, — спокойно отвечаю девушке.        — Нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Тем более есть вероятность, что завтра этих вопросов будет ещё больше. Не бойтесь его, он не кусается.       «Да я его и не боюсь, сейчас как пойду, как выскажу всё, что о нём думаю», — проговариваю в своей бушующей голове, а Анне просто улыбаюсь.       Мне, наверное, стоило бы уйти, но вместо этого возвращаюсь и резко распахиваю дверь. Профессор вздрагивает, расширяя в изумлении глаза.       — Что ты творишь? — шипит он, беря свою реакцию под контроль.       — Пытаюсь поговорить с мистером «я очень занят, запишитесь в мой график».       — Разве ты не всё сказала в машине? — он вальяжно откидывается в кресле и растягивает губы в злорадной усмешке. — Что, решила всё-таки дойти до конца и трахнуть меня, а потом послать?       — Что ты несёшь? — взрываюсь и подхожу ко стулу, на котором он сидит. — Я пришла объясниться.       — Да ты что? Безумно интересно послушать, начинай, — скрещивает руки на груди и буравит меня гневным взглядом.       — Я хотела извиниться, но теперь уже передумала, — поворачиваюсь к выходу и чувствую, как Рид хватает меня за предплечье, разворачивая к себе. Он встаёт и, возвышаясь надо мной, произносит тихим, холодным голосом:       — Нет, ты сама пришла сюда, выламывая мою дверь. Я тебя не звал, так что давай, доводи дело до конца, — он сжимает мою руку так, что кожа под его пальцами начинает гореть.       — Отпусти, ты делаешь мне больно, — огрызаюсь, стараясь высвободиться.       Он расцепляет пальцы, отпуская, но не отходит, сканируя моё лицо потемневшими глазами.       — Ты зол, разговора не получится.       — Селена, — его уста произносят моё имя с нажимом, как делают это родители, показывая, что ещё одно неверное слово — и тебе влетит, я испуганно замираю.       — Мне надоели эти игры, либо ты говоришь всё сейчас, либо никогда!       — Я не буду выполнять твои приказы! — отвечаю, гневно топая ногой и скрещивая руки.       Он чертыхается, быстро подходит ко мне и, хватая за бедра, резко усаживает на стол, тут же ставя руки по обеим сторонам от меня. А я от такой дерзости теряюсь, забывая сопротивляться.       — Что ты творишь?       — Пытаюсь добиться разговора, — он нависает надо мной, в его глазах взрываются молнии, а я молча наблюдаю за разыгрывающимся штормом. — Ну? — нетерпеливо произносит он.       Вздыхаю, прикрываю веки, считаю про себя до пяти, понимая, что мне сейчас никуда не деться.       — Я испугалась. Ты такой взрослый, весь из себя серьёзный, начал говорить о своей симпатии, ведёшь себя деликатно, готовишь завтраки, выселяешь в другую комнату, сохраняя дистанцию, я никогда с таким не сталкивалась. Всегда, когда я видела серьёзные намерения в глазах мужчин, я бежала. У меня с самого детства перед глазами только отрицательные примеры любовных взаимоотношений: мама не любила папу, папа не любил её, бабушка была увлечена только цветами, а на деда ей было всё равно. Я не хочу так. Мне комфортно и хорошо с тобой, но я не понимаю, как себя вести, когда ты вот так на меня смотришь. Мне страшно, но бежать я больше не собираюсь, хочу попробовать дать нам шанс.       Он внимательно смотрит на меня, его взгляд прояснился, и глаза больше не штормят. Бенедикт молчит, словно обдумывая, а потом резко притягивает меня к себе и прижимается к моим губам, я вздыхаю и обвиваю руками его шею. Его поцелуй страстный и требовательный, он проникает языком мне в рот, издавая тихий горловой стон, а я сейчас потеряю сознание от количества эмоций, которые он во мне пробуждает. Руки Рида проходятся по моей спине, спускаются к бедрам, сжимая их, на что я довольно мычу ему в губы. Он продолжает движения, оглаживая своими тонкими пальцами мою ногу. Я не могу больше ждать и дрожащими пальцами пытаюсь стянуть с него пиджак, он прерывает поцелуй и, смотря мне в глаза, глухо произносит:       — «Страх — это ещё одно слово для определения непонимания»*, — его другая рука нежно оглаживает мой подбородок, и я льну к ней, прикрывая глаза. — Селена, — профессор говорит бархатно-хриплым голосом, запуская мурашки по коже, — давай будем разбираться с проблемами по мере их возникновения, но только вместе. Ты, как и я, делаешь первые шаги на пути нашего взаимодействия, и я тоже не знаю, к чему это приведёт, но хочу, чтобы ты понимала, что я рядом и готов выслушать любые твои сомнения. Честность — главное правило. Договорились?       И он сам снимает с себя пиджак, откидывая на стул. В глазах Рида плещется страсть, а я с ума схожу от человека, который находится рядом со мной. Киваю и, пальцами добираясь до его пуговиц, начинаю расстёгивать их. Бенедикт наклоняется к моей шее и проводит языком от мочки уха до ключиц, он движется, слегка покусывая мою кожу, я от нетерпения ерзаю на столе. Когда рубашка наконец мне подаётся, взбудоражено осматриваю открывшийся мне вид и, наклонившись, начинаю невесомо осыпать его поцелуями, двигаясь от шеи к груди, и пальцами оглаживаю мышцы его пресса. Рид замер надо мной и следит за каждым моим движением, затем в нетерпении подаётся вперёд и укладывает меня на стол.       — Мы испортим твою систему, — шепчу ему в ухо.        — Плевать, позже с этим разберёмся. Мой мозг сейчас сосредоточен немного на другом.       Бенедикт снова приникает к моим губам, рукой забираясь под футболку, он оглаживает грудь, вбирая между пальцами горошину соска, сжимает её, а я издаю тихий стон и выгибаю спину. Как только его губы спускаются к моей шее, слышится стук в дверь. Мы оба замираем. Рид отрывается от меня и, поднимая голову, смотрит в мои округлившиеся глаза:       — Тш-ш-ш…. — он подносит палец к моему рту и улыбается, я же, отмерев, раскрываю губы и провожу кончиком языка по фаланге и, сделав вдох, погружаю его палец себе в рот. В глазах Бенедикта тайфун, который ещё чуть-чуть — и уничтожит всё к чёртовой матери. Мы слышим, как удаляются шаги за дверью.       — Селена… — хрипит профессор, а я улыбаюсь и выпускаю его из оков своих губ.       — Заниматься сексом в твоём кабинете — не лучшая идея, — говорю, пытаясь унять дрожь в теле.       — Заниматься сексом в моём кабинете во время рабочего дня — не лучшая идея, — поправляет меня, мягко целуя.       — Что это значит? — мои губы растягиваются в игривой улыбке.       — Что?       Рид пожимает плечами и, делая шаг назад, начинает застегивать рубашку, а я слежу за его движениями, пока глаза не останавливаются на татуировке.       — Не думала, что у тебя есть тату, — хмыкаю, пытаясь спрыгнуть со стола, но ноги до сих пор меня не слушаются.       Бенедикт улыбается и, заправляя рубашку в брюки, произносит:       — А почему у меня её не должно быть? Потому что я преподаватель? — он сужает глаза, которые блестят лукавством, а потом приобнимает меня и снимает со стола. — Ты же сама говоришь, что нельзя судить человека по внешности, и сама это делаешь, — Рид хмыкает, всё также удерживая меня за талию. Я же дергаюсь, пытаясь выбраться из его объятий.       — Просто есть люди… Как бы помягче сказать? — отхожу от Бенедикта, и присаживаясь поднимаю, упавшие со стола, вещи. — Занудные и чопорные, все такие из себя правильные, ни секунды на опоздание, вечно деловой стиль, структурная речь, всё всегда спланировано, а потом у них татуировка на пол груди, и ты испытываешь диссонанс, — проговариваю, откуда-то из-под стола.        — Ну да, — профессор начинает поправлять бумаги на столе. — Я вот тут проверил свой мысленный план, и секс со студенткой туда не входил.        — «Почти» секс, — исправляю его. — Получается, сегодня «трахнуть тебя и бросить» у меня опять не получится, — вздыхаю, выпрямляюсь и начинаю ему помогать привести стол в порядок.       Рид замирает и, подняв на меня взор, растягивает губы в издевательской усмешке.       — Получается, что так, придётся мне тянуть это дело до того момента, пока ты не начнёшь за мной бегать.       — Ага, не дождёшься, ты не в моем вкусе, — раскладывая предметы, пытаюсь вспомнить систему, по которой Рид это делает.       — Ты уверена? — он смотрит на мои действия. — Селена, позволь тебе показать, чем ты сейчас занимаешься.       Замираю и поднимаю взор, а он довольно мне улыбается.       — Я просто не хочу, чтобы у тебя случилась истерика, тебе же «почти физически-больно».       — Так значит, ты жалеешь меня? — его губы растягиваются еще шире.       — Ой, идите вы, профессор! — бросаю уборку и отхожу от стола, а Рид заливается смехом.       — Я бы с радостью тебя отвёз домой и закончил начатое, но у меня очень много работы! — он недовольно вздыхает и садится. — Не одной тебе нужно готовиться к выступлению в следующую пятницу.       — Мне, на самом деле, тоже некогда, завтра проверочная у одного очень занудного профессора, и мне нужно повторить материал.       — Советую тебе как следует подготовиться.       — А разве то, что мы сейчас делали, не обеспечивает мне автоматическую сдачу? — улыбаюсь, облокачиваясь на стол.       — Ну-у-у… — Рид задумчиво почесывает подбородок. — До автомата ты точно не дотягиваешь.        — Эй! — бью его в плечо.       — Нужно провести ещё проверку и желательно более глубокую, — он ухмыляется, а мне хочется надавать ему по его довольной физиономии. — Иди готовиться, Селена! И завтра без опозданий.       — А я вообще не приду, — бубню, направляясь к выходу.       — Я знаю, где тебя найти, и отшлепаю.       — Пф-ф, нашёл, чем напугать! Я может только этого и жду, — дергаю за ручку и выхожу из кабинета.

***

      — Я всё исправила, — кричу Марте, заваливаясь в комнату, — теперь я официально почти сплю с профессором! Ну как официально и ну как сплю.       Подруга сидит за столом и, оторвавшись от конспекта, растягивает губы в улыбке.       — Поздравляю! — а потом её глаза испуганно расширяются. — Боже, Селена, ты же встречаешься с профессором.       — Эй, эй, эй, — останавливаю её речь, взмахом ладони, — я ни с кем не встречаюсь, мы просто пока разбираемся.       — Да не важно! Если вас застукают, то его уволят, а тебя выпрут из университета! И всё! — нервно взвизгивает соседка.       — Что «и всё»? — прыгаю на её кровать и ложусь, раскинув руки и ноги. — Тогда у меня будет возможность наконец поехать в путешествие без зазрения совести! — приподнявшись на локтях, смотрю в её недовольное лицо.       — У тебя всё шуточки! А я, вообще-то, говорю серьёзные вещи!       — Марта, никто нас не застукает, мы ничего такого не делаем и посреди коридора не собираемся обжиматься, — в отвращении морщу нос, — и вообще, мне стыдно с ним показываться на людях! Где он, а где я, — поднимаю подбородок и окидываю себя рукой, пытаясь не рассмеяться. Соседка критически меня осматривает.       — Ты, конечно, красива, но он просто Бог.       — Ой, кто-то запал на профессора? — смеюсь, кидая в неё подушкой. — Мне с тобой поделиться? — Марта уворачивается, и подушка врезается в лампу.       — Пф-ф-ф… Зачем мне твои объедки! Я не запала, просто не слепая. Даже ты теперь пополнила коллекцию его обожательниц, — она заливается звонким смехом.       — Ой, кто это научился сарказму? Я плохо на тебя влияю, когда в следующей раз приедут твои родители, попрошу их забрать тебя отсюда! — поднявшись, направляюсь в шкафу, чтобы переодеться. — И вообще, я не его обожательница, а как раз наоборот, я просто не смогла отказать его настырности.       Широко улыбнувшись, смотрю на подругу через плечо, она закатывает глаза и снова переводит её в свою тетрадь.       Я всегда думала, что чувства разрушают жизнь, что они делают человека слабым, зависимым и мешают концентрироваться на важных вещах. Но сейчас я себя ощущаю так, словно в меня вкололи огромную дозу адреналина. Энергии столько, что хочется свернуть горы, больше нет тяги лежать и спать целыми днями, не хочется прятать свою жизненную неудовлетворённость в книгах, хочется писать, петь и бесконечно танцевать. В мире словно включили краски, а в меня закачали тонны энергии.       Просыпаюсь в пять утра. Нет, не только уснула, а именно проснулась, да и ещё с великолепным настроением. Сажусь за книгу, которую я пишу ещё со школы, но забросила после смерти дедушки. И вот передо мной восемь новеньких страниц, написанных потоком без единой остановки за полтора часа. Марта сладко спит, а я бегу в душ, прокручивая в голове варианты блюд, которые можно приготовить на завтрак. Может, фирменное профессора?       В тот момент, когда подруга открывает глаза, я уже варю кофе и расставляю тарелки.       — Селена, что происходит? Я никогда не видела, чтобы ты просыпалась раньше меня, но я точно видела, что ты вчера засыпала, значит, это не ночные загулы, ты заболела? И что это за запах? — она прикрывает глаза и втягивает носом воздух.       — Я приготовила нам завтрак, — довольно произношу, разливая по кружкам кофе.       — Ты приготовила? — подруга присаживается на кровать, удивлённо расширяя глаза. — Что ты принимала?       — Вставай давай, иначе я съем и свою, и твою порцию, — Марта заторможено плетется в душ, не спуская с меня подозрительного взгляда.       — Что это за блюдо? — интересуется подруга, уплетая свою порцию, я хитро прищуриваю глаза и, стараясь скрыть смешок, произношу:       — «Яйца Бенедикт», — подруга тут же давится едой, а я громко смеюсь, протягивая ей стакан с водой.        — И кто, интересно, подсказал тебе рецепт? — откашлявшись, Марта делает большой глоток и внимательно на меня смотрит.       — Не знаю, этот рецепт мне приснился, — забираю тарелки и несу их в мойку.       — Ну конечно, приснился. Серьёзно, Селена, я тебя не узнаю, ты правда себя хорошо чувствуешь?       — Лучше всех! — произношу, обрызгивая её водой.       — Рид что-то с тобой сделал, это пугает и одновременно нравится, — говорит Марта, натягивая малиновое платье.       — Причём тут Рид, я просто выспалась!       Сегодня я решаю отойти от тёмных оттенков и нахожу в закромах шкафа рубашку свободного кроя нежно-сиреневого цвета, её как-то купила мне бабушка, и заправляю в тёмно-синие джинсы.       — Ну что за прелесть! — подруга довольно оглядывает мой образ.       — Просто всё остальное в стирке, а рубашка вроде ничего, — решаю идти с распушенными волосами, поэтому слегка завиваю волосы у лица.       — В другое время ты бы пошла голой или не пошла совсем.       — Отстань! Нам пора, — хватаю сумку и тяну Марту к выходу.       — Мы даже не опаздываем, это нонсенс! Скажу Бенедикту: «Спасибо», что сделал из тебя человека.       Показываю ей язык и двигаюсь к аудитории, которую раньше терпеть не могла, а сейчас думаю о том, чтобы всё-таки послушать лекцию Рида, может, он и вправду ничего, как преподаватель. Марта права, со мной явно что-то не так. Как только я раскладываюсь на столе, дверь открывается и входит он.       Профессор, как всегда, выглядит идеально. Он здоровается, окидывает взглядом аудиторию и на секунду задерживается на мне. Я даже отсюда отчётливо вижу, как он сдерживает улыбку. Эта борьба длится всего ничего, а меня уже бросает в дрожь. Томно закусив губу, подпираю голову рукой и приковываю взгляд к его фигуре.       — Прекратите, — говорит мне шепотом подруга, толкая в бок.       — Что? — переспрашиваю, продолжая неотрывно следить за Бенедиктом.       — Ты никогда так внимательно не слушала его, а он никогда не улыбался, — и действительно, Рид с улыбкой слушает отвечающего на вопрос студента. Я лишь отмахиваюсь от неё и стараюсь отвести от профессора взгляд.       — Может, ему просто ответ понравился.       — Господи, Селена, открой глаза! Он всю лекцию украдкой на тебя посматривает. Вас спалят, — соседка взволнованно смотрит на меня. — Вы можете держать себя в руках?       Поворачиваю к ней голову и закатываю глаза.       — Выдохни, всем всё равно, тут половина вообще спит.       Марта окидывает аудиторию взглядом и, выдохнув, произносит:        — Ты права, что-то я зря распаниковалась.       Щёлкаю её по носу и вновь возвращаю внимание к профессору. Он ходит по помещению, произносит слова бархатистым голосом, а я представляю, как он шепчет мне на ухо возбуждающие фразочки, его пальцы правой руки сжимают мел, а я воспроизвожу, как он оглаживает ими мою шею. Мне хочется, чтобы этими устами, что он читает лекции, он проводил мокрые дорожки из поцелуев по моему телу. Губы сохнут, и, проведя по ним языком, натыкаюсь на взгляд Бенедикта, которым он ловит моё движение, я лукаво улыбаюсь в ответ. Рид быстро отворачивается, но перед этим замечаю, что он напряженно сглатывает.       Громкий сигнал об окончании вырывает из сладких грёз. Я решаю задержаться и жестом показываю Марте, что ждать меня не стоит. Бенедикт стоит у двери и, когда последний студент покидает помещение, захлопывает дверь, проворачивая замок. Мы замерли, уставившись друг на друга горящими глазами. Нас окружила тишина, и Рид, отмирая, начинает медленные движения в мою сторону.       — И-и-и? — спрашивает он, облокачиваясь на соседнюю парту.       — Что?       — Знаешь, сегодня на лекции я впервые мечтал, чтобы кто-то прогулял её.       — Кто-то? — опираюсь на парту локтем, укладывая подбородок на ладонь.        — Что ты хочешь, Селена? — Рид встаёт и грациозными движениями направляется ко мне. — Эти томные взгляды, закушенная губа, невинная улыбка, чего ты добиваешься? — он подходит совсем близко и нависает надо мной, но я не чувствую опасности, только желание.       — Чтобы ты отвёз меня домой и сделал всё то, что откладываешь, — шепотом произношу, смотря ему в глаза, — иначе я не прекращу это.       Бенедикт прищуривается.       — Ты ставишь мне условия? — он приподнимает мой подбородок и наклоняется к губам.       — Я всего лишь отвечаю на твой вопрос, — произношу прямо в них.       Наше дыхание смешивается, но никто не делает шаг навстречу. Я не выдерживаю и подаюсь вперёд, но Рид, улыбнувшись, отодвигается и делает шаг назад. В недовольстве свожу брови к переносице.       — Что ты делаешь сегодня вечером? — он снова опирается на парту, лукаво мне улыбаясь.       — Смотря, что тебе надо, — встаю, повторяя его движения.       — Хочу пригласить тебя вечером на свидание.        — На свидание? — мои брови ползут вверх. — Боюсь, у меня было всего одно платье для пафосного вечера. Если мы куда-то пойдём, мне нужно больше времени для поиска наряда для Букингемского дворца, — Бенедикт глухо смеется.       — В место, куда мы пойдём, ты можешь прийти в любом наряде.       — Даже в одних трусах? — спрашиваю, улыбаясь.       — Ну-у-у… — Рид делает задумчивый вид. — Если тебе нравится разгуливать в одном нижнем белье, думаю, можно договориться.       — Хорошо, я согласна, — накинув сумку, направляюсь к выходу.       — Заеду за тобой в 19:00, ни минуты ждать не намерен, — слышу в спину.

***

      Целый день до вечера я лениво просиживаю на парах и в 18:00 выбегаю в общежитие, чтобы собраться.       — Куда вы пойдёте? — спрашивает Марта, расположившись в кресле и наблюдая за моими метаниями по комнате.       — Понятия не имею, он не сказал, — я хаотично выбрасываю вещи из шкафа, пытаясь найти что надеть.       — Как я поняла, дресс-код там свободный, — с подозрением разглядываю каждую деталь на одежде. — Надеюсь там вкусно кормят, не ела с самого утра. О, нашла! — прикладываю к себе чёрное платье-мини, рассматривая отражение в зеркале.       — 19:15, Селена, Рид тебя убьёт.       — Пусть попробует, — кручусь перед зеркалом и пытаюсь спрятать вылезшую прядь волос, вздохнув, слегка ослабляю пучок, создавая небрежность. Накидываю кожаную куртку и быстрым шагом направляюсь из здания. Когда выхожу из общежития, машина профессора уже стоит у входа.       — Привет, — я открываю дверь и располагаюсь на сиденье. Повернув голову, ловлю недовольный взгляд: брови сведены к переносице, губы поджаты.       — Пунктуальность — не твой конёк, да? — он заводит машину и выезжает на дорогу.       — Я не всегда опаздываю. Чтобы сегодня успеть к тебе, мне пришлось бы уйти с пар. Ты хочешь, чтобы я прогуливала? — протягиваю руку к его, лежащей около коробки передач, и слегка дотрагиваюсь до пальцев.       Бенедикт в ответ сжимает мою ладонь.       — Нет, прогулы непозволительны.       — Куда мы едем? — спрашиваю, смотря в лобовое стекло, пытаясь сориентироваться на местности.       — Скоро увидишь, — Рид улыбается и выруливает в незнакомый мне квартал.       Через минут двадцать мы прибываем к угловому зданию, вывеска стейк-бара ослепляет глаза неоном. Бенедикт паркуется и выходит из машины, чтобы открыть мне дверь.       — Благодарю, — я подаю ему руку, и, потянув на себя, профессор заключает меня в объятия.       — Ты хорошо выглядишь и шикарно пахнешь, — сладкое мурлыканье в ухо щекочет мои рецепторы.       — Спасибо, — делаю глубокий вдох, чтобы заполнить лёгкие его ароматом, и блаженно прикрываю глаза.       Мы стоим пару минут на парковке около машины и не хотим отрываться.       — Нужно идти, — шепчет мне Рид, отстраняясь. Он берёт меня за руку и движется ко входу.       Мы заходим в небольшое заведение, выполненное в тёмно-коричневых тонах. Просторный зал с несколькими деревянными столами, барная стойка. На стенах развешены фото известных личностей, которые, видимо, являются посетителями этого бара. Дизайн простой, без изысков — всё, как я люблю.       — Рид, дружище! Давно ты к нам не заходил!       Оборачиваюсь на громкий бас и вижу большого парня с круглым розовым лицом и широкой улыбкой, одетого в клетчатую зелёную рубашку и потёртые джинсы. Он выходит из-за барной стойки и крепко обнимает профессора, похлопывая его по плечу. Бенедикт отвечает на объятия, растягивая губы в добродушной мальчишеской улыбке.       — Прости, Марк, было много работы, никак не вырваться, — здоровяк отрывается от профессора и переводит взгляд на меня.       — Бен, да ты с девушкой! А я думал, чего сегодня такая духота. Привет, красотка, меня зовут Марк, — и протягивает мне руку для рукопожатий.       — Селена, — отвечаю ему, протягивая свою в ответ, он открыто улыбается.       — Пойдёмте, выберу вам столик.       Мы направляемся вглубь помещения и занимаем стол, скрытый от посторонних глаз. Марк раскладывает меню и, подмигнув Риду, удаляется.       — Я смотрю, ты тут постоянный клиент, — взглядываю на список блюд, пытаясь сориентироваться.       — Это место я посещаю ещё со студенчества, — Бенедикт задумчиво улыбается, а я, подняв глаза, понимаю, что впервые вижу у него такой светящийся взгляд.       — Расскажешь?       — Возможно, но сначала сделаем заказ.       Быстро пробежавшись по меню, решаю, что готова съесть всё, так как безумно голодна. Через минуту подходит Марк.       — Ну что, готовы, голубки?       Только я собираюсь открыть рот, как Бенедикт меня опережает:       — Два бургера, один с мясной котлетой, другой вегетарианский, — бросает на меня быстрый взгляд, — большую порцию закусок, мне пиво, как обычно, Селена?       — Ну ты и поесть, Рид, а теперь мне, — Марк громко смеётся, Бенедикт закатывает глаза.       — Тёмное не фильтрованное, пожалуйста — произношу, улыбаясь, большой парень присвистывает:       — Бен, она мне нравится.       — Как вы познакомились? — быстро спрашиваю Марка, так как хочу узнать историю о профессоре не от него самого.       — Ох, красотка! Этот парень начал тут ошиваться ещё когда был щуплым студентом, а этим местом управлял мой отец, — Марк берёт соседний стул и, перевернув его спинкой вперёд, присаживается. — Два раза в неделю — среду и пятницу — он брал пиво и зарывался в бумажки, не обращая ни на кого внимания, только что-то бубнил себе под нос постоянно. Я помогал отцу и не мог понять, что этот «белый воротничек-ботан» делает в таком месте. Тут взрослые мужики смотрели футбол и устраивали потасовки, а ему было всё равно. Однажды я не выдержал и подошёл задать интересующий меня вопрос, а он пожал плечами и ответил, что тут лучшее пиво и шикарная картошка фри с беконом, и я не мог не согласиться. С того дня и началось наше общение. Этот ботаник помог мне поступить в университет, а потом и разобраться с долгами после смерти старика.       Марк произносит это с признательностью и трепетом. Бенедикт слушает его речь, уперев взгляд в стол и слегка улыбаясь.       — Я очень признателен Бену, — здоровяк встаёт и отодвигает стул, — без него я бы не смог сохранить детище своего отца, — он похлопывает профессора по плечу и профессор, подняв глаза, широко улыбается. — Ладно, что-то я заболтался, пойду отдам ваш заказ.       После того, как он удаляется, я перевожу взгляд на профессора и присвистываю.       — Вот это история! Он так о тебе отзывается, скажу честно, я даже немного приревновала!       Рид смеётся.       — Марк — любитель преувеличивать. Я действительно ходил сюда за пивом и картошкой, но и ещё потому, что в общежитии было хуже, чем здесь. Драки пьяных бугаев были безобиднее, чем алкотрипы моих соседей. Но пиво тут и правда великолепное.       — А что насчёт помощи с баром?       — Его отец не умел обращаться с финансами, и на Марка после его смерти свалились все долги, поэтому я решил ему помочь.       Марк возвращается и ставит два бокала пива.       — Можно, я задам тебе личный и немного не тактичный вопрос? — спрашиваю, делая большой глоток. Бен откидывается на спинку и, сощурив глаза, произносит:       — Ну давай, Селена, мне уже интересно.       — Откуда у тебя такая квартира? Я понимаю, что это не моё дело, но если преподаватели так зарабатывают, то, может, мне поменять специальность? — смех профессора оглушает бар.       — Вот, что тебя завлекло, — мои деньги. Так и знал! Это всё странно выглядит: то ты меня ненавидишь, то лезешь целоваться.       — Единственное, что меня интересует, так это твоё тело, — отвечаю, сделав, невозмутимое лицо.       — Это не мои деньги, точнее, теперь мои, но это деньги отца. У него несколько фирм недвижимости в Лондоне. Я ещё подростком заявил, что заниматься этим не буду. Отец отнесся с пониманием, но навсегда отречься у меня не получилось. Дело в том, что я являюсь единственным наследником, а о продаже фирм третьим лицам речи и не шло, и мне пришлось вникать в дела, чтобы иметь представление, что делать с этим дальше. Два года назад отец умер, и всё перешло в мои руки, но так как мнение своё менять не намерен, то отдал управление своему другу. Это его стихия, он получает от этого истинное удовольствие, я же получаю отчёты, ну и летаю туда раз в два месяца.       — И деньги, — поправляю его я.        — И деньги, Селена — улыбается мне Рид. — Эту квартиру я купил два месяца назад, просто увидел рекламу и решил, что моё. Как ты поняла, я даже с замком разобраться не успел.       — Значит, ты работаешь в университете просто ради удовольствия?       — Скорее, по любви.       Мы замолкаем, переваривая всё вышесказанное, в это время появляется Марк с подносом.       — Так, дружище, я всё помню: чётное количество закусок, соусы справа от тарелок, бургер без лука, нечётное количество салфеток, второй бокал пива ставлю справа от первого на подстаканник, — Бенедикт бросает на меня быстрый, извиняющийся взгляд. — Так, тебе, Селена, вегетарианский бургер. Соус песта у нас отменный, надеюсь, тебе понравится, — он подмигивает и удаляется.       — Откуда ты узнал, что я не ем мясо? — спрашиваю, разглядывая, бесконечное количество закусок.       — Как-то наблюдал скандальную ситуацию в кафетерии, когда ты доказывала, что заказывала салат без мяса, но обнаружила мелко-нарубленные куски курицы. Повар ещё назвала тебя долбанной сектанткой.       — Ненавидела её, хорошо, что уволили! — я откусываю бургер и в наслаждении прикрываю глаза. Вкус просто невероятный, очень сочная пшеничная котлета. А такое бывает редко, поверьте моему вегетарианскому сердцу. — Когда ты позвал меня на свидание, я думала, мы пойдём в какое-нибудь пафосное заведение, ну или в театр на оперу, может, гольф или чем вы там, пуритане, занимаетесь?       — Мне тридцать пять, Селена, а не шестьдесят пять, ты рисуешь меня чопорным стариком, но мне нравится смотреть, как ты удивляешься. У нас больше общего, чем ты думала, не правда ли? — Рид довольно улыбается.       Весь оставшийся вечер мы болтаем о книгах, спорим о фильмах и рассказываем истории из детства. Мне так хорошо и спокойно. После двух кружек пива моё сознание слегка в тумане, но внимательный взгляд Бена не даёт мне уплыть.       Расплатившись и тепло обнявшись с Марком, мы выходим из бара. Машина профессора стоит у входа. С водительского сидения выходит молодой тёмноволосый парень, которого я уже видела, только тогда он был в форме консьержа, и открывает мне дверь пассажирского сиденья, мы забираемся в салон.       — Спасибо, Райн, что смог сегодня поработать.       — Всё хорошо, мистер Рид, я как раз был свободен, куда вас вести?       — Селену в общежитие, в навигаторе забит адрес, а меня потом домой.       — Общежитие? — недовольно надуваю губы. — Серьёзно?       — А куда ты собралась? — глаза Бенедикта горят лукавством, и он игриво мне улыбается.       — Я думала, мы поедем к тебе, — тянусь к его блейзеру и провожу пальцами по воротничку.       — Нет, Селена, сегодня ты поедешь домой, это был прекрасный вечер, но мне нужно ещё поработать, — вскипаю и одёргиваю руку. Мне надоело, что он меня динамит!       — Ты что, девственник? — спрашиваю возмущённо и слышу, как водитель давится, скрывая смех.       Рид бросает быстрый недовольный взгляд в зеркало заднего вида.       — Давай, пожалуйста, выйдем из машины и поговорим, — мы выбираемся, и я становлюсь напротив, скрестив руки.       — Не понимаю, что происходит, — мой голос начинает повышаться.       — Я тебе объяснил причину, — Рид в недовольстве сжимает губы.       — Я что, недостаточна хороша для секса с тобой?       Бенедикт устало вздыхает, потирая переносицу пальцами.       — О Господи, Селена, почему тебе так нужно торопить события? Просто проводить со мной время тебе скучно? Я утомляю тебя так же, как на лекциях? — в его глазах плещется недовольство, но мне всё равно, я сама на взводе.       — Я не понимаю, почему ты так тянешь эти события! Это секс, Рид, а не брак, тут не обязательно знакомиться сначала с родителями. Хрень какая-то, — достаю из сумки сигарету и, щёлкнув зажигалкой, закуриваю.       — Не выражайся! — он делает шаг ко мне и гневно буравит меня взглядом.       — Пойду, наверное, к тому парню в баре, который подмигивал мне.       — Ты опять? Манипуляции, шантаж, выставление своих условий — что за грязные детские приёмы? — Рид встаёт близко и, взяв из моих губ сигарету, затягивается, следом выкидывая её в мусорку. — Со мной такие фишки не пройдут, хочешь — иди, пожалуйста, я держать тебя не буду, — и он делает шаг назад, освобождая мне путь.       — Ну ты и говнюк! — обхожу его и двигаюсь в направлении бара.       — Передавай Билли привет от меня, у него, кстати, нервный тик, он всем подмигивает, — кричит он мне в спину, и я слышу, как хлопает дверь машины.       Замерев, понимаю, что обратно я, конечно же, не пойду и, завернув за угол, пытаюсь поймать такси. Как только передо мной останавливается машина с шашечками, и я, открыв дверь, собираюсь забраться в салон, то ощущаю, как сзади под бедра приподнимают сильные руки и закидывают себе на плечи. Я громко матерюсь, пытаясь вырваться.       — Прекрати брыкаться, — слышу холодный знакомый голос, — машина нам не нужна, спасибо. Моя девушка много выпила и решила устроить спектакль, вы, наверное, знаете, как это бывает! — таксист понимающе кивает и, неодобрительно окинув меня взглядом, резко даёт по газам и удаляется.       — Ты совсем охренел? — кричу на него, ударяя в спину. Бенедикт укрепляет свою хватку на моих бедрах.       — Ты сейчас сядешь в машину, и мы отвезем тебя домой без вот этого цирка, договорились? — он ставит меня на землю. Я хочу убить его и только замахиваюсь, чтобы влепить ему пощечину, как он ловит мою кисть. — Селена, — шипит Рид, — будь хорошей девочкой и сядь в машину, пока я тебя в багажник не запихнул, — я взрываюсь и, пнув его в колено, забираюсь в салон, пока около двери слышатся приглушенные ругательства.       — Можем ехать, Райн, — Бен садится рядом и хлопает дверью, я же отворачиваюсь к окну и отодвигаюсь как можно дальше.       До общежития мы добираемся молча. Когда машина останавливается, резко открываю дверь и нежным голосом произношу:       — До свидания, Райн, была рада познакомиться, советую поменять работу, так как ваш начальник — монстр, — хлопнув дверью, удалюсь.       — Ну, как прошло свидание? — я так громко заваливаюсь в комнату, что бужу Марту своими действиями.       — Он придурок! — больше не говоря ни слова, беру полотенце и направляюсь в душ.       Никогда в жизни я не получала отворот-поворот, а он вздумал тут свои правила навязывать. Я устрою тебе такую сладкую жизнь, будешь слюни свои со стола подбирать при каждой встрече со мной.       Забравшись в постель, решаю устроить войну воздержанию Бенедикта Рида.