В глаза императору

      После прибытия монахов, их ровного шествия по прекрасным коридорам и залам дворца, все его обитатели будто сошли с ума. Слуги носились туда-сюда, из одного конца в другой так, словно вокруг полыхает пламя. Они чистили полы, натирали вазы, сгоняли пауков в тех местах, где несчастные нашли мирный уголок. Словно сотни рук трудились над видом дворца, и он преображался на глазах, начиная сиять и сверкать как перед появлением особого гостя.       Повод действительно был. Подготовка к коронации требовала пребывание главной достопримечательности столицы в её истинном великолепии.       Вместе с тем постепенно во дворце и на его территории начинали появляться новые лица. Некоторые Дейдара видел во время похорон почившего императора, другие не мог вспомнить даже когда они улыбались ему улыбками давних знакомых. От всеобщей суеты блондину было неуютно. Волнение, вызванное предстоящим торжеством, передалось и ему. Он попробовал запереться в собственных покоях, но от этого стало лишь хуже. Показавшаяся просторной при первом пребывании в ней комната сейчас ощущалась невыразимо тесной. Стены давили со всех сторон, душили, а окно добавляло ощущение заточения в красиво убранной темнице. Ощущение нахождения не в себе захлестнуло его настолько, что он и не подумал выгонять свиту, которую до недавнего времени даже на порог не пускал. Девушки, не почувствовав на этот раз сопротивления, юрко шмыгнули в покои и заняли наиболее удобные им места. Ино с Сакурой расположились у окошка, а Хината робко стояла у стены. Краем глаза все следили за Дейдарой, чтобы по первому поручению услужить ему, как того требовал их статус.       Но Дейдара беспомощно маялся духотой и собственными мыслями под беспокойным взглядом Шизуне. В конечном итоге он покинул покои. Свита с Шизуне последовала за ним.       За время, что он провел в покоях, суета словно возросла. В бесконечном брожении Дейдара наткнулся на монахов, которых провожали в покои придворные высших сословий, подобно Сакуре, Ино и Хинате. Реликвий в их руках уже не было. Не было среди них и старшего — Кисаме — который давеча мирно беседовал с Сасори у ворот.       Пробиваясь сквозь толпу слуг, которые натыкались на него и тут же с извинениями убегали куда-то, Дейдара вырвался наружу и вдохнул свежего воздуха. Утренние часы стремились смениться полуденными, и солнце уже припекало голову. Не раздумывая, он направился в сторону сада. Из-за надвигающейся жары здесь проходил только тучный мужчина с тонкой, словно стебель цветка, женой и горбатый старик, глядящий на зацветающие бутоны сакуры.       Сакура действительно завораживала. Дейдара решил последовать примеру старика и тоже направился к деревьям, однако по иным от гостей дорожкам. Голова была тяжелой как камень, а свита, следующая по пятам, не давала собрать в кучу и разобраться в бьющих молотом по голове мыслях. Ситуацию усугубляли стоны изнеженных особ и раздражающие звуки их вееров. Не выдержав, он отослал от себя всех, и даже Шизуне, после чего продолжил неспешное шествие по дорожкам. Ему определённо стало легче. Оглядка на дворец позволила ему вздохнуть полной грудью. Сейчас он на свободе. Сейчас может в одиночестве гулять и наслаждаться деревьями, несущими удовлетворение душе.       Пальцы, нежно подцепившие растущий близко к лицу нераскрывшийся бутон, дернулись и оборвали цветок, когда он услышал позади себя знакомый голос:       — С добрым утром, госпожа. Какая удача встретить Вас в столь дивной обстановке.       Дейдара не понимал, как можно было погрузиться в себя настолько, чтобы не услышать приближение этих людей. На расстоянии трёх вытянутых от него рук находились Мадара и двое мальчиков, стоящих по обе стороны от него. Мальчиков Дейдара ранее не видел. На вид им было лет по девять.       Ступив ещё несколько шагов, Мадара остановился и обратился к мальчишкам, озорно переглядывающимся друг с другом, но так, чтобы министр не заметил этого:       — Это госпожа Катара, дети. Будущая жена принца. Будет очень вежливо ей поклониться.       Дети тут же выполнили просьбу и склонили головы до пояса. Несмотря на то, что делали они это впопыхах и неуклюже, Дейдара всё же заметил отдаленные черты той стати, что он наблюдал у Итачи, у Саске и у самого Мадары.       Мадара удовлетворённо улыбнулся.       — А теперь бегите обратно. Мне нужно переговорить с госпожой наедине.       Младшие Учиха бросили быстрые, острые взгляды на Дейдару и рванули ко дворцу, словно заранее договорились вернуться наперегонки. Мадара с мягкой улыбкой покачал головой.       — Молодость — как же она прекрасна. Не находите?       Дейдара смотрел вслед ускоряющим бег детям и не смог не улыбнуться. Один из мальчиков пихнул другого, на что последний, затормозив и, соответственно, отстав, разразился возмущëнными криками в сторону родственника.       — Когда-то и у Вас с принцем будут такие же сорванцы.       Дейдара готов был снова улыбнуться, однако его передёрнуло от собственной неосторожности. Незаметно для себя он так свыкся с ролью женщины, что прозвучавшая информация словно огрела по щеке и напомнила ему, кто он есть на самом деле. В голове запульсировала мысль следить за голосом. Хотя в последнее время это было и не нужно. Голос, которым он венчал фальшивый образ сестры, будто въелся в его суть и теперь звучал как нечто само собой разумеющееся. Однако в присутствии такого человека как Мадара стоило находиться в постоянном внимании.       — …Конечно, если Вас не переиграют, — как бы невзначай добавил министр.       Дейдара хмуро глянул на него.       — Что значит «не переиграют»?       Мадара загадочно улыбнулся. Казалось, этого вопроса он и ждал. Даже скорее выжидал.       — Пройдëмся по саду, госпожа.       Не дожидаясь ответа, Мадара неторопливой походкой направился вперёд. Недоверчиво поглядев на осанистую спину, Дейдара последовал за министром, поравнявшись с ним и подстраиваясь под его прогулочный шаг.       Спустя некоторое время приличествующего молчания и созерцания природы Мадара глубокомысленно начал повествование:       — Вы здесь находитесь относительно недавно, госпожа, а потому только погружаетесь в дворцовую жизнь. На мой взгляд, погружаетесь довольно неохотно. Уже давно пора выбираться из кокона гостьи и приступать к решительным действиям.       — Что Вы имеете ввиду? — нахмурился Дейдара. Эта прогулка давалась ему нелегко. Рядом с министром было очень неуютно, особенно когда взгляд черных углей — ещë одна особенность клана Учиха — задерживался на нём хотя бы на долю секунды.       К счастью, это происходило редко. Чаще Мадара даже не смотрел в его сторону, будто разговаривал не с ним, а с самим собой. Он охотнее разглядывал сад, наверняка созерцаемый им не одну сотню раз. Дейдара внезапно подумал, что это такая выученная манера поведения, чтобы привлекать меньше излишнего внимания и вместе с тем держаться более отстранëнно.       — Вы очень юны и неопытны в плане отношений, госпожа. Это видно невооружëнным взглядом. Скромницы очень часто привлекают внимание и поселяются в мужских сердцах, вожделеющих их, однако не на этом поле.       Отстранëнный взгляд сменился красноречивым и пронзил Дейдару насквозь. Блондин сглотнул образовавшийся в горле ком, который провалился в живот тяжёлым грузом. Краска смущения выступила на юном лице.       Мадара улыбнулся прохладной вежливой улыбкой.       — Вы знаете принца не так много времени, но я знаю его с самого рождения. Это юноша, с малых лет окутанный жёсткими рамками и готовящийся к правлению страной. Под контролем покойного императора он ходил по струнке, изучал азы боя, охоты, искусства и политики. Его учили правильно себя вести, говорить, думать, дышать. От него всегда требовали, требовали и требовали. Требовал властный родительский голос, вела его жëсткая рука. Как думаете, что случается со струной, которая натягивается в течение двадцати лет опытным менестрелем, а после его исчезновения пытается натягиваться самостоятельно?       Дейдара аж вздрогнул от подобного сравнения. На первый взгляд оно было нейтральным, но всё же крылось в нём нечто унизительное для особы такого рода как Сасори.       — Один из двух вариантов, дорогая, — продолжал Мадара, не особо ожидая высказываемых предположений. — Она либо лопнет, либо её натяжение будет слабеть и слабеть, пока она не превратится в обыкновенный, болтающийся на ветру конский волос. Принц Сасори упорно натягивается изо всех сил. Смею предположить, что в скором времени он всё-таки лопнет.       — Вы говорите так, будто Вам всë равно. Он ведь будущий правитель страны. А Вы так циничны, — произнес Дейдара. Он не мог не признаться себе, что Мадара нагнал на него страх, и все ранее услышанные им сплетни о том, что Сасори не справится с управлением страной, оказывались правдой. И сейчас он в них поверил.       — Это лишь деловой подход. Моя обязанность предвидеть подобные события, а не слепо следовать эмоциям и потакать каждому слову императора или принца. Благость страны для меня стоит превыше правителя. И для того, чтобы правитель не привёл её к краху, как раз нужны министры и советники. Мы поддерживаем и будем поддерживать господина Сасори, советовать, влиять на него, чтобы он принимал правильные решения, однако, как показывает многовековая практика, такие как мы не могут влиять на императорских особ… так сказать, во всех необходимых случаях. Но есть те, кто могут это делать, и это — женщины.       Краска и бледность упорно боролись на лице Дейдары. Смысл слов министра стал им осознаваться. Исполняя роль сестры и будущей супруги правителя, он почувствовал и себя причастным к благу страны, почувствовал себя влиятельным винтиком в большом механизме. Он как будто внезапно для себя оказался обязан сделать всё, чтобы нерадивость неопытного императора не погубила место, в котором он родился и вырос. Но как же неловко было осознавать, что единственный способ влияния в его случае — это использование так называемых женских чар, которыми он не обладал.       — Не стоит смущаться, госпожа. Кто, если не я, объяснит Вам такие важные вещи. Иногда от одного слова или жеста зависит, обуяет ли страну война или же ее ждëт мирное процветание. Очаровавшая мужчину женщина способна оказывать, порой, более сильное влияние, чем все советники, в один голос говорящие одно и то же. Принц в этом плане не исключение. И этой женщиной можете оказаться не Вы, — он многозначительно посмотрел на удивлëнного Дейдару. — Вы должны понять одну простую вещь: то, что Вы — официальная невеста принца, не делает Вас обладательницей его сердца. А пока он на Вас не женился, положение и вовсе очень шатко. Вокруг него много прекрасных дам, но у Вас явное преимущество. Принц воспитывался на примере отца, который на его глазах хранил уважение к супруге и его учил тому же. Однако, как я говорил ранее, менестрель почил, и теперь принц руководствуется собственными решениями. И Вы, одновременно, можете оказаться в проигрышном положении. Вы отказали принцу, а кто-то прижал его к своей груди и мило улыбнулся. И вот одно сражение Вы проиграли. Каждая в этом дворце не упускает возможности улыбнуться и подмигнуть принцу из одних лишь иллюзорных представлений стать его фавориткой. Пока мысли принца направлены лишь на государственные дела, и он озабочен ими сверх меры. Но вскоре грозный голос отца в его голове ослабнет и верх возьмëт мальчик, которому на плечи давит непомерный груз и который попытается уйти от осознания, что он прочно закреплëн на его плечах. Можете мне поверить. И вот тогда всë будет зависеть от его приближённых и от женщины, которая будет будоражить его сердце. Вот здесь Вас и могут «переиграть». Это будет стараться сделать даже Ваша свита, а в особенности одна знакомая Вам темноволосая девушка.       К концу монолога Дейдара был мрачен как туча.       — Хинате неинтересен принц.       — Всем интересен принц, дорогая. А даже если и так, у неë есть довольно влиятельный отец, по приказу которого эта бесхарактерная девочка в ту же секунду прыгнет к господину Сасори в постель. Вы ведь знаете историю об их несостоявшемся сватовстве?       Дейдара тут же вспомнил, как Итачи якобы невзначай рассказал ему о том, что Хината должна была находиться на месте его сестры. Рассказал при самой Хинате, ничуть не стесняясь задеть её чувства или боясь унизить. Теперь он понял, с чьей подачи получил эту информацию. Внезапно пришло осознание, что для клана Учиха все вокруг являются марионетками, и сам принц в том числе. Это зародило в Дейдаре какую-то тихую и чёткую в своей сути мимолётную ненависть ко всем представителям этого рода, даже к тем мальчикам, что озорно убегали от него не так давно. Хотя воплощением этой ненависти, её лицом являлся, конечно, сам Мадара.       — Вы как-то сказали, что под Вашим чутким руководством перст принца опустился на мой портрет, — произнес Дейдара, подражая министру и посматривая куда-то в сторону, боковым зрением же улавливая заинтересованный взгляд. Вся неловкость пропала неожиданно для него самого. — Почему Вы не сделали то же самое, что и Хьюга, и не посватали представительницу своего клана?       — Вас выбрал принц, — последовал спокойный незамедлительный ответ.       — С Вашей подачи. Вы сами об этом говорили, министр.       От Мадары послышалась лёгкая усмешка.       — А Вы довольно внимательны. Хорошее качество, особенно для женщины. Но, дорогая, я не играю в чужие игры и, с Вашего позволения, оставлю вопрос без ответа. Надеюсь, Вы на меня не рассердитесь.       Когда Дейдара повернулся, чтобы посмотреть в лицо этому человеку, то был сильно удивлён. Такой улыбки у него блондин ещё не видел. Она была одновременно уважительной и настороженной, будто тот внезапно стал подумывать воспринимать Дейдару всерьёз. Но это ощущение длилось лишь несколько секунд. Вскоре Мадара вернул своему лицу прежнее выражение.       — Раз уж наш разговор зашëл так далеко, скажу напрямую, что Вам необходимо делать, — министр словно устал вкладывать в слова осторожность и витиеватость. Голос его стал твёрдым, будто он отдавал приказы. — Будьте рядом с принцем так часто, как это возможно. Попадайтесь случайно ему на глаза, улыбайтесь своей обворожительной улыбкой, краснейте. Делайте всё, чтобы он в Вас влюбился. Если он захочет близости, не смейте ему отказывать. Вы должны стать его воздухом, чтобы он жить не мог без Вас. Если он решит, что Вы ему больше не по нраву, он может отменить свадьбу, а то и приказать тайком отравить Вас, чтобы у народа не возникло лишних вопросов. Не торопитесь столь недоверчиво смотреть, история знает и не такие случаи.       Последняя фраза заставила кожу Дейдары покрыться мурашками. Когда уголь глаз министра впился в него, он и вовсе поверил, что такое и правда было и, что ещё страшнее, вполне может повториться с ним. Мало что придёт в голову Сасори в порыве ярости.       — Я Вам и раньше говорил, что в этом месте Вы можете доверять лишь мне. Помогайте мне, и я помогу Вам. У Вас будет всё, что Вы захотите, и сам император начнёт ползать у Ваших ног, слышите меня?       От столь напористого тона блондин споткнулся, но Мадара мягко подхватил его под руку, будто знал наперёд, что это случится.       — У Вас всё получится, если Вы того захотите. Я вижу людей насквозь.       Дейдара бы усмехнулся столь смелым заявлениям, произнеси их кто угодно, кроме этого человека. Мадару он опасался. Казалось, министр и правда может увидеть правду насквозь своими вездесущими прожигающими углями. Ту самую правду, что он скрывал ото всех вокруг.       — Поднимите глаза, госпожа, — требовательно прозвучало над ухом.       Дейдара послушно подчинился. В двадцати шагах от них стоял принц. Сасори задумчиво глядел в воду, опираясь о перила небольшого мостика, перекинутого через маленькое озерце. Свиты рядом с ним не было. Его волосы, горящие алым огнём под лучами восходящего солнца, еле заметно подрагивали от слабого ветерка, то отклоняясь в сторону, то принимая первоначальный вид. Отчего-то Дейдару приковал образ принца, настолько он гармонично смотрелся на фоне природы. Всё тот же требовательный голос шепнул ему на ухо:       — Дальше всё в Ваших руках.       Блондин почувствовал, как властная ладонь перестаёт прикасаться к руке и её обладатель направляется в противоположную сторону, туда, откуда они только что вместе пришли. Дейдара мимолётно обернулся, чтобы убедиться, что у Мадары нет желания притаиться где-нибудь за деревом и следить за дальнейшим ходом событий, и вновь посмотрел на Сасори. Можно было решить, что на принца будто свалилась вселенская ноша, и он словно пытался внутренне примириться с нею. В лучах солнца его кожа на лице выглядела мертвенно-бледной, а сам он походил на человека, которого хотелось защитить. Он совершенно не выглядел как лидер.       Как бы ни отрицал Дейдара, какую бы неприязнь не испытывал к Мадаре, слова министра произвели на него впечатление и оставили след в виде сомнений. Этот человек — даже правильнее будет сказать, этот мальчик — будет принимать решения и, возможно, решения неправильные, вполне ожидаемо опираясь не на разумные факты, а на внутренние желания. Им может руководить кто угодно. И он, Дейдара, может повлиять на его решения в том числе. Блондин почувствовал, что и на нём лежит ответственность за то, что будет происходить со страной дальше. Это чувство было размытым, пока не до конца осознаваемым, но оно и пугало, и пьянило одновременно.       — С добрым утром, — неуверенно произнес Дейдара, подходя ближе к Акасуне. В начале своего обращения в сестру он бы никогда не поверил, что может столь мягко обращаться к мужчине. — Не помешаю?       Вместе с тем к палитре чувств внезапно примешалась ещё и неизвестно откуда взявшаяся робость, когда Сасори неторопливо, будто в полусне поднял на Дейдару глаза. Блондин вновь уловил тот печальный взгляд, который когда-то видел у принца возле постройки, в которой содержали соколов. Удивительно, но в мгновенье ока мальчик, которым он окрестил Сасори только что и мысленно поставил ниже себя, вновь вырос в его глазах до будущего правителя. Для мальчика он был слишком сильно погружён в пучину серьезных раздумий. И эта перемена выбила Дейдару из колеи. Он совершенно запутался в своих чувствах к нему.       — Нет, я… пытаюсь собраться с мыслями, — рассеянно ответил принц. Печальный взгляд устремился обратно к ровной глади. Слова Мадары звучали отголосками в голове. Вспомнились речи о том, что его могут «переиграть» на инициированном поле боя. Дейдара готов был сорвать головы всем тем, кто попытался бы это сделать. Сейчас это было его место и его влияние.       — Вечером должна пройти коронация, верно? — сказал он лишь для того, чтобы продолжить разговор.       Сасори неторопливо кивнул.       — Вы рады этому?       Акасуна усмехнулся, не глядя на него, а Дейдара понял, какую чушь выдал, вспомнив слова принца об опасениях, что может не справиться с таким грузом ответственности, возложенной на его плечи.       — Простите, — виновато произнес блондин.       Сасори оставил просьбу о прощении без ответа. Он только взглянул на него тем же печальным взглядом, каким смотрел на озеро. Теперь в его карих глазах было больше ровного спокойствия.       — Вы опять без свиты, — заключил принц безэмоционально.       — Как и Вы, — не подумав, ляпнул Дейдара.       Сасори вновь усмехнулся.       — Сколько же в Вас дерзости.       Он помолчал, пока оскорблённый Дейдара выбирал слова, думая, какая из фраз прозвучит менее грубо, но даст понять, что он думает о подобном отношении к себе.       — Такого быть не должно, но… кажется… мне это даже нравится, — казалось, Сасори сам не ожидал, что произнесёт последние слова. — Удивительно.       Прежде чем Дейдара успел что-либо ответить, Акасуна взял ладонь Дейдары в свои руки и, не глядя, принялся аккуратно поглаживать. Блондин залился бордовым румянцем, подавив мгновенное желание вырвать руку из внезапного плена. Вторая, свободная ладонь сжалась в кулак от напряжения. Её большой палец стал усиленно потирать указательный. Дейдаре необходимо было чувствовать, что над частью тела, подобной той, которая сейчас находилась во власти другого человека, он имеет полный контроль. Другая же ладонь немилосердно потела и холодела.       — Я не такой представлял свою будущую жену.       При этих словах блондин неосознанно попробовал освободить руку, но Акасуна только сильнее сжал её и прикоснулся к ладони, облачённой в перчатку, губами. Волна жара прокатилась по телу Дейдары, и внезапно для себя он увидел в Сасори не мальчика, не будущего правителя, а красивого юношу. Он и до того понимал, что принц хорош собой, но теперь красота открылась для него в совершенно другом свете. Она словно стала ближе, понятнее, и теперь ею хотелось насладиться, а не признавать лишь существующим фактом.       — Я думал, что Вы будете как моя мать, — продолжал принц, — кроткая и спокойная женщина, императорское величие у которой находится в крови. Которая соглашается с каждым словом своего супруга и служит ему нерушимой поддержкой и опорой. Царственность в женском обличии.       Дейдара вновь попытался отнять руку, только в этот раз уже поддавшись какой-то неизвестной ему доселе игре, прекрасно понимая, что принц удержит её в своих утончённых ладонях. И принц удержал, сжав ещё крепче, отчего приятная секундная истома охватила тело блондина.       — Нет, слушайте до конца. Вы мне должны за то, что выставили меня дураком несколько дней назад. Вы взбалмошная дерзкая девица, которую я даже представить не мог рядом с собой. Я никогда не встречал подобных Вам. И вместе с этим в Вас есть что-то такое, — он притянул ладонь Дейдары к своей груди, и Дейдара почувствовал стук мерно бьющегося сердца, — отчего доверять Вам хочется. Этим Вы и напоминаете мать.       Глаза блондина неотрывно глядели на собственную руку на груди у Сасори. Учащающееся дыхание эхом отдавалось в ушах. Впервые за долгое время нахождения во дворце он был настолько растерян. И не понимал, что с ним происходит. От напряжения лоб покрылся испариной. Его мелко затрясло, рука на груди зачем-то хотела сжаться, чтобы до сих пор спокойное лицо принца отразило какую-нибудь эмоцию, связанную с его прикосновением. И это напугало вдвойне.       Сделав вид, что закашлялся, Дейдара потянул заключённую ладонь к себе, и Сасори безропотно выпустил руку в перчатке, чтобы блондин мог прикрыть ею рот. После ложной сцены, к радости и одновременному огорчению Дейдары, Сасори не стал во второй раз брать его за руку. Он вернул своему телу прежнее положение и вновь погрузился в раздумья. Дейдара почувствовал, что разговор окончен.       — Вы простите меня, я должен собраться с мыслями перед коронацией. Я бы с удовольствием побеседовал бы с Вами на следующий день.       Не став возражать, блондин поклонился и направился в обратную сторону, не особо разбирая, куда собственно идёт. Но уходя, он внезапно осознал, насколько на самом деле мягкий человек Сасори. Одновременно с этим в сознании возникли стойкие образы Мадары и Хиаши, и Дейдара прикусил губу, поняв, что им ничего не стоит сожрать этого беззащитного юношу.       Дейдара гулял по саду ещё некоторое время, раздумывая над словами Сасори. Они вызывали у него неуходящую улыбку. Теплым воспоминанием пронеслись и ощущения в собственной ладони, к которой прикасался Акасуна. Но как только он опустился на одну из лавок, что стояли вдоль сада, ужас захлестнул его мысли, всего его. Теперь ладонь, на которую он смотрел, не вызывала в нём ранее испытываемой будоражащей радости. Что его вообще захлестнули за чувства? Почему? Мысли смешались в один огромный ком несвязной глупости. Дейдара осторожно потрогал ладонь, будто она принадлежала не ему, а была частью чего-то доселе неведомого, и предпочёл разом отмести всё то, что его гложило. Произошедшее от первого до последнего действия теперь отдавало странностью. А без воспоминаний и без скручивающих мыслей было понятнее и спокойнее. Всего лишь помутнение. После слов Мадары.       Кажется, Дейдара задремал. Он и сам не понял, как это произошло. Поднимающееся всё выше солнце пригрело светлую голову, и в бреду рассуждений он закрыл глаза, а когда вновь открыл, пред ним стояла Шизуне. Это её обеспокоенный голос заставил очнуться от дрёмы. Служанка что-то говорила, но для Дейдары её слова звучали на другом, неведомом ему языке. Он моргал и всматривался в лицо служанки, изо всех сил напрягая слух. Постепенно он стал различать отдельные звуки и слова. Но полностью пришёл он в себя, когда Шизуне наклонилась ему на ухо и прошептала:       — Роуши-сама ждет внизу.       Спроси его кто, Дейдара бы не ответил, как именно он покинул сад. Его ноги перемещались так быстро, что он будто в следующую секунду оказался у лестницы, а затем, преодолев огромные лестничные пролёты, оказался внизу. Стража украдкой покосилась в его сторону, но ни один из людей не шевельнулся, чтобы преградить ему дорогу. Шизуне шла немного впереди. Дейдара ловил каждый её шаг. Вот они отошли от дворцовых ступеней, вышли на людную улицу и свернули к веренице редких домов. Всё дальше от расступающихся людей, видящих богатое одеяние на влиятельной особе и собственную служанку впереди.       Дейдара не видел всех этих взглядов: восхищённых, равнодушных, завистливых, вопросительных. Какой-то оборванец внезапно преградил им дорогу, выставив сомкнутые друг с другом ладони. Одного чёткого приказа хватило, чтобы слова «подайте, всемилостивая госпожа» не были произнесены полностью и застряли в глотке у бедняка. Дейдара не видел испуганно-удивлённого взгляда мужчины, направленного ему в спину, заученным представлением готового разжалобить очередную барышню из дворца. В голове эхом отражался голос, не принадлежащий барышням, и пульсировал в памяти жёсткий проницательный взгляд.       Влекомый же пониманием, что его опасная роль в виде невесты Сасори близится к завершению, Дейдара продолжал идти, ускоряющимся шагом поторапливая служанку. Они уходили всё дальше от людей, дальше к растущим домикам. Наконец, свернули за один из углов очередного домика, где блондин увидел знакомую фигуру. Роуши, облачённый в походный наряд, удерживал под уздцы лошадь.       Увидев Дейдару, он распахнул объятия, и юноша с разбегу влетел в них, радостно чувствуя, как смыкаются руки на его спине. Сколько бы он не проклинал предыдущие дни Роуши с его безумной затеей, сейчас он был безумно рад его видеть.       — Мальчик мой, — Роуши погладил Дейдару по волосам и, отстранив, посмотрел на него. — Я так рад, что с тобой всё в порядке! Не представляешь, как я переживал за тебя!       — Где Катара? — затараторил в ответ Дейдара. Он внезапно осознал, что кроме Роуши и его коня рядом никого нет. — Её поймали? Привели? Где она?!       Роуши приставил палец к губам и зашипел. Дейдара в страхе оглянулся, будто вор, замышляющий ограбление. Вокруг не было ни души. Только вдалеке неспешно шёл, насвистывая, бедно одетый рыбак, толкающий перед собой полуразваленную тележку с добычей. Да и тот не видел их.       — Осторожнее. Везде могут быть уши. — Роуши тоже оглянулся. — Твоя сестра пересекла реку Анано. Её ищут в провинции Симоса. Оттуда она уже не ускользнёт. Я привезу её в скором времени. Нужно только ещё немного отсрочить его. Немного, Дейдара.       То, что с Катарой было всё хорошо, что она жива, подарило Дейдаре неведомое облегчение. Сейчас, не находясь под пристальным вниманием дворцовых жителей, он смог осознать, насколько сильно волнуется за сестру. Ведь в пути с ней могло случиться что угодно. Однако одновременно на него обрушился и гнев, вызванный просьбой Роуши. Отсрочить время. Вновь возвращаться к обрыву и балансировать на его краю.       — Как его отсрочить? — Дейдаре еле хватило сил говорить шёпотом и не сорваться на крик. — Сегодня коронация, а после коронации должна быть свадьба. Возможно, принц даже назначит её на следующий день. Ты с ума сошёл? Может мне и браком с ним сочетаться? И в постель к нему лечь?       — Скажи, что твой брат пропал на охоте и его не могут отыскать. А ты не можешь вступить в столь священный союз, пока не найдут его или его тело.       Дейдара впал в мимолетный ступор. По спине пробежал неприятный холодок после слов «его тело».       — Что? — переспросил он.       Роуши взял его за плечи и пронзительно посмотрел ему в глаза. В этот момент Дейдара внезапно понял, что Роуши волнуется не меньше его.       — Слушай внимательно, что необходимо сказать. Твой брат Дейдара пропал, поэтому ты не можешь выйти замуж до того, как будет известна его судьба. Понял? Это должно помочь.       Дейдара кивнул.       — Мальчик мой, я поступил так опрометчиво. Алчность застелила мне глаза. Я представил, как мы заживём, когда твоя сестра станет императрицей. Только в пути я осознал, на что тебя обрёк. Прости меня.       В груди неприятно защемило. И правда, происходящей катастрофы можно было избежать, откажи они в тот злополучный день клану Учиха. Дейдара чувствовал, что в этом была и его вина. Желание стать самураем и занять ведущее место в рядах элитного войска императора застелило ему глаза. Мальчишеское «хочу» после краткого спротивления полностью подавило здравый смысл. Теперь он даже думал, что Катара виновата во всей этой неразберихе меньше всех.       — Уже поздно об этом говорить. Найди Катару поскорее и приведи во дворец.       — Иначе и не может быть. — Роуши обнял Дейдару на прощание и вскочил на коня. — Потерпи ещё немного и будь осторожен.       Дейдара кивнул, и Роуши, развернув коня, направил его вдоль домов, туда, где вдалеке красовалось поле с посевами. Дейдара проводил его взволнованным взглядом и, вздохнув, обернулся к Шизуне. Служанка направилась в обратную сторону, возвращаясь во дворец. Блондин последовал за ней.       Однако на полпути ко дворцу его с двух сторон обступили самураи. Их было трое: все как на подбор облачены в традиционные чёрные кимоно с саблей на поясе и с повязанными на затылках пучками. Мельком Дейдара успел увидеть отразившийся в глазах Шизуне ужас.       — Господин Сасори велел привести Вас к нему, — произнёс один из них.       — Что случилось? — спросил Дейдара. Ужас сковал и его. Самураи служили элитными воисками, и если Сасори отправил их на его поиски… неужели он что-то заподозрил?       Ответа ему не дали. До самого дворца его провожали в молчании. На ватных ногах, поражённых страхом, было перемещаться тяжело. Многочисленные ступени лестницы казались нескончаемыми. Дейдара запыхался ещё на середине пути. От самураев же не послышалось ни единого шумного вдоха. Они перемещались как ожившие статуи, строевым шагом. Пару раз блондину пришлось остановиться, чтобы опереться о колени и передохнуть. И сквозь страх и волнение пробивалась зависть к этим несгибаемым воинам, в числе которых он не так давно мечтал оказаться. Сейчас же мечта казалась несбыточной.       — Госпожа, с Вами всё в порядке?       Когда они преодолели лестницу и оказались перед дворцом, к Дейдаре подбежала запыхавшаяся Хината.       — Что происходит? Мне кто-нибудь объяснит?       Нервы не выдерживали, и вспоминать о контроле голоса становилось всё труднее. Красное лицо Хинаты только усугубляло ситуацию. Дейдара не знал, что с ним сделают. Он предполагал, что за ним проследили и услышали разговор с Роуши. Теперь его с позором казнят на глазах у всего народа столицы. Его имя и род будут опорочены навеки. Над ним будут смеяться потомки вплоть до конца мироздания. Позор до конца веков.       — Что случилось? Что произошло? — паниковал Дейдара. — Хината, что?!       — Вы внезапно исчезли, — сбивчиво пояснила девушка. — Стража и несколько слуг видели, как Вы покидаете территорию дворца без сопровождения. Принц в негодовании. Должно быть, он переживает за Вас.       С плеч будто свалились огромные валуны. Дейдара был готов поверить, что сейчас расплачется от облегчения. Ему пришлось закрыть глаза и глубоко подышать, чтобы унять уже разросшуюся внутри панику. И чем больше она освобождала места, тем усерднее его заполнял растущий гнев.       — Мне даже дворец нельзя покидать? — негодование взяло над ним верх. Блондин почувствовал прикасающуюся к его руке успокаивающим жестом ладонь Шизуне, но он нетерпеливо вырвал руку.       Самураи, обступив его плотным полукругом, тем временем продолжили движение ко дворцу. Дейдаре ничего не оставалось, кроме как последовать вперед.       Неизвестно откуда в поле его зрения показались несущиеся в направлении к процессии Ино и Сакура.       — Где Вы были? Мы обыскались! — взволнованно закричала Сакура.       — С Вами все хорошо? Вы не ранены? — запричитала Ино.       — Да нет же! — Дейдара был настолько в ярости, что услышал пробивающиеся нотки своего родного баритона. Это слегка осадило его, и он закрыл рот, не отвечая на последующие вопросы. Лишь молча шагал вперёд.       — Он в ярости, он просто в ярости, — слышал за своей спиной Дейдара шушуканья Ино и Сакуры. От этих причитаний становилось не по себе. Хоть мысль о том, что Сасори узнал об обмане, уже растворилась бесплотным туманом, однако всё же Дейдара не был в восторге ощутить на собственной шкуре гнев без полудня императора. Чем дальше вели его самураи к покоям Сасори, тем меньше становился этот самый «восторг».       Наконец Дейдару подвели к покоям принца, которые также, как и все покои высокопоставленных особ, охраняли два самурая. В отличие от других покоев вход в комнату принца преграждали деревянные двери, очень похожие на ворота, только более малых размеров. В тот же момент они открылись, и статной походкой из покоев вышел Мадара. Его глаза недобро сверкнули при взгляде на Дейдару, но, не сказав ни слова, он прошёл мимо.       Настала очередь Дейдары предстать перед принцем. За несколько секунд, которые самураи у входа открывали ворота, у него успели взмокнуть ладони, и перчатки на них ощущались липкой натирающей дешёвой тканью, из которой плетут сети для рыбной ловли особенно бедные крестьяне.       Первыми в покои вбежала свита Дейдары, низко кланяясь у самого входа.       — Господин, с Катарой-сама все в порядке.       — Пошли прочь, — раздался тяжелый голос, от которого у блондина похолодело в животе. Девушки тут же юркнули обратно в коридор, и Дейдара смог увидеть покои принца. Он ожидал, что всё внутри будет сверкать великолепием. Но нет. У стен покоев располагались в ряд стеллажи, забитые многочисленными свитками и книгами. На самих стенах не было рисунков и украшений наподобие комнаты старухи Чиё. Только голые камни. Сбоку располагалось огромное окно, завешенное ставнями, отчего в комнате при дневном освещении царил полумрак. Посреди покоев располагалась большая кровать, прикрытая тонким белым пологом. На ней и сидел принц.       Дейдаре очень не хотелось переступать порог комнаты. Но самураи помогли ему принять столь нелёгкое решение, решительно введя внутрь. Когда двери закрылись, Дейдара ощутил в ушах звенящую паузу.       — Где Вы были?       Звучал тот самый лёд, который Дейдара услышал при первом разговоре с Сасори.       — Помнится, Вы говорили, что я не пленница во дворце и Вы не желаете, чтобы он становился моей темницей, — несмотря на страх, блондин не собирался сдавать позиции. — Выходит, наоборот? Стоило ненадолго спуститься в город, как…       — Вы понимаете, что могло произойти? Куда Вы ходили и зачем? — взгляд Сасори убивал. Карие глаза сквозили уверенностью и злобным спокойствием. Дейдара был готов отдать руку на отсечение за то, что посчитал его утром мягким человеком. Сейчас перед ним находился такой нерушимый гранит, что его глаза опустились вниз, не выдерживая столь стойкого напора.       План созрел сам собой. Блондин прикрыл глаза ладонями, вздохнув так, словно собирался заплакать.       — Я встречалась с дядей.       От Сасори послышался язвительный недоверчивый смешок.       — Неужто он не мог пожаловать прямо во дворец? По-Вашему, я бы его в темницу посадил?       — Ему нужно было тотчас отправляться в путь. Он передал мне весть, что… мой брат… — блондин выдержал паузу, ровно такую, чтобы заставить осознать серьёзность собственных слов. — Дейдара пропал.       — Пропал? — к радости Дейдары голос Сасори заметно изменился.       — Поехал на охоту и… Не знаю, что с ним могло случиться.       Он отвернулся к стене, молясь, чтобы принц поверил в разыгранное им преставление. Недолгое молчание нарушил еле слышный звук приближающихся шагов. На плечи блондина ободряющим движением опустились тёплые руки.       — Успокойтесь. Я вышлю отряд на его поиски.       Сердце Дейдары пропустило удар. Он мгновенно представил, что будет, если во дворец его сестру приведут слуги Сасори.       — Не нужно. У дяди полно людей, они прочесывают окрестности.       — Полно людей? У правителя малой небогатой провинции на западе Японии?       Дейдара посмотрел на него таким взглядом, что весь скепсис Сасори перетёк в молчаливое сожаление.       — Они его найдут… я надеюсь.       Последняя фраза больно отозвалась внутри, напомнив о скрывающейся в провинции Симоса сестре. Прошло столько времени, неужели она не передумала? Неужели лучше скрываться в неизвестных местах, быть в постоянном страхе рядом непонятно с кем, нежели принять свою судьбу и стать императрицей? Дейдара не мог этого понять. Внезапно он вспомнил последние слова: «Ты ведь… не перестанешь любить меня? Что бы ни случилось? И даже если все отвернутся от меня, ответь мне, ведь ты не сделаешь того же, брат?».       «Что за глупости, как может быть по-другому» — пронеслось у него в голове. Кажется, когда состоялся этот разговор, он ответил подобным же образом. Но волнение не желало уходить.       Сводимые от волнения плечи блондина заботливо сжали всё ещё лежащие на них ладони принца. Лоб опустился на светлую макушку. Дейдара чувствовал равномерное щекочущее затылок дыхание и понимал, что Сасори вдыхает запах его волос. Это было уже нечто большее, чем поддержка. Сердце подпрыгнуло и рухнуло в район живота. Места касаний стали нагреваться, отдавать теплом, жечь — но не болезненно, как в тот день, когда Сасори пытался поцеловать его на балконе. Это был безболезненный, даже приятный, бесстыдный огонь, венчаемый прикосновениями, избавляться от которых не хотелось.       — Как бы там ни было, Вы должны понимать, что без сопровождения дворец покидать нельзя. Может случиться что угодно. Поверьте, вокруг больше недругов, чем друзей. Сообщайте перед тем мне.       Дейдара кивнул, думая, что теперь надобности ходить куда-то у него не появится. В голову внезапно пришла мысль, что ситуация располагает к тому, чтобы высказать просьбу о переносе свадьбы.       — Думаю, будет справедливо до известий о брате отложить бракосочетание.       Блондин не мог видеть, но ему показалось, что Сасори изменился в лице. Тепло от его рук исчезло в тот же миг. Принц отстранился.       — С каким бы уважением я не относился к Вашей семье, боюсь, что должен ответить отказом. Я желал сыграть свадьбу на следующий день, однако перенесу срок. Бракосочетание состоится через неделю после коронации, не позже. Надеюсь, Ваш брат к тому времени отыщется, и мы увидим его среди почётных гостей.       Под пристальным, растерянным взглядом Дейдары принц направился к одному из стеллажей и вытащил оттуда свиток. Глаза его быстро забегали по развернутой бумаге. Дейдара был готов поспорить, что ничего важного там Сасори не видит и делает это лишь для того, чтобы намекнуть на завершение разговора. Но он был не готов так просто сдаваться.       — А если он мертв? — допытывался блондин. — Если его не найдут? Мне необходимо принимать поздравления от гостей в то время, как, возможно, тело моего брата лежит где-то неупокоенным?       — Мне жаль, но иного ответа Вы не услышите, — не отрывая взгляда от свитка, ответил Акасуна. Голос его не колыхнулся. — Прошу, впредь не ходите без сопровождения вовсе, что бы ни случилось. Некоторые могут подумать, что Вы тайно встречаетесь с кем-то.       Пришлось приложить немало усилий, чтобы не бросить принцу ворох нелицеприятных выражений и не послать его вместе с собственными наставлениями к праотцам.       — Пропал мой брат, а это всё, что Вас волнует?       — Я очень сочувствую Вашему горю, но честь императорской семьи волнует меня не меньше. Это моё последнее слово. А теперь прошу меня простить, необходимо готовиться к коронации.       «Лучше сгинь в мучениях», — пронеслось в голове у Дейдары. Но вслух он ничего не произнёс. Только поклонился и вышел прочь, проклиная Сасори на чём свет стоит. Он был готов волосы на голове рвать, кричать, заламывать руки. Но внешне оставался спокойным.       Всю дорогу к покоям в голове у блондина звучали мысли о катастрофе. Следом за ним обеспокоенно ступала свита, перешёптываясь о том, что им несказанно повезло — они избежали страшной кары от господина Сасори. Дейдара даже услышал облегчённый голос Шизуне, которая до того не общалась ни с одной из девушек. Это разозлило его ещё сильнее, ведь на самом деле для него дело приняло более скверный оборот, чем было до того.       Мысли не выходили из его головы, когда он оказался в своих покоях. Он думал, думал, думал. Думал несколько часов. Ходил по комнате и думал. Ничего дельного в голову не приходило. Вышел на балкон, откуда наблюдал за Акасуной ранним утром при встрече монахов. Пытался достичь внутреннего покоя. Глубоко дышал. Даже зашёл в комнату к Шизуне, собираясь спросить совета, но служанки там не оказалось, что вызвало вопросы. Дейдара обратился к слуге, в тот момент проходящему мимо него:       — Найдите мою служанку.       Слуга поклонился и помчался исполнять приказ. Дейдара вернулся к себе. Складывалось ощущение, что нынешний день призван принести одни недовольства и разочарования. Шизуне всё не шла. Терпение быстро сходило на нет.       Когда Дейдара уже готов был выйти из себя, снаружи он вдруг услышал голоса и возню, которых в обычное время услышать не мог. Спасительно прильнув к окну, блондин увидел внизу идущего мимо дворца Итачи. Учиха был обыкновенно спокоен. Каждый его шаг был преисполнен подобающего ему величия. Позади же него будто скакал маленький темный щенок. Этим щенком был его брат — Саске, который с пеной у рта что-то доказывал ему. Спустя непродолжительное время Дейдара уловил что-то несвязное о позоре, дерзости и бесстыдном посягательстве на клан Учиха.       — Ты не имеешь права на подобные действия, — голос Итачи прервал череду малосвязных негодующих воплей Саске. Голос был раздражённым, но ровным и твёрдым как сталь самурайского клинка. — Ты не простолюдин, чтобы бездумно трепать языком и бросаться камнями в тех, кто тебе не нравится.       — Хватит меня учить! — крик Саске огласил всю округу, привлекая внимание пары гостей с другого конца сада, которые после пары поворотов головы так и не смогли понять, откуда доносится звук. — Я отстаивал честь клана! Этот упырь…       — Пока ничего похожего на отстаивание чести я не увидел. Только срам. Впредь не вмешивайся в перепалки с кланом Хьюга, маленький глупый брат, это до добра не доведет.       Казалось, Саске сейчас изнутри разорвёт от негодования. Каждая его фраза разве что не сопровождалась брызгами слюны.       — Прекрати так меня называть! Я давно вышел из того возраста, когда ты мог обращаться ко мне подобным образом!        Твои поступки говорят об обратном.       Лязгнула искусно обработанная сталь катаны несогласного Саске, острие которой тут же понеслось в направлении спины Итачи и замерло. Звук заставил Итачи остановиться.       — Если меч тебе нужен для того, чтобы размахивать им при мелких ссорах и наставлять на ближних, то я делал тебе почтение, называя глупым.       Итачи неторопливо обернулся. Лицо его не выразило ни единой новой эмоции. Однако Дейдара отчётливо увидел, как задрожала рука Саске. Несмотря на то, что младший Учиха сейчас держал наготове оружие, а Итачи — напротив — был безоружен, ощущалось происходящее с точностью до наоборот.       — Ну, я жду. Смелее. Недруги клана будут очень рады смерти одного из нас.       Напряжение с головы до пят охватило Дейдару. Блондин вцепился пальцами одной руки за кисть другой, сжимая до боли. Иначе переносить напряжение вперемешку с непонятно откуда взявшимся внутренним восторгом было сложно. Дейдара нетерпеливо кусал губы в ожидании, когда Итачи достанет свой клинок.       — Уважай меня. Я равен тебе.       Брови Итачи вздернулись. Дейдару словно обдало невидимым жаром, который разгорелся от нового столкновения их взглядов. Затаив дыхание, он наблюдал за тем, как с лязгом освобождается из поясных ножен катана старшего.       — Равен? — меч Итачи поддел катану младшего и игриво скользнул по её плоской части. — Слишком громкие слова для мальчишки.       Дейдара руку на отсечение был готов дать за уверенность в том, что Итачи мог в одно мгновенье закончить бой. Он мог обезоружить брата, свалить на землю, отобрать его собственное оружие и наставить на него. Мог ранить, мог покалечить, мог посмеяться и вонзить лезвие в землю рядом с его головой, якобы случайно отрезав пару десятков волос. Однако он только защищался.       Саске, который поначалу нападал осторожно, явно опасаясь ранить брата, вскоре стал всерьёз наносить удары. Будь Итачи менее расторопным, уже был бы исполосован вдоль и поперёк. Но старший легко отражал удары. Округу огласил ритмичный лязг оружия, а затем к нему прибавились и отчаянные выкрики Саске, у которого от отчаяния стало сбиваться дыхание.       Дейдара совсем забыл о том, что поначалу пытался быть незаметным. Он во все глаза смотрел на внезапную стычку, по грудь высунувшись из окна. Его глаза были прикованы к Итачи, к его плавным и стремительным движениям. В голове внезапно промелькнуло, что с таким учителем он бы многого добился в самурайском деле.       — Ну хватит.       После очередного выпада взмыленного Саске, который рубил наотмашь в голову, Итачи легко увернулся и выбил оружие из рук. Сталь мягко приземлилась на траву, а Саске оказался в стальном захвате, скалясь и вырываясь как загнанный в ловушку зверь. По его лицу можно было прочесть, что он ожидал подобного исхода.       — Сгори…       Саске не успел договорить проклятия, как Итачи легким движением свалил его на землю.       — Заканчивай. Ты уже устроил отличное представление, — взгляд чёрных пустот метнулся к Дейдаре, который, не ожидая, что его заметят в пылу ссоры, растерялся. Взгляд был секундным, но Саске успел увидеть, куда смотрит Итачи, и тоже взглянул вверх. Это окончательно стушевало Дейдару, и он отпрянул от окна. Далее блондин услышал ещё пару дерзких фраз, а затем отчетливый звук смачного плевка, сопроводившийся укоризненным «достойное поведение».       Снова он не смог остаться незамеченным. Неловкость от замеченной им сцены ссоры добавилась к уже имеющемуся дискомфорту от информации о скорой свадьбе и продолжающимся поискам сестры. Теперь Дейдаре ещё больше хотелось видеть Шизуне, хотелось поделиться с ней собственными опасениями, придумать план дальнейших действий, в конце концов побыть хоть с кем-то, в чьём присутствии он будет испытывать спокойствие. Но разрешения войти всё не звучало, и служанки не было, хотя прошло достаточно времени.       — Приведите мою служанку! — потеряв терпение, крикнул он самураям, охраняющим его покои. Спустя мгновенье до него донеслись мягкие шаги — один из них поспешил выполнять приказ.       Прошло ещё немного времени. Наконец к нему вбежал тот самый слуга, которого Дейдара послал за Шизуне.       — Ваша служанка покинула дворец, госпожа.       В ушах зазвенело, будто в ухо ему крикнула целая армия. Дейдару словно ледяной водой окатили.       — Что значит… — шёпотом начал он и не смог произнести окончания фразы.       — Распоряжение принца.       Дейдара почувствовал, что его тошнит. Волнение достигло такой силы, что он даже не понял, как слуга покинул его покои. Но, вопреки даже своим собственным ожиданиям, он не стал биться в истерике. Да, снаружи на Дейдару обрушилась паника, однако внутри словно образовалась невидимая стена холода. Это был холод расчёта. Вспыльчивый блондин всего несколько раз за жизнь пребывал в таком состоянии критические моменты. От столь сильного давления и безвыходности ситуации его разум охладился и стал искать выход.       — Погано, — только вырвалось у него.       Он не понимал, зачем Сасори это сделал, не предупредив его ни о чём. Глядя куда-то в пустоту перед собой, Дейдара сидел сгорбившись, обхватив голову руками. Мысли плавно сменяли одну за одной, одну за одной. В какой-то момент неожиданно для самого себя блондин встал с кровати и направился прочь из покоев. Он не понимал, куда направляется. Ноги вели его полного решимости вперёд. Не зная, что будет делать, Дейдара уже знал, что сделает всё правильно.       Незаметно для себя он оказался в той части дворца, что принадлежала принцу. Ноги вели его прямиком к покоям Сасори. Пару раз Дейдара всё же заплутал, но слуги охотно указывали ему дорогу.       У самих покоев путь ему преградили самураи.       — Мне нужно видеть принца, — Дейдара сказал это слишком низким голосом, но сейчас это не вызвало у него паники от оплошности. Когда же внутренний голос попытался вразумить его, он отмел его уверенностью, что в любом случае ему при таких обстоятельствах суждено погибнуть. И сейчас он желал видеть Сасори, чтобы задать единственный вопрос — зачем? Зачем он отослал его служанку из дворца? Зачем ему понадобилось обрекать его на гибель? Много чего стояло за этим незамысловатым словом «зачем».       — Принц готовится к коронации, — ответил один из самураев. — Сегодня его нельзя беспокоить.       — Пропустите.       От второго самурая последовал тот же ответ. Дейдара готов был поверить, что сейчас набросится на этих двух воинов.       — Вас казнят, — Дейдара словно издалека слышал, что голос его повышается и становится даже более высоким, чем он изображал обычно. Нотки истерики, пробивающиеся в нём, невыносимо пронзали сознание.       Самураи словно были стойкими вершинами единой скалы. Дейдара никак не ожидал от самого себя, что кинется на них криками и кулаками, вереща как девчонка. Никогда ранее он не вел себя так недостойно. Где-то в глубине себя он горел от стыда и унижения. И оно лишь усилилось, когда в ответ на все его усилия самураи даже не пошевелились. Сколько бы тумаков не рушилось на их тела и головы, ни один из них даже пальцем не попытался тронуть его или закрыться от удара. Они лишь преграждали путь, когда Дейдара пытался вломиться в покои к принцу.       — Что за шум? Я просил не беспокоить.       Дейдара замер и полный ярости повернул голову к резным деревянным дверям. Его глаза встретились с глазами Сасори. В руках тот держал огромную книгу, на которой Дейдара уловил картину с мужчиной возле трона. Монах вручал этому мужчине священный меч. Картина явно изображала церемонию посвящения в императоры.       — Что происходит? — вопрос был обращён не столько к самураям, сколько к Дейдаре, потому что Сасори не отрывал своих глаз от его.       — Где… моя… служанка? — угрожающе зашипел блондин.       Сасори, казалось, потерял дар речи. Вопросительно-ошеломлённое выражение начало сменяться животно-яростным. Дейдара в мгновение ока пожалел, что проявлял бестактную настойчивость минуту назад. Сасори резко захлопнул огромный талмуд.       — Проводите госпожу в её покои, — прорычал он так, что дрогнули даже те самые самураи, что только что бесстрашно выносили все удары разъярённого юноши. Двери захлопнулись в ту же секунду с невероятной силой, такой, что, казалось, эхо разнеслось по всему дворцу.       Дейдара упорно боролся с возникшим чувством страха и желанием узнать о пропаже служанки. Но больше отвлекать от подготовки к коронации Сасори он не решился. Один из самураев, исполняя приказ господина, повёл Дейдару к его покоям, а блондин, послушно шедший за воином, даже не знал, что будет делать дальше, один. За что изгнали Шизуне? За то, что утром вывела его из дворца? Или же что-то узнали? Или хотели избавиться от простолюдинки? В любом случае, теперь Дейдара понимал, что его ждёт провальный конец. Худший из концов, о котором можно было помыслить.       Самурай упорно вёл его вперед. Дейдара бездумно ковылял следом. Мыслями он сейчас был не в этом месте. Они находились где-то далеко, крутясь вокруг неминуемой катастрофы, на которую внезапно стало наплевать.       Неожиданно для себя самого он остановился. Ноги отказывались идти дальше, хотя он пытался сделать отдаленное усилие, чтобы последовать за самураем и поскорее остаться наедине с собой. Взгляд стал постепенно проясняться. Когда осмысленность пришла к нему, Дейдара увидел, что стоит напротив тронного зала и во все глаза смотрит, как достают из свертков и вручают реликвии старшему монаху — Кисаме — младшие. Вот один из монахов, самый молодой, достал зеркало Ята-но-кагами. Кисаме водрузил его на искусно отделанную подставку рядом с троном. Затем то же самое произошло с драгоценным камнем в форме жемчужины — Ясакани-но-матагама.       Сердце Дейдары зашлось в бешеном ритме, хотя внешне он оставался спокойным. Пришла очередь для легендарного меча Кусанаги…       — Госпожа, Вам нельзя на это смотреть, — донеслось от самурая. — Следуйте за мной.       Слова самурая заставили монахов обернуться. Кисаме, которому вручили продолговатый свёрток, замер, не начав его разворачивать. Взгляд Дейдары вцепился в Кусанаги, который так и не предстал его взору. На другие, уже размещённые реликвии, монахи торопливо набросили свертки, лежавшие подле них как нечто уже не представляющее ценности, чтобы скрыть их от глаз…       «Женщины», — пронеслось в голове у Дейдары. И такой праведный гнев овладел им, что он со злобой воззрился на самурая и, оказавшись у себя, разгромил половину покоев. Покинув свою временную обитель, он бросил самураям приказ о том, что нужно прибраться, а сам направился в сад.       По саду, как давеча утром, блондин бродить не стал и опустился на первую лавку недалеко от дворца. Теперь его душил смех. Совершать харакири уже не хотелось, несмотря на то, что конец был неминуем. Желание смеяться усилилось. Он слишком вжился в роль женщины и уступил самурайским принципам, которые обещался почитать до скончания жизни. Но это было до прибытия во дворец.       Смысла не было. Собирающая его свита из трёх девчонок в первый же день обнаружит, кем он является на самом деле. Вся эта затея с подменой сестры с самого начала была провальной.       — Госпожа!       Сбиваясь с ног к нему неслись Ино и Хината. Дейдара провожал их бег безучастным взглядом.       Время близилось к закату. Решение пришло внезапно, будто что-то само собой разумеющееся. Нет, он не даст себя на растерзание. Не этим дворцовым свиньям. Сегодня вечером во время коронации, когда все будут заняты лицезрением перевоплощения принца в нового императора Японии, он сбежит. Наплевать, что будет дальше. В случае разоблачения позор будет намного большим, а смерть перед осуждающим его людом в разы хуже, чем бегство.       Девушки остановились, шумно вдыхая воздух в попытке отдышаться.       — Госпожа… не исчезайте… так… внезапно… пожа…       — Куда отправили Шизуне? — стальным голосом проговорил Дейдара.       Девушки остолбенели, переглянулись, пожимая плечами. Блондин вздохнул, не рассчитывая на ответ.       — Я хочу вернуться к себе.       Он поднялся. Да, сегодня, когда все будут заняты коронацией, он убежит.       — Ваши покои…       — Меня не волнует, — отрезал Дейдара.       Девушки поклонились и повели его ко дворцу. Вернувшись, он увидел, что его покои прибирают трое слуг. Недалеко стояла Сакура и следила за процессом раздавала указания. Одним резким словом Дейдара заставил всех убраться из комнаты.       — Госпожа, Вам помочь отойти ко сну? Или, может, велеть принести ужин? Вы весь день ничего не ели…       Он не понял, кто это сказал. Кажется, Хината. Ровно через мгновение Дейдара захлопнул сёдзи. Он сел на кровать и посмотрел в окно. Сумерки сгущались. По саду уже прогуливались гости, приглашенные на коронацию, занимая свободное до мероприятия время. На темнеющем небе начали зажигаться первые звезды. Дейдара посмотрел на самую крупную. Как там сейчас сестра? Какие сложности ей приходится переживать в этом побеге? А ведь, глупая, могла быть сейчас на его месте.       Дейдара поёжился. А так ли хорошо на его месте? Все эти высокомерные рожи, мерзкие интриги, роль, которой неукоснительно необходимо придерживаться. Но разве с бродячим стихотворцем лучше? Лучше ли?       «Ты будешь любить меня, несмотря ни на что?»       Бредовый вопрос. Убеги Катара хоть десять раз, Дейдара не перестал бы её любить. Это все равно, что перестать любить себя.       В саду закричали какие-то мальчишки. Дети приглашенных гостей. Даже они попадут на коронацию и увидят Кусанаги.       Дейдара мотнул головой. Никакой Кусанаги не стоит свободы. Коронация — отличное время для побега. Дальше он придумает, что делать. Возможно пустит преследователей, которых несомненно вышлет Сасори, по ложному следу и подстроит собственное убийство. В этом случае его владения не тронут. Сам он скроется в лесах, убежит в одну из провинций, подальше от столицы, отрежет волосы, изуродует лицо, примкнёт к бродягам. Но позором его род не покроется никогда.